– Во время романтического ужина или прогулки при луне она у тебя денег попросит. Сто пудов, вот посмотришь! Мол, мама больная, лекарства дорогие нужны, и все такое… Спорим?
Ответить Быков не успел.
– Захват! – раздалось из рации.
Леха метнул в окно муляж светошумовой гранаты. Выждав секунду, быстро перевернулся спиной вниз и изо всей силы толкнулся обеими ногами, чуть стравив фал. Его тело, отлетев на пару метров от стены и зависнув на тросе, маятником вернулось обратно. Выставив вперед ноги в тяжелых берцах, Быков по инерции вышиб оконную раму, влетел в комнату и, едва коснувшись пола, резким кувырком ушел в угол, одновременно беря на изготовку короткий автомат и направляя его на дверь.
Через несколько секунд дверь отворилась, и в проходе выросла громадная фигура Соломина.
– Цел?
– Нормально, – доложил Леха, поднимаясь на ноги и отстегивая страховку. – Пикассо как?
– Тоже нормально… А вот Сороке не повезло.
– То есть?
– Когда вход выполнял, ноги слишком развел. Опыта еще не хватает… Н у, стойка рамы аккурат промеж ног и пришлась. Так что окно он не пятками вышиб, как полагается, а… другими внешними органами. Ничего! Даже правильно. У Сороки эти органы давно на бюллетень просились…
* * *
Отставив утюг, влюбленный взял в руки Викин платок и тщательно осмотрел его на просвет. Платок был абсолютно чистым. Алексей довольно улыбнулся.
– Никак влюбился? – раздался за спиной голос матери.
– С чего ты взяла?
– Да когда ж это было, чтобы ты по доброй воле утюг в руки брал… А теперь, смотрю, даже костюм сам отпариваешь. И рубашку погладил. Мать ведь не обманешь… Девушка хоть приличная? Не гопница?
– Что ты, мам! – Леха спрятал платок в карман висевшего на спинке стула пиджака. – В музее познакомились. Откуда в музее гопницы? Там люди исключительно интеллигентные и порядочные.
– Сейчас время страшное, все перемешалось… – не успокаивалась мать. – Не поймешь, где порядочный, а где пройдоха. Вон, у тети Веры старшая дочка – тоже влюбилась. С виду порядочный человек, в очках. А оказался аферистом. Вместе деньги за квартиру внесли, а потом оказалось, что он ее на себя одного оформил. Ни денег теперь, ни квартиры.
– Я же не аферист… Слушай, мам, не выдашь мне еще денежков? Ну, из гробовых? Так, на всякий случай… Я на рыбалку иду.
– Зачем на рыбалке деньги?
– Мотыля нужно купить. Ну и цветы…
* * *
Злая осень, несмотря на то, что сентябрь выдался сухим и теплым, постепенно отвоевывала у лета боевые позиции и переходила в наступление. И, хотя днем солнце продолжало пригревать, ближе к закату от озера заметно потянуло могильной прохладцей.
Быков закинул удочку и покосился на сидевшую подле него на складном стульчике Вику. Хорошо что догадался стулья с собой прихватить, а то пришлось бы на траве устраиваться – романтично, но холодно. Девушка, поеживаясь, зачарованно смотрела на медленно опускавшееся за вершины деревьев солнце. Воткнув удилище в песок, олигарх снял пиджак и набросил его на плечи спутницы. Та не скинула его и не растоптала ногами, что сулило позитивную перспективу.
– А я и не знала, что рыбу можно вечером ловить. Отец, когда мы летом в деревне жили, на рыбалку всегда рано утром уходил.
– И утром можно, и вечером. От многого зависит… А это место, к тому же, прикормлено. Я человечку из местного населения специально приплачиваю, чтоб следил… Ты сядь к костру ближе, а то простудишься!
– Нет, мне теперь не холодно… Я не хочу к костру, я лучше с тобой.
"О, да это уже не перспектива! Перспективища! Неужели счастье близко?!"
– И я тоже… Знаешь, психологи говорят, у каждого человека, как у улитки, должна быть своя ракушка. Где он может от всех спрятаться, где ему уютно… Я это место совсем недавно для себя открыл, и теперь моя ракушка – здесь. Никого сюда не пускаю… Ты первая!
– Спасибо.
– А у тебя есть ракушка?
