Законодатель не без оснований решил отдельно указать понятие "мнимость сделки", так как указание на "мнимость сделки" давало правоприменителю четкую формулу для привлечения к уголовной ответственности по указанным выше основаниям. Отсутствие этого основания с формальной точки зрения редко позволяло привлекать к уголовной ответственности, так как, несмотря на всю очевидность "мнимости сделки", которая прикрывала "взятку", она являлась законной и обоснованной, а доказывание требует ювелирной точности. Иначе говоря, если коммерсант дарил квартиру чиновнику, а чиновник совершил определенные незаконные действия в отношении коммерсанта, указание на это действие в законе становится фундаментом, дающим основания для привлечения к уголовной ответственности. Если бы в законе отсутствовала указанная выше формулировка, то исходя из формальных позиций, законность сделки чиновника с коммерсантом не вызывает сомнений, а допущенное нарушение закона со стороны должностного лица (взяткополучателя) можно было квалифицировать как халатность, неосторожность, дисциплинарный проступок чиновника и т. д.
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. законодатель последовательно криминализирует наиболее часто встречающиеся деяния, что существенным образом сужает возможность осуществления коррупционных действий, прикрываясь законными сделками.
Статья 408 ввела уголовную ответственность за действия, которые заключаются в "противозаконном сборе денег или же чего-либо иного на подарки и угощения чиновников и другого звания людей". Уже в дореволюционное время считалось обычным "накрыть стол" для ревизионной комиссии, стоимость же этого "накрытого стола" могла быть весьма высокой. Распространенность подобного вида коррупции была колоссальной, что являлось одной из причин сравнительно большой степени "жесткости" санкции за данное преступление.
Также представляет интерес ст. 409 Уложения "посредничество во взяточничестве". Посредничеством считалось содействие "…мздоимству или лихоимству в каком бы то ни было оных виде, чрез принятие подарков или взятки вместо другого, или чрез посредничество при требованиях, передаче или получении взяток или подарков, или чрез участие в притеснениях или угрозах, употребляемых для вымогательства, а равно и начальники, которые зная достоверно о подарках или взятках, получаемых подчиненными их, или же о чинимых ими или допускаемых вымогательствах, не принимали никаких мер для прекращения сих злоупотреблений, изобличения и наказания виновных, или даже явно им потворствовали. Наконец и судьи, которые изобличенных в мздоимстве или лихоимстве преступников будут стараться оправдать вопреки законам и обстоятельствам дела…". К понятию "посредничество во взяточничестве" приравнивается получение взятки за другого, а также осведомленность начальника о коррупционности подчиненных.
На этих двух дефинициях необходимо сконцентрировать особое внимание. Получение взятки "за другого" подразумевает, что фактически лицо, которое получало взятку, не являлось субъектом преступления, так как оно не могло выполнить тех действий, которые могло выполнить должностное лицо. Правовые фикции, как было показано выше, имели место в Уложении и нельзя не отметить их логичность и обоснованность, так как данные решения существенно восполняли законодательные пробелы, которые заключались в законодательных "лазейках" для коррупционеров.
Осведомленность руководителя о коррупции среди подчиненных и непринятие каких-либо действий зачастую подразумевало личную заинтересованность начальника в коррупционных действиях подчиненных. Кроме того, начальник обладал контролирующими функциями, которые направлены в том числе и на пресечение коррупции. Оставление без внимания со стороны руководства коррупционных действий подчиненных приводило к чувству безнаказанности, а зачастую еще больших бесчинств подчиненных. Именно поэтому законодатель ввел понятие "осведомленность начальника", что опять же являлось логичным и последовательным.
Законодатель не обошел своим вниманием и судей, приравнивая их в случае "мздоимства" или "лихоимства" в отношении преступников к соучастникам преступления. Судья, таким образом, помогал преступнику избежать уголовной ответственности, что вполне можно было сравнить с укрывательством и другими составами преступлений, позволяющими уйти от уголовного преследования.
Положение ст. 409 Уложения об ответственности за недонесение начальству о коррупционных действиях того или иного лица позволяет сделать вывод о тщательности и масштабах борьбы с коррупцией в дореволюционной России.
Однако не все статьи VI главы Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. были выполнены безупречно с точки зрения юридического содержания. Например, ст. 411 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных излагалась следующим образом: "те из крестьян или другого состояния людей, которые, не участвуя ни в требованиях взяток или подарков, ни в притеснениях и угрозах, употребляемых для вымогательства, только возьмутся по неразумию и незнанию своих обязанностей передать должностному лицу деньги или вещи от имени своего общества и не присвоят себе их ни вполне, ни частию…". Из смысла данной статьи следует, что к уголовной ответственности могли привлекаться лица, которых с точки зрения объективной стороны состава преступления можно было определить как посредников во взятке, однако ввиду отсутствия какой бы то ни было формы вины использование подобной юридической конструкции в Законе являлось явной ошибкой.
