Между тем вновь прибывший приветственно махнул всем рукой, ловко уселся за мгновенно освободившимся кусочком стола и принялся с увлечением есть фаршированную по-еврейски, с морковью и орехами, рыбу-фиш. Его смуглое лицо на восточный манер было скуласто-узкоглазым, мощный же изогнутый нос красноречиво говорил, что без сынов Израиля здесь не обошлось, а острые концы густых, ухоженных усов закручивались кверху, как у легендарного Василия Ивановича. Двигался он по-юношески легко, и во всем его облике ощущалась хорошо контролируемая сила, а вот взгляд гостя светился иронией и немалым жизненным опытом.
На сером фоне малохольных интеллигентов с уже сбившимися набок галстуками усатый мужик Савельеву понравился сразу. Заметив вдобавок ко всему на его руках гипертрофированную надкостницу "набивки", ликвидатор повеселел и спросил:
- Сетокан?
Тот улыбнулся коротко:
- Было дело, - и, взявшись за запотевшую бутылку "Столичной", взглянул на Юрия Павловича вопросительно: - Выпьем водки?
Скоро все общество разбилось на небольшие кружки по интересам. Чокаясь по третьему разу со своим новым знакомым, Савельев сразу же узнал много нового из области синоби-дзюцу, потому как, работая в Японии, доктор наук Игорь Васильевич Чох три года занимался у самого Масааки Хатсуми - тридцать четвертого патриарха школы "искусства терпеливых" Тогакурэ-рю. Как-то незаметно перешли на "ты", а когда к ним подсела раскрасневшаяся от ликера Катя, беседа сама собой коснулась науки исторической, в частности, всего загадочного и необъяснимого в ней.
- Египетские пирамиды - это тьфу. - Доктор наук с сожалением взглянул на пустую бутылку из-под водки и, не забывая себя, налил собеседникам кизлярского "Багратиона". - Взять хотя бы крепость Саксауаман в Перу. Она сложена из гигантских, тщательно подогнанных друг к другу каменных блоков, каждый из которых весит около ста пятидесяти тонн.
Игорь Васильевич выпил, зажевал - ну не лимоном же - кусочком яблока и глянул несколько косившим глазом на Савельева:
- Ты представляешь, Миша, как древние мастера могли доставить такие глыбы за десятки километров, ведь им пришлось преодолевать реки, а потом вдобавок тащить их на гору? Неясно. Однако уже совершенно не укладывается в голове, - доктор наук показал на свой стриженный ежиком, седой на висках череп, - существование города, расположенного в нескольких сотнях метрах над этой крепостью. В гранитных скалах здесь выдолблены гроты, комнаты, туннели. Они образуют целую пещерную систему, причем стены сотен коридоров и помещений отполированы до зеркального блеска. Но ведь, дорогие мои, это гранит, даже при современном развитии техники навряд ли возможно такое.
Пользуясь на мгновение повисшей паузой, Савельев налил всем еще по одной, а Катя посмотрела на своего начальника укоризненно:
- Ну, Игорь Васильевич, зачем египетские пирамиды-то в дерьмо макать?
- Согласен, погорячился. - Доктор наук одобрительно подчиненной подмигнул и потянулся за пирожком с брусникой. - До сих пор они продолжают вызывать удивление. Я уже не говорю о том, что высота пирамиды Хеопса равна одной миллиардной расстояния до солнца, применявшийся при ее строительстве святой локоть составляет одну десятимиллионную часть радиуса Земли, а длина стороны основания, измеренная в этих самых локтях, соответствует числу дней в астрономическом году. Это так же общеизвестно, как и тот факт, что масса саркофага фараона в миллион миллиардов раз меньше массы нашей планеты. Непонятно другое, - Игорь Васильевич прервался на минуту, смачно от пирога откусил и вытер чапаевские усы, - почему в склеенной из картона пирамидке мясо не портится, а часы замедляют свой ход? Отчего это в ней затупленное бритвенное лезвие восстанавливает свои физико-механические параметры, никто не знает? Не так все просто. - Он поставил пустую коньячную бутылку под стол и, соболезнующе посмотрев, как юбилярша пьет с кем-то на брудершафт кофейный ликер, поморщился: - Как она может, все же слипнется. Так вот, все ответы надо искать у древних, только у них. - Он внезапно покосился на савельевский палец и заметил: - Интересная штуковина, откуда она?
