* * *
Басаргин шел к деревне. Копалыч шагал за ним, не зная, зачем. Лес здесь был темный, с густым подседом, тропа петляла. Из кустов сказали:
- Стой! Брось винтарь!
Помедлив, Басаргин бросил карабин и чуть повернулся, прикрывая от кустов наган, засунутый за пояс. Из-за кустов вышагнул Муха с обрезом, направленным Басаргину в грудь.
Не размышляя, по наитию, Басаргин отчеканил по-немецки:
- Как стоишь, полицейская морда!? Два шага назад! Приказ!
Муха растерялся: лицо мучительно напряглось воспоминанием, взгляд поплыл - и ствол обреза повело в сторону. Этого было достаточно: Басаргин в падении выхватил наган и выстрелил.
* * *
- Не умею и не буду, - твердо сказал Копалыч, отдергивая руки, когда Басаргин протянул ему обрез. - Я не стану убивать. Понимаете - это нельзя…
- Не будешь?! Пусть перебьют деревню? Изнасилуют девчонку?! Сменят нам ссылку на вышку?! Им можно? "Око за око" - так учила война.
- Там были изверги.
- А эти?!
Замолчали. Копалыч хмуро думал. Они подошли к краю леса и залегли за стволом поваленной ели. Отсюда был виден дебаркадер. На палубе стоял Барон. Остальных видно не было. Солнце склонялось к реке.
Басаргин подвинул Копалычу обрез.
- Нажмешь вот это… Можешь не целиться… - Он яростно прошептал: - Ты же должен мне помочь!
Копалыч принял обрез. Басаргин как-то засуетился, успокоился.
- Я тоже, знаешь, не на стрелка учился. В сорок первом, с третьего курса, взяли в разведшколу… И, знаешь, быстро… Когда припрет, быстро этому учишься… Разведротой командовал в сорок третьем.
- А как сюда?
- В сорок четвертом в разведке контузило, очнулся у немцев. В лагере сколотил группу, бежали. С боем. Опять ранило. Решили выходить по одному…
Лузга умолк - на палубу вышел Крюк, заговорил с Бароном. Тот посмотрел на часы, потом оба повернулись к лесу. Ждали.
- Ну? - сказал Копалыч.
- Ну, вышел один, без свидетелей и документов - прямо в трибунал. Ничему не верят. Хотели в штрафбат, так я ранен… Дали шесть лет лагерей. Но я ж себя все еще офицером понимаю, коммунистом. В лагере я - про конституцию. Дали еще четыре года. Я - протест. На это карцер, а потом сунули к уркам…
- Били, - кивнул Копалыч.
- Каждый день, месяца два, счет я потерял… Тут я и кончился, одна ниточка осталась - выжить.
Лузга замолчал, глядя на дебаркадер. Там появились Шуруп и Зотов. Зотов нервно заспорил с Крюком, видно, его хотели послать в лес вместе с Шурупом.
- Если они пойдут в лес… - сказал Басаргин. - А они пойдут - выяснять, и все вместе, теперь им нельзя иначе… Когда выйдут на линию вон того серого камня… Видишь?
- Да.
- Выстрелишь в их сторону - и лежи, ни в коем случае не выглядывай.
Крюк и Шуруп пошли к лесу. Барон двинулся позади них. Зотов остался на пристани.
- Дойдут до камня - стреляй! - прошептал Басаргин и бросился назад, к лощине.
Скрытый ею, он перебежал к берегу реки, пробежал вперед и выполз к тропе. Здесь он окажется за спиной бандитов, когда они повернутся на выстрел Копалыча.
* * *
Копалыч очень волновался. Он заранее положил обрез на ствол дерева, навел приблизительно в сторону идущих, но все никак не мог лечь удобней, торкался плечом в дерево, опускал и поднимал голову.
Крюк и Шуруп дошли до камня. Копалыч, судорожно вздохнув, нажал спуск. От выстрела словно поскользнулся шедший много дальше и в стороне Барон. Его падение настолько поразило Копалыча, что он вскочил, сжимая обрез и всматриваясь в то место.
Крюк плеснул в Копалыча короткую автоматную очередь. Крюка в этот момент скрывал от Басаргина ствол дерева - и Басаргин опоздал, ему пришлось сместиться. Когда он выстрелил, Крюк упал.
Шуруп, пригнувшись, побежал в лес. Басаргин выстрелил, не попал, вскочил и побежал за Шурупом. Тот обернулся на бегу, просунул обрез под левую руку и выстрелил назад. Картечь посекла ветки рядом с Басаргиным, Тот остановился, вскинул карабин. Шуруп снова обернулся, чтобы выстрелить. Басаргин опередил его.
