Глава двадцатая
…А геомантам, пред зарей, видна Fortuna major там, где торопливо Восточная светлеет сторона…
(Чистилище, XIX, 4–6 Данте. Божественная комедия.)
- Игорь Васильевич, чаю? - Давнишний чоховский приятель Силантий Анатольевич Сысоев был лысым носатым здоровяком и всю свою сознательную жизнь занимался геофизикой. - Сейчас заварим, а то, знаешь, брат, все эти пакеты - сплошное дерьмо собачье. - В подтверждение своих слов он зачем-то показал на клетку с волнистыми попугайчиками, где тоже экскрементов хватало, правда, птичьих, и ринулся к серванту: - Давай-ка с ликерчиком абрикосовым, аспирант тут прогнулся один.
Порезали зачерствевший пирог-лимонник, отхлебнули чайку, и хозяин дома глянул на гостя с любопытством:
- Так говоришь, дом какой-то тебе не по нутру? Ну ты, брат, шутник, меня вот вообще блевать тянет от всего окружающего и ничего, терплю. Давай-ка абрикосового лучше примем.
- Смотри, Силантий Анатольевич, - доктор наук Чох отхлебнул ликера и запил огненно-горячим чаем, - в одной питерской квартире люди живут, семья. И в каждом колене у них или чекисты-мокрушники, или ворье, или бабы, на коих пробы ставить негде - словом, ничего святого. Интересно мне стало, и оказалось, что у всех живущих в этом доме смертность на порядок выше, чем в округе, так же как и уровень преступности. Во дворе постоянно драки возникают, в подъездах кого-нибудь насилуют обязательно, даже вероятность умереть от гриппа там гораздо выше, чем в другом месте.
- Э, Игорь Васильевич, ничего особо нового ты не обнаружил. - Хозяин дома улыбнулся снисходительно и подлил гостю чая. - Давно известно, что славный град Санкт-Петербург стоит на очень паршивом месте, я уж не говорю о том, что и на костях людских: почитай, тысяч сто угробил Петр Алексеевич, пока свою столицу строил. Конечно, по сравнению с ГУЛАГом это пустяк, но чувствуется.
Он протер запотевшие от горячего чая очки и медленно почесал огромное, похожее на локатор ухо:
- В принципе, здесь вообще ничего возводить было нельзя, слишком уж много энергетически отрицательных участков. Первые строители, конечно, всего этого не знали, но у них существовали свои способы проверки мест на предмет годности для проживания. И действительно, многие районы сперва были забракованы, параллельно с молодым городом росли заброшенные пустыри, которые люди обходили стороной и считали обиталищем дьявола. Там почему-то и продукты портились, и болезни разные появлялись, а животные вообще избегали этих мест, даже птицы не гнездились. Однако город рос, советы стариков постепенно забывались. На месте пустырей строились новые дома, а напрасно - с геопатогенными зонами шутки плохи. Самое ведь главное в жизни - это место обитания.
- Знаем, знаем, - Чох улыбнулся и налил хозяину, оседлавшему любимого конька, абрикосового, - слышали мы в свое время и про пуп земли, и про оракула дельфийского, и про культовые строения древних. А не мог бы ты, Силантий Анатольевич, просто взять и посмотреть, что такого особенного в том месте, где этот дом находится?
- Можно конечно. - Сысоев вытер вспотевший то ли от горячего чая, то ли от ликера лоб. - В прошлом году удалось составить карту подземного Питера, раньше-то сам знаешь, чекисты близко никого не подпускали, а теперь плюнули, не до того. Так вот, Игорь Васильевич, ты даже не представляешь, - он с энтузиазмом откусил лимонника, - это целый мир. Разломы, подземные потоки, заброшенные катакомбы, и все они являются по сути своей энергетически активными формами, влияющими на самочувствие людей. Но самое интересное в другом - интенсивность их излучения напрямую связана с космическими ритмами. Можно увязать в единое целое местонахождение предмета на земной поверхности и положение самой земли относительно солнца, то есть зависимость от временного параметра - есть специальная программа. - Неожиданно он сделался мрачен: - Только придется подождать, потому как моя "трешка" ее ни за что не потянет, а завтра на работе без проблем все просчитаю. Так какой, говоришь, у гадюшника-то адрес?
