Он не хотел больше встречаться с людьми, с которыми отбывал наказание. Но теперь-то никуда не денешься. Как Зотов ни напрягался, он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах встречался с нынешним директором крохотной мебельной фабрики.
- Работу ищешь?
Зотов молча кивнул.
Он старался забыть о лагере, но лагерная жизнь вновь и вновь напоминала о себе. И вот этот человек оттуда. Ромка не ждал ничего хорошего.
А Юра Мамин, по кличке Мама, смотрел на пришедшего к нему пацана и не мог нарадоваться. Кандидатура устраивала его по всем статьям.
- Ты три года сидел. В зоне научился чему-нибудь?
Зотов понял, что его спрашивают о приобретенных навыках. Но собеседник смотрел тяжелым взглядом, и Ромка почувствовал вдруг острое желание вообще уйти отсюда, но мысль о том, что придется Бог знает сколько времени обивать пороги в поисках работы, а вечером встречать вопросительный взгляд матери, заставила его подавить в себе это желание.
- Столярничал, - скупо выдавил Рома.
- Ты не зажимайся. Хочешь начать новую жизнь? Похвально. Мне, как видишь, это удалось.
Зотов кивнул в знак согласия.
- Ну что, не вспомнил, где мы с тобой пересеклись?
- Нет.
- Ты мне чемодан нес, дружок. Когда я на свободу выходил. Я - Юра Мамин.
Упоминание о том, что он совсем недавно был "шестеркой", подавило волю. Рома не принадлежал Маме, но когда его попросили выполнить столь "почетную" работу, он не смог отказать.
- Ну, ты не волнуйся, все забыто. Завтра к восьми утра приходи на работу, тебе все покажут. А сейчас, будь добр, отнеси вот эту сумку.
Зотов чувствовал, что и сейчас не сможет отказаться.
Мама вытащил из-под стола обычную кожаную сумку.
- Вот адрес. Отдашь лично в руки кавказцу без больших пальцев.
Зотов сделал все, как просили. Когда он снова вошел в кабинет к Мамину, то получил вознаграждение в двадцать долларов.
- Надеюсь, ты не открывал сумку?
- Нет, - соврал Ромка. Вид упаковки с белым порошком и две пачки долларов до сих пор стояли у него перед глазами. Но он справился с искушением кинуть всех и спокойно донес груз до получателя.
- Отлично, мне подтвердили факт доставки. Завтра на работу. И мой тебе совет, не задавай много вопросов. Чем меньше любопытства, тем лучше для здоровья.
Зотов вышел на улицу. Главное - у него на руках появились деньги. Может, не все так плохо. Жизнь ведь только начинается.
- Ты чего задумался? - Мать заботливо посмотрела на сына.
Он встрепенулся, порылся в кармане и выложил на стол российский эквивалент двадцати баксам.
- Я нашел работу, мама.
Екатерина Ивановна расцвела. Услышав о мебели, она и вовсе воспряла духом.
- Я слышала, они неплохо зарабатывают.
- Я тоже, - ответил сын.
Ноябрь. Москва
Быков подошел к скамейке, снял полотенце, вытер пот. Тренировка перевалила за середину, можно и дух перевести.
- Тренер! - окликнул его Сергей Петров. - Не хочешь со мной поспарринговаться?
Быков искоса посмотрел на Петрова. Короткая стрижка, высокий, с мускулами, ставшими за эти два месяца еще сильнее и неутомимее. У него была толстая бычья шея, зычный голос, грубоватые повадки деревенского паренька, попавшего в город, но нисколько не стушевавшегося, а наоборот, задиравшегося при любом удобном случае. Быкову не доставляло удовольствия заниматься с ним - он слишком часто спорил и продолжал по-своему делать многие вещи даже после замечаний Быкова. Петров - представитель долгопрудненской братвы, приезжал на тренировки на подержанном джипе и постоянно стремился подчеркнуть: "Я - не один. За мной - организация, организованная сила, к тому же вооруженная и не ведающая никаких барьеров. Так что имейте это в виду!"
