Нашла коса на камень - человек с темным прошлым Козельцев "наехал" на молодого бизнесмена Диму Мало. За Козельцевым очень высокие связи, за Димой, - изворотливый ум и отец… Криминальный хозяин города. Да еще в их схватку встрял неуправляемый убийца-беспредельщик Смольный. В общем, игра завязалась серьезная. А такие игры ничьей не заканчиваются - будет и победитель, и побежденный. Только вот - кому что достанется?
Иван Сербин
ТРОЯНСКИЙ КОНЬ
Владимир Андреевич Козельцев был самым обычным аферистом. Правда, внушительного масштаба. Он обладал обширными связями, владел рядом фирм и небольшим банком, являлся акционером некоторых не очень крупных газет, благодаря чему мог позволить себе жить с размахом. Связи Владимира Андреевича строились на услугах. Весьма своеобразных, но необходимых. Он никогда не поднимался к самому верху властной пирамиды, держался в тени, справедливо полагая, что короля делает свита. Лучше уж иметь десяток знакомых в свите, чем короля в приятелях. Опять же монаршее расположение не вечно. Обычно люди, обладающие подобным влиянием, брезгуют небольшими суммами. Скажем, менее миллиона долларов. Козельцев же не брезговал и куда более мелкими. Как ни странно, беспринципность Козельцева многих устраивала. "Козельцев? - говорили о нем. - Можете ему доверять. Этот за десять тысяч долларов маму родную продаст".
Козельцев помогал влиятельным людям покупать недвижимость за рубежом, отмывать деньги, открывал счета на подставные фирмы, которые сам создавал и сам же уничтожал, заметая пути прохождения денег. Он добывал нужную информацию, переправлял ее полезным людям, имея на этом свой "посреднический" процент. Ценности, не подлежащие вывозу за границу, вывозились им в больших количествах. Ну, скажите на милость, зачем большим людям самим влезать в дерьмо, рискуя, что в один прекрасный день от них начнет слишком сильно пахнуть и окружающие это заметят, когда есть нужный, очень радушный и очень полезный человечек - Владимир Андреевич Козельцев. Он все сделает. И спрос, случись что, будет только с него.
Разумеется, все понимали: произойди серьезный срыв - и юркого помощника придется "убрать". Если, конечно, нельзя будет его отмазать. Слишком много знает, стервец. Но пока этого не случилось, все пользовались услугами Козельцева без оглядок и зазрения совести.
Именно поэтому Козельцев имел удостоверение помощника депутата и советника правительства по вопросам экономики. Поэтому Козельцев мог попасть практически в любой высокий кабинет и решить любой вопрос. Он был нужным человеком, хотя и слегка суетливым.
Была у Владимира Андреевича одна слабость. Он собирал картины. Шедевры, полотна великих мастеров. Козельцев знал практически всех серьезных коллекционеров в стране, с половиной из них общался, хотя вторая половина никогда Владимира Андреевича к себе не подпускала. Причем и те, и другие старались без нужды не делиться с Козельцевым сведениями о своих коллекциях. Понимали: если что-то приглянется Владимиру Андреевичу, придется либо продавать, либо сидеть, либо лежать. Страсть временами доходила до сумасшествия. Владимир Андреевич не мог спать до тех пор, пока понравившаяся картина не оказывалась в его загородном особняке.
Козельцев любил все красивое. Красивые картины, красивую еду, одежду, дома, машины. Красивых женщин…
Его "шестисотый" "Мерседес" пролетел по центру, вполз на стоянку отделанного по последнему слову техники отеля. Поставив машину на сигнализацию, Козельцев прошел через боковой вход в зал ресторана. Метрдотель узнал его, величаво подплыл, наклонил голову:
- Добрый день, Владимир Андреевич. Вас ждут. Прошу.
Козельцев кивнул небрежно. Он знал, что его ждут. Прошествовал к нужному столику, присел. Человек, с которым он встречался, - моложавый, уверенный в себе, - являлся одним из самых… впрочем, не будем называть фамилий. Скажем только, что это был очень серьезный человек. Очень. Одним росчерком пера этот человек мог отправить в места не столь отдаленные практически любого гражданина страны.
