- Старость - это возраст, когда мы становимся самими собой, - сказал Бруно по-немецки официанту, убиравшему стакан Рутера.
- Простите, сэр... Не понял.
- Вкусно сваренный кофе, я говорю, мой друг...
- Вас, кажется, вызывают по телефону, сэр, - сказал официант. - Бармен подает на этот счет знаки... Ну, да, так и есть. Я сейчас принесу трубку.
- Это Рутер, сэр, - прозвучал в телефонной трубке с антенной голос филиппинца. - Я звоню из автомата... Возможно, то, что я сейчас сообщу, несущественно, но в любом случае - необычно... Вчера я и Барбара Чунг обедали в "Ройял холидей инн" с русским журналистом Бэзилом Шем... Шкм... Шемкингом. Вроде такое имя. Она свела с ним знакомство в Бангкоке. Парень спокойный, с расспросами не лез...
- Тогда что же - необычного?
- Во-первых, русский, сэр, во-вторых, она... Барбара... она...
- Влюбилась в коммуниста?
- Мне кажется, в этом духе, сэр. Но это - личные наблюдения. Не считайте это донесением.
- Я и не придавал значения. Просто решил высказаться, сэр. Подумал, вдруг потом окажется существенным...
- Спасибо, Рутер. Все в порядке. Выкинь из головы...
Помяни черта, подумал Бруно, а он за спиной.
Кто это сообщил ему о возвращении в Сингапур этого молчаливого бюрократа Севастьянова, подручного умершего Васильева? Кажется, Джефри Пиватски... На месте Севастьянова он, Бруно, тянул бы и тянул нитку, связанную на обрывах узелками, именуемыми Амос Доуви, Ли Тео Ленг, Клео Сурапато и Бруно Лябасти...
Впрочем, русский пигмей стоит перед тремя непреодолимыми линиями обороны. "Ассошиэйтед мерчант бэнк" - первая. "Лин, Клео и Клео" - вторая. Третья - "Деловые советы и защита", оберегаемая электронным псом Джефри Пиватски. Непобедимая на вечные времена империя, защищаемая Сетью, полностью отошедшей к Бруно после розыгрыша дурака Нугана Ханга, слишком уверовавшего в собственную непогрешимость.
Даже если предположить невозможное... Даже если предположить, что возвращение молчаливого русского бюрократа не случайно? Психологически тонко рассчитанная начальством Севастьянова комбинация? Ставка именно на человека, отличного от Васильева неспеленутостью инструкциями и предписаниями банковских московских комиссаров?
Ну нет. В психологических расчетах они выказывали слабость всегда... Рассчитывали на бумаге, докладывали высшему комиссару, утверждали план и ставили отметки о выполнении, даже если ничего не добивались. Вместо потерянных денег предъявлялась бумага с объяснением, почему денег не осталось.
Ну нет... Тут - надежно. Пусть Севастьянов преодолевает, как муравей кручу, правила собственного финансового истеблишмента, если действительно намерен заняться возвратом потерянных Васильевым денег... Бруно почувствовал сочувствие к бедолаге. Как к захваченному русскому танкисту, застреленному в затылок рыжим эсэсовцем на Кюрштрассе в Берлине.
Внутренняя уверенность в успехе грандиозной, как вагнеровская опера, операции, завершающей его жизнь, не покидала. Рассчитано и спланировано все. Машина запущена. Остается лишь посетить на бирже этого жалкого Фэня. И - новая жизнь...
На двенадцатом этаже бетонной этажерки, где парковали автомобили служащие международного центра торговли на Телок Блангах-роуд, Сы Фэнь появился в униформе биржевого маклера. На спине, лацкане и рукавах голубого пиджака выделялись оранжевые номера. Вольно гулявший над машинами порывистый бриз забросил красный галстук в белый горошек через плечо.
Пахло расплавившимся от жары асфальтом, жженой авторезиной и прогорклым оливковым маслом, на котором готовил рыбу охранник этажом ниже.
Море открывалось с трех сторон широкой панорамой.
Над проходной порта растягивали полотнище с надписью - "Тут ты не только работаешь, тут проходит треть твоей жизни".
Бруно поправил на маклере галстук. Стряхнул с рукава пылинку.