- А тебе что, не хватает нагрузки? Два месяца назад все закончилось очень даже нехорошо.
Виктор вспомнил, как не на шутку испугался за здоровье стокилограммового выскочки.
- Я хочу попробовать еще раз. Хочется оценить, чего я достиг… тренируясь под твоим руководством! Ну, давай, тренер! - Петров несколько раз ударил перчатками одну о другую, приглашая Быкова на ринг.
- Слишком мало прошло времени.
Быков сам развил способности своего подопечного, научил сохранять форму во время поединка долгое время. Он заставлял его бегать каждое утро, прыгать через скакалку, непрерывно находиться в движении на тренировках. Теперь у Сереги появилась реальная перспектива боксировать на профессиональном уровне. Сейчас это модно. Пусть лучше зарабатывает деньги на ринге, чем где-то в офисах, наезжая на перепуганных бизнесменов.
Быков действительно поставил новенькие тренажеры на деньги, полученные от Петрова. Как и договаривались, он в понедельник и четверг предоставлял зал каким-то толстопузым дядькам, которые чихать на него хотели, но на вознаграждение не скупились. Доходы центра возросли за счет организации секции атлетизма, и это приходилось учитывать. Пока с него не требовали денег, но кто знает, кто знает…
Для Быкова этот неопытный мальчик был дорогим "пациентом".
- Я согласен, - сообщил он, думая о том, что обойдется с мальчиком понежнее и позволит ему проскакать все три раунда не проиграв, но и не выиграв.
С самого первого дня, когда долгопрудненский Петров пришел в спортцентр, между ними возникло нечто вроде противостояния. Петров пытался доказать превосходство своей молодости, своей силы. Похоже, его бесило, что Быков, будучи на пятнадцать лет старше, был таким же сильным, как и он, - если не сильнее. Петрова выводило из себя и то, что Быков превосходил его интеллектуально. У самого Сергея не было ничего, кроме малоуспешного школьного образования и энергичного нагловатого напора, основанного на убежденности, что он сильнее большинства окружающих его людей. А за плечами Быкова был институт физкультуры и неоднократные поездки по всему миру. Когда Петров пытался грубовато поддразнить его, Быков отвечал ему так, что весь тренировочный зал взрывался хохотом. Петров краснел, у него внутри все начинало кипеть, и Быков не мог не смеяться, наблюдая его раздражение.
Быков подошел к ученику и спонсору. Петров, на голову выше Быкова, как обычно держал руки слегка разведенными в стороны - словно мышц было так много, что они не позволяли прижать руки к телу. Типичная поза качков. Быков устал объяснять Сергею, что бокс и то, чем занимаются атлеты-качки, - разные вещи. Если ты - великолепный качок, это еще не значит, что ты хороший боксер. Груда мышц и сильный, хлесткий, валящий с ног удар - отнюдь не одно и то же. Отлично тренированные мышцы нужны боксеру как воздух… Но искусство бокса не ограничивается этим. Однако разъяснить это Петрову - хоть грубовато, хоть тактично - было невозможно.
- Сереж, ты бы лучше нашел себе кого-нибудь в собственной весовой категории…
- Так нет никого, с кем бы мне было интересно биться…
Быков поморщился: действительно, в секции не было хороших тяжеловесов, это и позволило Петрову столь нагло вести себя.
- Ну что? - напирал Петров. - Тебе, тренер, слабо самому? Стар стал, курилка… - Он ухмыльнулся.
Быков напрягся. Соглашаться на поединок было опасно, но и оставить открытый вызов Петрова без ответа - значило спасовать, а этого Виктор допустить никак не мог.
- Завяжи, - бросил он одному из учеников, протягивая руки в перчатках. - До шестидесяти лет все - пацаны, верно? - повторил Быков старую поговорку.
- Так только говорят, - губы Петрова раздвинула улыбка сытого волка, - на самом деле возраст сказывается, и очень сильно…
Они перелезли через канаты. Петров запрыгал в своем углу, разминаясь. Пол ринга подрагивал под тяжестью его тела. Он нанес несколько резких и хлестких ударов по воздуху.
