Девушка стояла на бордюре в трех шагах от него. Ветер от проносившихся мимо машин трепал ее темные волосы, играл полами просторного плаща. Кусая губы и озабоченно хмурясь, девушка терзала мобильный телефон, нервно тыча наманикюренным пальчиком в панель и, судя по всему, поминутно попадая не в те кнопки. Как раз в тот момент, когда Юрий на нее посмотрел, она, видимо, отчаялась добиться от телефона толку, раздраженно сунула его в карман и, вытянув шею, огляделась с видом человека, не знающего, что ему предпринять: то ли попытаться поймать такси, то ли просто сесть на землю и заплакать. При этом взгляд ее каким-то очень странным и сложным манером все время огибал Юрия, скользил мимо него, как будто Филатов стоял под каким-то колпаком, от которого этот взгляд отталкивался. Было обидно: в конце концов, виноват в аварии был вовсе не Юрий. Впрочем, в подобной ситуации объективности, как правило, трудно дождаться даже от опытных мужчин, не говоря уже о девушке, только что разбившей дорогую и, без сомнения, любимую игрушку. К тому же девушка явно куда-то спешила.
– Может быть, вам помочь? – спросил Юрий, точно зная, каким будет ответ.
– Спасибо, – не скрывая сарказма, огрызнулась девушка, – вы уже сделали все, что могли. Черт, и батарейка сдохла... Послушайте, – осененная новой идеей, сказала она, – раз уж вы такой рыцарь, то, может быть, одолжите мне на минутку ваш телефон? Мне срочно нужно позвонить, а мой совсем разрядился... Телефон у вас есть? – переспросила она, заметив появившееся на лице Юрия огорченное выражение.
– Есть, – честно признался Филатов. – Валяется где-то дома отключенный...
Девушка посмотрела на него как на сумасшедшего, открыла рот, но передумала и, сойдя с бордюра, вскинула руку навстречу пролетавшей мимо машине. Машина рявкнула и унеслась прочь, обдав тугим бензиновым ветром. За первой машиной последовала вторая, за второй – третья. Рычащее стадо проскочило мимо них, потом где-то позади, очевидно, загорелся красный, и поток транспорта иссяк.
Юрий сунулся в кабину джипа, выключил аварийку, на мгновение задумался и вернулся. Девушка стояла к нему спиной, все еще держа правую руку вытянутой поперек шоссе.
– Давайте я вас подвезу, – предложил Юрий. – Это будет быстрее.
– Отстаньте, – непримиримо огрызнулась девушка. Она даже не обернулась.
Юрий еще немного постоял, переминаясь с ноги на ногу. Ему подумалось, что он уже дня три, если не все четыре, вообще не разговаривал с людьми, открывая рот только для того, чтобы чертыхнуться, споткнувшись в потемках о какую-нибудь табуретку, которую сам же и оставил на дороге. Впрочем, сейчас о каком-то там общении тоже вряд ли стоило думать – не тот был случай, не та ситуация.
Сердито пожав плечами, он вернулся к машине, сел за руль и закрыл дверцу, хлопнув ею гораздо сильнее, чем требовалось. Заводя машину, он покосился в зеркало заднего вида. Девушка по-прежнему стояла к нему спиной, голосуя проносившимся мимо машинам. Двигатель джипа завелся, наполнив салон едва ощутимой вибрацией. Юрий выжал сцепление и положил ладонь на головку рычага переключения скоростей. Снова посмотрев в зеркало, он не увидел там никого, а в следующее мгновение в правую дверцу коротко постучали.
Юрий сдержал улыбку, отпустил сцепление и отпер дверь.
– Залезайте, – сказал он. – Куда вас отвезти?
– В "Старый погребок", – продолжая нервно кусать губы, отрывисто бросила она, устраиваясь на сиденье и демонстративно прикрывая полой плаща колени. – И побыстрее, если можно. Я очень тороплюсь.