- А, это ты, - заметив Козельцева, ворчливо протянул моложавый и поморщился.
Знал ведь, сволочь, кто должен прийти, и не преминул подчеркнуть брезгливость. Общался, как с равным, хотя Владимир Андреевич при желании мог в порошок его стереть. А может быть, имел в загашнике компроматец какой-нибудь. Кто его нынче не имеет? Если весь компромат, хранящийся по загашникам, вывалить в прессу, на год материала хватит. Всех разогнать придется. И правительство, и администрацию, и Думу. Так что компромата Козельцев не боялся. Погремушки детские. Но сегодня моложавый был нужен Козельцеву, а не наоборот.
- Садись, Андреич, - продолжал моложавый. - Я тебе оленину заказал. Осетрина сегодня оставляет желать. За твой счет, кстати.
- Само собой. Как дела? - улыбнулся Владимир Андреевич. - Как семья, как дети?
- Нормально все, слава богу, - прежним ворчливым тоном ответил тот. - Пока нормально.
- Что это ты такой злой нынче? - удивился Козельцев.
- А чего мне веселиться, Андреич? Сижу, как… хрен на блюде. С Гусем слыхал, какая байда пошла? Пролетают наши. Снова, уроды, напортачили. А с кого спросят? С меня. Мол, куда смотрел, сука рваная? На кой хрен тебя в начальники определили, если ты человека по уму укатать не можешь? Сажаешь - так сажай грамотно. Веришь, нет, Андреич, дебил один мой отчество "клиента" в постановлении перепутал. Р-работничек.
- А кто указание давал?
- А то ты сам не знаешь. Первый зам. Негласно, конечно.
- Тогда действительно туго, - согласился Владимир Андреевич. - Можешь получить крепко.
- Вот и я о том же… Ты же там часто бываешь, Андреич, объяснил бы по-свойски.
- О чем речь? Объясню, конечно. Люди неглупые, должны понять. Накладок не случается только у тех, кто ни черта не делает.
- Вот именно. - Моложавый подцепил на вилку кусочек копченой осетрины, пожевал. - Местечко ты, Андреич, выбрал для встречи, однако…
- А что ж нам, в правительственном лимузине раскатывать? - усмехнулся Козельцев. - Увидят здесь, скажут: "Пожрать зашел". Тебя вот встретил. Можешь ты раз в жизни поесть нормально? В вашей столовке небось как поешь, так потом полночи изжога мучает?
- В нашей столовке кормят получше, чем в Думе, - раздраженно заметил моложавый. - И подешевле, кстати.
- Ладно, ладно, успокойся. Что ты разошелся-то?
- Да стремно стало о делах-то в общественных местах разговаривать. Прослушка сейчас работает - дай бог. Беда. Наши справиться не могут. Слушают все кому не лень. Развелось всяких служб. Что ни день, то в какой-нибудь газете стенограммка. Телефонные переговоры, приватные беседы… Откуда только достают, твари? И главное - опровергнуть нельзя. Не расшифровывать же для них реальную прослушку? - Он усмехнулся невесело. - Такие дела, Андреич.
- Успокойся, - улыбнулся деликатно Козельцев. - Нас не слушают. Не такие мы с тобой большие фигуры, чтобы на нас прослушку навешивать. Мы с тобой так, мелкие сошки. Потому-то и спрос с нас мал.
- Ладно утешать-то. - Моложавый доел, отодвинул тарелку. - Я не девка. Что за дело-то у тебя?
- Понимаешь, один хороший человек в СИЗО вот уже год парится. Я ко всем своим людям стучался. И через МВД пробовал, и через ФСБ. В МВД согласился было человек помочь, да как узнал, в чем этого товарища обвиняют, сразу отказался.
- А что твой "клиент" натворил? - насторожился моложавый.
Если МВД отказалось помогать, значит, что-то серьезное.
