Теперь на автобус, пятая остановка его. Сколько же раз ему снилось, что он едет домой?
Неожиданно взгляд уперся в синий мундир, и глаза налились яростью. Мент!
Рома шел и, не мигая, смотрел на мусора. Реакция последовала незамедлительно. Сержант потребовал предъявить документы.
Зотов достал бумажку и едва удержался, чтобы не ткнуть ею в лицо.
- Все в порядке, можете идти, - сообщил блюститель порядка.
Зотов, не ответив, пошел дальше. Теперь от ярости не осталось и следа. Мгновение назад он балансировал, словно на канате, понимая, чем может закончиться сопротивление властям.
В автобусах за время его вынужденного отсутствия свободнее не стало. Но это не испортило ему настроения. Он уже дома.
Во двор вошел, когда солнце клонилось к вечеру. Он поднялся на четвертый этаж панельной девятиэтажки и позвонил в дверь. Никого.
Достал ключи. Замок за три года не меняли, некому. Как загадал. Уходил - взял ключи. Пришел - и открыл ими дверь.
Часы на кухне висят на привычном месте. Вроде и не было трех долгих лет. Без пяти пять. Обычно в пять пятнадцать мама уже дома.
Он вошел в ванную. Большое зеркало, которое он любил, на месте. Вроде подрос. Ромка всю жизнь проходил в малышах, и каждый сантиметр прибавлял в нем уверенности.
Зато в плечах раздался несомненно. Раздался, конечно, было громко сказано, скорее - расправился.
Мать вошла тихо. Замок чуть щелкнул.
- Ромка! - закричала она, увидев обувь, и бросилась в единственную комнату.
Они обнялись, мать заплакала.
- Все будет хорошо, мама, ты не волнуйся. Все кончилось.
Она посмотрела на него глазами, полными слез.
- Ты, наверное, устал с дороги?
- Да, нет. Трое суток спал. - Он еще раз оглядел комнату, будто после материнских объятий она изменилась.
- Иди мойся, пока горячая вода есть, а я на стол соберу.
Ромка усмехнулся: все, как обычно, - в летнее время горячую воду продолжали отключать, как это делалось и до его заключения. Как ни странно, но именно это обстоятельство утвердило его в мысли - он дома.
Когда он вышел, облачившись в чистое белье, то обнаружил на кухонном столе водочку, копченую колбаску, свежие огурцы, картошку, сливочное масло, омлет, пшеничный хлеб и соленые грибы.
- Как я тебя ждала, как ждала. - Мать обняла сына и вновь заревела.
Прежде чем наброситься на еду, он отставил водку и сообщил, что больше пить никогда не будет.
Мать с удивлением и уважением посмотрела на него и убрала со стола бутылку.
Сын был прав: если бы не водка, жить бы ему на свободе, а не маяться в неволе долгих три года.
Сентябрь. Москва
- Виктор Михайлович! Оторвитесь на минутку! - раздался голос Ольги Аросьевой.
Быков не обращал на нее внимания. Он продолжал держать лапу.
- Сильней правой! Точнее в цель! Заноси локоть! Я сказал тебе - бей сильней! Сильней! - Не было ясно, кто устает больше - он или Андрей Чехов, который молотил по лапе. - Так! Хватит!
Чехов, тяжело дыша, прислонился к канатам. Они провисли под тяжестью его молодого тренированного тела.
- Знаешь, как ты должен бить?! - Виктор приблизил разгоряченное сердитое лицо к лицу молодого боксера. - Так, словно каждый твой удар - самый важный и к тому же последний! Ты понял?! Словно твой удар - единственный, и ты обязан свалить им соперника! Вкладывай в удар всю свою силу. Понял?! Всю!
- Это очень… тяжело. В полную силу.
Быков молча снял тренировочные лапы, отшвырнул их в сторону.
- Можешь идти, - спокойным голосом произнес он.
- Почему?!
- Я не буду тебя тренировать.
- Но почему?! - У Чехова задрожал подбородок.
- Ты не хочешь слушать меня. Иди!