Не слишком технично, но уже много лучше, чем несколько недель назад. Надо отдать должное Сереге - тренируется с полной отдачей, правда, не всегда слушает, что ему говорят, значит, пойдет более трудной дорогой.
- Ну что, готов, тренер? - воинственно осведомился Петров.
Быков махнул рукой - отсчет времени пошел.
Петров сразу бросился вперед. Сделав ложное движение, Быков увернулся. Удары Сергея пришлись в пустое пространство.
Быков видел злобный блеск в его глазах, ощущал фанатичную решимость Петрова расправиться с ним. Сломить, сокрушить, растерзать. Для него это был бой, в котором он собирался одержать победу, доказать свое превосходство. В Петрове было то, чего так остро не хватало перспективному Андрею Чехову, - он действительно вкладывал всю силу в каждый удар. Тяжело дыша, тяжеловес гонялся за порхающим Быковым по всему рингу.
Быков не понимал, откуда у Петрова столько глухой и безграничной злобы против него. И почему он вдруг возненавидел его и хочет уничтожить. Похоже, у этого Петрова было много комплексов - он был упертый, как животное. Его невозможно было ни остановить, ни обуздать. Время от времени точные удары Быкова на мгновение останавливали его, но после этого Петров пуще прежнего пер вперед.
- Ты сильно разошелся! - крикнул Быков. - Это же спарринг!
- Это - бокс! - с вызовом ответил Петров, и его правый кулак просвистел в воздухе над присевшим Быковым. Петров попытался тут же достать его левой, но Виктор был начеку и парировал удар, выставив вперед перчатку. А Петров все лез и лез на него… Ученики, почуяв, что это не обычный спарринг, что на ринге происходит нечто экстраординарное, столпились вокруг канатов. Их присутствие еще больше раззадорило Петрова.
"Он носит имя животного, от которого пошла моя фамилия, - пронеслось в голове Быкова. - Но он - не бык, а гибрид быка с человеком. От человека у него - безграничная злоба, мстительность, нетерпимость, коварство, жестокость". Он пятился к углу ринга, отступал… Надо было заканчивать этот спарринг и остановить Петрова!
А Петров словно ощутил запах крови, рвался вперед, ему казалось, что еще немного - и он сокрушит Быкова, растопчет его. Его лицо было перекошено, глаза стали почти безумными… Он был готов разорвать Быкова на куски и, похоже, жалел, что на его руках толстые, неуклюжие перчатки - без перчаток сделать это было бы сподручнее. Петров проводил серию за серией, его кулаки колотили то воздух, то перчатки, то плечи Быкова, а Виктор выжидал, когда противник откроется для встречного удара. И когда Петров на мгновение зазевался, Быков хлестко и точно поразил его правым боковым в челюсть. Петров замер… Он стал похож на механизм, внутри которого что-то сломалось…
Быков мог бы добавить Сергею и левой. Но он не стал этого делать. Одного удара было вполне достаточно. Он послал Петрова в нокдаун.
Тяжеловес постоял немного, унимая мелькание "звездочек" в глазах, тем временем ученики аплодировали своему тренеру.
- Хватит? - поинтересовался Виктор.
Отрицая поражение, атлет помахал рукой. По понятным причинам мотать головой у него не было никакого желания, лучше уж ручкой взмахнуть.
К чести Петрова, надо сказать, он восстановился за положенные десять секунд.
Оценив состояние подопечного, Быков решил, что для его соперника не все потеряно. Но только с менее опытным противником.
Он должен был не только победить, но и научить Серегу думать. Если он после нокдауна кинется вперед, не дав себе несколько секунд на восстановление, то с мозгами, можно считать, совсем плохо. Если постарается сменить нахрап на более продуманную тактику - будет толк.
Петров оказался умным мальчиком и не бросился отыгрываться. Это тренеру понравилось. Но последовавшая за этим атака оказалась затяжной и очень мощной.
