- У тебя стволы еще есть? Чистые, грязные, без разницы. Каждому из "смольновцев" - по стволу в карман. Не хватит стволов - патроны. Не хватит патронов - наркоту. И бить до тех пор, пока сами эти игрушки в руки не возьмут и пальчики свои нам не подарят. И чтобы к вечеру последнее бакланье на улицах знало: "смольновцы" под срока пойдут, потому что у Юаня на кармане десять граммов порошка взяли. И Юань своих пацанов нам слил, а сам вчистую вышел. А еще передашь им, что Юань так говорил: "Пехотинцев в городе до болта, не жалко, новых навербуем". - Катя наклонилась к Юаню и, понизив голос, сказала вкрадчиво: - Хочешь знать, что я сделаю дальше, голубь? Я поспорю с каждым сотрудником УВД на сто рублей, что ни ты, ни Смольный не дотянете до завтрашнего утра. А утром куплю себе на выигрыш новую машину. - Она выпрямилась, улыбнулась жестко. - Вот так мы поступим со всем вашим змеиным выводком, Юань.
- Пацаны-то звонили, что здесь только честные менты работают, - пробормотал Юань. - А вы такие подляны кидаете.
- Честные? - Катя усмехнулась. - Ты бы про честность помолчал. Я бы всех вас собственными руками передавила. А если не получается справиться законными методами, будем пользоваться доступными. Жеглова помнишь: "Вор должен сидеть в тюрьме, и людям плевать, каким образом я его туда упрячу"? Хватит на ваши рожи любоваться. Вот это и есть для меня вопрос честности. Все остальное - блажь. Женя, пусть подписывает протокол и катится на все четыре стороны.
- Погоди, - взмолился Юань. - Чего вы сразу-то? Подумать бы дали.
- Раньше надо было думать. А теперь или говори, или проваливай, - жестко ответила Катя.
- Ладно, но только при условии, что вы меня не сдадите потом.
- Говори, а мы посмотрим, что ты нам ценного скажешь. - Катя поднялась со стула, подошла к окну, осмотрела площадь.
В кафе снова гуляла братва. Пускай пока.
- Короче, Смольный в городе. Адреса я не знаю, честно. Мы ему квартиру сняли, но Смольный там не живет. Новую нашел. А из СИЗО его Козельцев вытащил. За два "лимона" баксов.
- Недурно берет, - присвистнул Лемехов.
- Когда это произошло? - спросила Катя, оборачиваясь.
- Пять дней назад.
- Зачем Смольный организовал стрелку с Крохой?
- Он собрался Кроху и его пацана младшего валить.
- За что?
- За то, что ментовке его в прошлом году сдали. И куски наши под себя загребли. Козельцев рубился Смольному помочь. Не за просто так, конечно, за лаве конкретные.
- Женя, зафиксируй показания задержанного.
Юань фыркнул, усмехнулся криво:
- Нет, начальник. Вы меня лучше сразу убейте. Или отпустите. Я, может, ноги сумею нарисовать. А если я на Козельцева бумагу подмахну, меня завалят еще до вечера. У этого бобра такие завязки - не вам с ним тягаться.
- Почему же он Смольному помогает, если такой крутой? - озадачился Женя Кузенко.
- Смольный его прищучил. - Юань посмотрел на Женю, но тут же снова повернулся к Кате.
- На чем? - мгновенно выпалил с другой стороны Антон.
- Там что-то с освобождением связано, - ответил Юань, поворачиваясь к нему. - Точно не знаю.
- Выяснить сможешь?
- Э-э-э-э… - Юань сник. - Понимаете…
- Нет, - Катя подошла, поставила ногу на край стула, наклонилась, нависнув над задержанным. Глаза у нее сразу стали ледяными и колючими. - Не понимаем. Колись, если начал. Нечего тут блеять, как баран.
- Я попробую…
- Хорошо. Но учти, сделаешь один неверный шаг - и за твою жизнь никто не даст ломаного гроша. Ты понял?
- Понял… - Юань торопливо закивал.
- Женя, договорись о способах контакта и бумагу с ним подпиши. О сотрудничестве. - Она посмотрела на Юаня. - Не бойся. Это страховка, чтобы ты не надумал вдруг в бега податься.
- Кать, - озадаченно почесал в затылке Женя, - а с остальными-то что делать?
- Тех, кого со стволами взяли, оставь, остальных отпусти. Пусть объяснительные напишут по поводу драки у мотеля и валят отсюда.
Катя вышла в коридор, направилась к кабинету Гукина. Помня о вчерашнем разговоре, толкнула дверь без стука. Гукин как раз развешивал китель на плечиках.
- Катерина, а почему без стука? - изумился он.
