- А ведь тебя сюда умирать принесли. Кто, хотел бы я знать? Мать, отец? Ничего, это не люди, это мутанты, выродки, так что не переживай. Где бы ты ни оказался, там тебе будет лучше, чем с такими "родителями". Доживи только, очень тебя прошу, - Максим говорил первое, что приходило ему в голову, и все всматривался в сумерки. Вот цепочка следов в глубоком снегу, человек пришел (или пришла?) сюда, оставил ребенка, и той же дорогой вернулся назад. Куда, интересно. Сходить бы, поговорить, объяснить кое-что. И объяснить так, чтобы отбить желание и возможность продолжать род. Из носа снова пошла кровь, тяжелые темные капли упали на обрывок одеяла, и Максим очнулся. Он схватил горсть снега, прижал его к носу, постоял так с минуту. Потом стащил с себя куртку, отшвырнул заляпанное кровью одеяло, завернул малыша в свою одежку. Ветер немедленно прохватил насквозь, заставил двигаться, соображать, действовать. Детеныш орать больше не пытался, только слабо возился в своем свертке и смешно чмокал губами.
Все, что было дальше, походило на цепочку кадров из немого черно-белого кино. Вдоль забора, почти по колено в снегу, потом рывком через дорогу, чтобы не попасться на глаза охране и водителям мусоровоза и бегом, в противоположную от наезженной дороги сторону. Колея тут едва намечена, транспорт ходит редко. Это хорошо, это нам и нужно. Максим пытался бежать, но снова переходил на быстрый шаг, добрался, наконец, до вожделенной дороги, перебежал ее и рванул через пустырь к гаражам. Пронесся мимо недостроенных секций, выскочил на улицу. Отлично, уже почти рассвело, а топать еще далеко, почти через весь город. Да еще и в таком виде - дрянью тухлой, небось, разит за версту, в карманах документы убиенной "элиты", на руках младенец. Про нож за поясом, прикрытый свитером, тоже забывать не будем. В общем, полный набор, на любую статью Уголовного кодекса. Человек со вкусом и опытом подберет такой букет, что двадцать три года за расстрел "мирных" граждан цветочками покажутся.
В размытых снежных сумерках, в тот самый момент, когда ночь окончательно переходит в день, Максим ввалился в приемное отделение городской больницы. Пробежал по пустому гулкому коридору, рванул за ручку одну дверь, другую - закрыто. Зато за третьей слышен звон мобильника и чей-то усталый сонный голос. Максим вломился в просторное, жутко холодное помещение и, не говоря ни слова, положил спящего ребенка на кушетку и принялся разматывать куртку. Врач или медсестра, женщина лет сорока с небольшим, вытаращила глаза и умолкла. Из трубки ей что-то кричали, но ответа не последовало. Она бросила мобильник ринулась к Максиму, а тот уже "распеленал" ребенка, оставил только пестрое тряпье. И обнаружил, что куртка мокрая, ну, это нормально. Все равно выкидывать, черт с ней. Все вещдоки он деловито, на глазах у врача, распихал по карманам штанов и направился к выходу.
- Подождите, - обрела, наконец, дар речи врач, - стойте, подождите! У вас нос сломан! И где…
Вопросов у врача возникло много, но надрывалась она уже в спину "посетителя" - Максим пулей вылетел из кабинета, промчался по коридору, выскочил во двор и, не оглядываясь, рванул прочь, закинув попутно куртку мусорный контейнер. "Мальчик или девочка? Да какая разница", - Максим ухмыльнулся, ворвался в подъезд, нажал на клавишу звонка. Сейчас это единственное место в городе, где можно отсидеться до вечера. Квартирная хозяйка о своем имуществе заботилась, и дверь поставила такую, что замок в ней ножом не вскрыть, там специальные инструменты нужны. Хорошо, что догадался сразу "запаску" сделать, она и лежит теперь в "тайнике" на антресолях. А соседи дачницы люди пожилые, а, значит, бдительные, влезающего в окно человека увидят и незамедлительно сообщат "куда следует". Зато спать они ложатся рано, сразу после окончания последнего сериала. Тогда можно беспрепятственно попасть домой.
