- Пашет как заведенный, - кивнул в мою сторону Слава, лицо его расплылось в широкой добродушной улыбке.
- Он у нас кладоискатель, - с уважением произнесла Марина. - Я Ксюше уже рассказывала…
Интересно, что она могла рассказать? Марина бывала со мной на нескольких раскопках, но ничего ценного мы в те разы не нашли. Так, глиняную утварь новгородцев да сгнившие останки воина княжеской дружины. Неделя работы, а результат: семь поясных бляшек из серебра, серебряная гривна да ржавая полоска от истлевшего меча. С предпринимательской стороны почти нуль, но для девчонки - романтика!
- Я прежде всего историк, - заявил я с апломбом, благо аудитория была далеко от ЛГУ и готова жадно внимать, - а кроме того, археолог. Для меня главным является научное значение моих находок, хотя кое-что я вынужден продавать, чтобы иметь средства к существованию.
Говоря, я наблюдал за реакцией слушателей. Народ реагировал по-разному. Слава с недоверием поглядывал на меня. Марина согласно кивала - кому, как не ей, было знакомо засилье на нашей старой квартире "древней рухляди", не находившей сбыта, которую, как она считала, я копил исключительно из любви к истории. Ксения же с интересом развесила уши, для нее подобная тема была в диковинку.
- Настоящим археологом, - продолжал я, опустив на колено миску с остывающим супом, - археологом по призванию движет чисто научный интерес. Для него не существует моральных, финансовых и политических границ. Он живет там, где находятся предметы, могущие пролить свет на неразгаданные тайны древнего мира. Его не столько заботит настоящее время, в котором существует его тело, сколько давно минувшее, где живет его разум. Его истинный, чистый, свободный от стяжательства интерес человеку непосвященному может показаться эгоистическим, но мы - археологи - это та категория людей, которая работает для самоудовлетворения, принося при этом неоценимую пользу всему обществу. Конечно, очень трудно бывает расстаться с древними раритетами, которые сам отыскал, добыл, отнял у земли и у прошлого своими собственными руками, перелопатив при этом тонны грунта. Можно сказать, не нарушают законов те, кому посчастливилось работать на определенное государственное учреждение, например, Эрмитаж. Но есть и те, кто не пристроился, в силу каких-либо обстоятельств, и они становятся своего рода париями, нарушающими законы, но собирающими в своих квартирах огромные и прекрасные коллекции. Есть такие люди - от рождения изо всех сил их влечет к себе прошлое, - я перелил последние капли супа в ложку и проглотил, - и я - один из них!
- Какая у вас интересная жизнь, - зачарованно произнесла Ксения, а Марина с гордостью задрала нос.
- А что у нас на второе? - вопросил Слава циничным тоном.
- Ах да, - словно пробудилась ото сна Ксения и положила из казанка картофельное пюре с тушенкой.
С момента нашей первой встречи она здорово переменилась. Уставшая от одиночества медсестра уступила место успокоенной спутнице жизни обеспеченного мужчины, а теперь еще, вдобавок, околдованной причастностью к Процессу Познания Древних Тайн, которым ей теперь казались наши раскопки. Я тоже завелся, оседлав любимого конька, и чувствовал себя так, словно не микроавтобус откапывал, а могильник взламывал. Да и у Маринки взгляд затуманился - видно, вспомнила наши поездки. Один Слава невозмутимо шуровал вилкой. Посотрудничав со мной, он составил какое-то свое представление, как добываются сокровища, ничуть на мои россказни не похожее. Хотя нет, - приглядевшись, я понял, что и его слегка пробрало.
После обеда мы разлеглись на травке. Слава закурил. Купание сделало тело легким, и, перебивая голос разума, сердце гнало мысли о работе прочь. Мышцы приятно ныли, а бессонная ночь давала о себе знать, делая шорох листвы все более убаюкивающим. Я сладко вздохнул.
- Вставай, - растолкал меня Слава.
Я с трудом поднял голову. Тень от деревьев сместилась в сторону, лицо горело, напеченное солнцем. Я сел и потер вспухшую физиономию.