- Досталась по случаю. - Юрий Павлович почему-то руку сразу же отдернул и, пресекая все вопросы в корне, тяжело вздохнул: - Грустные воспоминания, даже говорить не хочется.
- Не хочется, Миша, так и не надо. - Доктор наук с пониманием посмотрел ликвидатору в глаза, щелкнул суставами и повернулся к подчиненной: - У тебя, Катюша, "антиполицая" не найдется?
Глава двадцатая
Действительно, веселье пора было заканчивать. От избытка волнительных впечатлений, а также съеденного и выпитого, юбилярше сделалось тошно. Кое-кому из гостей при взгляде на нее тоже поплохело. Заглотив с целью нейтрализации алкогольного выхлопа полпакета "антиполицая", первым отчалил на своем "волгешнике" доктор наук Чох - всем остающимся физкультпривет.
Менее склонная к авантюрам Катя решила приключений на свою хорошенькую попку не искать и пошла другим путем. По телефону экстренно был вызван экипаж из фирмы "Лежачего не бить" и один из оперативно прибывших на "опеле" молодцов без приключений довел "пятерку" до стоянки, получив востребованную сумму, пожелал удачи и на катившейся следом иномарке исчез в ночи.
После уютного тепла салона северный ветер пробирал до костей, хрустели под ногами покрывшиеся ледяной корочкой лужи. Быстро трезвея, Катя покрепче ухватилась за локоть Юрия Павловича:
- Холодно-то как.
- А что же это тебя любовь к родине не греет? - Выпито было изрядно, и, рассмеявшись слишком уж весело, Савельев зябко повел широким плечом. - Мужик этот, Игорь Васильевич, интересный, и чувствуется, что с яйцами.
- Странный он. - Расставаясь с хмелем, Катя широко зевнула. - Первая жена, говорят, от него сбежала, не вынесла всех чудачеств. А случилось это, когда, занимаясь биоэнергетикой, он чуть не умер от функционального расстройства органов пищеварения - не совладал со своей внутренней энергией "Ци", как говорят китайцы.
- А ты-то его хорошо знаешь? - Юрий Павлович распахнул дверь парадной и, узнав, что Катя трудится в музее не так давно, внезапно громко топнул ногой на нахальную веселую крысу, замершую "сусликом" на люке мусоропровода: - Кыш, хвостатая!
Дома их ждал неприятный сюрприз: усатый стервец Кризис совместно с молодцами из ГЗ, группы захвата то есть, умело подложил своим хозяевам свинью. Случилось так, что, выражая недовольство отсутствием внимания к своей персоне, хвостатый хулиган продрал когтями оклейку сигнализации и, подняв этим ментов на ноги, с невинным видом расположился в кресле. Те долго ходили кругом, потом приволокли ключи и, обшмонав квартиру, оставили повсюду на паркете следы сапог, а на столе бумагу, что ничего не взято. При этом, конечно, дверь в кухню не закрыли, как полагалось, на крючок, и коварный котяра, когтистой лапой с легкостью ее открыв, ворвался внутрь и вспрыгнул на холодильник, где находился давнишний предмет его мечтаний - горшок с лохмато-экзотическим папирусом.
Все оставшееся время до прихода хозяев Кризис провел с максимально возможной пользой для здоровья, предаваясь многократной процедуре очистки своего желудка. Когда Катя с Савельевым вошли в квартиру, представитель африканской флоры был уже обглодан начисто, весь пол на кухне покрыт кошачьей блевотиной, а сам виновник всего этого безобразия, пребывая наверху холодильника, громко издавал характерные звуки, живо напомнившие вновь прибывшим о страдалице юбилярше.
Увидав Савельева, кот, зашипев, выгнулся дугой, шерсть на нем встала дыбом, и, исполнив смертельный номер в воздухе, он стремительно кинулся в прихожую под вешалку.