Вика открыла дверь, охнула испуганно. Максим принялся сдирать с себя пропитанную гарью, мусорной вонью и кровью одежду прямо в коридоре.
- У тебя вода горячая есть? - рыкнул он, не глядя на Вику.
- Да, - пискнула она, - есть, а что?
- Полотенце дай какое-нибудь, - потребовал Мак сим и бросился в ванную. За наличие горячей воды в кране он был сейчас готов простить Стрелкову половину его грехов. Уставился на свое отражение в зеркале: красавец, слов нет. Грязный, как чума, правая щека ободрана, нос распух, под глазами густые синие тени.
- Что случилось? - Вика просунулась в дверь и бросила полотенце на стиральную машину.
- В лес погулять ходил и заблудился, - не задумываясь, соврал Максим. Хотя почему - соврал? В лесу он действительно был, правда, не по своей воле. Да он много где побывать успел, насыщенный выдался денек и чертовски утомительный. После продолжительных водных процедур он снова посмотрел на себя в зеркало. Гораздо лучше, чем полчаса назад, но все равно плохо. С таким лицом надо сидеть дома неделю, не меньше, пока не сойдут кровоподтеки. А нос цел, тетенька в больнице с перепугу поставила неверный диагноз.
- Ты есть хочешь? - поинтересовалась из-за дверей Вика.
- Да, - ответил Максим, но когда выполз из ванной, понял, что погорячился: хочет он сейчас одного - спать, долго и крепко. Но и сон не шел, голова гудела, а пульсирующая боль не давала провалиться в целительное забытье.
- Анальгин есть? Принеси, пожалуйста. И холодное что-нибудь, - попросил Максим Вику. Она вскочила, вылетела из комнаты, загремела на кухне дверцами шкафов, прибежала назад.
- Вот, - протянула Максиму белую бумажную упаковку и кружку с водой. Максим проглотил сразу две таблетки, залпом выпил почти половину кружки холодной воды, отдал Вике. Она снова вышла, вернулась с двумя пакетами в руках.
- Только это, больше ничего нет. Курица, - она продемонстрировала один пакет, - и овощи замороженные. Но можно снега на улице набрать…
- Этот давай, - показал Максим на пеструю зелено-красно-оранжевую упаковку.
Обезболивающее и шуршащий ледяной пакет на переносице сделали свое дело. Боль отступила, исчезли тяжесть в голове и тошнота, потом потихоньку начали пропадать звуки и образы. Максим успел только выговорить заплетающимся языком: "Вечером уйду", как все исчезло. Вика, кажется, что-то ответила, но глухо, словно из-под потолка. На этом все, наконец, закончилось.
Разбудили глухие голоса, доносившиеся с кухни. Максим сел рывком на диване, поправил сползшее одеяло. В комнате темно, шторы задернуты, из-под неплотно прикрытой двери в комнату пробивается полоска света. Пакет с замороженными овощами исчез, голова не болит, лишь ноет немного переносица. Надавил слегка пальцами на пазухи под глазами, чуть поморщился от боли и прислушался к голосам. Один - знакомый, это Вика говорит что-то строго, как учительница, а второй - тонкий, детский, сбивается постоянно, произнося незнакомые слова. Все понятно, из-за внезапного вторжения занятия английским языком пришлось перенести в кухню. Максиму стало неловко от собственного нахальства: мало того, что вломился с утра пораньше, грязный и злой, как скотина, так еще и все планы девушке поломал. Ну, не все, конечно, но как-то неудобно. Он поднялся с дивана и в темноте принялся шарить вокруг в поисках одежды. Наткнулся на кресло, но ничего в нем не обнаружил, кроме мягкой игрушки - похожего на подушку кота. Рядом с диваном тоже пусто, как и во втором кресле. Максим снова плюхнулся на диван, потом улегся и постепенно припомнил по порядку события сегодняшнего утра. Все верно, груда грязного провонявшего помойкой тряпья частично осталась коридоре, а частично в ванной, под раковиной. А там документы убитых чиновников и Пашкин нож. Максим с трудом поборол в себе желание вскочить и ринуться в ванную. Но удержался - толку-то сейчас метаться, сам виноват. Вся надежда на то, что Вика его барахло не тронула, оставила все, как есть.