Петров теперь не забывал о защите и не раскрывался. Он, словно заводная игрушка, отрабатывал на тренере серию за серией. Быков уже пожалел, что успел серьезно нагрузиться до боя. Его соперник тем временем наращивал темп и не думал останавливаться.
"Только бы продержаться до конца раунда, только бы…"
Словно тяжеленный молот опустился на правое полушарие. В глазах стало темно. Виктор не чувствовал, как падает вниз…
- С воскрешением, Виктор Михайлович.
Мелехов стоял над Быковым с полотенцем в руках.
- Долго меня не было? - поинтересовался боксер.
- Минут пять. Тебе не кажется, что пора заканчивать подставлять свою голову под удары здоровенных парней?
- Старость - не радость.
Быков попробовал подняться, но помощник остановил его.
- Лежи пока. Тебе сегодня торопиться уже некуда.
Осетия
Мать мыла посуду, отец смотрел телевизор.
- Нина, сходи-ка в хлев, посмотри, что там с коровами. Чего-то они размычались.
Нина прислушалась. Похоже, отцу просто хотелось, чтобы кто-то продолжал заниматься делом даже после того, как он сам уселся перед телеэкраном. Чтобы мать мыла посуду, Георгий, самый старший из братьев, вытачивал новые балясины на токарном станке, Сосо выпиливал детали для ремонта водопровода… И ее он тоже решил чем-то загрузить. Отец полагал, что его хозяйство будет крепким лишь до тех пор, пока никто из родственников и членов его семьи не будет лодырничать. Он старался каждому найти работу и проследить, чтобы она выполнялась тщательно.
Нина поплелась в коровник. Ей не хотелось возиться с большими грузными коровами, которые постоянно хотели то есть, то пить. Она не понимала свою мать, которая так радовалась, когда поголовье увеличилось на восемь новых животных, - отец дешево купил их в соседнем селении, где в результате осетино-грузинского конфликта коров осталось больше, чем людей.
Хлев встретил ее теплом.
- Здравствуйте, коровы! - серьезно произнесла Нина. Она частенько разговаривала с этими глупыми животными, и, казалось, они начинали слушать ее, когда она говорила им, какие они толстые и бестолковые.
- Ну что вы раскричались?! - Нина с упреком посмотрела на коров. - У вас же все есть - и еда, и питье… спите лучше, набирайтесь сил!
Коровы ответили ей сонным мычанием.
- Ну вот… я так и знала… - Нина топнула ногой по пропахшему навозом полу. - Вы слишком много едите, и оттого вам не спится!
Неожиданно она услышала звон разбиваемого стекла и несколько вскриков. Потом рядом разорвалась граната. Этот звук нельзя было перепутать ни с каким другим.
"Неужели осетины?!" - похолодела Нина.
Она приоткрыла дверь и увидела темные фигуры, метнувшиеся к дому. Нина хотела крикнуть, хотела предупредить о надвигающейся опасности - может, отец успеет схватить ружье и защитить себя и домочадцев… но крик застрял у нее в горле.
Через минуту дверь коровника скрипнула.
- Ест здэс кто? Выходытэ, нэ бойтэс… опасность миновала… выходытэ, всэ бандыты разогнаны, вашей жизни ничто нэ угрожаэт. - Незнакомец говорил по-русски с заметным акцентом, но с каким - Нина не могла разобрать. - Выходытэ, нэ бойтэс!
Нина подняла голову, но в это время раздались автоматные очереди. Несколько коров стали оседать на пол. Смерть носилась в воздухе в каких-то сантиметрах от Нины. Она, затаив дыхание, переползла к яме, где парился навоз, и медленно погрузилась в нее. Навозная жидкость накрыла ее с головой, она оставила лишь губы на поверхности, чтобы дышать. "Что же они сделали с папой… с мамой… и с братиками?!" - пронеслось в ее голове.
Похоже, дома ее ждали мертвецы…
"Нет, нет, нет…" - беззвучно шептала Нина, думая о родных. Но ее мозг монотонно и зловеще повторял: "Да, да, да".