- Сами сказали, Никита Степанович, не при дворе английской королевы живем, - отрубила Катя.
- Запомнила, - фыркнул Гукин, занимая свое кресло и разворачивая газету. - А на пятиминутке почему не была?
- В школу ездила к Настене.
- А-а, - понимающе мотнул благородно-красивой головой Гукин, углубляясь в просмотр статей. - И как школа?
- Стоит, - ответила Катя.
- Хорошо. А ко мне зачем пришла?
- За санкцией на прослушку и наружное наблюдение.
- За са-анкцией? - вытянув губы трубочкой, сказал Гукин, перелистывая страницу. - Санкциями у нас, Катерина, ведаю не я. Санкциями, Катерина, ведает прокуратура.
- Я знаю, - терпеливо ответила Катя. - Но мне необходима ваша поддержка, иначе Гриня никогда мне санкции не даст.
- Во-он что-о. - Гукин перевернул очередную страницу. - И кого же это ты, Катерина, пасти собралась, что Гринев без моей поддержки тебе санкцию не даст?
- Владимира Андреевича Козельцева.
- Ах, Владимира Андре… - В этот момент Гукин понял, ЧЬЮ фамилию назвала Катя. И едва не выронил газету из рук. - Да ты что, Катерина, с ума, что ли, сошла? Ты про какого Козельцева говоришь? Про того самого?
- Про того самого, - подтвердила Катя. - У нас имеется оперативная информация, что Владимир Андреевич Козельцев способствовал незаконному освобождению Смольного. Более того, Козельцев до сих пор помогает Смольному.
- Нет, Катерина, - отрубил Гукин. - Извини, я начальник УВД, а не самоубийца. Такие неприятности наживать? Нет уж. И сам не стану, и тебе не разрешу. С какой такой радости?
- Но он же… - начала было Катя, однако Гукин остановил ее:
- Доказательства есть?
- Но ведь именно для этого я и прошу санкцию на прослушку и проверку личной корреспонденции.
- Ладно, а показания твоего источника информации официально оформлены?
- Нет, конечно.
- Ну вот, - сокрушенно покачал головой Гукин. - Информатора засвечивать ты не хочешь, а головы, свою и мою, подставлять - запросто. Так не пойдет, Катерина. Ты уж, будь добра, действуй согласно законодательству, а лучше вообще ко мне с этими идеями дурацкими не лезь. Тоже мне, придумала.
- Никита Степанович, но вы же понимаете…
- Катерина, я все понимаю, - Гукин наклонился вперед, понизив голос, выдохнул: - А ты-то сама понимаешь, что ничего этим своим расследованием не добьешься?
- Да почему?
- Да потому, что у Козельцева твоего связи - раз, деньги - два, информаторы - три. Ты со своей должности слетишь, даже дело не успев надписать. - Гукин откинул газету. - Да чтоб ты знала, в нашей "конторе" полным-полно людей, которые спят и видят, как бы перебраться в столицу. Тот же Гринев, к примеру. Или ты думаешь, что твои ребята такие уж неподкупные? Просто им пока цены настоящей никто не предлагал. - Гукин откинулся в кресле, закурил. - Тебя сдадут в две секунды вместе со всеми твоими идиллическими устремлениями. - Он раздавил наполовину недокуренную сигарету в пепельнице. - Вон хочешь мэра нашего слушать? Только скажи. Я санкцию в прокуратуре без звука выбью, а насчет Козельцева и не думай даже. Поняла?
- Поняла, - ледяным тоном ответила Катя. - Разрешите обратиться к вышестоящему начальству?
- Вон как… Ну, обращайся, если хочешь. - Гукин поскучнел. - Только учти, вышестоящее начальство тебя слушать не станет. В лучшем случае переведут в обычные опера. В худшем - по стенке размажут.
- Разрешите идти? - четко спросила Катя.
- Иди, иди.
Гукин что-то усиленно искал на столе. Как только Катерина вышла, он мрачно и витиевато выматерился, посмотрел на сложенную газету и бросил ее в корзину для бумаг.
* * *
Диме нравилось наблюдать за детьми. Три шестых класса, отпущенных на экскурсию милостивым разрешением директрисы, путешествовали по гигантскому комплексу "Мосфильма", рассматривая отечественное "киноцарство". Не Голливуд, конечно, но и мы не Америка. Глаза горели у всех. Даже у фарфоровой Лялечки. Поначалу она фыркала, но когда группу отвели в четвертый павильон и позволили посмотреть съемки программы "Куклы", даже самые отчаянные скептики расслабились и заулыбались. А уж когда увидели "живых" актеров:
- Ой, это же Безруков.
- Где?
- Ну, вон же он пошел, дура!
