- Да, конечно, давай говорить о главном, - при этих словах я заметил, что младший брат вздрогнул, хотя значение этого штриха понял чуть позже. - Значит, так, Костя. Ты прав, война - дело и в самом деле не женское. А тут у нас сам видишь, что творится. Нашей стороне, и ты в этом тоже прав, ты вообще кругом прав, помогает полмира. Сербов мы, думаю, со временем задавим. Да у них и между собой настоящего единства нет… Хотя, честно тебе скажу, я лично против них ничего не имею. С вашим воеводой, к слову, со Славко Громаджичем, мы вместе в школе учились, в одном классе, бывало, дрались, конечно, но вообще-то дружили. За одной девчонкой, хорваткой, одно время ухаживали… Так что ты прав, Костя, нам эта война, как ты говоришь, по большому счету, совершенно не нужна. Но она будет продолжаться, даже если мы, рядовые воики, скажем, что она не нужна. И чем дольше она будет продолжаться, тем больше будет копиться взаимной ненависти, тем больше будет гибнуть людей. А потому ненависть будет нарастать… Ну ладно мы, мужчины, мы по природе своей должны воевать и гибнуть. Но тут вмешивается вот какой фактор. Костя, у меня уже есть семья, есть дети. У Али тоже… Среди нас только он, - кивок в сторону младшего брата, - еще не имеет жены. У него любимая девушка погибла от твоих, Прсвет, мин на положае. Она была нашей радисткой, и попыталась рацию включить…
Мюрид эти слова произнес ровным спокойным голосом. Однако я понимал, сколько внутренних усилий ему приходится прилагать, чтобы сохранять это видимое спокойствие. Да и мне от этого короткого сообщения стало не по себе. В самом деле, одно дело, если знаешь, что где-то из-за тебя погибли какие-то абстрактные враги - и совсем иное, когда вот так смотришь в полные ненависти глаза совсем молодого парня, у которого лично ты убил любимого человека.
Что тут можно сделать? Сказать "Прости" и протянуть руку? Так ведь не пожмет ведь. И правильно сделает.
Короче говоря, я решил ничего не делать. Просто промолчать.
- И вот мы подумали, Костя, - очевидно понимая мою растерянность, продолжал Мюрид без малейшей паузы, - что и наша Мириам вполне могла бы не дожить в ту ночь до утра. Более того, она ДОЛЖНА была умереть в числе первых жертв твоей вылазки. И сколько у нее еще будет таких ночей? Пусть даже мы попытаемся отправить ее от войны подальше, хотя она нас не оставит, скорее всего… Но только нас всего четверо осталось от нашей семьи. Отец с матерью и младшей сестрой погибли при бомбардировке - бомба угодила прямо в дом. Двое наших братьев погибли на фронте. А сестра она у нас одна - потому мы ее все очень любим. И мы решили обратиться к тебе, Костя, с просьбой.
Мюрид умолк. Младший брат отвернулся, наверное, чтобы не видеть мое, ему ненавистное, лицо. Средний глядел на меня умно и выжидательно.
- Так что за просьба? - не мог взять в толк я.
- Увези Мириам в Россию, - вдруг торопливо, скороговоркой, выпалил Мюрид.
- Что?!
Я мог ожидать услышать от него все что угодно, но только не это.
- А ты сам, Костя, посуди, - сказав главные слова, Мюрид успокоился и говорил теперь по-прежнему вдумчиво и рассудительно. - Что ее ждет здесь? Война, война, бесконечная война… Смерть и разрушения… Главное предназначение женщины состоит в продолжении рода. Ну а здесь за кого она сможет выйти замуж? Нет, ты не думай, мы ничего не хотим сказать плохого про своих товарищей по борьбе против вас, тут много хороших парней. Да только в этих условиях Мириам сможет стать женой только солдата, который снова и снова будет уходить на войну, рядом с которым будет находится и она, а значит и опасности на ее долю будет выпадать много… - Мюрид оборвал сам себя, махнул рукой и резко закончил: - Ей бы уехать надо отсюда…
Ничего себе заявочка!