* * *
Копалыч лежал на боку и скреб рукой по жухлой хвое, устилавшей землю, - хотел повернуться, лечь удобней, но тело не выполняло.
Басаргин, стоя на коленях, подхватил его за плечи, потянул, повернул на спину.
- Лузга, - прошептал Копалыч, на его губах пузырилась кровь. - Сделай…
Басаргин увидел пятна крови на груди и животе.
- Карман… маленький… под рукой.
Басаргин нашел кармашек пониже подмышки, расстегнул, вынул ветхий листок с записью.
- Там адрес моих…
Он смолк.
- Говори, что сделать?
- Найди. Скажи - оклеветан.
Копалыч умолк, лицо застыло, но кровь на губах еще пузырилась. Басаргин не знал, куда убрать бумажку. Он достал из другого Копалычева кармана коробку с очками и положил бумажку в нее. Сунул коробку в карман своих штанов.
Слева начинало болеть. Он потрогал бок - кровь.
Басаргин поднялся с колен, посмотрел сверху на Копалыча. Тот был еще жив. Басаргин стоял и смотрел.
Подошла Лида, стала напротив. Басаргин сказал:
- Жива, жива твоя Саша, в порядке.
* * *
Барон тогда упал от удара по ноге - пуля попала в мякоть, ни кость, ни артерия задеты не были. Пока он в этом разбирался, стрельба закончилась, и он, до выяснения обстановки, пополз к берегу, благо тот был близко, спустился с низкого обрывчика на песок и залез в нишу под нависшим дерном, пронизанным корнями прибрежного тальника.
* * *
Старобогатов умер. Басаргин закрыл ему глаза. От пристани нерешительно приближались Фадеич и Зотов. Начали выходить из изб старухи и старики. Солнце садилось.
Возле служебной комнаты, где у Фадеича стоял сейф, было сложено оружие: автомат, карабин, ружье, два обреза и наган. Фадеич и Зотов переносили все это в комнату. Что влезло в сейф, было Фадеичем заперто там. Остальное он сложил в сундук со старыми флажками речной сигнализации и запер. Потом с государственным видом запер дверь комнаты.
Два старика дожидались окончания этой операции.
- Насчет покойников, - сказал маленький старик.
- Якова похороним на кладбище… - стал рассуждать Фадеич. - Манкова надо в город везти, по месту жительства и для решения начальства.
- А этих?
- Как следствие решит.
- Что ж, так и лежать им? Ночь, собак перевели - кто хошь из тайги придет, росомаха, лиса, потратят покойников-то.
- Надо всех положить в ледник, - сказал Зотов.
- Дак там рыба.
- Выкинуть! Рыба…
- А это дело, - оживился Фаденч. - И запирается.
- Сколько гробов ладить? - спросил маленький.
- Один, - сказал Фадеич. - Для Якова. А пока светло еще, идите соберите всех: в лесу трое, да тут… Лошадь с волокушей. И ты иди, - добавил он Зотову.
- Я?! Да я весь день на мушке у них жил, а теперь мне их же и таскать? Да если в не я.
Дверь Фадеичевой комнаты распахнулась, на пороге стал Басаргин. Он был без свитера, Лида бинтовала его торс, и когда он вскочил, бинт поволочился за ним.
- Ты?! - Басаргин пристально смотрел на Зотова. - Ты у меня на мушке был!
- Озверел совсем! - Зотов попятился. - Если в я их не сдержал, они бы всех перебили.
- Ты мне сегодня не попадайся, - очень тихо сказал Басаргин.
Испуганный Зотов пошел к сходням, крикнув:
- Ничего я таскать не буду!
- Фадеич, - позвал Басаргин и вернулся в комнату. Здесь Саша заваривала чай. Он сел. Лида стала его добинтовывать.
- Все не привыкну тебя называть Сергеем, - Саша хотела что-то спросить у него и не решалась.
- Зови Лузгой, тебе можно.
Вошел Фадеич.
- Копалыча надо похоронить здесь, - сказал Басаргин. - Мне надо знать, где его могила.
- Не могу. Как определенного на поселение… Надо предъявить власти.
- Ты пристанью командуй, людям ты не начальник. Копалыча похороним здесь.
- Как капитан рейда… - начал Фадеич.
Лузга взял со стола ту самую ложку и с такой силой воткнул в столешницу, что труба на самоваре покосилась.
Фадеич притих. Саша с отвращением посмотрела на ложку, подняла с пола свитер.
- Пойду постираю.
Она вышла. Лида кончила бинтовать Басаргина, склонилась и поцеловала его плечо. Он опустил голову.
* * *
Фадеич и Басаргин пили чай. Басаргин сидел на том месте, где вчера пил чай Манков.
- Сильно тебя? - спросил Фадеич.