"Странное дело, - размышлял Дима, шагая следом за группой, - на глазах у этих детей разрушается миф о сказочной жизни кино, но от этого он не становится менее притягательным. Парадокс. Да и, разрушая один миф, мы по ходу дела создаем другой. Как будто именно это и есть фильм. Дети не видят и четвертой части процесса кинопроизводства, но зато они свято уверены, что знают, как делается кино".
Ольга Аркадьевна, классный руководитель шестого "А", выглядела восторженной не меньше, чем дети.
- Знаете, я первый раз на киностудии, - призналась она Диме, пока дети рассматривали длинный стенд, посвященный "Белому солнцу пустыни". - И всего один раз видела своими глазами настоящего актера. Альберта Филозова, в Москве. Он в булочной в очереди стоял. В центре.
И покраснела, словно созналась в чем-то совершенно неприличном.
- Скажу вам откровенно, - ответил, улыбаясь, Дима, - я, попав сюда первый раз, чувствовал себя так же. Как на другой планете оказался. Правда, тогда актеров тут почти не было. Это сегодня много. Съемка. А вообще, - он понизил голос, - теперь мало снимают. И все больше на натуре. На натуре дешевле.
В первом павильоне школьников ждал сюрприз. Во-первых, настоящая киносъемка с настоящими актерами, во-вторых, специально приглашенная Димой команда каскадеров. Миша занял свое место. Актеры поднялись на площадку, представляющую собой гигантскую корабельную палубу.
- А что здесь снимают? - заинтересовалась учительница.
- Фильм о "Лузитании", - объяснил Дима. - Это был огромный корабль…
- Как "Титаник"? - спросил кто-то из школьников.
- Немного меньше. Во время Второй мировой войны "Лузитания" ходила под знаком Красного Креста, перевозила раненых английских моряков и была потоплена немецкой подводной лодкой. Погибли тысяча четыреста человек. Чуть меньше, чем на "Титанике", - пояснил он специально для любопытного школьника. - Хотя большая часть фильма не о самом корабле, а о немецком капитане, который отдал приказ пустить торпеды.
- Мы в этом кино будем сниматься? - деловито осведомилась Лялечка.
- Нет, в другом.
- Спасибо. Теперь они хотя бы заинтересуются, что же это за война такая была, Вторая мировая, - негромко сказала Ольга Аркадьевна.
На площадке тем временем началась съемка.
Максим Абалов, одетый в форму одного из матросов, играл чужую роль. Он не работал в фильме, но Дима попросил его появиться в павильоне, поскольку большинство детей знали его в лицо.
В целом все выглядело очень эффектно. Сначала группа отсняла несколько диалоговых сцен, затем каскадеры эффектно дрались на палубе и падали через борта. Дети были в восторге. Они перехватывали актеров у дверей павильона и брали автографы.
Дима не сказал экскурсантам самого главного: съемочный аппарат был пуст.
Прежде чем экскурсия завершилась, школьников отвели в макетный цех и показали десятиметровый макет "Лузитании" и подводной лодки, чем привели школьников в окончательный восторг.
Когда они шли через проходную, Настя Светлая подошла к Диме и очень серьезно заявила:
- Я хочу сниматься в вашем кино.
Дима опустился на корточки.
- Правда? Ну, тогда все будет в порядке. Думаю, мне удастся уговорить вашу маму, Настя.
- Уговорите, пожалуйста, - попросила Настя и побежала к автобусу.
Дима же направился к своему "БМВ". На ходу достал из кармана телефон, набрал номер:
- Андрей? Да, я… Мы говорили о роли для девочки. Да. Как идут дела?
* * *
Конечно, Владимир Андреевич ожидал, что Дима станет искать секретарш. Никто не любит отдавать десять миллионов долларов просто так, без звука. Глупо было бы не использовать подобную возможность. С другой стороны, заявления обеих девушек уже были у Козельцева на руках. Теоретически Дима мог заставить их написать встречные заявления, но тут все решали бы связи, а связи у Владимира Андреевича были посильнее Диминых. В подобной ситуации его прикрыли бы, вне всяких сомнений. Десять миллионов долларов - сумма серьезная. Да и Дима, согласно заявлениям секретарш, являлся не просто бизнесменом, которого Владимир Андреевич пытался "развести на бабки", а убийцей, что в корне меняло дело. Так что поиски являлись чисто номинальными.
Тем не менее Козельцев всегда старался не осложнять себе жизнь. И его обеспокоило то, насколько легко и быстро людям Димы удалось выяснить насчет подруги одной из секретарш. Как оказалось, Маша названивала подружке в Москву, и вот вчера едва не произошло самое худшее. Если бы подруга дала парням Димы телефон дачи, то уже утром секретарши могли бы "кануть". Конечно, дачный поселок охранялся, но нет такой охраны, которая давала бы стопроцентную гарантию безопасности. Не смогли бы выкрасть - пристрелили бы, и дело с концом. Из снайперки. А что? Вполне реально. В хорошем бы свете тогда предстал Владимир Андреевич. Снятая им дача, на которой "внезапно" образовалась пара трупов.