- Странно, - Катя кончиками наманикюренных пальцев намотала половую тряпку на швабру и принялась наводить порядок, - раньше Кризис у тебя с колен не слезал.
- Ну а теперь это ему надоело. - Юрий Павлович неожиданно почувствовал бешеное желание шваркнуть хозяйского питомца башкой обо что-нибудь бетонное и удивился: всегда он братьев меньших в отличие от ближних своих любил.
"С годами точно характер портится". - Юрий Павлович быстро пошел под душ, употребил в дело свою личную зубную щетку и, не дожидаясь в кровати Катю, постыдно заснул.
Сразу же он почувствовал на своем лице дуновение, которое даже среди зноя пустыни показалось ему обжигающим. С каждым мгновением становилось все жарче, и одновременно Савельев увидел, как в небе с удивительной быстротой поднималась темная полоса.
- Что это, учитель? - Он оглянулся на белобородого гиганта, который из-под руки, прищурившись, смотрел на стремительно становившееся кроваво-красным солнце. - Я ощущаю на себе дыхание Нефтиды.
Между тем на землю опустилась тьма, по небу с бешеной скоростью неслись тучи песка, и каждая песчинка обжигала, как раскаленная искра.
- Ты был чуть не прав, - белобородый внезапно улыбнулся, - это дыхание ее супруга, злобного Сета, зовущееся Тифоном. - Достав из складок одежды небольшой сосуд из серпентина, он повелительным жестом поднес его к губам Юрия Павловича: - Пей, Гернухор, это радость богов.
Задержав дыхание, Савельев сделал глоток и внезапно ощутил, как на него стремительно надвинулась невообразимая прозрачная стена, за которой разливался яркий свет ласкового полуденного солнышка, и, увидев рядом с собой учителя, спросил:
- Где мы, Триждывеликий?
- В Царстве истины. - Гигант снова улыбнулся и протянул свою руку, украшенную на указательном пальце скромным кольцом с неброским красным камнем: - Смотри.
Сквозь прозрачную перегородку Юрий Павлович увидел, что Тифон начал дуть с чудовищной силой. Когда же на мгновение ветер ослабевал и непроницаемая песчаная пелена разрывалась, на небе появлялось кроваво-красное солнце, бросавшее на землю зловещий свет. Еще он увидел свое неподвижное тело, лежавшее в расщелине у подножия скалы, и, заметив серебряную нить, выходящую из него, внезапно понял, что это единственное, что теперь связывало его с привычным миром.
- Если будет угодно богам и Тифон пощадит твое тело, - Триждывеликий опустился в густую высокую траву и жестом руки приказал Савельеву сделать то же самое, - ты ступишь на тропу, ведущую к могуществу.
- Да, учитель. - Савельев уселся рядом и неподвижно замер, потому что для живущих в Черной стране слово гиганта было законом.
Никто не знал, кем белобородый был по крови, но ему подчинялись люди, болезни и разливы Нила. С его приходом в древней Фиваиде навсегда исчез голод. Давно умерли те, кто помнил, сколько раз звезда Сотис всходила с той поры, но знание, посеянное Триждывеликим, дало всходы, и как вечный символ касты жреческой возникла на Месте силы статуя Сфинкса.
- Ты знаешь уже, Гернухор, - голос белобородого был тих и раздавался, казалось, в самой голове Савельева, - человек триедин, он есть слияние духа, души и тела, а потому живет в трех мирах, являясь чудом Вселенной. Известно это даже низшим из посвященных. Теперь представь, что захотел ты что-то совершить при помощи того, кто обитает в двух ипостасях или сразу в трех, а полагаешься при этом лишь на собственную волю.
Пронзительно зеленые глаза уставились в зрачки Савельева, и он мгновенно понял, что в составе магического действия должны присутствовать три элемента: ментальный - идея с волевым усилием, астральный - несущий форму, а также физический - определяющий опору в мире материальном. Тут же в голове его возникли особым образом начертанные восходящий треугольник, шестиконечная звезда, а также круг, с заключенным в нем квадратом, и голос Триждывеликого произнес:
- Ты видишь тайну максимального могущества, доступного живущим. Единство ментального начала, астрального вращения и действия физического названо Великим арканом магии.