- Виктор… Михайлович, я все понял! - В голосе Чехова была мольба. - Давайте продолжим, Виктор Михайлович.
Быков молчал. Чехов был лучшим из его учеников в возрасте до 20 лет. Самым ценным его качеством было то, что он не боялся соперников. Он легко и без раздумий шел вперед и наносил удары, не боясь боли, которую несли встречные удары противников. В нем не было этого тормоза, который появляется у более опытных боксеров и не дает им биться в полную силу. Оставалось лишь поставить Чехову действительно хорошие удары, обучить умению наносить их так, чтобы посылать противников в нокаут, присоединить к его природному бесстрашию удар завидной силы и резкости.
- Ладно. Но чтобы я больше не слышал таких разговоров. Никогда! - Виктор надел лапы, и Чехов продолжил отработку атакующих серий.
- Вот так - пойдет, - скупо похвалил его тренер. - Отдохни десять минут и начинай спарринг. - Он пошел в другой угол большого зала, который вмещал три ринга, множество тренажеров, зеркал и огромное количество свободного пространства, чтобы заниматься "боем с тенью".
- Виктор Михайлович! - вновь подошла к нему Ольга. Она была главным бухгалтером и заведовала всем хозяйством открывшегося спортивного центра.
Когда-то она успешно занималась плаванием и даже взяла "бронзу" на России. Затем пришла пора подумать о будущем. Закончила бухгалтерские курсы, получила необходимые знания. Она была довольно привлекательна, сумела сохранить стройную гибкую фигуру, у нее была даже нехарактерная для профессиональных пловчих большая грудь, и Быков помнил, как однажды уединился с ней в своем кабинете. Ольга оказалась на удивление покладистой девочкой, она не стала упираться, а совсем наоборот - попыталась получить максимум удовольствия.
После этого Виктор старался воздерживаться от интимных встреч с Ольгой - столь покладистые дамы его не слишком привлекали.
- Что, Оля?
- Вы не хотите посмотреть на новую вывеску?
Старая вывеска уже давно портила Быкову настроение. Конец двадцатого века на дворе, а тут убогая фанерка с облезлыми от дождей буковками. Хотелось чего-то основательного, чтобы взглянешь - и сразу видно: серьезный человек, серьезный бизнес, как и подобает бывшему чемпиону России.
- Уже готова?
- "Школа бокса Виктора Быкова". Только что установили… Красота!
Быков пошел к выходу, подбадривая подопечных: "Веселей, ребята… работайте, работайте… запомните - чем больше вы сделаете сейчас, в этом зале, тем лучше вы будете чувствовать себя на ринге, во время боя…"
Два здоровых парня встретили его у входа в клуб. Начищенные ботинки, брючки, рубашечки, за спинами джип "Чероки".
- Вышел на вывеску взглянуть, тренер? - поинтересовался накачанный молодец весом с центнер.
Быков посмотрел на его коротко стриженную прическу, неширокий лоб, густые брови и квадратный подбородок.
- Хотите заниматься? - спокойно поинтересовался боксер, предполагая, что перед ним местная братва.
- Ага, - двинул мысль более грузный напарник "центнера".
Виктор обошел тяжеловесов и, отойдя от крыльца на несколько метров, оценил работу агентства по изготовлению рекламы.
Надпись, сделанная крупными красными буквами, была обрамлена лампочками и спрятана под стекло.
- Лучше, чем у тренера Микки, - поделился "худощавый" непрошеный собеседник.
- Тренер Микки был беден, разбогател лишь его ученик Рокки Бальбоа, - заметил Быков, зная, что в конечном счете разговор сведется к деньгам.
- Мы будем заниматься здесь, - твердо заявил обладатель жирового пояса на талии, - за это тебя никто не тронет.
- И как много учеников у меня прибавится? - поинтересовался Виктор.
Он давно ждал чего-либо подобного и только после того, как прошел месяц, успокоился. Оказалось - зря. Какие условия ему выдвинут, он не знал.
- Не волнуйся, мы спортсменов уважаем, - заверил "центнер", - желающие пока только Серега и Колян. То есть я и он. - Худой кивнул на толстого.