- Скользнуло по ребрам.
Помолчав, Фадеич стесненно сказал:
- Лузга… э-э, то есть, Сергей Петрович, вот спросят тебя - там! - как все было, а ты возьми и скажи: мол, я, ну - Сергей Петрович, мол, выполнял указания капитана рейда. А?
Басаргин спросил его, думая о своем:
- Говорили, у тебя есть белая сорочка, крахмальная.
Фадеич удивился ходу его мысли, но полез в сундук и извлек белую сорочку и постукивающий пристежной воротничок.
- Я надену, - сказал Басаргин.
- Бери, конечно, - Фадеич решил, что понял. - А там, значит, так и скажешь: мол, приказ был…
Басаргин надел сорочку, пристегнул воротничок перед зеркальцем, вгляделся. Двенадцать лет не надевал он ничего подобного!
Вошел маленький дед с небольшим осетром.
- Бери рыбу, Фадеич, с ледника сняли, ночь теплая, надо есть ее.
- Всех снесли? - строго спросил Фадеич.
- Ага. Семерых. Весь ледник заняли. Манкова втроем еле подняли. Как каменный. Ох, мужик был!.. А Якова положили в доме. Старухи там по-своему, свечки… все…
- А Копалыча? - спросил Басаргин,
- Дак со всеми, на лед.
- Тогда почему семь?! Тех шестеро, Манков и Копалыч - должно быть восемь.
- Дак семеро там - собрали-то всех.
- Где оружие? - Басаргин быстро огляделся. - Там был "ТТ".
- Оружие нельзя, - твердо сказал Фадеич.
- Дай ключи!
- Оружие, можно сказать, опечатано, по закону…
- Дай! - Басаргин надвинулся на него. - Ты что, не понял, что один где-то здесь?
Фадеич испуганно завертел головой.
И тут до них донесся короткий, захлебнувшийся вопль, а сразу вслед протопали по палубе тяжелые шаги Лиды.
Басаргин вырвал из столешницы ложку, выбежал и бросился с пристани на берег.
Темнота была еще не полной, да и освещенные окна дебаркадера добавляли света. Басаргин быстро догнал Лиду. Далеко бежать было не надо.
Саша лежала на песке у самой воды. Голова ее была накрыта мокрым свитером. Лида упала на колени, открыла лицо дочери, приникла к нему и, дернувшись назад, застонала.
Склонившийся над ними Басаргин услышал скрипящий шорох сдвигаемой по песку лодки и, вглядевшись, увидел контур манковской моторки, а над ним - сгорбленную фигуру. Басаргин побежал.
* * *
Барон не успел поставить лодку на воду.
Белая рубашка бегущего Басаргина была хорошо видна в сумерках. Барон присел за лодкой и выцеливал бегущего, положив "ТТ" на борт. Басаргин приближался. Барон выстрелил и не попал. И тогда Басаргин пошел на него короткими бросками.
Вправо, влево, вперед! Влево, вперед, вправо…
Барон выстрелил. Еще…
Белая сорочка бесшумно порхала в сумерках, как огромная ночная бабочка. А над рекой все тянулся воющий стон Лиды.
Барон увидел, что в руках у Басаргина нет ничего существенного, встал и тщательно прицелился, держа пистолет двумя руками.
Вправо - влево - выстрел!
Вперед - влево…
Барон испугался, заторопился: выстрел, выстрел!
Один патрон остался. Но он не успел его использовать.
Огромная бабочка взмыла в сумеречном воздухе и накрыла Барона.
* * *
Лида сидела на песке молча и гладила голову мертвой.
Басаргин подошел, постоял, отвернулся. Белая сорочка была в крови и грязи, он сорвал ее с себя и бросил в воду.
Потом он сидел один у большого костра и смотрел на огонь. На косо воткнутую палку был насажен осетр. Жар костра стягивал рыбе кожу, и плавники зашевелились.
Долго сидел Басаргин, не замечая, что рыба обуглилась.
* * *
На следующий день хоронили троих.
Кладбище - могил двадцать - было в разреженном высокоствольном сосняке.
Похоронили деда Якова.
Потом Копалыча.
Потом хоронили Сашу. Бросили в могилу по три горсти земли. Засыпали. Оббили лопатами ровный холмик. Басаргин принес пригоршню песку и медленно высыпал на могилу.
Лида не плакала. Стала возле могилы на колени и застыла, глядя вниз.
Пошли назад. Отойдя немного, Басаргин оглянулся.
Стоя на коленях, Лнда говорила вниз, земле, пальцами и лицом.
* * *
В коридор большой московской коммунальной квартиры доносилась из дальней комнаты знойная песня Лолиты Торрес из фильма "Возраст любви". Вот звук исказился - кончался завод патефона. Послышался смех, стали заводить на ходу.