– В детстве была… У бабушки в деревне, на чердаке. Бабуля мне как-то призналась, что ее мама – настоящая графиня. Ее в ссылку отправили, там она и пропала. А бабушку в деревне приютили, так она и выжила. Потом замуж вышла за местного комбайнера. Привыкла к деревенской жизни. Хотя аристократические замашки у нее иногда проявлялись. И читать любила, нас с Риткой старалась приучить. Ритка не особенно поддавалась, ей больше тусоваться нравилось. А мне – наоборот. Я на чердаке ото всех пряталась. От родителей, от сестры… Тайком забиралась и читала. Там книг много было и журналов старых… А сейчас этой ракушки нет. Бабушка умерла два года назад, и отец дом сразу продал.
Вика вытянула вперед левую руку. На среднем пальце красовалось тоненькое золотое кольцо с небольшим рубином.
– Вот, только колечко ее осталось на память…
– Тогда бери мою ракушку, – предложил щедрый олигарх. – Места хватит… Я серьезно!
Вика снова улыбнулась.
– Если с тобой, то согласна…
"Ура!!! Она – моя! Такими словечками не бросаются и всуе не поминают!"
– Леш, а ты снова брюки испачкал! Вообще, ты зря в таком костюме на рыбалку поехал.
– Да понимаешь, задержался… В офисе. Совещание, то да се… Бумаг надо было кучу подписать… Потом домой заскочил, удочки в багажник бросил, а рюкзак с костюмом для рыбалки не помню, где лежит. И сапоги тоже. Хорошие сапоги, норвежские… Я ведь совсем недавно в новый дом переехал. Половину шмоток не распаковал даже. Три этажа плюс гараж – где ж тут отыщешь? Короче, плюнул и поехал как есть.
Леха поймал себя на мысли, что не произнес ни одного слова-паразита. Общение с Викой несомненно оказывало на него благотворное влияние.
– Ничего, это отстирается… Леш!..
– Что?
– Ты не на меня смотри! У тебя клюет!
Бизнесмен опомнился, схватил удочку, резким движением подсек и вытащил из воды небольшую плотвичку.
– Вот! А ты говоришь – утром…
– Так маленькая совсем…
– Ничего. Чем мельче рыбка, тем уха вкусней. И потом, нам ведь на двоих много не надо, правильно? А уху надо сразу съедать, с огня. Потом уже не так вкусно будет. Ты, кстати, уже можешь картошку чистить.
* * *
Оперуполномоченный Юра Никифоров был возбужден не по-детски. Но не в похабном смысле этого слова. Он прижал к сердцу принесенные листы формата А4, словно завещание на дедушкин свечной заводик, затем положил их на стол, разгладил мягкой ладошкой.
– Ответ из КВД? – буднично спросил Бухаров, скучавший за своим столом под плакатом "Чупа-чупс убивает". – Понимаю так, что здоров? Или не угадал?
– Он – мой!
– Кто? Триппер? Не сомневался…
– Быков! Сажать можно, и даже без музея. Вот! Бумаги! Конкретное, как ты говоришь, доказательство. Железная улика!
– Да ладно… Покажи-ка.
Но Никифоров тут же спрятал бумаги в свой секретный сейф.
– Нет, Андрюха. Мы же договорились, что ты не вмешиваешься… Лучше копи деньги на честно проигранную бутыль.
* * *
Сумерки сгущались. Ветер стих. Наступало время вампиров и оборотней. Гладкая поверхность озера казалась огромным волшебным зеркалом, в котором отражались подсвеченные багровым заходящим солнцем редкие облака и склонившиеся над водой березки.
– Леш, смотри, как красиво! – прошептала Вика, прижимаясь к могучему плечу оборотня. – Прямо как на открытке… А кто твой любимый художник?
– Да я их всех люблю… А уважаю Верещагина.
– А что он написал?
– Ну ты даешь… "Апофеоз войны", например. А уважаю, потому что настоящим мужиком был. Горячих точек прошел больше, чем иной спецназовец. Он прямо во время боя картины писал! Пули свистят, ядра рвутся, а он – ноль внимания. Эскизы делает.
– Зачем?
– Чтобы все отобразить правдиво. Но он не только рисовал. В атаки ходил, как простой солдат. Ранен был. А от наград всегда отказывался. Единственное, что принял, – Георгиевский крест. И везде его носил… Секунду!
Искусствовед привстал, помешал в котелке уху и осторожно снял пробу.
– Нормалек. Еще пять минут, и можно приступать… И погиб он красиво. Всем бы так. На броненосце при прорыве из Порт-Артура взорвался. Вместе с адмиралом Макаровым. При этом писал очередную картину…
Алексей осторожно, словно боясь испугать, обнял Вику.
Она не противилась, напротив, еще сильнее прижалась к нему. Вот она – великая сила эрудиции!
– Я в детстве тоже увлекалась. Фехтованием. В Москву даже ездила на соревнования. Потом пришлось бросить. Секция платная, а отец тогда без работы остался. Завод закрыли… Мне из секции уходить жалко было ужасно! Плакала, помню… А ты часто в Москве бываешь?
– Ну… Когда как. По необходимости…
– И как там сейчас?
– Круто… Москва – не фунт орехов, а порт пяти морей.
Любовь не терпит нерешительности, и эрудит решил форсировать события.
Томно посмотрев на покорившую его сердце дивчину, Леха склонился над ней. Показались клыки.
Она не противилась поцелую, но, когда правая рука мецената-пулеметчика скользнула ей под блузку, мягко отстранилась:
– Подожди… Я… Я не могу так.... быстро. Не обижайся… Давай лучше уху попробуем. А то есть хочется.
– И то дело! – согласился рыбачок.
Он поднялся, достал из сумки хлеб и вторую ложку.
– Держи! Осторожней только. Горячо…
Вика зачерпнула ложкой из котелка и, подув, попробовала.
– Вкусно!
– Рецепт из программы "Готовим из отходов".
Некоторое время они молча уплетали варево, выплевывая кости и плавники несчастных рыбешек на травку. Потом слово взяла Вика.
– Леш, я попросить хотела… Мне очень неудобно, но… Понимаешь, у Ритки проблемы большие. Это сестра моя, я говорила… Ей деньги срочно нужны. Две тысячи долларов. Ты… Ты не мог бы одолжить? Мы через месяц все вернем, честное слово!
У олигарха опустилась ложка.
– Ну, вообще-то, не вопрос… – глухо произнес он после небольшой паузы. – Только у меня с собой нет. Надо будет в банк ехать…
Вика виновато дотронулась до его руки.
– Ты извини, что я с такой просьбой… Просто… У нас богатых знакомых нет, а Ритке позарез нужно. А потом… Отец вышлет. С Севера. Мы отдадим. Хочешь – расписку напишем.
– Да я верю. Только… С компаньоном надо согласовать. У нас ведь бизнес совместный. Я постараюсь в течение двух дней. Два дня подождешь?
– Да, конечно.
Бизнесмен поднялся и, отойдя к воде, со злостью пнул ногой лежавший у берега голыш. Камень, подлетев, с глухим звуком шлепнулся в воду.
– Вот, гад!
– Ты что, Леш?
– Да вспомнил… Напарник, зараза… Компаньон то есть. По бизнесу. Каркает вечно всякое. Нострадамус хренов…
* * *
Инспектор по тылу, она же бывший контрснайпер Голикова в финансовой помощи коллеге отказала.
– Лешенька, мы же с тобой из одной кормушки едим. Две тысячи долларов для меня – тоже деньги немалые… А у Толи что, нет? У него же Ленка при деньгах.
– Пикассо у Ленки принципиально не берет. Гордость не позволяет.
– Я, конечно, спрошу у Дениса. Может, у него заначка есть… Ты, кстати, знаешь, что ему из турфирмы звонили? Работу предлагают. Оказывается, наверху есть какой-то проект, называется "Жемчужное ожерелье России". Н у, по типу "Золотого кольца"… Так вот: наш Юрьевск в это ожерелье входит!
– А причем здесь этот твой террорист?
– Во-первых, он не террорист… Еще раз так назовешь – обижусь. А во-вторых, они видели его работы на выставке и теперь хотят оформить договор на рекламный буклет. Даже аванс готовы перечислить, представляешь? Тебе как срочно нужно?
– Завтра. Хоть сколько. А, Ириш? На месяц всего. А там отдам. Железно! Ты ж меня знаешь.
– Знаю. А что у тебя стряслось?
– Не у меня. Так… – Леха опустил бесстыжие глазки. – Одному знакомому помочь надо. Хороший человек.
– А человек, случайно, не в юбке? – лукаво прищурилась Голикова.
– Почему обязательно в юбке? В джинсах… Ну, вообще-то, женщина. А как ты догадалась?
– По твоей цветущей физиономии. Большого ума не надо.
– Вы с моей матерью будто сговорились… Короче, сколько сможешь. По гроб жизни обязан буду!