- Да, понимаешь, милиционера одного того… грохнул. Майора с Петровки. Майор-то гнилой был. Решил на чужих участках точки под свою крышу прибрать. Трясти начал. Ну, те, ясное дело, на две стороны платить не могут, так ведь и себе ничего не останется. Обратились к "клиенту" моему, чтобы помог, приструнил бандита этого в форме. Тот договорился с майором о встрече, домой подъехал, чтобы по-человечески вопрос решить. А тот амбициозный оказался, за ствол служебный схватился. Ну и… Одним словом, налетел на пулю. Точнее, на три. - Козельцев развел руками. - Плюс одного продюсера мой "клиент" завалил. И бандита еще.
Моложавый слушал с интересом, хотя и не переставал хмуриться. Здесь он усмехнулся:
- А своего-то за что грохнул?
- Да, в общем, по делу. Наехать пытался, гад. А статей на моего "клиента" навесили - с десяток.
- А прямые доказательства против него есть?
- Да есть, конечно. В том-то и дело.
- Понятно. - Моложавый потер лоб. - Сложная ситуация. Тройное доказанное. Тем более один - мент. Даже и не знаю, что делать. "Красные" за своего горло ему перегрызут. Тут на бабках одних не проедешь. Хотя башлять, сразу тебе скажу, придется, и много. Кстати, он тебе кто?
- Да родственник. Жены брат. - Козельцев соврал. Не был ему "клиент" ни сватом, ни братом, ни восьмой водой на киселе. - Да ты скажи только, кому и сколько, договорись там, чтобы взяли, а уж насчет бабок не беспокойся.
- Как погоняло-то у твоего родственника?
- Смольный, - ответил Козельцев. - Смолянов Аркадий Витальевич.
- Смолянов… Смолянов… Погоди-ка, это не тот, которого Мурза Рахметович со своими орлами в каком-то ресторанчике придорожном повязал?
- Тот самый.
- У-У-У-У, Андреич, попал ты крупно. "Клиент" у тебя матерый. За ним же куча старых подвигов тянется. - Моложавый сокрушенно покачал головой. - Тяжело будет. Ладно. Ты мне помогаешь, я тебе тоже помочь постараюсь. Только учти, ведет его дело важняк один, Коля Рудин. Он парень серьезный. Меньше чем за три сотни штук даже ручку со стола хрен поднимет.
Триста тысяч долларов. Большинство официальных организаций давно уже перешли под финансовую юрисдикцию казначейства США. Но если бы моложавый знал, сколько получает Козельцев за посредничество, у него глаза бы на лоб полезли. Двушник! Два "лимона" реальных, полновесных, наличных долларов. За какого-то малька провинциального. Не хило, видать, братва в провинции живет.
- Договорились, - быстро кивнул Владимир Андреевич. - Деньги будут завтра утром.
Моложавый, естественно, не знал полного расклада и тоже порадовался. Коля Рудин реально получит всего стольник. Остальное он скинет себе на карман. Все-таки жизнь хороша.
- Но это когда кандидатура на замену есть… - оговорился моложавый, раздумывая, стоит ли попробовать поднять цену еще немного. Учитывая, что Козельцев прикрывает его перед хозяином. - Вот если бы ты ему кого-нибудь предложил…
- Есть один тип. Показания против него имеются письменные. Он последним в кабинет к продюсеру заходил. Ствол, правда, нашли у Смольного, - оговорился Козельцев, уплетая оленину, - но ведь ствол и подбросить могли.
- А что за тип?
- Да бандит тоже. Работает под предпринимателя. Чего он там предпринимает - одному богу известно. Да уголовному розыску.
- Из московских?
- Да нет. Провинция. Шваль.
- А кто его у продюсера видел? - мгновенно сделал стойку моложавый. - Кто показания давал?
- Две секретутки. Да не беспокойся. Все оформлено честь по чести. Даже фоторобот прилагается. Ты его возьмешь, а победителей, как известно, не судят. Я смогу твоим подвигом похвастаться перед хозяином. Глядишь, он тебя и простит на радостях.
