- Васенька, ты лучше всех.
Было слышно, как с грохотом захлопнулась дверь лифта, затем за окном дважды вякнула снимаемая с сигнализации "пятерка". Закурив еще одну сигарету, дядя Вася принялся натягивать трусы. Это в койке у него получалось не очень, зато опером он был поймистым, с мертвой хваткой, и по жизни голова у майора работала гораздо лучше, чем общепринятый символ мужской гордости.
Служил дядя Вася в "следячем выделе" давно. Переболев заразной милицейской хворью, когда вначале все люди кажутся преступниками, а после, наоборот, мир уголовников становится привычным и родным, он был уверен твердо, что закон и справедливость далеко не одно и то же. Всех окружающих он подразделял на врагов, достойных только того, чтобы рвать им глотки, затем на нейтральных, которые абсолютно до фени, и наконец на друзей с ближними, заслуживавших любви и понимания, а потому назавтра Катиным вопросом занялся с энтузиазмом.
К обеду в первом приближении Берсеньев Михаил Васильевич был у него как на ладони. Подкидыш, но родная власть Советов пропасть ему не дала. Затем закончил политех, работал на "Пластполимере" мастером, не привлекался, не состоял, не был, ничего вроде бы интересного, обыкновенный несостоявшийся строитель коммунизма. Однако дядя Вася был старый опытный волчара с отлично развитым чутьем. Скоро он выяснил, что не так давно знакомый Катин проходил свидетелем по делу о "веревке", а тело опера, который пытался раскрутить его по полной, наполовину сожрали крысы в подвале берсеньевского же дома. Умер тот от сильного удара в голову, а опознали его по чудом сохранившемуся удостоверению. Но это было не все.
Оказалось, что третьего дня в берсеньевской комнате произошел взрыв, приведший к сильному пожару. Тушить выезжали аж четыре экипажа, однако никаких заявлений от самого Михаила Васильевича никуда не поступало. Означало это, что он по месту прописки не проживает и скорее всего от нежелания встречаться с теми, кто это самое место прописки третьего дня и ушатал. Обстоятельства дела становились очень интересным, но майор не торопился. Самым главным в работе опера он полагал умение не делать поспешных выводов, считая, что надо трудиться и упорно собирать информацию, а когда объем ее станет критическим, факты сами сложатся в стройную цепь.
Как раз в то самое время, когда майор Семенов неторопливо копался в бумагах и общался по телефону с коллегами, Игорь Васильевич Чох смотрел неподвижно на экран монитора и никакие дельные мысли в его коротко стриженную седую голову не лезли. Мощный двухсотый "Пентиум", в жесткой двадцатитрехгигабайтной памяти которого находился огромный объем интереснейшего справочного материала, тоже ничего путного не выдал - рявкнул и, пожаловавшись на отсутствие информации, вошел в режим ожидания.
Знаки, начертанные на кольце Катиного знакомого, не походили ни на одну из известных науке древних систем, таких как, например, герметическая, Гоноруса из Фив или, скажем, некромантическая. Не принадлежали они и к алфавиту магов, халдейским письменам или древнеегипетским иероглифам. Осознав, что просто так, с налету, задача не решится, доктор наук ощутил, что настало время устроить физкультурную паузу. Он быстро запер дверь кабинета, погромче включил "Европу плюс" и принялся удивительно ловко втыкать с восьми шагов гвоздь-двухсотку в висевший на стене березовый кругляш.
Наконец он почувствовал себя значительно лучше, сделал потише тот стон, что ныне песней зовется, и начал напористо влезать в Интернет, чтобы на его виртуальных просторах плотно пообщаться с коллегами.
Сам же владелец загадочного украшения, ни о чем, видимо, не подозревая, занимался делом сугубо прозаическим - хлебал в кафе "Мотылек" что-то похожее на уху по-монастырски и был всецело занят выделением желудочного сока. С полчаса назад он имел разговор с одетым в кожу похоронным деятелем, и тот его заверил, что деньги не пропали даром - "камень" уже стоит. "Вот и хорошо. - Юрий Павлович вздохнул и перешел к пожарским котлетам с пюре. - Завтра как раз девять дней, помяну родительницу, а заодно и качество работ проверю". Он даже обрадовался, что на утро появились хоть какие-то планы: ничегонеделанье ликвидатора утомляло страшно. Задумчиво съев персиковое желе, он запил все это напитком гранатовым, снова вздохнул и поехал к зазнобе, Кате Бондаренко то есть.
Глава двадцать вторая
- Здравствуй, дядя Вася, как дела?
- Работаем, Патрикеевна, будет что-то конкретное, доложу.
- Может, тебе, Васечка, интересно, что Мишаня теперь автолюбитель? Видела, как парковался, красная "восьмерка", номер такой-то.