- Но почему я?
Как было видно, у Мюрида все было тщательно продумано. Если бы это было не так, нашей встречи, скорее всего не состоялось бы.
- А кто же? - внушительно говорил он. - Кому мы можем ее доверить? Ты человек честный, порядочный - это ты показал, отпустив Мириам, хотя за такие дела твои начальники тебя по головке, скорее всего, не погладили… Ей жить надо, учиться, замуж выходить, детей рожать… А куда уехать? Случись с нами что-нибудь - она вообще одна-одинешенька останется на белом свете. Ведь тогда ночью и мы вполне могли оказаться на твоем положае… Ты сам видишь, она у нас красивая - что с ней будет без нас?
Все это звучало логично и красиво. Да вот только…
- Но погоди, Мюрид! - от растерянности я, наверное, говорил не то, что надо, отыскивал не те аргументы. - Ты же прекрасно знаешь, что у нас в России сейчас творится, не многим лучше, чем тут у вас… Есть же спокойные страны - Франция, США… Туда ведь отправить Мириам было бы куда для вас лучше.
В разговор вмешался средний брат.
- Что ж, ты думаешь, что мы сами не предпочли бы, чтобы отправить Мириам куда-нибудь в другое место? - с досадой сказал он. - В Грецию, в Эмираты, в Италию… Да только кому ее доверить? Лично, персонально, из рук в руки, чтобы знать, что ее в той стране не бросят, что она не останется одна… Знаешь, Мириам обхаживал там у нас один француз. Обходительный такой, разговорчивый, совсем девчонке голову закрутил - короче говоря, ты сам знаешь, как это умеют делать французы, да к тому же солдаты-наемники… Мы навели о нем справки, а у него, как оказалось, есть жена и дети… Так кто же может поручиться, что он не привезет ее в свой Льеж, да и не бросит там? Или в бордель сдаст…
Не знаю почему, но упоминание о каком-то французе рядом с Мириам меня кольнуло. Впрочем, почему же не знаю? Мы, мужчины, все собственники, хотим, чтобы женщина принадлежала только нам. Не помню, кто именно, но сказал хорошо по поводу того, что нам нравятся незнакомки - будь то с картины Глазунова или из стихотворения Блока. Потому что мы в них видим женщин БЕЗ ПРОШЛОГО.
Однако, Бог или Аллах с ним, с французом. Сейчас со своими бы проблемами разобраться.
- Ладно, допустим, - неуверенно проговорил я. - Ну а за меня кто поручится, что и я ее в каком-нибудь Моршанске не оставлю?
- Ты ее не оставишь, - тихо сказал средний. - Ты этого не сделаешь.
Это был какой-то совершенно бредовый разговор. Мы говорили как будто о неком неодушевленном предмете, который мне предлагали под честное слово нелегально провезти через границу.
Немного оправившись от неожиданности, я попытался перевести его в нормальное русло, говорить более упорядоченно, рассудительно.
- Ладно, ребята, - решительно сказал я им, - сумбур закончился. Давайте говорить конкретно. Допустим - подчеркиваю: допустим! - мы говорим серьезно. Что именно вы от меня хотите конкретно?
Я понимал, что злоупотребляю словом "конкретно", но никакого другого, более точно отражающего суть разговора, понятия на язык не подворачивалось.
Похоже, переход беседы в конкретное, я усмехнулся про себя, вновь обратившись к этому слову, русло устроил и братьев. Даже младшего, хотя он по-прежнему глядел куда-то в сторону.
- Давай. Итак, вот чего мы от тебя хотим. Ты заканчиваешь воевать, берешь дозволу, уезжаешь отсюда и увозишь в Россию нашу сестру, - четко изложил план средний брат.
Дозвола - это разрешение на право покинуть зону боевых действий, да и вообще страну. Без нее мой путь доведет меня только границы. Или до первого поста сербской военной полиции.
- Допустим. А дальше?