В ст. 412 устанавливалась ответственность за обещание денег, подарков и вещей, что приравнивалось к даче взятки. В ч. 1–5 ст. 412 излагались квалифицирующие признаки, за которые устанавливалась различная уголовная ответственность. Наиболее сурово карались лиходатели, "которые будут стараться предложением взяток или иными обещаниями, или же угрозами побудить должностное лицо к уклонению от справедливости и долга службы и, невзирая на его отвращение от того, будут возобновлять сии предложения или обещания". Напротив, лица, согласившиеся дать взятку лишь вследствие вымогательства, требований или настоятельных и более или менее усиленных просьб должностного лица, за свою "противозаконную уступчивость и недонесение о том, как бы следовало, начальству" подвергались лишь строгому выговору в присутствии суда.
Рассмотренное Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в последующем неоднократно редактировалось, но основная направленность норм VI главы существенным образом не претерпевала изменений. В данном параграфе исследовались лишь наиболее удачные нормы права, которые в контексте сравнения с современным уголовным законодательством Российской Федерации могут быть интересны.
Характеризуя развитие дореволюционной доктрины по вопросу противодействия коррупции, можно привести высказывание правоведа А. Я. Эстрина, отражающее мнение большинства юристов по данной проблеме: "Государство, которое давно уже объявлено неблагополучным по взяточничеству, должно заботиться главным образом о том, как бы не оставить никаких лазеек для угрожающей опасности. Если принять наш критерий и согласиться, что во взяточничестве должно караться обнаружение порочного отношения к самой порученной служащему должности, то подведение разбираемых случаев под понятие взяточничества не представит затруднений".
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в разных редакциях просуществовало до революции. С приходом к власти большевиков уголовная политика в отношении коррупции приняла еще более жесткие обороты. Лидер большевистской партии В. И. Ленин прекрасно понимал, что коррупция в молодом социалистическом обществе подрывает основы государства, особенно в послереволюционный период, когда социальная и политическая нестабильность была очень велика. Сразу после прихода к власти Ленин начал бескомпромиссную борьбу с коррупцией. Так, 4 мая 1918 г. он писал Д. Курскому о необходимости скорейшего принятия законопроекта, предусматривающего наказание не ниже "10 лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принудительных работ".
Декретом Совета народных комиссаров РСФСР от 8 мая 1918 г. "О взяточничестве" впервые в советской России устанавливалась уголовная ответственность за взяточничество. Данным законом предусматривалась ответственность: "лишение свободы на срок не менее пяти лет, соединенный с принудительными работами на тот же срок". Подстрекатели, пособники и все прикосновенные ко взятке служащие подлежали наказанию наряду с взяткополучателем. Квалифицирующими признаками являлись: "…а) особые полномочия служащего; б) нарушение служащим своих обязанностей и в) вымогательство взятки". Не избежал данный Закон классового подхода: "Если лицо, виновное в даче или принятии взятки, принадлежит к имущественному классу и пользуется взяткой для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности, то оно приговаривается к наиболее тяжелым, неприятным и принудительным работам, и все его имущество подлежит конфискации".
Декрет от 16 августа 1921 г. "О борьбе со взяточничеством" расширил и дополнил некоторые положения Декрета от 8 мая 1918 г. "О взяточничестве", в целом оставив основу Декрета "О взяточничестве" без изменений.
В период Гражданской войны снижение коррупции стало результатом не только жестких уголовно-репрессивных мер, но также свертывания рынка и торговли, а заменило их строгое нормирование, когда деньги практически перестали функционировать. При внутриполитическом курсе того времени материальная основа коррупции ввиду вышеперечисленных причин ослабла, но не исчезла совсем. Без истребления коррупции, подчеркивал В. И. Ленин, "нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе и не приведут ровно ни к каким результатам". В связи с усиливающейся борьбой с коррупцией полномочия ВЧК, как видно из сборника документов 1917–1922 гг., были существенно расширены:
"I. Меры репрессивно-судебного характера, к которым отнесены усиление ответственности за взяточничество и родственные деяния; ускорение судебного расследования и слушания дел о взяточничестве; усиление аппарата следственных и розыскных органов по борьбе со взяточничеством.
II. Меры законодательного характера, включавшие расширение круга уголовно наказуемых дел в области форм взяточничества; регламентация порядка, условий и форм государственными органами частного посредничества и установление публичного надзора за последним; уничтожение системы выдачи мандатов и законодательное регулирование выдачи удостоверений.
III. Меры контрольно-ревизионного характера, такие, например, как "организация во всех стадиях контроля договоров и подрядов и установление коммерческой честности подрядчиков и контрагентов; выяснение вопроса о возможностях точного учета подрядчиков и посредников как по ведомствам, так и межведомственного"; совместные летучие ревизии РКИ и розыскных органов.
IV. Меры организационного характера – вменение в обязанность всем хозяйственным организациям составления списков специальных лиц, ответственных за борьбу со взяточничеством, и обязанность "в самые короткие сроки рассматривать все жалобы, связанные со взяточничеством".
V. Общие меры – "пересмотр и чистка всех хозяйственных органов центральных и местных с точки зрения борьбы с бесхозяйственностью, хищениями и взяточничеством". 14 сентября 1922 г. комиссия при Совете труда и обороны приняла решение о создании ведомственных комиссий по борьбе со взяточничеством".
Н. Крыленко был разработан законопроект, вносящий изменения в ст. 114 УК РСФСР, в которой предлагалось относить ко взяточничеству следующее: а) "получение должностным лицом, несущим какие-либо контрольные или ревизионные функции каких-либо видов материального довольствия, не предусмотренных законом, от подчиненных учреждений"; б) получение по незаконному совместительству (Декрет от 22 сентября 1921 г.) от двух государственных учреждений, или от государственного, или от частного, содержания в денежном или ином виде (транспорт, квартира…), если установлено, что оба учреждения находятся между собой в отношениях товарообменных или торговых операций или взаимных услуг, и установлено, что должностное лицо имело лично или через посредников отношение к этим услугам и операциям; в) получение комиссионных, наградных, организационных, транспортных и т. п. Однако разработанные Н. Крыленко изменения ст. 114 внесены не были. Приводимые выше изменения ст. 114, которые предлагал Н. Крыленко, позволяют лучше понять законодательный курс, направленный на поиск лучших решений по борьбе с коррупцией.
Н. Крыленко направил в судебные органы предписание привлекать за пособничество "лиц, по отношению к коим установлена лишь осведомленность их о имевшей место взятке"; рассматривать в трибуналах дела о взяточничестве в порядке упрощенного судопроизводства (без допущения сторон и с вызовом наименьшего числа свидетелей); если суд решит, что улик недостаточно для признания привлекаемых виновными, "тем не менее, однако, будет установлена их социальная опасность по роду занятий и связи с преступной средой", применять запрещение проживания в определенной местности на срок до трех лет.
Указанные выше меры позволяют сделать вывод о непримиримости и бескомпромиссности большевиков в борьбе с коррупцией, что являлось не всегда оправданным, так как жестоко каралось практически любое, даже незначительное проявление коррупции.
Исходя из основных направлений курса уголовной политики в отношении коррупции, можно сделать вывод, что в советской России стояла задача решить проблему с коррупцией в максимально короткие сроки и для выполнения этой задачи были выбраны максимально жесткие карательные меры, сопряженные с упрощением судопроизводства по данной категории дел. Как видно из приведенного выше, уголовное законодательство советского периода отказалось от многих норм дореволюционного уголовного закона, оставив лишь некоторые положения, что нельзя признать правильным. После революции нарушилась определенная юридическая преемственность, были отвергнуты многие правовые доктрины и теории, так как они рассматривались как чуждые социалистическому обществу. Законодатель хотел создать систему антикоррупционных норм, не опираясь на опыт прошлого, что не принесло существенных результатов. Коррупция в ранний период советского государственного развития имела тенденцию к определенному спаду, вызванному строгостью уголовных репрессий, социальными и политическими преобразованиями молодого социалистического государства, что, однако, носило лишь временный характер.
В более поздний период развития социалистического общества коррупция приобрела статус деклассированного социального явления. Считалось, что коррупция чужда социалистическому обществу и если она и присутствует, то только как элемент, почти изживший себя. После прихода к власти пролетариата, как отмечают некоторые ученые, коррупция трактовалась как рудимент, оставшийся в наследство от "загнившего империализма". Более того, на оперирование данным понятием было наложено табу, поскольку коррупция и советская власть a priori понятия несовместимые. Такая установка нашла отражение в определениях коррупции, даваемых в словарях, энциклопедиях советского периода, указывающих на характерность этого явления для капиталистических стран. "Слово "коррупция", – пишет М. А. Бакунин, – неприменимо к классам, какими бы аморальными ни были их принципы, по крайней мере до тех пор, пока эти классы объединены во имя какого-либо идеала". Исходя из этой доктринальной позиции, уголовное законодательство советского периода не изобиловало широким перечнем уголовно-правовых средств, направленных на решение проблемы коррупции, за исключением раннего, послереволюционного периода.
Итак, уголовное законодательство вышерассмотренных периодов являлось тем фундаментом, который необходимо было развивать, чтобы создать стабильную, основанную на опыте прошлого систему уголовного законодательства антикоррупционной направленности. Именно последовательность развития права позволяет создать наиболее совершенную систему законодательства. Определенный перерыв в развитии антикоррупционного законодательства, который был связан с политическим курсом советской России, негативным образом отразился на современном уголовном законодательстве антикоррупционной направленности, о чем свидетельствует высокий уровень коррупции в нашей стране.
Подводя итог, можно сделать вывод о логичности, обоснованности законодательных решений в дореволюционной и послереволюционной России, что позволяло достаточно эффективно бороться с коррупцией в указанные временные периоды.