- Так, а скажи-ка, изменщица, сегодня он у тебя?
- Поручик, вы вгоняете бедную барышню в краску.
- Понял, не дурак, позвоню завтра.
(Из разговора по телефону)
- …Времени у нас остается не так уж много, и мне хотелось бы затронуть вот какой вопрос. Чем глубже историческая наука изучает древнеегипетскую культуру, тем больше возникает необъяснимых фактов. Ну вот, взять хотя бы для примера эпохальное открытие Говардом Картером в двадцать втором году места захоронения фараона Тутанхамона на скалистом склоне Долины царей. Вначале путь ему преградила каменная стена с нетронутой царской надгробной печатью - шакалом в окружении девяти фигур. За ней открылся длинный туннель, забитый галькой и тяжелыми камнями. После того как проход освободили, Картер остановился перед второй стеной, на которой, однако, печать была повреждена. Преодолев ее, он обнаружил две погребальные камеры, заполненные богатством, не поддающимся никакой материальной оценке. Но радость ученого была омрачена. Следы говорили, что эти камеры уже были когда-то вскрыты. Все выглядело так, будто много лет назад их разыскали, а потом, спешно покинув, замуровали первой наружной стеной. С тяжелым сердцем Картер вновь и вновь разглядывал статуи из черного дерева, которые находились в первой камере. Их головы, пояса, браслеты на руках и сандалии были покрыты позолотой. Почему они стояли около северной стены? Может, это были стражи? Что же они охраняли? Наконец было принято решение стену снести, и, когда это было сделано, новое разочарование постигло Картера. Его взору предстал огромный золотой ковчег, царская печать на двери которого оказалась нарушенной. Ученому уже было совершенно ясно, что неведомые грабители давным-давно хранилище вскрыли и обворовали. "Горя нетерпением, мы отодвинули задвижки, - много лет спустя писал он, - и распахнули створки двери так, словно их только вчера закрыли". Но саркофага там не оказалось. Вместо него Картер увидел второй ковчег, очень похожий на внешний. И тут, не веря своим глазам, он открыл, что печать с тронным именем Тутанхамона оказалась нетронутой.
Так к чему я все это рассказываю вам? Как говорил классик, факты - вещь упрямая, и получается, что много лет тому назад грабители все же отыскали захоронение Тутанхамона, но что-то вынудило их сломя голову убраться без добычи прочь, а позднее власти, построив внешнюю стену, не попытались внутреннюю даже восстановить. Чем же было вызвано такое нежелание людей находиться внутри гробницы? Быть может, понять это поможет еще один случай, напрямую связанный с древнеегипетской культурой.
Четырнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года, следуя маршрутом Саутгемптон - Нью-Йорк, затонул самый быстроходный, самый большой и совершенный изо всех построенных к тому времени лайнеров - "Титаник". Судно, считавшееся непотопляемым, погибло, распоров себе борт об айсберг. Свою таинственную роль в этой катастрофе суждено было сыграть капитану Смиту. Это был безупречной репутации моряк, настоящий морской волк, - да мало ли можно дать эпитетов человеку, которому доверили командовать "Титаником"? Капитан был мастером своего дела, но четырнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года едва ли не во всех его приказах, поступках и даже манере держаться явно сквозила какая-то ни с чем не сообразующаяся странность. Сначала он вдруг приказал изменить курс, затем последовало распоряжение предельно увеличить скорость, потом, когда уже потребовалось срочно спускать шлюпки на воду, Смит своими командами внес лишь сумятицу в действия экипажа. Счет шел на секунды, а капитан, казалось, полностью утратил способность принять единственно правильное решение, и когда он изложил свой план эвакуации, было уже поздно. Причем интересно, что большинство спасшихся в лодках пассажиров тоже пребывали в невменяемом состоянии, что просто объяснить перенесенной трагедией невозможно. В чем же дело? На борту "Титаника" находились две тысячи пассажиров, в трюмы его загрузили сорок тонн картофеля, двенадцать тысяч бутылок минеральной воды, много мешков кофе и одну египетскую мумию. Лорд Кантервилл перевозил ее из Лондона в Нью-Йорк. Это были забальзамированные останки прорицательницы, извиняюсь, забыл ее имя, весьма популярной личности во времена фараона Аменофиса Четвертого, о чем говорило обилие богатых украшений и амулетов. Под головой ее лежала фигура Осириса с надписью: "Восстань из праха, и взор твой сокрушит всех тех, кто встанет на твоем пути".
