Козельцев не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. Перед Владимиром Андреевичем вытягивались в струнку люди посерьезнее этого оборванца приблатненного. Но беда гегемонов в том, что им совершенно плевать, кто перед ними. Нищий или генерал. Они понимают только удар по морде. В принципе, Козельцев бы мог и по зубам, здоровье позволяло, но бить человека, за которого тебе бабок ломанули конкретно, - неосмотрительно. Товар следует везти бережно. Как китайский фарфор.
- Мне лично от тебя ничего не надо, - ответил резко Козельцев. - Но братва твоя за тебя хорошо заплатила. Иначе парился бы ты сейчас, Аркаша, на нарах. Получил бы свое пожизненное и покатился на крытую кукарекать.
Смольный вдруг оскалился, резко навалился на Козельцева, молниеносно, очень ловко схватил за горло. Наклонился к самому уху, зашептал жутко:
- Я тебе, падло, горло перегрызть зубами могу. Мне по хрен, понял? - И, не дождавшись ответа, повторил: - Ты понял, сука? Тварь перхотная… Удавлю.
- Я… понял… - просипел Козельцев, с трудом удерживая руль. - Понял… Пусти…
- То-то. Думай, прежде чем грызло разевать. - Смольный отпустил Владимира Андреевича, откинулся в комфортном кресле, затянулся. - Так кто тебя послал, урод?
- Ваша структура… - Козельцев прокашлялся. - Заплатила…
- И дорого я стою?
- Это откуда смотреть. Отсюда - дорого, из-за решетки - не очень.
- Ты мне мозги не полоскай, спаситель хренов. Сколько?
- Два "лимона" баксов.
Смольный присвистнул, покачал головой:
- Жирно берешь.
- А ты думаешь, вытащить с нар человека, на котором три доказанных трупа висит, за десять копеек можно? Тут без серьезного… финансирования не обойтись.
Смольный, вопреки ожиданиям Козельцева, отпираться не стал. Один труп, три трупа, пять трупов… Доказаны - и ладно. Мужичье пусть базары левые катает. Смольный же был человеком с понятиями. Прищемили тебя менты - значит, виноват. Не рыпайся. К тому же не один ему теперь хрен? Доказанные жмуры, недоказанные. Главное, что он на воле. Главное, что есть возможность старые счеты свести.
Смольный год мечтал об этом моменте. Он даже выстроил план мести. Обдумал его со всех сторон. Люди, по вине которых он оказался за решеткой, дорого за это заплатят. И плевать он хотел, что там сходняк решит. У сходняка свой счет, у него свой. Если люди, слившие его ментам, до сих пор шарик топчут, значит, что-то разладилось с понятиями. Значит, придется понятия нарушить. А уж потом, когда утолим жажду крови, ответ держать будем.
- Скоро еще пара жмуров повиснет, - процедил, недобро щурясь, Смольный.
- Я бы на твоем месте этого не делал. - Козельцев нахмурился. - Для тебя сейчас самым лучшим было бы уехать.
- У меня же подписка о невыезде. Ты что, падло, хочешь меня под статью подвести?
- Никто тебя не хватится. Это я гарантирую. Но, если ты начнешь совершать глупости, могут возникнуть… проблемы.
- У кого? - усмехнулся Смольный.
- У тебя. И на этот раз я не смогу помочь.
- А мне нас…ь, - лениво отозвался тот. - Я себя и за забором неплохо чувствую. Сперва завалю кое-кого, а потом уж зароюсь в ил.
Козельцев задумался. Ему не понравилось, как вел себя Смольный. Если его арестуют, возникнет слишком много вопросов.
- Как знаешь… Мне заплатили за то, чтобы я тебя вытащил из СИЗО и доставил на место. А уж как ты там будешь…
Смольный затянулся, посмотрел на Владимира Андреевича, хмыкнул:
- Как тебя звать, урюк?
- Козельцев. Владимир Андреевич, - ответил тот, стараясь не обращать внимания на "урюка".
- Знаешь, Вова, если я снова попадусь, обязательно тебя ментам сдам. Маляву на волю отправлю, чтобы по всем газетам раззвонили. Вот, мол, есть один такой, Вова Андреич Козел… цев, крыса деловая, за два "лимона" баксов кого хочешь с нар вытащит. И на суде рекламу тебе сделаю.
Козельцев тяжело переваривал услышанное. Он, конечно, не ожидал слов благодарности, оваций и огромных букетов, но и подобного поворота событий не ожидал тоже.