Перед ним стояла какая-то двадцатилетняя наглая шушера. Надо бы было поговорить с ними поплотнее.
- Пошли записываться в секцию, - пригласил Быков и первым вошел в клуб.
Серега с Коляном вошли в его кабинет.
- Места здесь много, - начал Серега. - Мы дадим денег, ты привезешь сюда тренажеры "Кеттлер", поменяешь сантехнику. У тебя прибавится людей за счет открытия небольшого атлетического зала. Своих боксеров сможешь подкачивать. Взамен мы будем бесплатно заниматься каждый день с девятнадцати до двадцати одного часа. Кроме того, раза два в неделю, вечером, сюда будут приезжать уважаемые люди и разминать кости. - Колян вытащил пачку стодолларовых бумажек. - Времени у тебя неделя.
- Сивый сказал, что ты должен проверить, крепкие ли у него яйца, - напомнил Колян.
- Да, тренер, ты не дрейфь, я тебя не поломаю, - с пафосом заявил Серега. - Мой кумир Майк Тайсон. На ринге бьется, а за его пределами трахает телок, он крутой нигер.
Это был вызов. Быков почувствовал, как адреналин заставил закипеть кровь. Он спокойно пожал плечами и предложил заняться делом, а не разговорами.
Глаза Сереги загорелись.
- Будем боксировать по всем правилам. Я классно занимался боксом и еще ничего не забыл.
Виктор показал, где раздевалка, и пошел готовиться к бою. По пути объявил ребятам, что сейчас у них появится возможность посмотреть поединок с его участием, после чего попросил всех продолжать занятия.
Когда наконец "братки" показались, в зале наступила тишина.
Виктор признался себе, что не ожидал увидеть Серегу в столь отличной форме. Его соперник был на полторы головы выше и тяжелее примерно на двадцать пять килограммов.
"Это тебе не бухгалтершу втайне от жены загибать, - подумал Быков. - А впрочем, бегает он, наверное, плохо. Собью дыхание и разделаюсь без особых проблем".
- Что это за цирк? - поинтересовался Мелехов.
- Братва, - спокойно ответил хозяин клуба. - Они сделали мне предложение, от которого я не мог отказаться.
- Ты будешь биться с этим парнем? - усмехнулся Мелехов. - Тебя не смущают его рычаги?
- Длинные, сильные рычаги. Нормально развитый мальчик. Но бегает он плохо, поверь мне.
Мелехов справлялся одновременно и с ролью судьи на ринге, и с ролью счетчика времени.
Второй тренер щелкнул секундомером, и бой начался.
С первых секунд Быков понял, что эта комедия ненадолго. У него не было никакого желания играть с неуклюжим противником.
Все закончилось через сорок две секунды. Поиграв с детиной на средней дистанции, Быков не упустил возможности зарядить в подбородок, чего ему уже давно не удавалось, так как соперники попадались опытные и не такие рослые. А здесь все шансы и себя показать и засранцев притушить.
- Серега, ты че! - Колян вскарабкался на ринг и бросился к неподвижно лежащему на ринге товарищу.
Мелехов оттолкнул в сторону рыхлого юношу и, склонившись над Серегой, поднял веко.
Пока мочили ватку в нашатырном спирте, Серега уже пришел в себя и, сфокусировав взгляд на Быкове, уважительно сообщил, так, что было слышно всем присутствующим:
- А ты мастер.
- Мастер, мастер. - Мелехов похлопал шефа по плечу.
- Мастер сегодня проводит тренировку по сокращенному графику. Не забывай, сегодня у меня годовщина свадьбы. - Это Виктор сказал уже Мелехову.
- Помню, помню.
Уже жестяная. Шутка ли, восемь лет вместе.
- Закончи за меня, - он подозвал помощника, - а мне пора. - И поспешил к выходу.
"Ну и денек: и наезд, и поединок, и праздник по случаю годовщины. Лучше не придумаешь".