Об этом и думал Козельцев, подъезжая к дачному поселку Лидия, что в получасе езды от Москвы. По Рублевке, понятное дело. Другие направления Владимир Андреевич признавал лишь в том случае, если конечный пункт поездки располагался далеко за пределами родины.
Поселок представлял собой элитное местечко, с элитными домами и элитными же хозяевами. Домик в нем был куплен на имя дальней кишиневской родственницы Владимира Андреевича. С этой стороны все было законно, не подкопаешься. Да и отследить собственника жилья возможным не представлялось.
На въезде путь преграждал мощный шлагбаум с топчущимся рядом "пятнистым" мужичком весьма внушительной комплекции. На плече у охранника висела гладкоствольная "сайга".
- К кому? - мрачно поинтересовался охранник, когда Козельцев опустил стекло.
- В двадцать третий, - не без раздражения ответил Козельцев.
Пропуск на его "шестисотый" на вахте имелся, но охрана Владимира Андреевича в лицо не знала, что, несомненно, являлось неудобством. Впрочем, он не так уж часто здесь бывал.
- Сейчас, погодите.
Охранник повернулся, потопал к будке. Он переговорил с напарником, сверил номера "Мерседеса" с номерами в пропуске и только потом подал знак поднять шлагбаум.
"Шестисотый" въехал на территорию городка и покатил по шикарной, залитой прорезиненным асфальтом дороге в сторону двадцать третьего коттеджа.
Козельцев свернул к нужному дому, завел "Мерседес" во двор, прошел в дом.
Его подопечные развлекались как могли. Маша смотрела телевизор, ее товарка раскладывала на компьютере диковинный пасьянс.
- Доброе утро.
- Доброе утро, Владимир Андреевич, - откликнулась "компьютерщица".
Козельцев прошел прямиком к телевизору, щелкнул клавишей. Экран погас. Маша, даже не пошевелившись, посмотрела на Владимира Андреевича.
- Я хотел бы знать, зачем вы, Маша, звонили в Москву? - спросил у нее Владимир Андреевич, засовывая руки в карманы плаща.
- Вы сказали, что нас никто не найдет, - без всякого выражения ответила девушка. Со вчерашнего вечера она немного успокоилась. - Я согласилась написать заявление при условии, что вы гарантируете мне полную безопасность.
- Я и гарантировал вам безопасность до тех пор, пока вы не начали названивать своим приятелям и раздавать им свой номер телефона. - Козельцев покачался на мысках. - По этому номеру найти вас так же легко, как и по домашнему адресу. А искать будут, я предупреждал об этом. К тому же, Машенька, вы получили за свои заявления очень неплохие деньги, если не ошибаюсь. Так что не надо строить тут из себя бедную овечку.
- Я пока еще не видела денег, - зло ответила та.
- Получите при отъезде.
- Вот когда получим, тогда и говорить будем, - отрубила Маша.
- А я никуда не звонила, - вставила "компьютерщица".
- Хотелось бы верить, - заметил Козельцев. - Так вот, девушки. Во избежание дальнейших неприятностей попрошу вас отдать мне ваши мобильные телефоны.
"Компьютерщица" вздохнула, поплелась в спальню. Через три минуты она вернулась и положила на стол трубку. Маша все это время продолжала лежать на диване, рассматривая Козельцева.
- Маша, мне специально для вас повторить еще раз? - не скрывая раздражения, спросил Владимир Андреевич.
Девушка вздохнула, сбросила ноги с дивана. Вытащив из чехла трубку, швырнула ее на диван.
- Значит, так, Маша, - ледяным тоном произнес Козельцев. - Не хотите оставаться… забирайте свой телефон и выматывайтесь. Не надо мне тут играть оскорбленную невинность. Капризничать можете дома или на работе, если ваше начальство готово это терпеть, а у меня, знаете ли, своей головной боли хватает. Считаю до трех. Уходите или делайте то, что вам говорят. Раз, два… - На счет "три" Маша скрестила руки на груди, плюхнулась на диван и отвернулась. - Хорошо. Трубки я вам верну, когда вся эта история закончится. Дальше… - Козельцев прошел к стационарному телефону, вытащил шнур из розетки, обмотал им аппарат. - Это я заберу с собой. И попрошу вас дом не покидать. Совсем.
- А как же с продуктами? - растерялась "компьютерщица".
- Продукты вам привезет мой охранник.