Кто был тот человек, который обещал не стрелять, а сам устроил бойню? Провокатор, который хотел стравить осетин с грузинами? У Нины не было ответов на эти вопросы.
Навоз начал жечь кожу.
"Сколько прошло времени? - терялась в догадках Нина. - Десять минут, пятнадцать?"
Ей казалось, что прошла вечность… Ей было трудно дышать, но она боялась вылезти из жгучей, зловонной, теплой, липкой ямы.
Наконец терпеть жжение она уже не могла. Зацепившись за доску деревянного загона, выбралась из ямы и осторожно двинулась к выходу.
Свежий воздух, мысли о родных, страх за собственную жизнь, жижа, текущая по ногам…
Все селение, казалось, вымерло.
Дрожа, Нина приблизилась к большому бетонному резервуару, в котором хранилась дождевая вода, перелезла через невысокий бортик. Навоз, пропитавший ее одежду, мало-помалу удалось смыть. Вылезла на траву и заревела.
Надо было войти в дом и посмотреть. Слезы лились из ее глаз. Она дрожала при мысли, что она там увидит.
- Папа…
Отец лежал в кресле перед телевизором, на лбу она увидела небольшую черную дырочку с засохшей струйкой крови.
Мать лежала на Вано. Она погибла, пытаясь закрыть его своим телом. Но мальчик тоже был мертв.
Нина обежала весь дом. Она тормошила тела родных, пытаясь пробудить их к жизни… Бесполезно. Все были мертвы.
Девочка завыла в голос. Спотыкаясь о тела близких, она выбежала на улицу.
Слепо глядя перед собой, она побрела к соседям. К Табидзе. Она надеялась… Впрочем, она и сама не знала, на что надеялась. Она шла к Табидзе только потому, что ей некуда было идти.
В доме Табидзе гулял ветер. В гостиной стоял телевизор с померкшим простреленным экраном. На лестнице лежал старый Давид. Нина бросилась в спальню. Жена Давида, тоже Нина, спала вечным сном на кровати.
По другим домам она уже не пошла. Ни в одном из домов не горел свет. Никто не плакал и не звал на помощь.
Пройдя мимо двух десятков домов, Нина застыла посреди улицы. До нее наконец дошло, что во всем их небольшом селении в живых осталась только она одна.
Сочи
Лена Басова отталкивала Федора Пронина:
- Ну чего ты привязался? Не видишь - я на маршруте!
- Я сам только что слез с маршрута! - Федор наклонился и поцеловал Лену в шею. Обе ее руки лежали на руле, и она не смогла ему помешать. - Лучше выпей пивка! У тебя небось в горле пересохло!
- Не нужно мне никакого пива! Не приставай! А то пассажиры заметят!
- Ну и что?! - беззаботно отмахнулся Пронин.
- Пожалуются! На кабине написан телефон троллейбусного парка. Позвонят и скажут, что водитель троллейбуса нисколько не заботится о безопасности пассажиров. И будут правы. Из-за тебя меня снова лишат премии.
- А что, я уже был однажды виноват?
- Я задумалась о тебе и прищемила мальчишке руку.
- Так это было почти два месяца назад.
- Перед первым нашим свиданием.
- Ты хочешь сказать: перед первым нашим актом?
- Прекрати, - громким шепотом приказала Басова.
- Знаешь, о чем я мечтаю? - Федор жарко дышал над ее ухом. - Оказаться с тобой в комнате с большой кроватью! Куда мы поедем - к тебе или ко мне? Или поедем к морю?
Лена улыбнулась.
Он поднес ко рту бутылку и приказал:
- Пей.
Лена мотнула головой.
- Что ты со мной делаешь? Я же на маршруте! Не мешай!
Глядя на дорогу, ухажер сделал глоток и зажмурился от удовольствия.
- Холодненькое, свежее, без консервантов, - поддразнил он.
- Давай съездим в горы. Помнишь, как в прошлый раз? - предложила Лена.
Федор пристально и нежно смотрел на нее.
- Конечно… - Его голос дрогнул.