Осетия
Нина Тодуа сидела во дворе на лавке и держала на руках маленького братика Вано. На улице было уже темно, жара спадала. Приближалась ночь. Можно сидеть около дома еще полчасика, пока не станет очень холодно. Потом надо идти спать, потому что завтра новый день, и ей потребуется немало сил, чтобы его прожить.
Вано смотрел на сестру и хитро улыбался. Ему было три года, и он пользовался всеми привилегиями, положенными маленькому ребенку, но при этом был большим шалуном. Пока ему все прощалось, все сходило с рук.
Деревянная лошадка, вырезанная отцом на радостях в первые недели после рождения сына, была уже изрядно потрепана, но все равно оставалась любимой игрушкой маленького Тодуа. Он вертел ее в руках и время от времени старался запихать себе в рот. Нина то и дело освобождала голову лошади от крепкой хватки молочных зубов.
- Вано, так делать нельзя. Зачем ты грызешь? Папа делал тебе игрушку, он так старался.
Мальчик внимательно выслушивал замечания сестры, после чего все начиналось сначала.
Нина сидела и смотрела то на небо, тускнеющее после захода солнца, то на теряющий четкие очертания коровник, то на дорогу, по которой уже почти целый час как никто не прошел.
Нина опомнилась только тогда, когда братик неожиданно замахал ручками и напрягся.
Она посмотрела на него и обмерла. Детская ладошка судорожно сжимала безголовую лошадку.
- Вано, где голова?
Вано не отвечал. Он вцепился в сестру и хрипел. Нина схватила брата и, перепуганная, с плачем побежала в дом.
Мать, сообразив, в чем дело, взяв ребенка за ноги, несколько раз тряхнула его.
Отец вышел из комнаты, когда все закончилось. Он посмотрел на женщин, затем на хватающего воздух Вано и на валяющуюся на полу отгрызенную голову.
- Нина, - серьезно сказал он, - сегодня ты будешь ночевать в хлеву вместе с коровами.
Он ушел в комнату.
Ребенок, наполнив кровеносную систему кислородом, заревел. Нина выбежала из дому и, усевшись во дворе на ступеньки, тихо зарыдала.
Страшно было подумать, что по ее вине мог погибнуть младший брат.
Сочи
Конец смены выдался напряженным. Так всегда бывало, когда окончание ее работы приходилось на часы пик. Транспорт ходил нерегулярно, на остановках скапливалось множество людей, и все пытались штурмом взять именно ее троллейбус, как будто он был последним и единственным в этот час. Лена всегда удивлялась этой безудержной напористости горожан, но тем не менее она уже давно научилась переносить эти неблагоприятные часы. Просто надо больше внимания проявлять при посадке и высадке пассажиров. Иногда ей было жалко машину. За что же ей достается такое?.. Троллейбус не виноват в том, что в городе не хватает транспорта.
Надо терпеть. Народу у рынка набилось под завязку. Правда, дальше - легче, а к концу рейса народ совсем рассосется.
Басова стала думать, чем ей заняться после работы. Пойти на пляж и посидеть теплым сентябрьским вечером на берегу моря или набраться сил и навести порядок в квартире после вчерашней вечеринки. Лена и еще три дамы с их предприятия решили тихонько посплетничать после рабочего дня. Но как-то само собой получилось, что у каждой появился кавалер. К Лене, словно листик в бане, прилип Федор Пронин. Она не старалась его отодрать по той простой причине, что была рада кавалеру.
Вместо планируемого чаепития получились неплохие танцульки-посиделки с легкими поглаживаниями.
Федор ушел вместе с другими, чем несколько разочаровал. Главное, что они договорились встретиться в восемь вечера и побродить по берегу моря.
"Кто я для Федора? Девушка месяца или нечто большее?" - думала Лена, одновременно следя за дорогой.
"Если он хотел переспать со мной, тогда почему не остался на ночь? Постеснялся гостей? Мог бы вернуться позже. Неужели и мужчине хочется романтики?"
Затормозив на остановке, она посмотрела в зеркало заднего вида. Вышло человек семь. Желающих прокатиться больше не было.