Раздались три звонка. Из ближней двери вышел человек лет сорока в очень сильных очках, с забинтованным горлом. Открыл.
На пороге стоял Басаргин. В старом ватнике, с вещевым мешком на плече. Гладко выбритый.
- Мне нужны Старобогатовы, - сказал он, внимательно оглядывая открывшего.
- Ммм… По какому вопросу?
- По самому важному, - сказал Басаргин и шагнул в квартиру.
Не дождавшись внятного приглашения, он сам вошел в комнату. Из нее дверь вела в смежную, более освещенную. В этой же комнате центром был письменный стол с ярким кругом света от лампы, заваленный стопками книг, исписанными листами, из-под которых еле видна была машинка "Москва", вокруг стола был полумрак.
- Новейшая история, - едко сказал Басаргин.
Из смежной комнаты вышла женщина лет шестидесяти. Замерла, глядя на Басаргина. Из-за ее спины мальчик лет тринадцати с интересом посмотрел на гостя.
- Вы жена Николая Павловича? - спросил ее Басаргин.
- Нет! - быстро сказал мужчина.
Басаргин медленно повернулся к нему.
- А вы - сын?
Тот дернул головой, уводя взгляд, как бы просто не желая вести разговор, быстро прошел вперед, увел мальчика в другую комнату и закрыл за собой дверь.
- Вы привезли письмо? - бесцветно спросила женщина.
- Нет, - Басаргин достал самодельный Копалычев очешник и положил на стул, почему-то отодвинутый на середину комнаты. - Вот - это все.
- Мама, ничего не брать! - в приоткрывшуюся дверь сказал сын.
- Там написано, как найти могилу, - терпеливо сказал женщине Басаргин. - Три года назад Николай Павлович погиб в бою. Он реабилитирован посмертно.
Она стояла неподвижно. Сын вышел, остановился у притолоки. Они смотрели на него.
- "В бою", - тихо сказала женщина. - Это возможно?
- С оружием в руках. Против мрази. Спасая людей, - твердо сказал Басаргин.
- Спас? - хрипло спросил сын.
- Да. Спас.
* * *
Басаргин дошел до трамвайной остановки. Сырой весенний день близился к вечеру. В кинотеатре кончился сеанс, вытекавшая толпа была весело возбуждена.
На противоположной стороне улицы стоял человек в парусиновом плаще не по росту, с деревянным кустарным чемоданом. Человек встретил взгляд Басаргина, отвернулся.
Из кинотеатра валила толпа. Притиснутая к Басаргину женщина в чернобурке опасливо отстранилась от него. Басаргин отошел к стене дома.
- Огонь есть?
Перед ним стоял тот человек в плаще. Сухое узкое умное лицо. Сорок или шестьдесят - не понять. Басаргин достал спички. Тот поставил на землю чемодан и извлек из кармана коробку папирос "Герцеговина Флор". Басаргин посмотрел на коробку. Они переглянулись, взяли по папиросе, закурили. Стояли молча. Потом тот кивнул, поднял чемодан, словно решившись, и быстро зашагал по улице. Он долго еще был виден в праздной толпе.
* * *
Грибы были хороши! Крепкие боровики, толстенькие красные.
Дочь чистила грибы. Зять разводил костер. Внучка ловила в траве кузнечиков.
А старик Басаргин чистил у реки рыбу. Наловил он мелких окуней и плотвичек. Чистил, промывал и клал в котелок. Подошла внучка, ей было пять лет.
- А это кто? - Она показала ему ладонь.
- Какая-нибудь насекомая, - он глянул мельком, но тут же снова повернулся, взял ее ладонь, вгляделся в прозрачного мотылька.
И встал.
Солнце садилось за лес на том берегу, река была уже в тени, и в этом темном воздухе над водой бесшумно танцевали тысячи прозрачно-белых мотыльков.
- Дед, почему так?
Басаргин глядел на быстрые круги от рыбы, покрывавшие всю воду.
- Это поденки, - сказал он. - Их личинки три года живут на дне, а потом превращаются в этих мотыльков и все разом взлетают. - Он помолчал. - На немного минут.
Она была поражена.
- А потом?
- Падают обратно в воду.
- И потому - круги?
- Нет. Это их едят рыбы.
Она задумалась. Потом, потрясенная, прошептала:
- И все?!
- Нет. Они снова проживут на дне, наберут сил, а потом взлетят. А потом снова, и снова… И род их не прервется.
Старик, задумавшись, смотрел далеко - за реку, за лес. Белесая половинка луны в слабо-синем небе казалась случайным мазком.
Но чьей кисти?
Небо темнело, звезд еще не было, но время их подходило.