- Еще раз повторишь неправильные глаголы, все три формы. И про страдательный залог не забудь. Все, до пятницы, - входная дверь захлопнулась, Максим вскочил с дивана навстречу вошедшей в комнату Вике. Отодвинул ее в сторону, влетел в ванную комнату. Под раковиной пусто и чисто, одежда исчезла.
- А я все постирала, - крикнула из комнаты Вика, - скоро высохнет. Только свитер толстый, он будет долго… - и осеклась, умолкла, полезла в верхний ящик старого полированного серванта. Максим молча следил за ее действиями. Взял из рук у девушки белый непрозрачный пластиковый пакет, заглянул внутрь. Все три красные "корочки" и нож в "скандинавских" ножнах на месте, можно выдохнуть. Или - рано? Черт его знает. Ситуация дурацкая и жутковатая одновременно, как после того выпуска новостей. И объясниться бы надо, но какими словами с Викой об этом говорить? Казнить нельзя помиловать, в общем.
- Извини, пожалуйста, но все это так пахло, - проговорила Вика, и добавила, уже выходя из комнаты:
- Так ты есть будешь?
- Да, сейчас.
Максим забросил пакет на полку в прихожей, вернулся в ванную, умылся, снова полюбовался на себя в зеркало. Обнаружил еще два синих пятна на правом боку над ребрами. Кровоподтеки успели слиться в один, и края его уже желтели. Максим завернулся в полотенце и двинулся на одуряюще вкусный запах из кухни. Замороженная курица давно превратилась в жареную, из овощей получился отличный гарнир. От горячей и сытной еды снова потянуло в сон, а может, таким образом проявлялись лечебные свойства коньяка. Максим побрел обратно в комнату и только тогда заметил в углу, рядом с телевизором свой свитер. Тот раскинулся на полотенце, и пах исключительно стиральным порошком. Похоже, отстирались даже пятна крови, или их просто не видно было на черной шерсти. Все равно - вещичка испытания выдержала с честью и заслужила право пожить еще немного. Остальное висело рядом на батарее.
- К утру высохнет, - Вика вошла в комнату, постояла рядом, присела на подлокотник кресла:
- Хочешь, я к тебе схожу и одежду принесу? Ключ давай.
- Я его потерял, - ответил Максим.
- А как же… - договорить ей Максим не дал, схватил за запястье и рывком притянул к себе. Дальше разговор грозил скатиться к ненужным подробностям, и развитие темы следовало пресечь на корню.
- Да какая разница, разберусь. Я хоть сейчас уйду, если хочешь, - Максим представил себе, как топает в мокрых штанах по морозу. Представила это, кажется, и Вика, она фыркнула, но ничего не сказала.
- Шантажистка, - буркнул Максим и плюхнулся вместе с девушкой на диван.
- Да, я такая, - злорадным шепотом ответила Вика и добавила:
- Я ничего не видела, не открывала. Сложила их в пакет, и все. А нож у отца похожий был, только поменьше. Он его сам сделал, из ножовочного полотна.
Все правильно, молодец. Что делает обычный человек, когда ему в руки по недоразумению попадает боевая граната? Если не дурак, то осторожно откладывает ее в сторонку и смывается за ближайшее укрытие. Ну, а если дурак или хочет посмотреть, как она устроена и что там внутри, то тут и говорить не о чем. Итак, передышка затягивается, она продлится немного дольше, чем он планировал. К тому же голова еще немного кружится и ноет переносица, но это ерунда, остаточные явления.
"Домой" Максим вернулся только к вечеру следующего дня. Побродил немного под окнами, выждал удобный момент и по газовой трубе влез на козырек подъезда. Присел, осмотрелся, подождал, пока из подъезда выйдет "собачник" с таксой с первого этажа и скроется за углом. Потом поднялся, подпрыгнул несколько раз и толкнул плотно прикрытую створку окна. Она распахнулась, Максим ухватился за выступ пластикового профиля, подтянулся, вполз на подоконник, свалился с него на пол. Наконец-то эта прогулка закончилась. В квартире холодно, как в вытрезвителе, темно, холодильник пуст. Зато тайник пополнился весьма ценными экземплярами. Завтра же надо поменять замок, квартирной хозяйке сказать честно, что ключ посеял.