- Едем дальше, - одними губами произнесла Лена и несколько раньше, чем двери полностью сомкнулись, перевела взгляд на дорогу.
- Руку, руку прижали! - закричал кто-то.
Лена вздрогнула. Посмотрев в зеркало, она увидела, что кому-то пришлось весьма несладко: мужчина невысокого роста, отчаянно жестикулируя, пытался выдернуть другую руку из тисков закрывшихся дверей. Открыла двери. Мужичок выскочил на улицу и, продолжая размахивать руками, угрожающе что-то кричал ей вслед.
Приехав в депо, она уже забыла о случившемся, но бабоньки в диспетчерской не преминули обрадовать:
- На тебя жалоба. Готовься потерять премию. - Смирнова сочувственно взяла ее за руку. - Кому ты там руку отдавила?
- Не знаю, - призналась Лена бледнея.
- А я тебе скажу. Мужика ты прижала, а он какой-то там то ли художник, то ли музыкант. В общем, руки ему обе нужны. Говнюк номер троллейбуса запомнил и накатал бумагу.
- Пойду я домой, - тихо сообщила Лена.
Премия - вещь неплохая, но завтра у нее более важное мероприятие - свидание с Федором. Да пропади они пропадом, эти деньги!
Екатеринбург
Рома пришел домой в седьмом часу вечера. Мать поставила на стол картошку, политую постным маслом, черный хлеб и стакан чуть сладкого чая.
Сын накинулся на еду. Он весь день, как и вчера, как и неделю, как и месяц назад, мотался по городу в поисках стабильного заработка. Его никоим образом не устраивали предложения его бывших дружков, которые, получив сроки поменьше, давно освободились и зарабатывали на жизнь весьма неблаговидными делами. Кто торговал наркотиками около дискотек, кто воровал магнитолы из автомашин. Зотов понимал, что это не дело и рано или поздно можно попасться.
Стучась в дверь к потенциальному работодателю, он говорил себе, что должен быть честным. В результате ему то не хватало образования, то не было опыта работы, то возраст был не тот, то комплекция не могучая. Но главной проблемой была его судимость. Как только дело доходило до заполнения анкеты, а в ней - до пункта о судимости, сразу находилась масса поводов для отказа в приеме на работу. Брать бывшего уголовника никто не хотел. И хотя отказывали под благовидными предлогами, Ромка ясно видел настоящую причину. Ни шатко ни валко прошло два месяца, за которые денег в доме не прибавилось, и Ромкой начало овладевать отчаяние. Надежды на честную жизнь таяли.
Сегодня все было по-другому. Он проснулся необычно рано - около восьми - и, наскоро перекусив, выкатился на улицу. Решив посетить частную фирму, где требовались столяры, он оделся попроще, состроил деловое выражение на физиономии и отправился по указанному в объявлении адресу.
Предприятие располагалось в небольшой пристройке девятиэтажного панельного дома. Как только он открыл дверь, запах столярки забрался в нос, и Зотов вспомнил, как на зоне изо дня в день ему приходилось собирать оконные рамы. Он ненавидел эту работу и вот сам пришел просить хозяина дать возможность заработать денег именно тем, чему научился в неволе.
В просторном зале трудилось человек восемь. Буквально на глазах Зотова на свет появлялись диваны и кресла. Он не стал долго стоять, разинув рот.
- Вон дверь, видишь? Тебе туда, - сообщил ему сухонький мужичонка в очках, облаченный в черный халат.
Коричневый прямоугольник, расположенный в конце небольшого цеха, манил неизвестностью.
Аккуратно обходя рабочих, Ромка примечал, кто чем занимается, и мысленно ставил себе плюсики. Здесь не было работы, с которой он не мог бы справиться.
Он открыл дверь почти машинально, совсем позабыв, зачем он здесь.
Когда же его взгляд уперся в обладателя небольшого кабинета, было поздно отступать. Он где-то уже видел этого человека. Только где?
- Освободился? - Сидящий за столом мужчина поднялся, подошел и пожал руку.
- Я запомнил тебя. Ты после того, как я вышел, еще два года барабанил. Как тебя зовут?
- Роман.