- Два часа проспали, - недовольно пробурчал Слава. Я огляделся, дамы куда-то исчезли, вероятно, чтобы нам не мешать. По их мнению, послеобеденный отдых был обязательной частью нашего рабочего распорядка. - Пошли. День не резиновый.
Я быстренько поднялся. День, в натуре, не резиновый, а успеть надо много.
Женщин мы обнаружили на берегу, где они устроили нудистский пляж. И правда, кого стесняться, все свои. Я взобрался на бугор, вытянул лопату и нехотя ткнул ею грунт. Копать стало лень. Вот почему я не люблю прерывать работу, на повторный рывок меня уже не хватает. Корефан, однако, собрался с силами и стал резвенько кидать глину. Плеснула вода.
Так мы проковырялись до семи часов. Прежнего задора уже не было, и активность понемногу угасла. От воды потянуло холодом. Слава остановился и поглядел на небо:
- Вроде гроза собирается.
Опираясь на лопату, я с трудом разогнулся. Поясницу стало ломить. Плохой признак, завтра будет тяжелее.
- Где там твоя гроза?
- Вон, - показал рукой Слава.
Из-за леса на другом берегу выползало широкое темно-синее облако. В его почти черных недрах временами что-то посверкивало.
- Только грозы нам не хватало, - устало бросил я.
Туча шла прямо на нас.
- Пойдем в лагерь, вещички поможем собрать, чтобы не намокли.
Найдя подходящий предлог, чтобы оставить работу, мы вскинули лопаты на плечи и пошагали к стоянке. Спустившись в реку, я увяз в набросанной глине и зачерпнул сапогом воду.
- А, черт!
- Что случилось?
- Воды набрал.
- Ходил бы босиком, - пожал плечами Слава.
- Ревматизм, - сказал я.
В стойбище наши женщины, ни о чем не подозревая, курили у костра. В котле булькал ужин.
- Наработались? - спросила Марина.
- Гроза идет, - сообщил я. - Прячьте все промокающее в машины.
- Ой, и в самом деле. - Ксения быстро поднялась и скатала одеяло. Марина тоже оторвала зад и стала собирать мелкие шмотки.
Я отнес в палатку свое барахло и недовольно покосился на костер. Жаль, ужин не доварится. Туча стремительно приближалась, слышно было, как ворчит гром. Откуда-то выплыли кучевые облака, похожие на комки плотной ваты, и шли в авангарде, словно легкая кавалерия, предваряющая основные силы тяжеловооруженного войска.
- Что вы хоть готовили? - поинтересовался я у Марины, подойдя к очагу. В сапоге противно хлюпало.
- Макароны по-флотски, - сказала Марина. - Но теперь уж вряд ли.
- Это точно. - Я обнял ее за талию. В лицо ударил первый порыв ветра. От костра полетела туча золы, пламя прибилось к земле. - Сейчас начнется.
- Надо бы убрать куда-нибудь, - кивнула Марина на котел.
- Вылить.
- Жалко.
Я усмехнулся. Эх, экономная женская натура!
- Потом доваривать - невкусно будет.
- Так хоть огонь загасить надо.
- Дождем зальет, - сказал я. Марина скорбно вздохнула. Никакой свободы деятельности для инициативной натуры!
- Эй! - раздался сзади вопль. Мы обернулись. У своей палатки стоял Слава, призывно размахивая пузырем "Абсолюта". - Идите к нам!
- Сейчас, - крикнул я и подтолкнул Маринку. - Иди, я через минуту буду.
Ветер в последний раз взметнул Маринкины волосы и вдруг затих. В воздухе установилась странная неподвижность. Вокруг стало быстро темнеть. Солнце в последний раз выглянуло в разрыв кучевого облака, абрис которого украсился лучезарной короной, а затем на сверкающий диск наползла туча, и наступили зловещие мрачные сумерки.