Владимир Андреевич давно привык к тому, что он - неприкасаемый. С ним никто ничего не может сделать. И вот нарвался на обычную шпану, которой было совершенно наплевать на чины и ранги. Не то чтобы Козельцев очень боялся огласки, покровители у него серьезные, помогут, но все-таки…
Козельцев боялся признаться даже самому себе в том, что покровители вполне могут решить проблему куда более радикальным способом. В их кругу это запросто - вышел человек за хлебушком вечерком и сгинул. Официальное заявление Генпрокуратура возьмет под свой, как всегда, неусыпный контроль, свидетели есть, свидетелей уже нет, подозреваемые есть, подозреваемых уже нет… И так до тех пор, пока все не забудут о том, что жил когда-то на свете некий Владимир Андреевич Козельцев…
А Смольный с удовольствием наблюдал за растерянным лицом посредника. Ему нравилось бить людей по морде. Правда. Приятно. Сунул такому вот сычу болотному в грызло и смотри, получай удовольствие.
- Что вы от меня-то хотите, я не понимаю? - нервно поинтересовался Козельцев.
- Для начала сними мне квартиру. У тебя проблем не возникнет. Ксива твоя в порядке, прописка, печати, штампы. Мне, понятно, тоже сдадут, но менты об этом узнают через час.
- Тебе уже сняли квартиру. Братва твоя.
- Она не годится.
- Почему?
- Слишком много народу про нее знает.
- Ладно. Квартира - это все? - спросил Козельцев.
- Есть два человека, растяжно заявил Смольный, прикуривая вторую сигарету. - Папа с сыном. Мало фамилия. Кроха и Дима, младшенький его. Должок за ними, крысами, реальный висит. Они меня в прошлом году конкретно развели и ментам слили как фраера дешевого. Из-за них я на нары угодил. Поможешь мне с ними разобраться, потом разбежимся в разные стороны. Я тебя никогда не видел, ты - меня. Понятно?
- И в чем же будет заключаться помощь?
- Ты, я смотрю, мужчина реальный. Завязки у тебя нужные есть. Через пару дней мои пацаны вызовут "папу" на стрелку, а информацию сольют в ментовку. Менты "папу" примут, а ты организуешь нам прикрытие конкретное. Не наше. Чисто московское. Чтобы он на нарах неделю висел как минимум. Оголец один останется. Ты мне его под выстрел выведешь. - Смольный уставился в одну точку на лобовом стекле "Мерседеса". Глаза его стали неподвижными, стеклянными. Козельцев даже испугался. - Насчет всего остального - не твои проблемы. Ну? - Смольный усмехнулся. - Че киксуешь-то, Вова? Не дрейфь. Ты чисто не при делах останешься. После того как я огольца замочу, надо будет сделать так, чтобы "папа" на волю вышел. А он уж сам нарвется. Эта крыса за огольца кому хочешь глотку порвет. Мы его на этом и выкупим.
- Не пойдет, - покачал головой Козельцев. - Во-первых, я не стану этим заниматься. Слишком велик риск…
- А кто тебя спрашивает? - усмехнулся Смольный. Верхняя губа его приподнялась, и лицо стало напоминать оскаленную волчью морду. - Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Или вези меня обратно. Но тогда жди больших неприятностей. Мои пацаны тебя достанут. Не такая уж ты крутая птица. Не президент какой-нибудь. Грохнуть тебя - проблем нет. К тому же я не просто так тебе предлагаю работать, а за конкретные бабки. Пять "лимонов". Наличными. И никакого риска.
- Ты платишь?
- Рыло треснет у тебя реально, - Смольный цыкнул зубом. - Моя структура тебе уже заплатила. Теперь пусть оголец платит. У меня на него конкретная зацепа есть. Ты ее отработаешь, получишь свои лаве и отвалишь в сторону. Ну что?
- Ты сперва все объясни по-людски. Если я пойму, что риска нет, то… тогда поговорим.
- Короче, слушай сюда…
* * *
Над открытой бетонной площадкой висела жара. Завидная даже для середины лета. От плит поднималось дрожащее марево.
Налетавшие то и дело порывы ветра гнали по площадке облака сероватой цементной пыли. Ее наносило с цементного комбината, что раскинулся совсем неподалеку. Даже здесь был слышен лязг транспортеров-погрузчиков, хлопки заслонок, рев мощных двигателей "МАЗов". Посреди площадки, сунув руки в карманы белого плаща-пыльника, стоял мальчишка лет двадцати. Ветер раздувал полы плаща, трепал его волосы, но он смотрел за лес, на пустынную пока еще дорогу.
За спиной мальчишки полукольцом выстроились четыре роскошные иномарки, рядом с которыми сгрудились пехотинцы. Здоровенные бугаи, одетые преимущественно в черное. Черные брюки, кожаные куртки, черные рубашки. На шеях, как положено, золотые цепи, на запястьях золотые же браслеты. В руках - у кого помповый "ремингтон", у кого пистолет. У пары - импортные "хеклеры".
- Дим! - окликнул мальчишку один из боевиков. - Ты сразу падай. Мы этих гадов враз положим.