- Хочешь долго жить и умереть в старости богатым, Послеполуденный Фэнь?
- Конечно, - сказал, нагло улыбнувшись, маклер.
Бруно сжал в кулаке концы его галстука, резко дернул их вниз. Фэнь как бы отвесил поклон и застыл полусогнутым.
- Но мне не нравится ваша манера приветствовать друзей, господин Лябасти...
Бруно отодрал с нагрудного кармана китайца матерчатый квадрат с фирменным знаком "Индо-Австралийского банка". Плюнул в кусок рваной ткани и сунул его в полуоткрытый от неожиданности рот Послеполуденного Фэня.
- Подавишься и ты, собака, и твой Крот моим банком! Двадцать два процента акций хотели иметь? Как это Крот брякнул тебе... Если нужно обворовать банк, я сначала его приобретаю... Так, сволочь? Не двадцать два процента акций вы получите от меня. Двадцать две пули! И знаешь - куда?
Манеру орать, уткнувшись нос в нос, обдавая дыханием человека, Бруно перенял у негра-сержанта. Действовало безотказно.
- Твоя работа - записка Клео Сурапато от "Бамбуковых братьев"? Папашу вспомнил, капитана Сы... А я тебе напомню, как ты начинал упаковщиком у Нго в Сайгоне и, скажи тогда ему Клео полслова, околел бы в запаянной бензиновой бочке... Вздумалось стать капитаном? Меня разорить, Клео обобрать?
Бруно резко поднял руку с зажатым галстуком над головой маклера, крутанул китайца вокруг оси на получившейся удавке.
- Где твоя машина, бандит?
Фэнь вяло махнул в сторону кремовой "БМВ" последней модели.
"Черт их знает, - подумал Бруно, - может, действительно доносы на Крота справедливы. Жоффруа ведь совсем запутался в его паутине, отделение в Бангкоке отбилось от рук... Откуда у маклера такой автомобиль?"
В пролете пешеходной лестницы между этажами стоянки появился охранник. Он потеребил малиновый аксельбант, наблюдая, как Бруно тащит за галстук Послеполуденного Фэня. Фэнь не кричал, не звал на помощь, значит, не его, охранника, было это дело.
С брючного ремня маклера Бруно снял связку ключей. Автомобильный оказался насажен на позолоченную пластинку с именными иероглифами. Открыв левую дверцу "БМВ", Бруно притопил стекло, впихнул в образовавшуюся щель голову китайца и, подняв стекло, сдавил ему шею. Запястья захлестнул на спине наручниками.
Со стороны доков "Кеппел" гудели мощные удары парового молота.
Бруно отошел к бордюру стоянки. Причалы и склады, плавучие доки внизу застилало марево. Он пытался определить, как долго будет громыхать молот, вгонявший громадную сваю, державшуюся в море на растяжках двух буксиров.
Ничего не решив, обернулся.
С налившимся кровью лицом Фэнь поднимался на цыпочках, чтобы не задохнуться. Рубашка вылезла из-под брюк и пиджака.
И тут удары в доке прекратились.
Бруно обошел "БМВ", сел в машину, завел мотор и двинулся на первой скорости к бордюру. Фэнь хрипел, текли слезы, но его не волокло, китаец поспевал перебирать ногами. Бруно притормозил. Набрал на радиотелефоне через индекс международной связи бангкокский номер Крота в отделении своего "Индо-Австралийского банка".
Крот, сняв трубку, молчал. Бруно разъединился.
Молот на "Кеппеле" по-прежнему молчал. Бруно сдавил пальцами челюсть Послеполуденного Фэня. Кляп вывалился. Слюна тянулась с губ.
- Вот что, Фэнь... Если желание сделаться богатым и умереть в глубокой старости тебе не изменило, ты сделаешь все, чтобы Крот вылетел в Сингапур из Бангкока сегодняшним девятичасовым рейсом тайской авиакомпании. Если нет, то - нет... Ты хорошо понял английский язык, Послеполуденный Фэнь?
Маклер хватал ртом воздух. Дав ему отдышаться, Бруно снова набрал номер Крота. Подставил трубку к лицу Фэня. Кивнул.
- Хозяин, здесь Крот-младший, - сказал Фэнь. - Звоню из машины... Не соединилось в первый раз, верно... Это я, хозяин... Француз заглотнул "Нуган Ханг бэнк", хозяин. Уходит снова крупная сумма через Триест. Джефри Пиватски только что случайно обнаружил этот путь. Ни он, ни старый дурак Клео даже не подозревали о нем. Американец... Как какой американец? Да Джефри Пиватски, хозяин... Этот больше не верит никому. Ни Клео, ни французу. Хочет говорить лично с тобой. Откуда знаю? Я перехватил его, когда он направлялся к Клео за объяснениями... Теперь говорит, что пойдет к французу, то есть Лябасти напрямик, если не увидится с вами и не получит объяснений. Клео-то сам в дураках и ничего не знает... Американец согласился ждать до полуночи и хочет говорить только с вами... Мне выезжать в Чанги встречать вас с девятичасовым из Бангкока?
Бруно ощутил страх.
Электронный пес Джефри Пиватски ущупал-таки его обходной путь присвоения денег "Нуган Ханг бэнк"... Вот что означали слова о недобрых новостях, привезенных из Европы! А Бруно-то полагал, что они относятся к неудачному выбору Джефри компьютерной системы Эс-ди-ай.
Одна ночь, всего одна, и наутро Бруно Лябасти не проснулся бы, оберегай его хоть десяток профи из "Деловых советов и защиты". Несколько слов Джефри - и Клео бы нанес удар, и Крот, и другие... Нуган Ханг, зацепившийся с Джефри языком в аэропорту Чанги, явно все выболтал. Какая неосторожность! Не настоял вчера на встрече с Джефри!
- Хорошо, хозяин, я вас встречу... Да, Клео блокирует француза до полуночи, я побеспокоюсь об этом... Нет, Клео не сообщу. Наилучшие пожелания...
Бруно выключил радиотелефон. Открыл, потянув рычажок, багажник. Обошел "БМВ" и высвободил голову Послеполуденного Фэня. Приподнял тщедушного маклера, сунул в багажник, который крепко прихлопнул.
Бруно развернулся, нацелил капот на бордюр. Вытянул подсос, чтобы прибавить мотору оборотов, включил скорость и выскочил из рванувшейся машины. "БМВ", кроша бетон и разрывая сетку металлической арматуры, зависла, обнажив густо-черное лоснившееся брюхо... Фэнь любил автомобиль и тщательно покрыл днище антикоррозийной резиной.
Грохот свалившейся "с неба" машины, крики и гудки автомобилей отсекли сдвинувшиеся двери лифта, из которого Бруно вышел на четвертом этаже, где оставил "ситроен". Внизу выла полицейская сирена.
Начальный ход, за выполнение которого нес ответственность он, сделан.
Пожалеет ли какая душа о Послеполуденном Фэне? Говорили, будто он ссужает китайские землячества под большие проценты в канун лунного Нового года, который полагается встречать без долгов. Чудовищная логика. Не отдать своим - грешно, а переплачивать ростовщику - нет. Впрочем, ростовщиков ненавидят всюду...
Фэнь приглашал Бруно на вечеринку по поводу новоселья в свой новый коттедж. Чертежи строения готовил дешевый архитектор из Бангкока. Результат его стараний ужасал. Две цивилизации пришли в столкновение. Над классическими колоннами поднималась прогибающаяся черепичная крыша с расцвеченным драконом на коньке... Проходимец скупал тайваньские деньги в то время, как все гонялись за американскими долларами. А когда коммунисты развернули наступление на Сайгон в 1975-м, началась паническая скупка тайваньских юаней, тут-то и вынырнул Послеполуденный Фэнь, диктовавший отчаявшимся клиентам собственные цены. После полудня накануне краха, отчего и заполучил прозвище... Брал исключительно золото, и как переправлял через вьетнамскую границу, останется теперь тайной навсегда...
Бруно Лябасти уплатил по счету, протянутому из будки старшим охранником, за стоянку. Полосатый шлагбаум вздыбился.
- Прощай, Послеполуденный Фэнь, - сказал Бруно, посмотрев в зеркало заднего вида на толпу, поверх которой маячили красные и синие проблески мигалок полиции и "скорой помощи".