То, что я сюда приехал по подложному паспорту, что мне пока нет обратного пути на Родину, говорить им пока не стал. Не время и не место. Неизвестно, как они могут использовать это мое признание, скажем, в пропагандистских целях.
- Дальше, Костя, как сам сочтешь нужным, - туманно ответил Мюрид.
- Не понял.
Я и в самом деле не понял ответ. Что значит "как сочтешь нужным"?
Братья - старший и средний - переглянулись. И я понял, что сейчас мне предстоит узнать еще одну новость. Не люблю я узнавать новости, которые я не жажду узнавать. Сколько же они мне их еще припасли на сегодняшний день?
- Ну, что там у вас еще?
Мюрид молчал, тоже отвернувшись. Инициативу разговора пришлось брать в свои руки среднему.
- Дело в том, Костя, что для того, чтобы наша сестра уехала с тобой, ты должен на ней жениться.
Очень мило! Так в той старинной русской присказке: без меня женили…
- А если я уже женат? - спросил я глупо.
- Ты только что сказал, что ты холостой, - усмехнулся средний брат. - И потом ты, капитан, довольно известная личность у нас, так что мы про тебя кое-что знаем. Ты холост, так что этот аргумент не проходит.
Тут опять сорвался, не выдержал младший брат.
- Слушай, ты, - он опять уставился мне в глаза своими неестественно зелеными на смуглом лице глазами. - Тебе, старику, предлагают жениться на красивой молодой девушке, которой ты не стоишь! Так чего же ты еще хочешь?..
И тогда я задал главный вопрос. Я, наверное, должен был задать его раньше. А, может быть, и вообще не должен был его задавать. Но я спросил. Причем, спросил только теперь.
- А как к вашему плану относится сама Мириам?
На мой вопрос ответили двое из братьев. Они сказали практически одно и то же. Только тон у них при этом очень разный.
- Она согласна, - торопливо ответил Мюрид.
- Она согласна, - с подчеркнутой неприязнью сказал младший.
…Я никогда не понимал мужчин, которые, будучи уже в возрасте, женятся на молоденьких девочках. Ясно же, что она, молоденькая девушка, не может выходить замуж за пожилого мужчину без неких корыстных побуждений. Даже если вдруг между ними вспыхнет обалденная любовь. Мужчина, как обладатель и носитель мужского интеллекта, должен понимать, что через сколько-то лет он перестанет быть полноценным мужчиной, а нынешняя молоденькая очаровашка, с восторгом и преклонением глядящая на него снизу вверх, станет зрелой женщиной, нуждающейся, помимо всего прочего, в регулярном, скажем так, интиме. Так каким же дураком надо быть, чтобы идти изначально на то, чтобы пополнить и без того достаточно плотные ряды рогоносцев!
Так я рассуждал всегда. Однако тут, именно в этом зародыше будущего оврага, сидя рядом со своими врагами, с которыми мы уже завтра можем сойтись в смертельном бою, я вдруг взглянул на эту ситуацию с другой стороны.
Хорошо, - подумал я, - пусть в данной сделке присутствует расчет. Но если Мириам сама изъявила желание выйти за меня замуж, что же в этом для меня лично плохого? Пусть через десять лет я уже не смогу быть мужчиной в той степени, как будет нуждаться в этом юная красавица - хотя это еще неизвестно, - тут же самонадеянно поправил я себя… Но ведь зато эти десять лет рядом со мной будет такая молоденькая прелесть, как Мириам. У меня на белом свете нет больше близкой мне женщины. Так почему бы не насладиться общением этой прелестницы?
Она со временем начнет тебе изменять, - начал предательски нашептывать внутренний голос, - она согласна на этот шаг только потому, что ее убедили братья, она оставит тебя вскоре после того, как вы пересечете границу России, что, тебе мало одной измены, мало одного предательства жены… А вдруг нет, - дерзко ответил я внутреннему голосу. А вдруг у нас все будет хорошо… Идеалист, - хмыкнул внутренний я, - ты посмотри на себя, посмотри на нее, а потом оценивай свои шансы на бескорыстную любовь!