Я люблю оставаться наедине со стихией. Люблю грозу, люблю ураган. Меня возбуждает буйство природы, есть в нем какая-то сила, которую, кажется, обрети - и станешь властелином мира. Колоссальная неподконтрольная мощь, такая, что можно попытаться схватить и удержать в кулаке молнию!
Послышался тяжелый шум, и перед лесом показалась плотная стена дождя, надвигающаяся прямо на меня. Я увидел, как река зарябилась под ударами первых капель, потом словно закипела, а я бегом бросился в укрытие. Когда я ворвался в палатку, все засмеялись.
- Ну что, навоевался? - спросил Слава. По брезенту ударил дождь. - Присаживайся.
Я плюхнулся рядом с Маринкой, сидевшей спиной к выходу. Перед ней на газете была разложена закусь: ветчина, хлеб, яйца и прочая снедь. Я перегнулся и застегнул входной клапан.
- Эх-ма! - алчно изрек Слава, с треском отвинчивая пробку. - Ксюша, а стаканы где?
Ксения извлекла четыре пластиковых стаканчика. Слава наполнил их щедрой рукой, граммов по сто пятьдесят.
- Ну, - сказал он, - за "лося": чтобы елося, пилося и… хорошо спалося!
Я выдохнул и проглотил "Абсолют". Дождь поливал палатку словно из ведра, даже подвешенный за крюк электрический фонарь раскачивался из стороны в сторону. Внутри потеплело. "Мы славно поработали и славно отдохнем!"
- Ой! - вскрикнула вдруг Ксения, поспешно отдергиваясь от стенки.
- Чего там? - заинтересовался Слава, и я понял, что мои худшие опасения оправдались - новенькая палатка протекла по швам. Скоро по скату полился второй ручеек, затем третий, и я предложил:
- Давайте перебираться ко мне. Собираем все необходимые шмотки, дамы запасаются провизией, Слава, берешь банку, я - фонарь, и делаем марш-бросок.
Марина поежилась - струйка попала ей на спину.
- Итак, все готово? - спросил я, берясь за фонарный крюк. Дамы накрылись куртками, и можно было не опасаться за сохранность съестных припасов. - Дернули!
На улице шел настоящий ливень! Я мгновенно промок до нитки, не успев сделать первый шаг. Со скоростью курьерского поезда мы домчались до нашей палатки, благо они стояли почти рядом, и стали размещаться, стараясь не намочить сухие вещи, Я разделся до пояса и в таком виде воссел, скрестив ноги по-турецки. В своем жилище я чувствовал себя уверенно и комфортно - у меня швы не протекали. Наконец все расселись, и Слава неуверено огляделся:
- А стаканы-то забыли.
Все заскучали. Вылезать обратно под дождь никому не хотелось, и я улыбнулся:
- Спокойно, у меня все есть.
Собираясь в поход, я взял все, что может понадобиться в поле, учитывая численность компании. Пошарив в сумке, я достал набор подержанных серебряных стаканчиков, когда-то по случаю купленных или обмененных уже не помню на что.
- О, здорово, - обрадовался Слава, - а чего ж мы из пластмассы пьем!
- Я про них забыл, - сказал я.
Приняв по второй, мы обильно закусили. За тонкими брезентовыми стенками бушевали природные катаклизмы, но нам было на них наплевать. Незаметно от остальных я переодел носки, вытянув из сумки шерстяные, которые мама связала мне специально для походов. Они были очень толстые и пестрые - серые, рыжие - из шерсти колли и, по слухам, помогали от ревматизма.
- За ветер добычи, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче! - процитировал я, подняв свой стакан. Тост был встречен шумным одобрением, хотя веселей, казалось, было уж некуда.
Внезапно над нами загрохотало так, будто небесная артиллерия открыла огонь прямой наводкой. Женщины вздрогнули.
- Где-то рядом дало, - заметил Слава.
- Молнии приближаются, - загробным голосом возвестил я. - Они бьют все ближе и ближе…
Марина поежилась.
- Пожара не будет? - спросила она. - Говорят, деревья, в которые попадает молния, горят даже в проливной дождь.