Мумия была слишком ценным грузом, чтобы держать ее в трюме, и деревянный ящик с ней в конце концов поместили прямо за капитанским мостиком. Но ведь известно уже, что немало исследователей, имевших дело с мумиями, мучились потом помутнением рассудка: бредили наяву, впадали в прострацию, утрачивали дееспособность. И кто знает, может быть, лучевой взор знаменитой предсказательницы пронзил и капитана Смита, и он стал еще одной жертвой проклятья фараона? Постойте, спросите вы, но при чем здесь радиация? И какое она отношение могла иметь к древним египтянам? Стоит припомнить, что в тысяча девятьсот сорок восьмом году великий ученый-атомщик Луис Булгарини решительно заявил на одной из пресс-конференций: "Полагаю, древние египтяне владели законами расщепления атома. Их жрецам были известны свойства урана. Очевидно, радиация служила им надежным средством охраны святилищ и захоронений". Историк Гонейм, подводя итоги исследований целого сонма ученых-египтологов, заметил: "Главное уже доказано: смола, которой пользовались при мумификации, доставлялась с берегов Красного моря и содержала в высшей степени радиоактивные субстанции. Мало того, бинты, которыми пеленали мумии, тоже оказались источником излучения". "Все это приводит к мысли о том, - добавляет его коллега Петер Колосимо, - что древние египетские жрецы вполне осознанно пользовались радиоактивными элементами, и не только для того, чтобы мумии не подвергались тлению, но и затем, чтобы грабители захоронения не ушли от возмездия. Возможно, радиоактивность представлялась им одним из воплощений бога Ра, и следы этого следует искать в древних манускриптах".
Давайте взглянем теперь на вопрос с популярных ныне позиций оккультной науки. Получается вот что. Еще маги глубокой древности задумались над вопросом бессмертия на физическом плане. Таким образом возникла мысль о мумификации трупа, то есть сохранения в нем тонких тел. Были построены пирамиды, создающие определенные условия для изменения скорости течения времени, как хранилища для мумий. Одновременно древние египтяне начали изготавливать и копии тела из камня и дерева Ка. Они также стали вместилищами тонких тел, точками их фиксации в физическом мире. Также стало известно, что эфирная составляющая человека может впитываться неживыми предметами и водой, что послужило основой для создания амулетов. Вы понимаете, что это означает? Появилась реальная возможность оставлять эфирные метки, а также следы астраля на объектах физического плана и, как следствие, активно влиять на их тонкие тела. Все зависит только от личности того, кто заряжает предметы информацией…
(Из воскресной лекции)
Ночью Савельев спал плохо, потому что был конец месяца фармути и в непролазных зарослях тростника на левом берегу Нила, как раз в том месте, где брал свое начало канал до Меридова озера, громко выли камышовые коты.
Утром пошел снег. Глянув в окно, где все было укрыто белым саваном рано наступившей зимы, Юрий Павлович сразу же вспомнил мать и ощутил, что в конце концов все пути ведут на кладбище. Быстро покончив с утренним туалетом и наполовину урезанной зарядкой, он направился на кухню и уже в конце скромного, состоявшего из комбинированного колбасно-сырного бутерброда с кружкой чая завтрака услышал шаги, видимо, разбуженной им Кати.
- Ты куда это в такую рань? - Заложив руки за голову, она встала на цыпочки и потянулась, а Юрий Павлович лишний раз отметил, какая у нее замечательная фигура, отхлебнув из чашки, улыбнулся. - Смотри не лихачь - скользко. - Зевнув, как кошка, Катя быстро глянула в окно, хлопнула Савельева ладошкой по плечу и энергично направилась в ванную подчеркивать свою естественную красоту.
Когда бутерброд закончился, Юрий Павлович, искренне сожалея о непристегнутой меховой подстежке, надел куртку и окунулся в морозную круговерть непогоды.
Выпадение осадков, судя по толщине их слоя, началось давно. Обнаружив на месте "восьмерки" небольшой элегантный сугроб, Юрий Павлович локтем откопал водительскую дверь, без труда запустил двигатель и ввиду отсутствия швабры начал бороться со стихией щеткой очистителя лобового стекла. Вскоре человек победил. Включив печку, Савельев быстро справился с ледяной корочкой на окнах, залез во все еще промозглый салон и, привыкая к дороге, плавно тронулся с места.
Катя не ошиблась, действительно было скользко. Чтобы ничего плохого по пути не произошло, пришлось сразу же кардинально изменить стереотип вождения: притормаживать не педалью, а двигателем, исправно держать дистанцию и, подобно пионеру, всегда быть готовым прибавить газу, чтобы вывести машину из заноса.
Снег между тем пошел еще сильнее. Хотя вроде бы рассвело, но видимость продолжала оставаться скверной. Встречные и попутные машины угадывались только по тускло светившим фарам, повсюду стояли парами неразъехавшиеся страдальцы, так что когда Юрий Павлович добрался до Средней рогатки, площади Победы то есть, утро было уже далеко не ранним. Здесь он остановился, купил бутылку водки, кое-чего на закусь и, погрузив все это в полиэтиленовый пакет, неспешно направился к Южному кладбищу.