Наконец абрикосовый допили, Игорь Васильевич посидел еще немного и засобирался домой, а на дорожку его одарили дискетой.
- Здесь все самое интересное по теме, вроде ликбеза. - Крепко пожав гостю руку, хозяин открыл дверь. - Позвоню завтра.
Очутившись в полутемной парадной, Чох поспешил на свежий воздух.
Погода нынче не радовала: с низко надвинувшегося неба валился крупный, сразу же раскисавший снег. Посовещавшись с самим собой, Чох направился к ближайшему киоску. Запихав в рот полпачки "Дирола", он принялся мужественно жевать, обильно сплюнул зеленым и, забравшись наконец в "Волгу", запустил со второй попытки двигатель.
Внутри российской автомобильной гордости было неуютно, вольно гуляли ветра. Дожидаясь пробуждения обогревателя, Игорь Васильевич успел сделаться трезвым как стеклышко, будто и не пил ничего. Слава тебе, Господи, наконец-то окна оттаяли, мотор затарахтел ровнее. Стронув сарай на колесах с места, Чох без приключений прикатил на стоянку. От нее до кирпичной точки, где он проживал, было рукой подать. Поднявшись легким бегом на седьмой этаж, Игорь Васильевич позвонил.
- Будешь обедать? - Супруга положила красные от стирки руки на выпуклые, когда-то очень привлекательные бедра и прищурила карий глаз: - Борщ украинский с салом и чесноком в твоем духе.
- Спасибо, родная моя, я потом. - Чох поцеловал спутницу жизни в красное распаренное ухо и направился в свою комнату - в квартире самую маленькую.
У окна помещался стол с компьютером, а стены были украшены личными вещами хозяина: "восьмиунцовками", в которых давным-давно Игорь Васильевич выиграл первенство среди вузов, шкурой медведя, убитого в честном бою, "пальмой", вырезками из газет, дипломами, фотографиями. На особо почетном месте висела полка, на которой пылились обвязанная черным поясом каратэга и синоби седзоку - маскировочный костюм ниндзя, а под всем этим великолепием у стены стоял железный ящик с помповым "Моссбергом 500".
- Глаша, Глаша, Глаша, - доктор наук открыл ящик стола и зашуршал бумажкой от сахара-рафинада, - где ты, девочка моя?
В ответ раздался писк, и из-под дивана выкатилась здоровенная крыса-блондинка - жутко умная, с умильной усатой мордой. Крыса ловко поднялась сусликом: "Дай сахарку-то, дядька". Жила хвостатая в чоховской комнате уже давно, особо не хулиганила и, шустро схватив кусочек белой смерти, тут же принялась его грызть, помогая себе розовыми, будто обваренными лапами.
Пообщавшись с воспитанницей, Игорь Васильевич сделался серьезен и опустился в стоявшее перед компьютером кресло. Вжикнула прочитанная дискета, негромко зафыркал струйный принтер. Усевшись по-американски, нога на ногу, Чох принялся читать распечатку, сразу, к слову сказать, узнав много чего познавательного. Сысоев был абсолютно прав, говоря об энергетической структуре земли как о чем-то крайне интересном и загадочном.
Еще в тридцатые годы французский физик Ф. Пар открыл с помощью биолокации активную глобальную сеть с размерами ячеек четыре на четыре метра, ориентированными по магнитному меридиану. Она разделяет поверхность земли на "больные" и "здоровые" зоны. Длительное пребывание в неблагоприятном (геопатогенном) месте приводит к нарушению функционирования человеческого организма, то есть к болезням.
Позже выяснилось, что существует целый ряд различных геобиологических цепей. Так, немецкий ученый Виттман исследовал звенья глобальной системы, имеющие размеры шестнадцать на шестнадцать метров и ориентированные как ромбы с большей осью в направлении север - юг. Затем его соотечественник Хартман обнаружил сеть с размерами элементарных ячеек два на два с половиной метра, а ученый из Баварии Курри открыл геобиологическую цепь с размерами составляющих пять на шесть метров.