- Глупости, - успокоил я. - Горение - это самый обычный химический процесс, и протекает он одинаково, вне зависимости от источника, будь то молния или спичка.
- А в машину? - заинтересовалась Ксения. - Она ведь железная, молнию не притянет?
- Если бы была заземлена, тогда да, - разъяснил я. - Тогда бы это был прекрасный громоотвод. Но она слишком хорошо заизолирована.
- Краской, что ли? - не поняла Ксения.
- Шинами. Они сделаны из резины, а резина превосходный диэлектрик.
- В самом деле, - вмешался Слава, оставшийся без внимания. Он обхватил Ксению за плечи и притянул к себе, - пошли-ка проверим. Разложим сиденья и прямо в "Волге" заизолируемся.
Предложение было неплохое, так как водка кончилась и веселье начало угасать. Чтобы поддержать это благое начинание, я вытащил из дальнего угла свою старую плащ-палатку и протянул компаньону:
- На вот, не намокни.
О себе я не беспокоился. На всякий случай я прихватил из дома максимум вещей, и в запасе оставался прорезиненный плащ химзащиты.
- Спокойной вам ночи, - сказала Ксения.
- Счастливо оставаться! - махнул рукой Слава.
- И вам того же, - отозвался я.
Когда они вышли, я с облегчением потер ладонями онемевшее лицо. В самом деле, пора спать, завтра еще работать. Пока Маринка убирала остатки застолья, я выкинул на улицу, где шумел ураган, пустую бутылку и газетный комок с огрызками и застегнул клапан. Расстелили спальники и улеглись поверх них. Я погасил фонарь.
- Спокойной ночи, дорогая, - сказал я, устраиваясь на своем лежбище.
- Спокойной ночи, - разочарованно отозвалась Марина.
Что поделать, если при избытке Бахуса Венера дремлет. Для меня такая зависимость была железной, поэтому при общении с женщинами я стараюсь не употреблять спиртного вовсе. Не знаю, как Слава, а я в этой поездке нацелился всего лишь крепко повкалывать. Поэтому незачем перегружать организм. Заснул я очень быстро, и мне никто не мешал.
* * *
Наутро дождик не прекратился, хотя и поутих, превратившись в мелкую морось. Она висела в воздухе и проникала в самые мелкие щели, увлажняя все вокруг.
Слава приперся в половине десятого:
- Как вы тут, живы?
- Доброе утро, - сказала Марина, накидывая ОЗК.
Мы выползли на улицу, подумывая, чем бы разогреться на завтрак. В большом количестве еще оставались холодные закуски, но трескать всухомятку не хотелось. Примус же раскочегаривать было лень.
Прогулявшись в подлесок, я вернулся к лагерю. Дамы уже суетились под тентом, пытаясь что-то приготовить. По причине стопроцентной влажности костер у них не разгорался.
- Утро доброе, - приветствовал я Ксению.
- Здравствуй, - сказала она. - Мы давеча пиццу купили, я и забыла совсем. Вот только разогреть не на чем.
Делать нечего, пришлось выволакивать примус, и через десять минут сегменты итальянского блюда весело шипели на сковородке.
После завтрака мы со Славой, вооружившись лопатами, отправились к раскопу. Вид глиняной кучи в мутной воде не вызвал у меня никаких приятных ассоциаций. Я осторожно взобрался на расчищенную площадку, увязая по щиколотку в красноватой кашице, по консистенции напоминающей дерьмо, и начал рыть, стараясь не застаиваться на месте - за ночь глина размокла и начинала засасывать. К тому же стал накрапывать дождь. Мы работали часа три, капли, падающие с неба, все укрупнялись, и не спасал даже застегнутый на все шпеньки ОЗК. Я по бедра извозился в грязи и теперь отводил душу, методично выплевывая ругательства в такт отбросу грунта. Матюгнулся - кинул, матюгнулся - кинул. Наконец, штык звякнул по металлу. Я нетерпеливо повозил острием и увидел обнадеживающие серые полоски на фоне осточертевшего глинозема.
- Дошли!