Между тем за прозрачной стеной знойный удушливый вихрь поднимался все выше, клубы пыли становились непроницаемо густыми, а в раскаленном воздухе разливался чудовищный грохот разбушевавшейся стихии.
С трудом Савельев оторвал взгляд от расползавшегося во весь горизонт мрачного багрового зарева и, встретившись глазами с белобородым, услышал его тихий голос:
- Чтобы понять все до конца, послушай, Гернухор, сказание о жившем в древности царе Даипу. Как-то он повстречал Сфинкса, загадавшего ему загадку о воплощении Великого аркана, гуляющего утром на четвереньках, в поддень на двух ногах, а вечером на трех. Что же сделал Даипу? Он ответил Сфинксу: разгадка - человеческое тело, гуляющее в детстве на четвереньках, довольствующееся в зрелом возрасте двумя ногами, а в старости присовокупляющее к ним палку для опоры. Вдумайся, Гернухор, что есть Сфинкс? Это синтез четырех священных созданий: лицо у него как у человека, когти льва, крылья орла, бедра и хвост бычьи. Своими качествами они приоткрывают путь в астральный план, сквозь элементы, связанные с ними. Сфинкс - это астраль. Он сторожит Пирамиду, в основании которой лежит квадрат элементов, но боковые грани подобны духовным треугольникам, сходящимся в вершине единства. Ментальный план охраняется астральным. Ясно теперь, что Даипу разгадал только физическую часть аркана и тем самым приобрел власть лишь над телом Сфинкса, которое и уничтожил, возомнив себя после этого победителем. Что же произошло дальше?
Белобородый на секунду замолчал и посмотрел сквозь стену, как клубившийся в вышине песок начал оседать, тут же небо сделалось ржаво-коричневым, затем пепельным и наконец прояснилось.
- Астральный вихрь показал Даипу, что эту часть аркана он не одолел, и вверг царя в кошмар отцеубийства. Живущий пребывает в триединстве, и это забывать нельзя. Даипу же в астральную часть тайны посвятило страдание, а успокоил его лишь ментальный план при помощи любви вселенской в лице богоугодной царской дочери-жены Тигохенсут.
Негромкий голос белобородого начал удаляться куда-то вверх, тут же яркий свет, окружавший Савельева со всех сторон, померк, и, вздохнув, Юрий Павлович открыл глаза. Распухший язык лежал у него во рту сухим шершавым бревном. Пить хотелось неудержимо. Сразу же вспомнился ему летний тренировочный лагерь спецназа под Кировоградом, где мучила его такая же вот жажда, и осторожно, чтобы не разбудить спавшую "лягушкой", на животе, Катю, он направился на кухню.
"Не надо было водку мешать с коньяком". - Застонав, Юрий Павлович надолго приник к блаженно-прохладной струе. Наконец ему полегчало, однако какое-то странное чувство дискомфорта в области лица заставило его включить свет и внимательно глянуть на свое отражение в зеркале. "Ешкин кот". - Савельев вздрогнул и, в который уже раз от непонимания происходящего тяжело вздохнув, покачал недоуменно головой.
Вся его физиономия была огненно-красного цвета, вспухшие губы потрескались, а кожа на носу сползала клочьями, словно и в самом деле ликвидатор побывал в раскаленных объятиях Тифона. "Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. - Савельев дотронулся рукой до прохладной зеркальной поверхности и внезапно сам себе подмигнул: - Это, наверное, начало, скоро настоящие вольты начнутся". Неожиданно он замер и облегченно расхохотался: ну конечно это сон, ведь все происходящее ему только снится.
- Кис-кис-кис, - Юрий Павлович потрепал свернувшегося на телефонном столике в три погибели Кризиса между ушей, - ну что, идем на мировую? - и, внезапно вскрикнув, быстренько руку отдернул. Сном все это быть никак не могло, потому что царапался хвостатый паразит совсем как в реальной жизни.