Максим налил воду в чайник, поставил его на плиту, зажег газ. Нашел пульт, включил телевизор. И первым, кого увидел на экране, был Стрелков собственной персоной. Правда, внешне градоначальник больше походил на выпавшего из анабиоза зомби: вроде ходит, двигается, говорит, но как неживой. И смотрит куда-то в неведомую даль, думает о своем, отвечает невпопад. "Вернулся, скотина. Вот и славненько. Достал ты меня со своими дружками-ублюдками, да и не только меня", - притихшие, было, злоба и ярость вновь подняли голову. "Что же тебя из норки вылезти заставило - несчастный, больной на всю голову Букин или оборзевшие охотники? Вернее, то, что от них от всех осталось?" - Максим едва не запустил пультом в телевизор, но вместо этого нажал на первую попавшуюся кнопку Застывшее осунувшееся лицо Стрелкова исчезло, на экране шел сюжет одного из федеральных каналов. Сначала кто-то говорил за кадром, потом нарисовался диктор. Он взахлеб рассказывал что-то, показывал себе за спину, и Максим не сразу сообразил, о чем идет речь. Потом вгляделся в картинку повнимательнее, прислушался к потоку слов и тогда сделал звук погромче.
- Вчера в результате несчастного случая трагически погибли сразу два члена областного правительства. Это полковник в отставке, ныне заместитель министра финансов Пантелеев, и его коллега и сослуживец, министр по осуществлению контрольной деятельности Барков.
Ух, ты, какой сюрприз. Высоко взлетели господа старшие офицеры, нам, простым смертным, отсюда не видать. Об обстоятельствах смерти, конечно, ни слова, как и об успехах в расследовании громкого дела. Правильно, какие уж тут успехи, кого искать, кого опрашивать - бомжей? По городским помойкам и подвалам лазить с криками: "А не выезжал ли кто из вас, уважаемые, недавно в лес на небольшой пикничок? И не пришлось ли вам потом по этому лесу бегать? С чисто оздоровительными целями, конечно. А вы что подумали?" Следствие сразу уперлось в тупик, это видно невооруженным глазом. Вот Стрелкова и выдернули из теплого логова, для усиления, на поиски убийцы бывших подчиненных губернатора, с которыми тот прошел огонь, воду и медные трубы. Толку-то, на что расчет? Что Стрелков одним своим присутствием что-то изменить сможет, или сам землю рыть начнет? А, может, и начнет - обстоятельства смерти черных полковников вынуждают. Стрелков не дурак, он быстро свяжет воедино все события последнего месяца и сделает верный вывод. Но что предпримет, вернее, что противопоставит, об этом пока можно только гадать. А на антресолях лежат уже не три "Тополя", а по суммарному поражающему эффекту эквивалент целой дивизии РВСН. На эти корочки можно сейчас выменять все, что душа пожелает, вплоть до вечной молодости и живой воды. Их Стрелков по приказу генерал-губернатора из-под земли достанет и в зубах заказчику принесет. Или переслать их за границу - в качестве доказательства к рассказу о развлечениях руководителей областного правительства. Тут уж губернатор отставкой не отделается, хотя в последней милости - пистолете с одним патроном для отправки пули в башку - ему, может быть, и не откажут.
Сюжет завершился выражением глубокого соболезнования членам семей погибших от губернатора области и сообщением о том, что похороны состоятся через два дня. О безвременной смерти председателя правления крупного банка обмолвились вскользь, в самом конце выпуска новостей. Максим выключил телевизор, налил в чашку чай, уселся на подоконник. И пока пил чай, ни о чем не думал, но когда чашка опустела, план был готов. Если действовать, то сейчас, немедленно. Добавить в общий бардак и неразбериху изрядную долю паники и неизвестности. И уматывать отсюда, сначала в Москву, потом в Осло. Там ни один губернаторский шакал "исполнителя" не найдет. Нехорошо, конечно, что все пройдет второпях, в спешке, но выбирать не приходится. Завтра надо сходить в этот гадюшник в центре города, еще раз посмотреть, что там да как, входы-выходы, двери, окна и все такое. И за "объектом" неплохо бы последить разок-другой, по маршруту его пройти да на тех, кто рядом ошивается, посмотреть. Пока со стороны. Но стоило Максиму включить свет и пройти мимо зеркальной двери шкафа в коридоре, как план пришлось менять на ходу.
- И куда ты в таком виде собрался? - Максим швырнул чашку в мойку и с досадой грохнул кулаком по краю раковины. Разведку придется отложить.
Ровно неделю Максим ежедневно гипнотизировал в зеркале свои синяки. Из дома выходил вечером, возвращался под утро. Прошел пару раз мимо коттеджей, постоял недолго напротив обгорелых руин. Но внутри пусто, похоже, теперь это место пользовалось у городских бомжей дурной славой. Или все квартиранты остались в лесу. Зато в здании администрации, уже на первом этаже, при входе наблюдалась нездоровая движуха. Чиновники и посетители летали по этажам как укушенные, двери хлопали, телефоны надрывались. По всему видно - барин приехал и приступил к исполнению своих должностных обязанностей, надо, чтобы и подчиненные свою деятельность продемонстрировали. Вернее, прикрыли ее отсутствие имитацией, а это непросто - на имитацию зачастую уходит больше времени и сил, чем на саму деятельность. Но мелкая офисная шушера - это выносливые и изобретательные существа, в демонстрации важности, нужности, а главное - гигантского объема своей работы они достигли сказочных высот. Или глубин, но опять же необычайных, размером с Марианскую впадину и Большой каньон одновременно. По пути на третий этаж Максим встретил штук семь или восемь великолепных экземпляров, прекрасно обученных и применяющих на практике стратегию изображения великого трудового усердия. Охапка документов в руках, перекошенное в бешенстве лицо, прижатый плечом к уху мобильник - чиновники-симулянты различались только по половому признаку, да и то не с первого взгляда.
И на третьем - царском - этаже присутствие хозяина сразу чувствуется. Тишина и благолепие во всем, даже листья фикусов и гигантских китайских роз не шевелятся. Редко-редко потревожит их бегущий мимо рысцой чиновник, заденет ветку уголком папочки. И прошмыгнет за заветную дверь, назвав волшебное слово. Кодового слова Максим не знал, поэтому за церемонией входа-выхода подчиненных Стрелкова на особо охраняемую территорию наблюдал издалека. Сделал вид, что внимательно и с интересом изучает макет перспективного развития города, бродил неспешно вдоль огромного стола, а сам косился по сторонам. Рядом с заветной дверью за столом сидит надутый охранник и прилежно записывает в тетрадочку всех - входящих и выходящих, интересуется целью визита, и даже спрашивает удостоверение. Потом по мобильнику уточняет у кого-то за стеной, ждет ли он гостя. После положительного ответа посетитель расписывается в тетрадочке (напротив своей фамилии, надо полагать) и получает доступ на следующий уровень. Второй охранник пропускает избранного в дверь и закрывает ее. А сама дверь непрозрачная, когда открывается, виден только край ковровой дорожки и угол светлой деревянной двери ближайшего кабинета. Сектор для обзора неудобный, ни черта не разглядишь, и что происходит с посетителем потом - непонятно. Может, его ведут на личный досмотр, а может - на детектор лжи. Но беглого взгляда достаточно, чтобы понять - здесь проходит один из рубежей обороны Стрелкова. Хорошо, очень хорошо, даже замечательно. Занервничал господин черный полковник, меры безопасности усилил, от мира пытается отгородиться. Флаг в руки, как говорится. Эти два мешка с картошкой у дверей - не охрана, а сторожа. Один спит стоя, второй со своего мобильника глаз не сводит, на кнопки жмет. Да еще и наушники в ушах, и музыка в них так орет, что на другом конце фойе слышно. Нет, может быть, настоящие спецы ждут "гостя" там, за дверью, а в приемной Стрелкова сидит целый взвод специально обученных секретарей. Пока не войдешь - не узнаешь.