- Ладно. Давай сюда показания, - моложавый протянул руку. - Я их вечером к делу приобщу. Ты, значит, завтра утречком бабки подвезешь, я постановление подпишу, и к полудню твой Смольный будет уже на воле гулять, баб трахать и водку трескать.
- Погоди. - Козельцев помотал головой. - Нет. Показания я тебе сейчас отдать не могу.
- Как это? - не понял моложавый. - А как же я его оформлю без показаний?
- Никак. Показания через пару дней получишь. А пока "за недостатком улик" организуй или еще что-нибудь. Он мне до зарезу на воле нужен. Максимум - завтра утром. "Стулья против денег".
- Ну, ты даешь, Андреич, - покачал головой моложавый. - Да ты же меня без ножа режешь. Какое "за недостатком" я твоему родственнику сделаю, когда его с "грязным" стволом на кармане взяли, а на стволе еще и пальцы остались? Проснись! Да я за триста и близко к этому делу не подойду.
- Мне, что ли, тебя учить? - прищурился вроде бы добродушно Козельцев. - Затребуй у важняка своего дело, заключение экспертов из дела изыми и "в связи со вновь возникшими обстоятельствами под подписку о невыезде"… А то ведь, смотри, Пашенька, на твое место охотников много. И куда более сговорчивых.
По тому, что Козельцев впервые за разговор назвал его имя, моложавый мгновенно смекнул: благодетель разозлился. Не стоит злить людей, у которых возможностей больше, чем у тебя. Аукнется ненароком.
- Блин, припер ты меня, Андреич, - помрачнел моложавый. - Сдал, как суку.
- Так ведь с кем поведешься, тому и задолжаешь. Так как? Насчет родственника?
- Пятьсот, Андреич. Я слишком рискую. И то при условии, что ты мне в течение недели этого своего фраера сдашь. Ну, на которого у тебя показания есть.
- Договорились. - Козельцев улыбнулся, вытер салфеткой губы, подозвал официанта. - Будьте добры, рассчитайте нас. - Пока официант выписывал счет, Владимир Андреевич улыбнулся мрачному собеседнику. - Значит, завтра утром? Во сколько мне подъехать?
- К семи подъезжай, - вздохнул тот. - Пока не будет никого. Разберемся.
Официант положил счет на поднос, подал. Козельцев для вида пробежал его глазами, достал внушительное кожаное портмоне, расплатился, оставив официанту сотню чаевых.
- Спасибо, голубчик.
Ну, любил он этакий барский фасон. Главное, ведь понимал, что дешевка, но ничего с собой поделать не мог. Нравилось ему.
- Бабки только не забудь, - напомнил моложавый, поднимаясь из-за стола. - Без бабок я даже разговаривать не стану.
- Конечно, о чем речь, - расплылся Козельцев. - Завтра все будет, как договорились.
Он тоже поднялся, пропустил моложавого вперед, к главному входу. Сам вышел через заднюю дверь. Он торопился. Ему предстояло подъехать к "клиентам" и получить с них аванс за проделанную уже работу. Вторую часть суммы Козельцев рассчитывал получить завтра, после того как доставит Смольного в оговоренное место. Не посреди же Москвы его бросать?
* * *
Смольный вышел за ворота СИЗО хорошим солнечным утром. Ничего было такое утро. Во-первых, июльское. Во-вторых, раннее. В-третьих, свободное. Смольный огляделся в поисках встречающих, но таковых не заметил, и это его несколько огорчило. Авторитет, что ли, он терять начал у братков? Где, собственно, кавалькада роскошных тачек, бухло, девочки? Хотя хрен с ним, с бухлом и девочками. Сигарету хочется. В "хате" ему без проблем принесли бы курева, но из "хаты" он ушел почти полтора часа назад, сигареты, как водится, оставил, а теперь курить хотелось ужасно. И не "Приму", в рот бы ей ноги, а чего-нибудь цивильного. "Парламента" там. Или уж "Кэмела" на худой конец. Опять же на метро ему ехать не по рангу. Тем более после года-то отсидки.