Глава двадцать первая
Екатерина Викторовна Бондаренко была дамой несомненно опытной. За тридцать лет своей непростой жизни она успела пару раз побывать замужем, сделать по дурости три аборта и поработать в органах МВД, что, однако, не помешало ей остаться нормальной, знающей себе цену женщиной.
Происходила она от генеральского корня и после окончания истфака стараниями "высоковольтного" родителя была направлена на теплое майорское местечко, на коем протрубила до капитана, сумев заполучить в законные мужья полковника. Время пришло, и всесильный папа с грохотом накрылся копытами, затем супруг сгорел на взятке и вышиб себе мозги девятимиллиметровой пулей, а Екатерина Викторовна, не пожелав возиться более в дерьме ментовском, направилась трудиться в народное хозяйство.
Свято место, однако, пусто не бывает, и вскоре по мере сил его уже заполнял ее следующий супруг из новых русских, крутой до невозможности, которого в конце концов нашли у мусоропровода с двумя отверстиями калибра 7,62 во лбу. После него у Кати осталась квартира, пятинедельный плод и глубокая внутренняя убежденность, что все мужики - козлы рогатые.
Уверенность эту она сохранила на всю жизнь, а вот с неродившимся ребенком вскоре рассталась и, твердо решив, что главное для настоящей женщины - это независимость, начала новую жизнь, двигая потихоньку науку историческую. Однако героическое Катино прошлое не забывалось. Она постоянно напоминало о себе давнишней дружбой с подполковницей Астаховой, а кроме того, многолетним, вечно агонизирующим романом с Василием Петровичем Семеновым, по-простому дядей Васей. Говоря строго, никакой он был не дядя, а высокий белобрысый майор, из которого паскудная работа вытягивала все соки, а потому в постели он особо не блистал. Однако, благодаря отзывчивости и по-настоящему хорошему к гражданке Бондаренко отношению, этот изъян ему прощался. Ценился он главным образом за бескорыстный размах широкой милицейской души.
Вот и на этот раз, с трудом добившись потребных кондиций мужской майорской гордости, Катя с огорчением почувствовала, как секунд через тридцать дядя Вася, вздрогнув пару раз и хрипло застонав, неподвижно навалился на нее всей своей тяжестью. Это означало, что секса больше не будет. Утешив себя мысленно: "Затрахаю сегодня Берсеньева до смерти", Катя принялась из-под майора выбираться:
- Васечка, родной, забыла совсем, есть у меня вопрос - одна не могу разобраться.
Сквозь плохо зашторенное окошко Семеновской комнатухи пробивался блеклый свет быстро уходившего осеннего дня. Совсем рядом громко стучали на стыках рельсов колеса трамваев и надрывно ревели моторами грузовики - ничего не поделаешь, район такой, Охта.
Тем временем, отдышавшись, майор свесил с кровати жилистые, покрытые густым рыжим волосом ноги и, закурив "Стюардессу", с улыбкой глянул прищуренным карим глазом на партнершу:
- Эх, Катерина. Хитра ты стала, как Лиса Патрекеевна. Я ведь знаю, ты сюда не трахаться пришла, а вопрос решать.
- Конечно, дорогой. - Катя смачно поцеловала дядю Васю в шею.
Майор подождал, пока она натянула кружевное черное бельишко от Диора, и, ловко защелкнув хабарик в открытую форточку, поинтересовался:
- Ну, не тяни кота за хвост, излагай.
- Противный ты стал, Васечка, душный. - Смотревшаяся в полупрозрачных трусиках и еле заметном бюстгальтере совершенно обворожительно, Катя сделала круг по комнате и, дав возможность рассмотреть себя со всех сторон, прижалась к майорской груди: - Ты ведь знаешь, негодник, как я к тебе отношусь.
- Знаю. - Ничего другого тот уже и не мог ответить. Услышав загадочную историю про Мишаню Берсеньева, который после поездки в поганую заграницу стал просто другим человеком, майор ухмыльнулся: - Не переживай, изменщица, будет тебе полная ясность.
Словом, успокоил растревоженную девичью душу, пообещав клятвенно "вывернуть возвращенца из Амстердама налицо". На прощание Катя сказала совершенно искренне: