Как бы пригодился бинокль! Где-то среди сотен суденышек находился и "Морской цыган" Нюана. От него - мост к друзьям, в надежное прибежище. Палавек не доверял информации Цзо, что "Револьвер" пришвартован в курортном местечке Хуахин.
Миновал полдень. Над рекой поднималось марево, сквозь которое едва угадывался противоположный берег... Трюк со сбрасыванием телохранителя, переодетого в военную форму, наверное, взбесил полицию. Определенно нашли и штабного сержанта в багажнике автомашины. Портрет Палавека разослан во все полицейские участки. И тем, кто многое даст за то, чтобы его убрать, ясно, что Палавек ищет выхода к морю, дорогу к своим. Знать бы куда...
Нюан шепнул на прощание, что постоит, подлечится и запасется провиантом, да и подыщет выгодный фрахт в Самутпракане после лунного нового года. Затем перейдет в заросли мангровых деревьев на отмелях миль на двадцать южнее, на стык пресных и морских вод. Праздники только что прошли. "Морской цыган", значит, на отмелях...
Палавек присел на табуретку у столика в глубине забегаловки. Разомлевшая от зноя хозяйка равнодушно приняла заказ на чашку риса со свиными обрезками и молодым бамбуком. Тощий парень в болтавшихся шортах готовил блюдо, поливая сковороду с овальным дном не столько маслом, сколько водой. Два полуголых малыша ползали по цементному полу между табуреток, столиков, подбирая бутылочные пробки. Рыжий котенок с куцым надломленным хвостом гонялся за тенью вентиляторных лопастей.
Заказанное принес повар.
- Давно здесь обретаешься? - спросил Палавек.
- Всегда, господин.
- На причалах кого знаешь?
- Тут все с причалов, господин. Муж хозяйки тоже...
- И тебя знают на причалах?
- И я их знаю. Вам что угодно, господин?
Палавек положил на пластиковую столешницу красную стобатовую бумажку.
- Найди надежного лодочника, который бы покатал меня вдоль пристани. Это - задаток...
На реке гуднул пароход. Повар не мог взять в толк, что от него хотят. Шевелил пальцами ног, обутых в резиновые шлепанцы с петлей на один палец. Рот открылся, и вдоль широкого носа выступили бисеринки пота. Воровато оглянулся на хозяйку. Расставив колени, уронив руки на засаленную юбку между ними, она безучастно разглядывала длинную с выщербленным асфальтом улицу, по Которой ветер растягивал шлейф дыма от очага ее заведения. Гирлянды пестрых шляп свисали над лавкой напротив. Одуревший от скуки приказчик на корточках выжидал покупателей, упираясь локтями в колени и высоко воздев разведенные будто в удивлении ладони. В одной между пальцами дотлевала сигарета. Скорее всего, спал.
- Так что?
- Не могу уйти, господин. Хозяйка не пустит.
- Скажи, заболел вдруг.
Парень, скомкав, впихнул кредитку в карман. Развинченно размахивая руками, подошел к женщине и обмяк перед ней, выставив углом тощее бедро. Хозяйка, слушая его, взглянула на Палавека, улыбнулась одними губами и кивнула.
Повар ленивой рысцой поволокся в сторону реки. За мужем хозяйки, который мог заработать на Палавеке?
Палавек тихонько поправил "беретта-билити", в котором оставался один патрон, под распашонкой и пересел за столик, выдвигавшийся на тротуар. Метрах в пятидесяти в сторону реки, на углу перекрестка, через который тянулись машины, рикши, велосипедисты и мотоциклы, повар пережидал красный светофор. Рядом в светло-салатовой форме выделялся полицейский.
Палавек оттолкнул столик. Убыстряя шаги, пошел в противоположном направлении. Метров через двадцать побежал, ввинчиваясь в толпу, огибая и перепрыгивая циновки уличных торговцев, канавы, столбы и куски пестрых материй, натянутых поперек улицы.
Грянул пистолетный выстрел в воздух. Второй. Движение вокруг постепенно замирало. Таково установленное полицией негласное правило - транспорту и пешеходам полагалось остановиться после предупредительного огня, преследуемый оставался единственным, продолжавшим движение...
Палавек вытащил парабеллум. Не всякий решится теперь подставить подножку. Бежал мимо лавок, супных, мастерских, вдоль заборов с рекламой, садиков и алтарей, мимо остановившихся, озирающихся людей со сливающимися в одно лицами. Как прав механик! Всегда один...
Заступили дорогу двое в светло-салатовых гимнастерках. Палавек сделал бросок во дворик, опрокинул столик с какими-то красками, растоптал снопики шляпной соломки, обогнул "джип" без колес, по тюкам, приваленным к глухому забору, взобрался наверх.
Перед ним расстилалась улица, запруженная, пока он мог видеть, людьми, которые неторопливо шли, выкрикивая по команде из мегафона какие-то слова. Раздумывать не приходилось: от гребня стены, на которой он сидел на корточках, вцепившись руками в шероховатый бетон, до тротуара было метра три с половиной.
- Эй,вы. - заорал Палавек, чувствуя, как срывается голос. - Подхватывайте меня!
Подхватили. Он стоял на асфальте. Сжали запястья. Он услышал:
- Братья, провокатор!
Палавек выронил парабеллум.
- Нет! Нет! - кричал он, не стыдясь прорвавшейся мольбы. - Нет! Нет!
Носком сандалии кто-то пнул "беретта-билити", отлетевший в сточную канаву.
- Ну, увидим... Стрелять, пришелец, ты, во всяком случае, не сможешь... Иди с нами. Но - без выходок!
За много недель впервые накатило почти блаженное, освобождающее и светлое чувство безопасности.
Полицейские стояли вдоль тротуара. Пожарные машины красными квадратными корпусами возвышались над толпой по перекресткам. Наемная охрана жидкой цепочкой сосредоточивалась у стальных ворот в доки. Колонна забастовщиков в спецовках и комбинезонах, легко проткнув ее, втекла в ворота, и никто больше не решался преградить дорогу или вырвать кого-либо из рядов.
Командир катера "65" передал бинокль лейтенанту Рикки Пхромчана. Подумав в сотый раз, что следовало бы обзавестись очками, он подкрутил регулировку резкости. Между корпусами с зубчатыми алюминиевыми крышами, примыкавшими к докам, скапливались работяги. Рикки разглядел кусок рогожи, поднятый на бамбуковой жерди. Флаг без цвета. Там не верили никому...
Беспорядки в доках тянулись восьмой час. Судостроители прошлись по городу, втягивая в протест грузчиков, складских кули и поденщиков, и вернулись назад, растеряв кули и поденщиков по распивочным. Профсоюзы поддерживали стальную дисциплину и не дали повода для вмешательства армии.
Лейтенант перевел бинокль в сектор порта, где грудились вдоль мостков у черной трясины низменного берега джонки, сампаны, моторки и лодки дикого флота. Грязь, запущенность и убогость. С палуб плавучих трущоб сходило большинство тех, кто снова выстраивалися на территории доков... Не успокоились. Деньги, всегда деньги, только деньги бросали в бесконечную суетность тысячи людей.
За белой сеткой специального затона покачивались на желтой воде яхты и пестрые прогулочные лодки с подвесными моторами. Цветные канаты тянулись к оранжевым буям.
Ни одно суденышко не должно пройти без досмотра в направлении моря. Будь то убогая, провонявшая рыбным соусом пирога с надстройкой из дранки или плавучая дача, начиненная электроникой. Палавек, унесший ноги от чиенгмайской полиции, находился в городе и, вне сомнения, искал лазейку в море.
В Бангкок из Чиенгмая Рикки Пхромчана и Чудоч Уттамо вылетели на рассвете "педальным" самолетиком, вымотавшим болтанкой над горами. Накануне, через полчаса после их убытия из гостиницы "Чианг Инн", комиссар позвонил в общежитие, где ночевали гости из центра, и сообщил о трюке с переодеванием трупа телохранителя "очень важной особы". Запрошенные полицией командование скаутов и армейские офицеры, отвечавшие за патрули оцепления города, сообщили, что никаких частных автомобилей не выпускали. Дали строжайший приказ не пропускать их и впредь без согласования с полицией.
Поскольку после двадцати ноль-ноль из Чиенгмая выехал один автобус на Бангкок - от гостиницы "Токио", - дали сигнал тревоги по его маршруту. Перехватить автобус из-за нерасторопности связистов сумели только перед его отходом из Сарабури. Водитель и кондуктор показали, что действительно ехал из Чиенгмая наголо выбритый пассажир в светлом вечернем пиджаке со следами потасовки. Оба опознали портрет-фоторобот Палавека. Водитель сказал также, что случайно приметил, как переодевшийся в крестьянскую рубашку и шорты пассажир нанимал такси - "тойоту" с мятым бампером. Посты дорожной полиции перехватили такси на выезде из Самутпракана. Ехал другой пассажир. Самутпраканское отделение дало тревогу.
Рикки Пхромчана сумел открутиться. Он поступил так, как делал в армии, когда операция срывалась: валил неудачу на других, в данном случае на чиенгмайского майора, агентура которого, вместо того чтобы тихо-мирно пасти иностранца, бросилась за бандитом, не предупредив его, лейтенанта Рикки Пхромчана. Разнос достался чиенгмайцам, а лейтенанту Пхромчана полковник наказал докончить дело в Самутпракане. Из всех возможных позиций перехвата беглеца Рикки выбрал последнюю - порт.
Как теперь выпутается Йот-Палавек, лейтенант не представлял. В городе, напичканном осведомителями и полицией, в том числе и военной, без подготовленного надежного убежища не скрыться... Кто поможет? Никто. Но и к гибели этого несчастного он, лейтенант Рикки Пхромчана, руки не приложит. Довольно служить жалкой игрушкой в каких-то махинациях и полковника, и теперь покойного Майкла Цзо, и прочих в том же духе сильных мира сего.
Да, до порта парень не дойдет. Наверняка. И Рикки не имеет никакого отношения к этому. Он остается на самой последней линии, у которой некого ждать, в сущности. "Дыши воздухом, отдыхай, старина", - сказал он себе.
Рикки собрался вернуть бинокль командиру катера "65". Флотский лейтенант, положив лоб на поручень, дремал.
Шведский сухогруз, синяя громадина с надстройками, похожими на металлургическое предприятие, поднимая волну от берега до берега, взбаламучивал реку до дна. Вздыбило зачаленные лодки. Они застучали бортами, прыгая друг над другом...
Почти пять минут, вписываясь в излучину, швед заводил треугольную корму, отрабатывая винтами. Заслонил правый берег. Катер "65" валяло... А когда очистился сектор наблюдения, в нем, в сторону моря, на максимальном форсаже шла красная моторка с подвесным "Джонсоном". Стлалась на глиссировании. Маневр, прикрывшись корпусом шведа, совершал ловкий моряк.
Рикки спешно навел бинокль. Узнал одинокого рулевого.
Командир катера зевнул. Сказал:
- Отдайте стеклышки старшине, лейтенант. Пусть поглядит представление в доках. Приглашаю на чай...
На ладонях скользнул по поручням трапа вниз.
Перед спуском в люк Рикки Пхромчана еще раз посмотрел вдоль реки, по которой, растворяясь в мареве, уходила красная лодка с одиноким рулевым.
Бангкок, 1985.