"Тише едешь – дальше будешь", – подумал Юрий, но, разумеется, промолчал. Он включил указатель поворота и плавно тронул машину с места. Девушка сидела рядом, прямая и неподвижная, как манекен из магазина готового платья. От нее тонко пахло какими-то незнакомыми духами. Покосившись в ее сторону, Филатов заметил, что она украдкой обшаривает глазами приборную панель – видимо, слова Юрия ни в чем ее не убедили и она, вопреки очевидности, все еще пыталась отыскать мобильник.
– У вас правда нет с собой телефона? – не глядя на Юрия, спросила девушка.
– Правда, – ответил Юрий, обгоняя медлительный мусоровоз. – Я им не пользуюсь уже добрых полгода. Честно говоря, даже не помню, куда его засунул. Да вы не волнуйтесь, до "Старого погребка" отсюда минут десять езды, не больше. Опаздываете?
Девушка не ответила, но ответ был ясно написан на ее встревоженном лице, устремленном вперед, как лицо деревянной фигуры на носу старинного парусника. Юрий заметил, что она нетерпеливо тискает в ладони ключ зажигания. К ключу был прикреплен брелок с эмблемой "Опеля". Правая нога в изящном остроносом сапожке упиралась в пол с такой силой, словно хотела продавить его насквозь. Юрий не сразу понял, что это означает, а когда понял, ему стало смешно: его пассажирка инстинктивно давила на воображаемую педаль газа, пытаясь заставить машину ехать быстрее. Пряча улыбку, Филатов перестроился на третью полосу и придавил акселератор, хотя и знал, что при таком интенсивном движении толку от этого будет мало.
– Не расстраивайтесь, – стремясь хоть немного разрядить обстановку, сказал он. – Машина ваша не так уж сильно пострадала. И вообще, главное, что сами целы. Это, наверное, ваша первая авария?
– Представьте себе, первая, – сердито ответила девушка, упорно глядя в сторону.
– Все когда-нибудь происходит впервые, – философски заметил Юрий. – Ничего, привыкнете. У вас их еще столько впереди, этих аварий!
Он хотел сказать, что в наше время проехать по Москве, ни разу не оцарапав машину, практически невозможно, но пассажирка, похоже, поняла его как-то не так. Она резко, всем телом обернулась в его сторону и прожгла Филатова свирепым взглядом больших серо-голубых глаз. Губы у нее были красивые, четко очерченные, очень выразительные. Сейчас они были сердито поджаты, а между тонкими бровями залегла морщинка.
– Спасибо, – уничтожающим тоном произнесла девушка, – вы меня так утешили! Вы, видно, из тех самодовольных типов, которые на каждом углу кричат, что женщина за рулем – это то же самое, что обезьяна с гранатой.
– Ничего подобного, – смутился Юрий. – Я совсем не то хотел сказать...
– Знаю я, что вы хотели сказать! Смотрите лучше на дорогу. Вон, вон просвет, туда давайте! Да газу же!...
Юрий аккуратно притормозил, и почти в то же самое мгновение просвет, на который указывала ему пассажирка, исчез, заполненный пошедшим на обгон самосвалом.
– Как хотите, – сказал Юрий. – На самом деле я думаю, что те, кто распространяется насчет обезьяны с гранатой, незаслуженно обижают ни в чем не повинных животных.
Он тут же пожалел о сказанном. Все-таки, как ни крути, откровенность хороша далеко не всегда; бывают, наверное, случаи, когда правду-матку лучше придержать при себе, а не резать ее прямо в глаза. Да и не было в том, что он только что произнес, никакой правды, просто этой девчонке удалось-таки его разозлить. Увы, в последнее время разозлить его стало совсем нетрудно...
– Извините, – поправился он. – Я не хотел вас обидеть. Все это ерунда. Перемелется – мука будет. Через месяц уже и не вспомните...
– Хватит, – резко сказала девушка. – Я сама виновата, надо было поймать такси... Курить у вас в машине можно?
– Можно, – сказал Юрий. – Только мы уже, можно сказать, приехали.