В половине десятого вечера того же дня на улице Сури- вонг, в бангкокском Сити, между входом в гостиницу "Трокадеро" и финской пивнушкой "Новый сад", припарковался антрацитовый "мерседес". Ветер гнал обрывки бумаг, пакеты из-под напитков, поднимал пахучую перед дождем пыль, в круговерти которой металась чья-то сорванная панама.
Рядом с водителем дремал человек, по обличью - метис. Еще двое с заднего сиденья наблюдали за прохожими.
Против "Нового сада" тускло горела лампа дневного света в витрине антикварного магазина. За пуленепробиваемым стеклом громоздились фарфоровые вазы, инкрустированные картины и столики, ровной колонной, словно выходя к витрине из глубины лавки, попадали в освещение скульптуры богов и воителей. Красноватый огонек электронного сторожа мерцал у косяка стеклянной двери. Изнутри охранник, приплюснув нос, смотрел, как начинается гроза.
Налетевший шквал оторвал вывеску парикмахерской и швырнул на "мерседес".
Метис показал пальцем на зеленый циферблат в панели приборов.
- Пора...
Двое с заднего сиденья вышли и под дождем перебежали Суривонг. Машина круто пересекла улицу, выскочила на тротуар и, мягко клюнув капотом от резкого торможения, встала у антикварной лавки.
Двое уже жали звонок, расправив на стеклянной двери пергамент с нарисованным китайским фонарем, испускавшим голубые лучи. Охранник внутри лавки быстро говорил в переговорное устройство, й на втором этаже, над лавкой, загорелся в окне свет. Потом вспыхнули лампочки над внутренней лестницей.
Дверь открылась.
- Как когда-то в Нячанге в лавках, - сказал один из вошедших, отталкивая охранника, которого второй оглушил рукоятью пистолета.
- Не сильно хватил? - спросил метис, неторопливо рассматривая выставленный товар. - Через пару минут будет нужен...
- Для его здоровья нормальное дело... Поросенок обленился и набрал жиру. Сейчас придет в себя.
- Что нужно? - тихо спросил хозяин лавки с последней ступени лестницы.
Метис отдирал конец с мотка изоляционной ленты, который достал из кармана брюк.
- Подойди вот сюда и развернись спиной, - велел он.
Ловко скрутил лентой запястья лавочника.
- Что надо? Вы знаете, на что замахнулись? Синий фонарь в этом квартале держу я...
На жаргоне "Бамбукового сада" это означало исключительное право на сбор "масляных денег" на нескольких улицах. В обувные коробки складывались пачки купюр, сдававшихся леди доступных достоинств, их дружками-покровителями, воришками, попрошайками, держателями распивочных и забегаловок, мусорщиками, а также полицейскими, которые, правда, вместо семи батов с каждой сотни выручки, в данном случае взяток, отдавали лишь два.
- Твой фонарь перешел ко мне, - сказал метис. Он скосил глаза, проверяя, слушает ли охранник.
- Ты уже мертвый, - сказал лавочник.
Метис не обратил внимания. Спросил своих:
- Десять есть?
- Есть.
Метис выстрелил лавочнику в основание черепа.
Спросил сторожа, сидевшего на полу, привалившись плечом к стене:
- Все запомнил? И время?
- Да, босс. И время... Десять часов ровно. Верно?
Он понял, что его не убьют.
Метис ехал в "мерседесе" и размышлял о том, как подвижна с точки зрения человеческой морали граница между терпимым и преступным. Вчерашнее прегрешение наутро может стать терпимым, и наоборот. А то и одобряемо...
В Нячанге, в Южном Вьетнаме, он дослужился до должности начальника отделения в рамках американской программы "Феникс", согласно которой задача ставилась просто и ясно - выследи коммуниста и убей. Теперь убивали этих, "бамбуковых".
Он помотал легонько головой. Как бы от легкого недоумения, которое совсем не ощущал. Манеру перенял у Рутера. Просто нравился жест... Впрочем, перенял у филиппинца не только это. Записался на подготовительные курсы философского отделения Рамкханкенгского университета, на окраине Бангкока. Рутер-то имел диплом. Наверное, не зря. Какую-то фартовую работу в будущем бумага об образовании, значит, сулила.
Метис набрал на радиотелефоне номер. Сказал в трубку:
- По графику.
В полукилометре от антикварной лавочки, на улице Силом-роуд, в в доме напротив шестнадцатиэтажной громадины "Бангкок бэнк" в это же время поднимался в лифте худощавый и жилистый европеец с пушистыми рыжими усами. Поверх футболки на нем висел застиранный жилет, какими пользуются профессиональные фотографы, со множеством карманов и карманчиков, петель и застежек.
На третьем этаже в лифт вошли двое тайцев, и жилистый, пожав каждому руку, спросил:
- Это действительно та квартира, где под окном спальни на наружной стене висит зеркало? Так?
Он говорил на английском, которым пользуются в профессорских кабинетах Калифорнийского университета. Ясном и простом.
- Зеркало там и подвешено. Шестиугольное, - сказал один таец.
- Шестиугольное? Какое это имеет значение теперь?
Лифт остановился на седьмом этаже, и тот, который сказал про зеркало, что оно шестиугольное, вышел. Придерживая створки дверей, он объяснил европейцу:
- Шестиугольное, потому что так требует "фэн шуй"...
- "Фэн шуй"? Ах, ну да...
Европеец вспомнил. Двадцать лет назад он закончил дальневосточное отделение в Калифорнии, Беркли. "Фэн" на китайском означает "ветер", а "шуй" переводится как "вода". Когда в 1973 году он вместе с другими парашютистами, перепутав по ошибке штабных дома в китайском квартале Шолон в Сайгоне, забросал гранатами правление фабрики, выпускавшей колючую проволоку и солдатские фляги, а не подпольную коммунистическую типографию, несчастье списали на плохой "фэн шуй". То есть выяснилось, что здание правления строили без консультации с астрологами. Оно оказалось на "дурном месте" - через улицу поднималась кирпичная труба, походившая на палочку для воскуривания перед алтарем умерших предков. Дом перестроили после разгрома, развернув фасадом в противоположную трубе сторону, да еще поставили у входа двух цементных львов, обеспечивших добрый "фэн шуй".
Шестиугольное зеркало на наружной стене под окном защищало от дурного "фэн шуй". Прежде всего, со стороны стоявшего через улицу "Бангкок бэнк". Накопленные в нем огромные деньги источали притягательную силу, могущую высосать богатства обитателей квартир в доме напротив.
Европеец и второй таец - плотный парень в черной майке, с вытатуированной головой льва на ключице, вышли на восьмом. Двери квартир на площадке стояли под углом, чтобы не быть друг против друга. По причине "фэн шуй". Соседи попадаются всякие...
Оба проверили оружие. Солдатские кольты 45 -го калибра.
Таец осторожно заработал с отмычками.
За дверью, когда ее медленно, опасаясь скрипа, открыли, обнажилась стальная решетка, запертая на задвижку с наборным секретом. Таец шифр знал. Но дальше решетки не пошел.
Фотограф скачками на носках резиновых кедов проскочил анфиладу трех пустых комнат. В большом холле включил свет, ослепив замычавшего на диване тучного китайца, спавшего у включенного телевизора. На экране плавали пестрые рыбы Южных морей. Видеопленки "аквариум" во множестве серий входили в моду. Говорили, что зрелище оздоровляюще воздействует на нервы. Рядом с телевизионным стоял и настоящий аквариум.
- Что нужно? - спросил тучный, с трудом усаживаясь на диване.
Фотограф запустил руку в аквариум, выловил первую попавшуюся рыбку - голубую красавицу с золотыми продольными полосами и черными обводами вокруг зеленоватых глаз. Затолкал ее в рот, сделал вид, будто поедает, потом выплюнул в лицо тучному.
- Пусть потаскушка отойдет, - сказал он, дернув стволом кольта на девицу, дремавшую и теперь очнувшуюся на полу у дивана.
- Уходи, - сказал тучный.
Девица отползла к телевизору.
- Уходи, - снова сказал тучный. Теперь - европейцу. - Уходи, Ларри... Бангкок - не Сайгон. Тебя прикончат раньше, чем ты успеешь вынести ценности, которые надеешься найти. Говорю тебе, не чуди. Уходи... Тони! Эй, Тони!