Слава остановился и тоже пошуровал лопатой в узком квадратике прорытого окошка.
- А ведь, в натуре, дошли, - улыбнулся он и весело подмигнул. - Ну, теперь давай в ту сторону, к заду раскапывать. Командуй, ты у нас мастер.
Я неторопливо оглядел кучу, цыкнул зубом и сплюнул в воду.
- Установим, где кончается крыша, и будем долбить шурф, - сказал я. - Копаем до нижнего края дверей, чтобы открыть можно было. Думаю, сегодня управимся.
- Ну так погнали!
Можно сделать абсолютно все, если заранее знать результат. А в результате мы были уверены. Конец работы был близок, два-три часа - и все. Мы быстро расчистили крышу и начали прокапывать траншею к воде. Показалось стекло задней двери.
- Ну, ништяк, управились, - приговаривал Слава, орудуя лопатой за двоих, - ну, ништяк… - и вдруг заорал: - Прыгай!!!
От толчка в грудь я снес боковую насыпку, доходившую до колена, и полетел спиной вниз, здорово приложившись о воду. Перед глазами мелькнули Слава, брызги, небо; я задохнулся - удар вышиб из меня весь воздух. Сносимый течением, я сумел перевернуться и встать на карачки, и тут землю сотряс мощный удар и воздушная волна сбила меня. Бултыхаясь и захлебываясь, я встал, весь мокрый насквозь, как суслик. Резиновые сапоги, весившие теперь по пуду каждый, кое-как придавали мне равновесие. Вода доходила до пояса. Я ошалело огляделся, не понимая, что произошло, где Слава и что за фортеля ему вздумалось выкидывать.
Друга я увидел неподалеку от себя, он неподвижно стоял и смотрел на песчаную гору. Сверху доносились крики. На краю обрыва появились Марина с Ксенией.
Только сейчас до меня дошло, что случилось. Огромный пласт грунта, нависавший над нами, все-таки обрушился, подточенный вчерашним ливнем. Участок, который мы раскопали, был заново похоронен.
- Охуеть можно, - только и сказал я, протягивая Славе руку. Слова благодарности тут были излишни.
- Что случилось? - крикнула Марина.
- Все нормально, - отозвался Слава во всю мощь своих легких.
Мы пошли к берегу.
- Как ты углядел? - спросил я.
- Почувствовал, - лаконично ответил Слава. - Поднял голову, вижу - поползло.
Мы выбрались на берег, я опустился на траву, задрал ноги и вылил из сапог воду. Девочки сбежали к нам.
- Что произошло, землетрясение?
- Восточно-европейская платформа не подвержена землетрясениям, - отозвался я, глядя на них снизу вверх. Неожиданно я расхохотался, меня пробрало - нервное потрясение требовало разрядки.
Следом за мной истерично рассмеялись все остальные.
Мы возвратились в лагерь, залезли в Славину палатку и раскупорили новую бутылку водки. Такое дело требовало успокоения. Хватили по двести граммов и вроде бы расслабились.
- М-да, управились до вечера, - горестно констатировал я. - Вот уж точно, не хвались, идучи на рать…
- А хвались, идучи срати, - буркнул Слава. - Хорошо, что уцелели.
- Это точно, - кивнул я.
Добавили еще по сотке. Потянуло на подвиги.
- Не будем терять времени. - Я бодро поднялся, пошатнувшись, но сумел удержаться на ногах. - Как говорится, когда видишь деньги, не теряй времени…
Возвратясь к реке. Плащ я надевать не стал. Во-первых, было и без него тепло, а во-вторых, и так промок до нитки.
Песчаная гора привела меня в уныние. Островерхая куча неправильной пирамидальной формы, казалось, стала больше прежней. От удара нижний завал расперло в стороны, теперь он напоминал толстый татарский малахай. Разгребать эту прорву грунта надо было тысячу лет.
Из груди невольно вырвался горький стон.
- Говорил я, с передка копать надо! - Слава с досадой сплюнул под ноги.
- Чего уж теперь… - сказал я.