Она выпустила пачку сигарет, и та скользнула обратно в сумочку. Бросив быстрый взгляд на часы, девушка принялась нервно кусать губы. Филатов перестроился в крайний правый ряд и аккуратно причалил к высокому бордюру прямо напротив вывески "Старого погребка". Состоявшийся минуту назад обмен колкостями невольно обострил его восприятие, и он сразу догадался, что мужчина, топтавшийся возле двери заведения и то и дело нетерпеливо поглядывавший на часы, был тем человеком, на встречу с которым так торопилась его пассажирка. Был он высок, длинноволос, одет в длинный плащ нараспашку и модные туфли. Бледное после зимы лицо украшала аккуратно подстриженная русая бородка, а глаза прятались за стеклами темных солнцезащитных очков. Из-под плаща виднелись строгий деловой костюм и белоснежная рубашка с модным галстуком. В руке мужчина держал букет пышных голландских роз с длинными стеблями. Он повернул голову на шум подъехавшего к тротуару автомобиля, и Юрий увидел, как нехорошо изменилось выражение его лица, когда он разглядел за чисто отмытым ветровым стеклом ту, кого дожидался. Он еще раз демонстративно посмотрел на часы, а затем сделал то, от чего у Юрия буквально отвисла челюсть: швырнул букет в стоявшую поблизости урну, резко повернулся на каблуках и, не оглядываясь, зашагал прочь с гордо развевающейся шевелюрой и разлетающимися в стороны полами широкого плаща.
"Еще один психопат", – подумал Филатов и от души пожалел свою пассажирку: денек у нее сегодня выдался еще тот. Впрочем, милые бранятся – только тешатся; Юрий не сомневался, что парочка поцелуев поможет быстро уладить возникший на пустом месте конфликт.
Увидев эту демонстрацию, его пассажирка испуганно ахнула и выскочила из машины, забыв не только попрощаться, но и закрыть за собой дверь. Юрий открыл рот, чтобы пожелать ей всего хорошего, но она уже была далеко – смешно семеня на высоких каблуках и на ходу безуспешно пытаясь забросить на плечо ремень сумочки, спешила вдогонку своему чрезмерно впечатлительному кавалеру. Перегнувшись через сиденье, Юрий захлопнул дверцу и закурил, досадливо морщась. Как и полагается бывшему боевому офицеру, он не жаловал мужчин с артистическими прическами и излишне экспансивными манерами. "Ишь, шуганул, – подумал он, неприязненно глядя вслед удаляющемуся широкому плащу, – прямо как петарда, аж искры во все стороны сыплются..."
Девушка догнала своего кавалера, схватила за рукав и стала что-то торопливо объяснять. Кавалер, не поворачивая головы, вырвал локоть и вознамерился было гордо прошествовать мимо, но девушка, забежав спереди, преградила ему путь. До них было метров восемь, от силы – десять, и Юрий, не удержавшись, приоткрыл дверцу машины, хотя и чувствовал, что делать этого не стоит: его вмешательство наверняка принесло бы больше вреда, чем пользы.
– Постой, – услышал он голос девушки – высокий, напряженный и испуганный.
Человек в развевающемся плаще оттолкнул ее в сторону с такой силой, что она едва удержалась на ногах, и двинулся дальше. Девушка снова вцепилась в его рукав.
– Остановись немедленно! – выкрикнула она. – Как ты себя ведешь?! Выслушай меня, я все объясню...
– Отстань от меня, – негромко, но очень зло процедил молодой человек. – Иди объясняйся со своим мордоворотом в джипе, а меня твое вранье больше не интересует.
Он действительно говорил совсем тихо; Юрий удивился, сообразив, что слышит каждое слово, и только теперь обнаружил, что стоит, оказывается, на тротуаре, в каком-нибудь метре от спорящих. Оставалось только гадать, как и, главное, зачем он тут очутился. Самым краешком сознания он подумал, что, кажется, опять намерен совершить какую-то глупость, но эта здравая мысль немедленно куда-то пропала, унеслась по касательной и канула во тьму, как шальная трассирующая пуля, не оставив следа.
– Погоди, – цепляясь за рукав плаща, как утопающий за соломинку, говорила девушка, – постой, ты же ничего не понял!
– Оставь меня в покое, тварь! Ищи себе другого клоуна!