Это было обидно. И все же… И все же, - хоть неделя, а будет моя! Твоя, - хмыкнуло что-то внутри. Да она, эта Мириам, будет лежать с тобой в постели, а сама вспоминать какого-нибудь Махмуда. Или француза из Льежа… Да, мстительно обронил я, - но лежать при этом она будет в моей постели!
…Короче говоря, я был в полнейшей растерянности. И именно в этот момент, словно подгадал его, подал еще одну реплику средний брат.
- Костя, когда приедешь в Россию, можешь с Мириам развестись. Только не бросай ее, помоги устроиться в вашей жизни. Узаконь ее пребывание в России - это все, о чем мы тебя просим…
Развестись с Мириам? Только при одном условии: если она сама об этом попросит.
Я вспомнил, как обыскивал ее, прощупывая сквозь комбинезон ее молодое ладное тело. И… Представил, что смогу ощупывать его без комбинезона.
Короче говоря, внутренне я решился. Но только еще оттягивал момент, когда должен был об этом сказать. Потому что тогда обратный путь для меня будет уже напрочь отрезан. А я этого опасался, потому что жизнь выписывала слишком крутой поворот, а я этого всегда опасался.
- Слушай… - я запнулся, потому что забыл, как могу обратиться к среднему брату. - Слушай, скажи мне откровенно: а как относится Мириам ко мне?.. Я понимаю, что она не может быть в меня влюбленной… Но скажи: со знаком "плюс" или "минус"?
Младший меня ненавидел. Старший был слишком прямолинеен. Средний брат представлялся мне самым среди них умным.
Он и ответил умно.
- А что бы ты хотел услышать? - ухмыльнулся он. - Ты бы хотел услышать, что Мириам в тебя влюбилась и сама попросила устроить этот брак… Костя, ты решение должен принять сразу и сам. И не надо пытаться привлечь к решению проблемы посторонних лиц.
Должен сказать, именно эти слова как будто отрезвили меня. Я сделал для себя вывод диаметрально противоположный относительно того, на который уже, было решился.
- Давайте еще раз встретимся, - сказал я. - Я не могу решить этот вопрос вот так, на ходу.
Неожиданно младший брат коротко хохотнул.
- Я знал, что этим закончится, - едва ли не с радостью объявил он.
Это меня кольнуло. Этот щенок еще будет показывать зачатки своего интеллекта!
- Должен заметить, молодой человек, что я еще ничего не ответил, - высокомерно заметил я. - Глупые поступки можно совершать в двадцать лет - в моем возрасте это уже не допустимо.
Наверное, я напрасно так сказал - молодой уставился на меня с такой ненавистью, что если бы у него взгляд обладал биоэнергетическим воздействием, от меня тут осталась бы только горстка пепла.
И вновь вмешался средний брат.
- Хорошо, Костя, наверное, ты прав, - рассудительно сказал он. - Сейчас мы договоримся о следующей встрече. Только два слова напоследок. Ты знаешь, у нас, у мусульман, законы довольно суровые… Так вот, к тебе никаких претензий не будет, независимо от того, как сложатся у вас взаимоотношения с Мириам. Мы тебя просим только об одном: чтобы ты ей обеспечил полноценное российское гражданство - и все. За это…
Я заметил, как его остановил, тронув за руку, Мюрид. И тут мне показалось, что я понял причину такой заботы братьев о Мириам.
- Погодите, ребята… Я так понимаю, что вы не уберегли сестру и тот француз ее таки соблазнил?
Дружное молчание в ответ подтвердило мою правоту. И я рассмеялся. Я давно так не смеялся. Потому что понял все. Мы, белые люди, христиане, смотрим на такие вещи намного проще - хотя и до гробовой доски гордимся, если жена нам досталась девочкой. Что же касается мусульман, у них все сложнее. Никто не простил бы этим трем парням, если бы обнаружилось, что Мириам уже с кем-то была в интимных отношениях - ни родственники, ни ее будущий муж. Им подобным позором всю жизнь глаза кололи бы. Ну а с Мириам вообще могли обойтись со всей восточной жестокостью - вплоть до того, что сожгли бы заживо, мусульмане во многих странах предпочитают именно такой вид наказания неверной жены или самоубийства…
Братья, наверное, все это просчитали. И нашли оптимальный выход. Этим выходом в их глазах должен был стать русский доброволец по прозвищу Прсвет.