Вопросы происхождения и физических свойств глобальных сетей пока неясны. Но уже известно, что они состоят из незримых потоков геомагнитного излучения, которые обычно проявляют себя в местах пересечения подземных водных течений. В таких местах наблюдается повышение ионизации воздуха, усиление радиоактивного фона, увеличение потенциала атмосферного электричества и другие изменения геофизических параметров среды, оказывающих влияние на психофизиологическое состояние людей.
Геобиологическая сеть связана и с космическим излучением. Проходя через ионосферу, в результате взаимодействия с геомагнитным полем земли оно, как видно, претерпевает изменение и проходит сквозь атмосферу не сплошным потоком, а в виде полос.
Особенно сильное влияние на живые организмы оказывают места пересечения - узлы - геобиологической сети. Существует предположение, что они поляризованы и порождают два вида эманации - положительную и отрицательную, по-разному влияющую на человека.
С древнейших времен люди осознали важность своего местонахождения и устанавливали границы владений (полей, селений, святилищ) с помощью геомантии, то есть искусства прорицания по земле. Так вот, уже тогда влиянию подземных потоков придавалась огромная роль, и святилища всегда строились в местах их пересечения. Мегалитические кольца и ряды камней располагались точно над сложной системой водных артерий, а под алтарями древних язычников обязательно находились пересечения подземных течений.
Открытие Гурвичем слабой митогенетической эманации, представляющей собой свечение биологических объектов в ультрафиолетовой области, позволило осмыслить проблему геопатогенных зон в несколько другом аспекте. По-видимому, геобиологическое влияние Земли определяется наличием организованного сложным образом электромагнитного поля крайне слабой напряженности, суть информационного. Оно биологически активно и особым образом влияет на человеческий организм.
Нетрадиционное же, уходящее корнями в практику древнеиндийских, халдейских и египетских жрецов знание рассматривало биосферу Земли или Планетного Гения как живой организм и в соответствии с этим полагало, что существует сто двадцать основных форм физического существования людей. Считалось, что для определения самой энергетически эффективной для данного человека точки он должен был обследовать геобиологическую сеть с площадью ячеек примерно семьдесят тысяч квадратных километров. Однако, кроме того, существует еще и время силы - это места пересечения Земли с энергетическими зонами Солнечного и Галактического Гениев.
"Нет уж, мистика на голодный желудок - это не для меня. - Игоря Васильевича сразу же резко потянуло на физический план, и хотя напечатанного оставалось еще до черта, он поднялся с кресла. - Интересно, борщ не остыл еще - с чесночком и толченым салом?"
В отличие от желудка истина могла и подождать.
Глава двадцать первая
- Себе оставь, пригодится. - Ксения Тихоновна Савельева, давно уже махнувшая неизящную кликуху Крыса на вполне цивильное погоняло Петрова, осчастливила топчилу червонцем и элегантно вылезла из расписухи.
Стоял погожий летний вечер, в скверике на цветках сирени жужжали пчелы. От нагретого тротуара пахло асфальтом и суетой.
На воротах сегодня торчал дядя Вова - строгий взгляд, благородная седина над ушами, не то полковник, не то капраз в отставке. При виде Савельевой, вроде бы честь отдав даже, моментально дверь распахнул мол, милости просим. А ведь было время, когда и поревом крестил, и насчет бабок напрягал, сволочь лампасная.
Чувствуя, что на нее обращают внимание, Ксения Тихоновна остановилась перед зеркалом. Поправляя прическу, она быстро глянула по сторонам. Что-то громко лопоча по-своему, из автобуса кучно выгружались узкопленочные, скорее всего лямло, у мимозы порядка побольше, около киоска с сувенирами пара черноголовых фирмачей - френги или макаронники - вяло мацали русских матрешек, а затаившись на диване в углу холла, взирал на эту суету старший лейтенант Коновалов - что, гнида ментовская, усох насчет приставки?