Ни пацанов, ни тачки, ни курева, ни бухла, ни баб. Хотелось бы верить, что это из-за раннего часа. В противном случае придется примочить кого-нибудь.
Смольный не знал ни о Владимире Андреевиче Козельцеве, ни о чемодане с пятьюстами тысячами долларов, только час назад перекочевавшем из рук посредника в руки… в общем, в руки "товарища ах какого жениха", и, когда чуть в стороне от проходной требовательно и настырно вякнул клаксон роскошного серебристого "шестисотого", Смольный решил, что это не ему. Повернулся и не спеша пошел прочь. Но клаксон вякнул снова, и тогда Смольный обернулся.
А Владимир Андреевич вот уже полчаса поджидал "клиента" у ворот СИЗО, сидя за рулем своего "Мерседеса" и нервно барабаня пальцами по рулю. Он не просто нервничал. Он очень нервничал. Человеку его ранга не следовало бы светиться у подобного заведения. Не дай бог, появятся журналисты. Многие знают его в лицо, вой поднимется. "Приближенный к правительственным структурам человек лично встречает бандита у ворот следственного изолятора". Скандал.
Когда Смольный вышел из ворот, Козельцев его даже не сразу узнал, несмотря на детальное описание. И вот за ЭТО ему заплатили два "лимона"? "Бандерлог", "бультерьер", заморыш из Гамбурга. Куртка, спортивные штаны, кроссовки. Все чистое, но потрепанное, потасканное, серое какое-то. Щеки впалые, рожа вытянутая. Козельцев ожидал увидеть "ПАПУ", ну, на крайняк "папу", а тут… "Клиент" огляделся, ссутулился и пошел к метро.
Козельцев опустил стекло, нажал на клаксон. Смольный оглянулся, и Владимир Андреевич поманил его пальцем. Впрочем, оглянулся не только Смольный. Оглянулись все, кто стоял у ворот СИЗО с передачами, письмами… Жены, матери, сестры, подруги… Почти одни женщины. Мужчин мало.
Смольный вопросительно двинул бровями.
- Иди сюда! - раздраженно крикнул Козельцев. Шантрапа, а туда же, понты крутить.
Смольный подошел к "Мерседесу", двинул подбородком:
- Чего надо?
- Садись, - кивнул Козельцев, открывая дверцу.
- Чего это?
- Того. - Владимир Андреевич не смог скрыть раздражения. - Я от твоих друзей.
Нет, будь перед ним человек солидный, серьезный, законник реальный, а не эта перхоть - "пальцы веером", Козельцев разговаривал бы совершенно иначе, но тут не счел нужным.
- От каких еще, на хрен, друзей? - спросил Смольный. Ему посредник не понравился. Больно гонору много. Смольный сразу стал прикидывать, а не въехать ли товарищу по рылу. - Мои друзья по зонам плывут - берегов не видно.
- Ты что думаешь, тебя за красивые глаза на волю выпустили? С "мокрым" стволом на кармане? Садись, тебе сказали, если не хочешь обратно в камеру отправиться.
Смольный подумал. Бояться, в сущности, ему было нечего. Хотели бы его завалить - в "хате" завалили бы. Были бы бабки. Чтобы грохнуть человека, не обязательно напрягаться, с кичи вытаскивать. Забашляй кому надо - и "клиент" чисто случайно удавится на полотенце, а те сорок человек, что сидят с ним в "хате", именно в этот момент чисто случайно отвернутся и, конечно, ничего не увидят.
Смольный забрался в салон. Козельцев тут же нажал на газ. Только удалившись на приличное расстояние от СИЗО и убедившись, что за "мерсом" нет "хвоста", Владимир Андреевич немного расслабился.
Смольный, вопреки его ожиданиям, благодарить не стал. Напротив, вытянул ноги, взял без спроса сигарету из лежащей на "торпеде" пачки, закурил, спросил без особого, впрочем, интереса:
- Ты кто такой?
- Я твой спаситель.
- И хрен ли тебе надо, спаситель?
Последнее слово Смольный произнес с явным презрением.