Молодой человек со злостью вырвал рукав из рук своей спутницы. Его ладонь на мгновение замерла, будто в нерешительности; затем вяло растопыренные пальцы плотно сомкнулись, ладонь затвердела, как доска, подалась немного назад, увеличивая замах, и стремительно рванулась вниз, прямо к побледневшему девичьему лицу с широко распахнутыми серыми глазами.
Пощечина обещала получиться знатной – при всей своей волосатости и экспансивности парень выглядел крепким и размахнулся достаточно широко, чтобы сбить свою собеседницу с ног. Не успев ни о чем подумать, Юрий выбросил вперед правую руку и сомкнул ладонь на запястье человека, которого видел впервые в жизни. Ощущал он себя при этом не столько участником событий, сколько зрителем, случайно оказавшимся на премьере какой-то совершенно идиотской мелодрамы, где никто никого не слушает и не понимает, предпочитая скрежетать зубами от полноты чувств, рвать на себе белье и раздавать во все стороны трескучие пощечины.
– Не стоит, – как можно более миролюбиво произнес он, продолжая удерживать занесенную для удара руку молодого человека. – Если остыть и капельку подумать, ты сам это поймешь.
– Что?.. А! – Парень повернулся к Юрию лицом и оскалил зубы в свирепой гримасе. – Не усидел, красавчик? Лапы убери, а то и ты заодно схлопочешь!
– Уймись, чудак, – сказал Юрий, сдерживаясь. – Чего тебя разбирает? Я ее просто подвез. У нее машина испортилась, можешь ты это понять?
Разговаривать, не видя скрытых темными очками глаз собеседника, было тяжело. Глядя в перекошенное яростью лицо, Юрий чувствовал себя до крайности неловко. Кто его просил встревать в чужую ссору? Может, это у них нормальный стиль общения, откуда ему знать? Может, это игра такая... Юрию приходилось слышать о людях, вынужденных проделывать черт знает что, чтобы хоть немного возбудиться.
Пока Юрий предавался этим размышлениям, длинноволосый оттолкнул пытавшуюся встать между ними девушку и вцепился свободной рукой в ворот филатовской куртки.
– Я давно догадывался, – сквозь зубы цедил он, наматывая воротник на кулак и дыша Юрию в лицо запахом мятной жевательной резинки. – Я давно подозревал... Интересно было посмотреть, на кого эта дешевка меня променяла... Так и знал, что ее тянет на всякое дерьмо – без мозгов, зато при джипе...
– Ты успокоишься? – спросил Юрий, которому все это стало надоедать.
Краем глаза он видел, что на них оглядываются, а кое-кто и останавливается, чтобы поглазеть на бесплатное представление. Он представил себе, как они втроем выглядят со стороны – два сцепившихся мужика и девушка, безуспешно пытающаяся их разнять, – и ему стало тошно. Еще противнее ему сделалось, когда он услышал, как какая-то старушка с охотой объясняет всем желающим, что вот этот, здоровенный, со шрамом (то есть он, Юрий), ни с того ни с сего пристал к молодым людям, которые его вовсе не трогали, а спокойно разговаривали между собой. Он понял, что пора кончать с этой безобразной сценой, пока кто-нибудь не вызвал милицию.
– Успокоюсь, – шипел между тем его противник, продолжая наматывать на кулак несчастный воротник. – Сначала тебя, отморозка стриженого, успокою, а потом уж и сам успокоюсь. Развелось вас, сволочей, шагу без вас не ступишь... Хозяева жизни, твари толстомордые, бандитские хари...
– Отпустите его немедленно! – шипела с другой стороны девушка, тряся Юрия, как грушу. – Кто вас просил вмешиваться? Что вы лезете? Убирайтесь отсюда сию же минуту!
– Все, – сказал Юрий, – все. Провалитесь вы! Сами разбирайтесь, а я пас. Воротник отпусти, Отелло, неохота тебе морду ломать.
– Конечно! – воскликнул "Отелло". – Конечно! Нагадил и в кусты. Нет, приятель, ты от меня так просто не отделаешься!