"Покатит, вывеска клевая". - Савельева оторвалась от зеркала и хорошо поставленной походкой, от бедра, вальяжно двинулась в направлении ресторана. Прикинута она была в английский светло-голубой костюм, строгий, правда, только с первого взгляда. Обтягивающая юбка красноречиво намекала, что прикрываемые ею ноги красивы и длинны, а кружевная блузка под изящным пиджачком нисколько не скрывала полного отсутствия бюстгальтера. Таков уж у Ксении Тихоновны был стиль - развратно-академический: это пусть сявки таскают черные чулки в крупную сетку и прозрачные марлевки на голое тело, а солидным мужчинам больше нравятся женщины загадочные и с первого взгляда неприступные.
Народу в заведении было достаточно. Сновали между столами халдеи, на сцене уже лабали, однако было пока не до танцев - интуристы с увлечением ужинали. Хрустели жареной осетринкой, ели блинчики с черной икрой, наваливались на буженину, поросенка с гречневой кашей жрали и умилялись - а ведь и в самом деле хорошо в стране советской жить!
Окинув взглядом жующую толпу, Савельева привычно двинулась проходом. Вывернувшийся неизвестно откуда мэтр Андрей Владимирович - бухарик, взяточник, по морде видно, что стукло комитетское, - изящно склонил плешивый пробор:
- Выглядишь, Ксюша, очаровательно. Вон там, в углу.
Сверкнув бриллиантами в ушах, она повернула голову и невольно вздрогнула: за столом сидел в одиночестве здоровенный черный болт. Запивая мясо холодненьким "Каберне", он с аппетитом поедал шашлык по-карски.
- Приятного аппетита. - Мэтр как-то странно посмотрел на негра и, отодвинув стул, оглянулся на Савельеву: - Прошу вас, сейчас пришлю официанта.
- Спасибо. - Ксения Тихоновна уселась и, взявшись ухоженными пальчиками за меню, белозубо сотрапезнику улыбнулась: - Извините, вы случайно салат из крабов не заказывали - съедобный?
- Очень вкусный. - Кожа у негра была цвета переспевшей сливы, лилово-фиолетовая, а по-русски он изъяснялся вполне сносно, густым басом. - Вы во всем так осторожны?
- Как говорил Омар Хайям, не ешь что попало и не люби кого попало. - Савельева сделала смешную гримаску и скомандовала подскочившему халдею: - Салат, крылышко цыпленка и маслины, только чтобы непременно были черные испанские. И томатного сока отожмите в большой фужер.
Официант отчалил, а негр, потягивая свое "Каберне", посмотрел на Ксению Тихоновну заинтересованно:
- Вы активистка общества трезвости?
Он прибыл явно из той части Африки, где строить коммунизм не собирались: костюм на нем был дорогой, блестели алмазами запонки, а в перстне багровыми сполохами отливали рубины.
- Отчего же? - Савельева отпила маленький глоток томатного сока и, изящно промокнув губы салфеткой, занялась салатом. - Был бы повод достойный.
- Тогда давайте за знакомство. - Негр явно обрадовался и осторожно налил "Каберне" в чистый бокал. - Отличное вино, говорят, очень хорошо при радиации. Меня зовут Алсений.
- Звучит необычно. А мое имя Тамара. - Прищурившись, Савельева посмотрела на свет сквозь кровавую кислятину в бокале, однако мужественно отпила и раскусила брызнувшую соком маслину. - Вы, Алсений, танцуете?
Весьма кстати лабухи наяривали что-то медленное. С готовностью поднявшись на ноги, негр принялся отодвигать из-под дамы стул:
- О, конечно.
Плавно закорежилась Ксения Тихоновна со своим черным партнером в белом танце, нежно прижимаясь к нему то высокой грудью, то волнующе-упругим бедром, и вывороченные губы Алсения ласково коснулись ее уха:
- Ах, Тамара, вы восхитительны.
С фронта врубился черножопый, в цвет попал нынче в натуре была она не чеканка какая-нибудь шелудивая, а чамовитая изенбровая бикса, слегка путанящая на пользу отечества: маникюр, педикюр, эпиляж, макияж, частокол доведен до нужных кондиций, даже волосня на лоханке особым образом подстрижена и надушена. Не сразу удалось, конечно, допереть до такого, довелось всякого нахлебаться вволю, дерьма в особенности.