Он взялся за ручку двери, но Ирина его тормознула:
– Леш, погоди! Мне тебя поколоть надо…
Она достала из письменного стола толстую папку с накладными.
– Сейчас… Ага, вот! Помнишь, перед форумом, когда я в командировке была, ты на склад ездил.
– Ну…
– Сколько ты тогда комплектов формы получил? Не помнишь?
– Помню. Причем совершенно точно. Сорок три комплекта, как один. У меня квартира сорок третья.
– Правильно, – кивнула Голикова, глядя в накладную. – А у них не срастается.
– Что еще не срастается?
– Долго объяснять… Тут из уголовного розыска приходили, интересовались этой партией обмундирования. Там какая-то нестыковка… Но у нас все в ажуре. Тридцать шесть комплектов выдано по карточкам, остальные семь – на месте.
Бывший снайпер посмотрела на оперативника словно сквозь прицел винтовки:
– А там, на складе, ты никаких лишних бумаг не подписывал?
– С какой радости?
– Ну, мало ли. Второпях, или еще как…
– Что дали, то и подписал, – пожал плечами Быков. – Откуда я знаю, какие у них бумаги лишние, а какие нет… А комплектов получили ровно сорок три. Елагин может подтвердить, он со мной ездил и грузить помогал… Все, Ир, побежал я! Террористу – персональный привет!
* * *
Разглядев у противоположной стенки ангара знакомый силуэт, Вика подняла руку:
– Роман Романыч!
Грузный черноволосый мужчина, пересчитывавший большие коробки с цветами, нехотя обернулся.
– А, Викуся…Привет… Чего тебе?
– Роман Романыч, заказ есть, а я на мели… Можно в долг, на неделю? Я тысячи на три наберу, не больше.
– Дорогуша, да кто ж в наши дни товар в долг дает?
– Я же вас никогда не подводила.
– Наташка Самсонова меня тоже никогда не подводила. А тут взяла гвоздик на пятьдесят тысяч под реализацию, и с концами. Расписку, правда, написала… Только что я с этой распиской делать буду? В суд понесу? С нашим судом если свяжешься, то без нервов и здоровья останешься. Дешевле застрелить.
Но Вика не сдавалась.
– Роман Романыч, ну пожалуйста! Заказчик серьезный, с перспективой. Обидно будет, если потеряю… Хотите, залог оставлю?
Она торопливо стащила с пальца колечко с рубином.
– Вот!
Оптовый продавец цветов недоверчиво посмотрел на постоянную клиентку. Потом взял кольцо, покрутил его в руках и спрятал в карман.
– Ладно, черт с тобой. Скажешь Чайкиной, что я разрешил… Только смотри: если через неделю не отдашь, больше не приходи. Собаку спущу.
– Отдам, Роман Романыч!
Поправив выбивавшуюся из букета веточку декоративной зелени, Вика отошла от стола на пару шагов и придирчиво осмотрела свое творение со всех сторон. Вроде, ничего… Она снова вернулась к творению и обрызгала цветы водой из пульверизатора. Потом, следуя вдохновению, вышла из комнаты и вскоре вернулась с веточкой герани. Осторожно раздвинув бутоны, аккуратно вставила ее внутрь букета.
От цветочного шедевра ее оторвал дверной звонок. Кого там еще нелегкая принесла?
На лестничной площадке обнаружилась веселая компания: двое разухабистого вида молодых людей и молоденькая, лет семнадцати, девчушка в короткой юбчонке. Девчушку Вика видела впервые, остальных знала хорошо. Местные начинающие алкоголики легкого поведения.
– Викуля, а мы к тебе! – сверкнул металлическим зубом один из парней, демонстрируя бутылку портвейна. – Тот самый вкус… И закусон имеется. Жорик, покажи тете фокус!
– Ап! – воскликнул Жорик и достал из-за спины банку соленых огурцов. – Огуречный рассол! Напиток завтрашнего дня.
– Вообще-то я вас не приглашала, – хмуро заметила хозяйка, загораживая проход в квартиру.
– Так ты нас и раньше не приглашала, – продолжал улыбаться парень, придерживая дверь носком ботинка. – Ик-спромт, так сказать… Давай, отворяй! Не морозь публику.
– Раньше – это раньше. А теперь – все! Грейтесь в другом месте.
– Ты что, заболела?
– Наоборот! – отрезала Вика. – Выздоровела…
Пинком откинув ногу непрошеного гостя, она захлопнула дверь прямо перед его носом.