- Спасибо, Боксер, - кивнул мальчишка, не оборачиваясь. - Буду иметь в виду.
Лицо Димы оставалось спокойным, хотя и сосредоточенным. Ровно до тех пор, пока не появились те, кого они ждали. Заклубилась дорожная пыль. На площадку вкатились четыре иномарки, выстроились, тоже полукольцом, напротив. Захлопали дверцы. Выбравшиеся из автомобилей братки держали в руках оружие - помповики, пистолеты, автоматы. Их главарь оглядел мальчишку и его пехотинцев, улыбнулся торжествующе.
- Ты попал, Дима! - крикнул он, выхватывая из кармана пистолет.
- Нет, это ты попал.
Мальчишка не стал вытаскивать оружие. Выстрелил прямо через плащ. На белой ткани образовалось коричневое пятно. Пуля смачно вошла в грудь главаря, выбив из спины облачко бурых брызг и кусков рубашки. Человека откинуло на ближайшую иномарку. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев, перевернулся в воздухе и упал в пыль. Главарь опрокинулся на капот, сполз на бетон, оставив на светлой эмали жирную темную полосу.
Мальчишка рванул руки из карманов. В каждой оказалось по пистолету. Здоровые черные пушки. Выстрелы загрохотали с обеих сторон. Падали в цементную пыль стреляные гильзы, катились, оставляя за собой неровные серые дорожки.
Мальчишка пошел через площадку, стреляя сразу с двух рук. Он выбирал мишени на ходу, мгновенно прицеливался и нажимал на курок. Тела врагов валились в пыль, оставляя на серо-белом бетоне красные кляксы. Чье-то тело ввалилось в салон иномарки, выбив лобовое стекло. Распахнулся капот одной из машин. В нем сразу же образовалось несколько рваных дымящихся дыр. Из стволов ружей летели искры. Парни с "хеклерами", укрывшись за машинами, поливали площадку огнем, меняли на ходу обоймы и продолжали стрелять.
Внезапно все стихло. Осталась только белая фигурка мальчишки, стоящая на фоне распластанных черных тел и пестрых дырявых иномарок. Дима поднял оба пистолета и бросил их на бетон. И в этот момент погасло солнце…
Ну как?
Все собравшиеся в просмотровом зале повернулись к двоим молодым людям, сидящим в самом последнем ряду. Один из них, двадцатилетний брюнет с умным, интеллигентным лицом, хмыкнул и взглянул на своего спутника. Тот, белобрысый красавец лет двадцати семи, совершенно арийской внешности, наклонил голову, чтобы скрыть беззвучный смех.
- Ребята, - сказал негромко и очень спокойно двадцатилетний, - допускаю, что кто-то станет это смотреть. Человек сто. В основном ваши друзья и родственники. Плюс несколько влюбленных пар, которым негде целоваться. Но это и все.
- Дим, зря ты так. Неплохая перестрелка… - подал голос блондин.
- Вадим, я говорю не о художественных достоинствах данного фильма, а о его прокатном потенциале и о деньгах, которые мы вложили в производство. - Дима Мал о серьезно взглянул на своего советника, и тот сразу перестал улыбаться, поднял обе руки открытыми ладонями вверх. - Миша! - Сидевший в первом ряду долговязый парень посмотрел на Диму. Лицо у него было кислым. - Ты поручился за своего протеже. Я поверил тебе на слово. Что за ерунду вы мне только что показали? Андрей! Сценарист здесь?
- Я тут, - откликнулся сидящий во втором ряду курносый веснушчатый парнишка.
- По-моему, в первоначальном виде сценарий выглядел совершенно иначе? Имена у героев были другие. И перестрелки этой дикой я что-то не припоминаю…
- Да, - согласился сценарист. - Ее и не было раньше. Просто мы решили приблизиться к реальности…
- Андрей, я понимаю ваше стремление, но впредь никогда не называйте персонажей именами реальных авторитетных людей, не получив предварительно их согласия. Случайно исказите факты и будете потом всю жизнь расплачиваться. Дальше… Последняя сцена. Почему они у вас сразу начинают стрелять? Даже двух слов друг другу не сказали.
- Это кино, Дима, - хмуро подал голос Миша. - В подобных фильмах должна быть динамика.
Он являлся сорежиссером фильма. В качестве же основного режиссера выступал Мишин институтский друг. "Очень талантливый парень, Дим. Очень. Наш Джон Ву. Народ кипятком будет писать во все стороны".
Дима поверил словам старого приятеля и совершил классическую ошибку - не поставил производство на контроль сразу, с первого дня. Позволил дотянуть до середины съемочного периода. Теперь же, посмотрев рабочий монтаж, Дима уверился в мысли, что материал не просто плох, - это было бы полбеды, - он вовсе никуда не годился.