Года два назад все бановые биксы на Московском вокзале попали под облаву, Пашку откомандировали на сто первую версту - кукурузу разводить, а Крысу отмазал субчик один, с тем чтобы фарт свой та отработала передком. Вскоре он отпулил ее в счет замазки центровому халдею Абрашке, успешно совмещавшему профессию шестерки со статусом шмаровоза валютного. Нахватавшись верхов, стала Крыса потихоньку путанить, однако, как говаривали древние, все в этом мире течет, изменяется, стало быть. На шмаровоза наехали менты, и он отчалил в места не столь уж отдаленные, а Ксюха доблестно влипла в дерьмо покруче: свой прищуренный глаз на нее положили чекисты.
Когда коленно-локтевым манером ублажала она заморского гостя, внезапно щелкнул замок, и в номер пожаловала делегация - два хобота с хмарой. Кинув взгляд на вошедших, фирмач едва копыта не откинул. Поперхнувшись, кинуть палку до упора уже не смог, однако на него посмотрели косо и взяли в оборот Крысу. Навели с ходу шмон и, надыбав пару сотен зелени - вот лимонка позорная, не успела слиться, - вывели из позиции прачки, одели и повезли на черной "Волге" в дивное серое здание, говорят, такое высокое, что из подвалов его видна Колыма.
"Писец приканал, затрюмуют за грины". - Крыса приготовилась к самому худшему и пустила скупую девичью слезу, однако вышло все наоборот. Привели ее в кабинет совсем не страшный - фикус разлапистый в бадье, вождь бородатый на стене. Выслав хаверов за дверь, тетка усадила Ксюху на стул: мол, тащишь ли, лакшовка, куда попала? А чтобы та надолго в распятье не впадала, представилась:
- Майор Снобкова, помощник начальника пятого отдела УКГБ СССР по Ленинградской области.
Обозвалась и тут же стала Крысе перспективы рисовать - про статью злую, восемьдесят восьмую, валютную, про самый гуманный в мире советский венец да про зону женскую, с кабанами, скрипками да продолговатыми, туго теплой кашей набитыми мешочками. Одним словом, довела до расстройства бедную девушку, а когда та пустила слезу вдоль бедра, ласково так намекнула, что у родины-мамы сердце доброе и зла на раскаявшихся она не держит. А за это надо сильно полюбить эту счастливую землю, зовется которая советской страной, и, крепко уперевшись рогом, высокое доверие оправдать.
Крыса никогда пробкой не была. Въехав сразу, к чему фаловали ее, вписалась в тему с легкостью:
- Для любимой отчизны отдам сокровенное.
Не глядя, подмахнула заручную, окрестилась кликухой Петрова и, проводив заявившихся от переживаний гостей, отправилась державе служить.
Работа предстояла непростая, деликатная - трахаться с кем скажут, зато в свободное от службы время снимай для личной пользы кого угодно, слова плохого не услышишь. Конкуренции нет и в помине, официанты стелятся травой, спецура вообще в твою сторону не смотрит, понимают, видно, гады красноперые, что человек ты теперь государственный, а работаешь на себя или на державу - это уже не их собачье дело. Словом, служа своей родине лоханкой, политику партии одобряла Крыса всем сердцем, и в душе ее царила гармония.
Между тем лабухи иссякли. Прижавшись сизыми максами к руке Ксении Тихоновны, негр потянул ее назад к столу. За разговорами выпили бутылку самого игристого в мире виноградного винища, названного черт знает почему "Советским шампанским", съели калорийнейшее ленинградское мороженое, и как-то само собой получилось, что в свой номер Алсений отправился в обществе Ксении Тихоновны.
Щелкнул выключатель, повернулся ключ в замке, а где-то, невидимые простому глазу, ожили кинокамеры. Чтобы предстать перед ними не только в инфракрасном спектре, Савельева нежно обняла негра за талию:
- Ах, мне больше нравится при свете.