- Ладно, ребята, - решительно сказал я. - Встречаемся через два дня, в четверг, на этом же месте. Скажем, в три часа дня. Годится?
- А почему не завтра? - быстро спросил Мюрид.
- Потому что завтра на положае дежурит не наша смена, - объяснил я. - Так что в четверг удобнее. Годится?
Теперь они переглянулись уже все трое.
- Годится, - за всех согласился Мюрид. - В четверг, в три часа.
Как-то получилось, что мы друг другу на прощание руки не пожали. Я просто поднялся и сразу двинулся к своим сквозь густой кустарник.
И был удивлен, когда через десяток шагов столкнулся с Мириам, которая поджидала меня на тропе.
Я теперь взглянул на нее иначе, не так, как до сих пор. По большому счету мы глядим на СВОИХ и ЧУЖИХ женщин по-разному. Свои привычны и, как бы мы к ним ни относились, на их прелести не реагируем слишком обостренно. Чужих оцениваем именно с точки зрения внешних данных. Та же Мириам до сих пор воспринималась в моих глазах лишь как солдат армии противника, хотя и женского пола. Теперь же я взглянул на нее именно как на ЖЕНЩИНУ. Мириам и в самом деле была хороша. Маленькая, хрупкая, смуглая и светлоглазая.
Она, наверное, понимала, что я уже про нее знаю слишком много, а потому стояла смущенно потупившись.
- Забери меня отсюда, Прсвет, - сказала она негромко. - Забери, пожалуйста.
Что я мог ей на это сказать? Что не верю в ее искренность? Что мне не хочется обрастать рогами? Что я сам в Россию не могу вернуться, пока не выправлю себе новые документы?.. Все это было правдой.
И вместе с тем я не мог ей и отказать. Наверное, ей и в самом деле тут несладко, если они с братьями решилась на подобный шаг.
- Я приду в четверг, Мириам, - тихо сказал я. - И тогда мы с тобой все решим.
И тогда произошло то… Произошло то, что произошло.
- Возьми меня с собой прямо сейчас, - попросила она.
Я не должен был соглашаться. Но…
- Пошли, - сказал я.
…Это было невероятно. Но водитель до сих пор спокойно спал в кабине.
- Я тебя ждал, Просвет, - не удивился он появлению Мириам. - Давай садись быстрее. Еще на ужин поспеем.
Часть четвертая
Попытка к бегству
1
После вчерашнего дождя солнце, казалось, решило наверстать упущенное и поскорее восстановить свои права на погоду. Оно пронзало своими толстыми золотыми лучами комнату насквозь, которые, отражаясь от полированных поверхностей мебели, одновременно ярко выделяя на них каждую пылинку, дробилось, разбрасывая блики, в граненом стекле "стенки".
И, как я ни старался не обращать внимания на буйство золотого света, у меня получалось это с трудом. И это слегка раздражало. Вернее, это сильно раздражало, однако я понимал, что проявлять раздражение не следует, а потому тщательно запрятал нервы внутри, сжал их в кулак, да еще и пригрозил: попробуйте только прорезаться!..
Разговор явно не клеился.
- И как ты себе, это самое, все это мыслишь?
Я с недоумением пожал плечами:
- Ты у меня спрашиваешь?
- Ну а у кого же?
Мы с Мареком смотрели друг на друга, явно друг друга не понимая. Вернее, скорее всего, не совсем так: он все прекрасно понимал и, по всей видимости, все заранее продумал и мое поведение скрупулезно просчитал. Или кто-то за него это сделал и ему теперь оставалось только выполнять чьи-то рекомендации. Как бы то ни было, сейчас он старательно изображал невинность, подталкивая меня самого к принятию какого-то важного для него решения.