– Это проще, чем ты думаешь, – окончательно потеряв терпение, сообщил ему Юрий и резко вывернул кисть противника, которую до сих пор сжимал над головой.
Вцепившаяся в его воротник рука немедленно разжалась, длинноволосый охнул и согнулся пополам, повернувшись к Юрию задом. Филатов с огромным трудом преодолел искушение дать ему хорошего пинка, разжал пальцы и оттолкнул противника. Тот потерял равновесие и упал на четвереньки. Юрий молча повернулся к нему спиной и, ни на кого не глядя, двинулся к машине, краем глаза успев заметить, что девушка заботливо склонилась над своим поверженным ухажером. "Страна дураков, – подумал Юрий, шаря по карманам в поисках ключа от машины, – и самый большой дурак в ней – угадайте, кто? Правильно, детки, это я и есть".
– Саша, не надо! – испуганно, во весь голос закричали сзади.
Голос был женский, и Юрий сразу понял, кому он принадлежит. Обернувшись, он увидел позади себя, в каком-нибудь метре, длинноволосого Сашу – уже без темных очков, с испачканными коленями и с полуторным силикатным кирпичом в занесенной для удара руке. Черт его знает, где он ухитрился найти этот кирпич посреди шумной московской улицы, но он его нашел и, судя по всему, точно знал, что ему делать с этой находкой. Времени на раздумья не осталось. Юрий вскинул над головой согнутую в локте левую руку, блокируя удар. Кирпич вырвался из пальцев длинноволосого, когда их предплечья встретились, и, падая, больно ударил Юрия по плечу. Юрий действовал чисто рефлекторно и не успел сдержаться: вслед за защитой последовала контратака, и его правый кулак стремительно вошел в соприкосновение с заросшим подбородком противника.
Ноги длинноволосого на какой-то миг оторвались от асфальта; он почти взлетел в воздух, трепеща полами плаща, как широкими крыльями, и спиной вперед врезался в рекламную тумбу, с которой обольстительно улыбалась какая-то полуголая девица. Тумба опрокинулась, угодив в витрину очень некстати оказавшегося здесь бутика; витрина обрушилась с рассыпчатым дребезгом, кто-то завизжал, по асфальту брызгами разлетелось битое стекло, и в то же мгновение перед Юрием, как из-под земли, вырос охранник в темно-серой полувоенной униформе.
Этот, по крайней мере, не стал пускаться в длинные разговоры и беспочвенные обвинения. Парнем он оказался крепким, тренированным и бывалым – то есть как раз таким, какой требовался Юрию в данный момент. Филатов поднырнул под стремительный хук справа и от души врезал в солнечное сплетение, вложив в этот удар все раздражение, скопившееся в душе на протяжении последних месяцев.
Охранник сложился в три погибели и выбыл из игры, но тут набежали еще какие-то ребята в униформе, и Юрий успел опрокинуть парочку, прежде чем сообразил, что имеет дело с ОМОНом. А когда сообразил, извиняться было уже поздно – ребята пустили в ход резиновые "демократизаторы" и кованые сапоги, которыми, надо отдать им должное, орудовали мастерски.
... Уже в "луноходе", трясясь на узком неудобном сиденье со скованными за спиной руками, Юрий вдруг ни к селу ни к городу сообразил, почему не сумел отыскать в карманах ключ от машины: он, ключ, так и остался торчать в замке зажигания.
Глава 2
Юрий открыл холодильник, порылся на боковой полочке, где у него хранилась аптечка, отыскал катушку лейкопластыря, поколебался немного, а потом все-таки взял с нижней полки недопитую бутылку водки, свинтил колпачок и, морщась от боли в распухших губах, отхлебнул прямо из горлышка.
Разбитые губы вспыхнули огнем и почти сразу онемели. Юрий прислушался к своим ощущениям. Все тело ныло, как больной зуб, особенно бока, но выпитая на голодный желудок водка начала действовать, боль понемногу утихала, растворяясь в мягкой алкогольной эйфории, и для закрепления эффекта Юрий сделал еще пару глотков. Вернув бутылку на место, он нашел ножницы и подошел к зеркалу.