Конечно, если бы не снежная пелена, в которой все машины смотрелись одинаково серо, Савельев несомненно срисовал бы голубую "шестерку", тащившуюся за ним следом аж от самого Катиного дома. Однако вмешалась стихия, и, ничего плохого не подозревая, он аккуратно зарулил на парковочную площадку. Внимательно прочтя телефонное наставление по отысканию материнской могилы, он начал углубляться в необъятные кладбищенские просторы.
В то же самое время из остановившейся на обочине "шестерки" вылез белобрысый долговязый россиянин, в котором сослуживцы без труда узнали бы милицейского майора Семенова. Стараясь держаться от ликвидатора подальше, дядя Вася двинулся за ним по центральной аллее следом. Савельев же наконец сориентировался на местности и принялся забирать левее, туда, где громко рычал двигатель "Беларуси" и суровые молодые люди с лопатами сосредоточенно обихаживали чью-то совсем свежую могилу. Остановившись на рубеже захоронений недельной давности, Юрий Павлович сверился со своим путеводителем - так, вроде бы правильной дорогой идем, товарищи. Проплутав совсем немного по уже начинавшему раскисать снегу, цель своего путешествия он заметил еще издали.
Кладбищенский деятель не обманул, и деньги не пропали даром. На трех каменных опорах возвышалась массивная полированная глыба с изображением портрета Ксении Тихоновны, под которым значилось: "Спасибо за жизнь твою, родная". Здесь же было начертано проникновенное:
В эту нежить,
в этот холод
нежить бы тебя
да холить.
В эту стужу,
в эту слякоть
целовать тебя,
не плакать…
И, глядя на все это великолепие, ликвидатор даже прослезился: "Эх, мама, мама". Совершенно непроизвольно он шагнул было к памятнику поближе, чтобы коснуться материнского портрета, но внезапно непонятно почему поскользнулся и уже в падении услышал злобное автоматное тявканье. Похоже, стреляли из "АК-74". Сразу же ему посекло лицо разлетевшимися во все стороны острыми осколками гранита. Он еще не успел ничего сообразить, как инстинкт заставил его тело мгновенно укрыться за каменной скамьей, и тут же рука ликвидатора привычно рванула из-за пояса доведенным до автоматизма движением пистолет "ТТ".
Много чего говорилось плохого о ветеране советского ближнего боя - будто бы тяжел он да в обращении неудобен, а слишком высокая дульная энергия, мол, ослабляет останавливающее действие пули. Может, верно все это, но автоматчика Савельев завалил первым же выстрелом, стремительно откатился в сторону, без труда обыграл второго стрелка и, ощущая резкую, злую отдачу тульского творения, трижды нажал на спуск.
Мгновение Юрий Павлович вслушивался в кладбищенскую тишину, нарушаемую лишь ревом тракторного двигателя, затем быстро добил упавших выстрелами в голову. Отбросив покрытый антидактом ствол подальше в сторону - не страшно, отпечатков все равно не останется, - он оглянулся на памятник.
Изображение матери было страшно изуродовано - автоматные пули лишили портрет Ксении Тихоновны глаз. Глядя на ее обезображенное до неузнаваемости лицо, Савельев вдруг почувствовал, как из самых глубин души начинает подниматься что-то удивительно темное и злое, ему не принадлежащее. "Суки, всех урою". - Он до боли сжал кулаки, но тут раздалось грозное:
- Стоять, руки на затылок, - и Юрий Павлович узрел ошеломленного развернувшейся перед ним битвой майора Семенова с табельным стволом наизготове.
В этот момент вязкое, угольно-черное образование, переполнявшее душу ликвидатора, оформилось в плотную, бешено вращающуюся сферу. Помимо своей воли он пристально взглянул милиционеру прямо в глаза.
Глава двадцать третья
После обеда настроение у Кати начало медленно и верно портиться. Неожиданно ей сделалось глубоко наплевать на великолепный светильник с тремя лотосообразными чашечки на стеблях, вырезанный из целого куска алебастра и припертый прямо из Британского музея. Паршивец дядя Вася не подавал о себе никаких вестей. Подождав до половины четвертого, Катя сама набрала номер его служебного телефона.
- Майор на выезде. - Поднявший трубку опер говорил отрывисто, видимо, был при делах. Пришлось прибегнуть к последнему средству - позвонить Семенову на пейджер.
"Дядя Вася, гад, отзовись немедленно". - Тщательно выговаривая буквы, Катя продиктовала сообщение барышне-разводящей. Потом она заварила себе кофе покрепче и, гордо отвергнув предложенный доктором наук Чохом пряник "Славянский", принялась ждать. Увы, напрасно.