- Динамика должна быть в любых фильмах. Но динамика, а не глупость, Миша, - возразил спокойно Дима. - Каждая сцена должна работать на сюжетную линию, на идею, на характер главного героя. А твой герой - отмороженный дебил. Он позвал реальных людей на стрелку, а вместо стрелки устроил мочилово. Это беспредел, Миша. Так честная братва не поступает. Его объявили бы сразу, без базаров. Обычный разговор может быть жестче и динамичнее любой перестрелки. Вспомни "Крестного отца" Копполы. Сцена, в которой Майкл Корлеоне убивает полицейского капитана и враждебного дона. В ресторане. Что-то я не помню, чтобы Аль Пачино там через столы скакал, как горный козел, и с двух стволов шмалял во все стороны. Семь минут разговора и лишь в самом конце - два выстрела, а напряг такой, что мурашки по спине ползут размером с крокодила.
Актеры заулыбались, но Дима оставался серьезен, поэтому улыбки исчезли сами собой.
- Дальше. Лето, жара. Почему пехотинцы у вас в сбруях кожаных? Им что, в сауну некогда сходить? Решили совместить приятное с полезным? Не постреляю, так хоть попарюсь как следует?
- Ну, это… - Сценарист оглянулся на Мишу, на сидящего рядом с ним режиссера Даниила. - Это вроде униформы. Они же бандиты.
- Они бандиты, а не идиоты, - жестко заявил Дима. - И вообще, куртки, голды килограммовые - это избитый, затасканный штамп. Приучайтесь мыслить нешаблонно.
- А в чем же, по-вашему, они должны приехать на разборку? - не без вызова спросил режиссер. - В трусах?
- В рубашках, шортах и сандалиях. Там бетон плавится, а они в куртках у вас. И выучите терминологию, юноша. "Стрелка" и "разборка" - не одно и то же.
- Дим, кино - очень специфичный жанр… - вступился за приятеля Миша.
- Миша, - Дима поднялся, - я знаю, что такое кино. Ты мне не объясняй, ладно? Меня уже тошнит от отечественной чернухи. И Вадима тошнит. - Вадим кивнул. - И зрителя тошнит! Зритель не станет смотреть ваш фильм, даже если вы сумеете его доснять и смонтировать, потому что это чернуха. Обычная, каких много. Зритель хочет прийти в зал, сесть в удобное кресло и посмотреть первоклассный фильм. Неважно, показана в нем жизнь бандитов, банкиров, уборщиц, ассенизаторов, бомжей или еще кого-нибудь. Триллер, саспенс, экшн, мелодраму, фантастику - неважно! Важно, чтобы это было первоклассное зрелище! Зре-ли-ще! Запомните это слово! Заставьте зрителя захотеть отдать свои деньги! Заставьте его прийти к кинотеатру за полтора часа до сеанса и отстоять под дождем полукилометровую очередь! Потому что если он придет за час, то уткнется носом в табличку "Все билеты проданы"! Сделайте такой фильм, и я поставлю каждому по памятнику, даю слово!
- В нашей стране такого нет и быть не может, к сожалению, - проворчал кто-то.
- Кто это сказал? - резко спросил Дима.
- А что?
- Кто?
- Ну, я, - поднялся один из актеров.
- Ты уволен.
- Но я только…
- Вон отсюда.
Актер огляделся в поисках поддержки, но все присутствующие смотрели в пол.
- Кто-нибудь еще думает так же? - Дима обвел взглядом людей, собравшихся в зале. - Можете вставать и выметаться. Я не потерплю в своей команде нытиков и пессимистов. Больше нет таких? Отлично. Тогда продолжим. - Он на секунду замолчал, подумал и добавил уже совсем ровно: - Кино - это индустрия, работающая для и ради зрителя. Зритель - верхушка этой огромной пирамиды. Он - главный! И мы обязаны ставить зрительский интерес во главу угла, если хотим не только что-то производить, но и хорошо это "что-то" продавать.
- Но здесь авторское видение… - принялся было объяснять Даниил, однако Дима остановил его взмахом руки.
- Мне плевать на ваше авторское виденье. И зрителю тоже плевать. Авторское кино снимайте на свои деньги, а не на мои. Это понятно?
- Вполне.
Даниил состроил презрительную физиономию, говорящую: "Я не стану иметь дело с интеллектуальным пигмеем, который ничего не понимает в настоящем кино".
- Кстати, юноша, то, что вы умеете снимать перестрелки рапидом, еще не означает, что вы талантливы, как Ву или Родригес, - закончил Дима и посмотрел на сценариста. - Андрей, у вас был хороший сценарий. Восстановите первоначальный вариант и дайте мне. Я хочу еще раз просмотреть его. Когда вы сможете это сделать?
- Ну… Через пару дней.