ГЛАВА ВТОРАЯ
Артему Кругликову через полчаса надо было заступать на ночное дежурство.
Отслужив в армии, Артем нигде не мог устроиться. Он с подросткового возраста занимался спортом, бегал стометровку за одиннадцать секунд, отжимался от пола сто пятьдесят раз и подтягивался на перекладине семьдесят, а последние пять лет отдал рукопашному бою, добившись в нем отменных успехов. Главное же, он обладал изумительной реакцией и аналитическим умом. Будь у него квартира и хоть какие-то знакомства, он мог бы найти очень хорошую работу. А так пришлось идти сторожем-охранником в один из домов ребенка, солидное, как оказалось, предприятие, целый комбинат по выращиванию молодого поколения. Здесь же, на первом этаже в боковом крыле, ему предоставили во временное пользование небольшую комнату с нехитрой мебелью.
Артем был молод и красив, как бывают красивы люди, родившиеся на Востоке, - черные блестящие, слегка вьющиеся волосы, изящно очерченный нос, полноватые чувственные губы, матово-смуглая, очень чистая кожа. Женщины не давали ему проходу.
Вот и сейчас в его комнате сидела рыжеволосая американка Мэгги, или, как ее звали в детстве, Маргарита, а попросту Рита. Мэгги совсем молоденькой девчонкой уехала из Советского Союза в США, а когда повзрослела, совсем-совсем, вернулась в Россию, чтобы, как она говорила, сделать деньги и начать собственный бизнес в Америке. Она была посредником одной из американских усыновительных фирм и постоянно работала с больницами, родильными домами и домами ребенка, такими, как дом ребенка № 1, где служил Артем.
- Неужели ты совсем один? - сказала Мэгги, поигрывая огромными пронзительно-голубыми глазами.
- Один. Мать и отец умерли, когда я служил в армии. Сначала отец. Мать осталась одна, почти парализованная. Какой-то мошенник убедил ее переписать квартиру на него, и после ее смерти квартира перешла к нему. Я остался гол как сокол.
- Ты знаешь этого подлеца?
- Нет. То ли Сидоров, то ли Семенов.
- Смирнов, может быть?
- Вот! Смирнов. Точно.
Мэгги закинула ногу на ногу, покачала белоснежной туфелькой.
- Ну а потом что? Как ты вышел из положения?
- Друг армейский помог. Порекомендовал одному человеку в начальники охраны. Потом я работал у этого человека. Довольно долго работал…
- И что случилось?..
Артем не ответил на вопрос, отвел глаза, замкнулся.
Мэгги протянула к нему руку, поворошила его жестковатые черные волосы.
- Если не хочешь, не говори.
- Да нет, скажу, - Артем посмотрел на нее. - Однажды застал его, как он прямо в служебном кабинете упражнялся с двенадцатилетним мальчиком. Все, больше я его видеть не мог. Уволился на другой же день.
- Хороший ты парень, Артем, - помолчав, тихо сказала Мэгги. - Честный, прямодушный, понятие о морали имеешь… Трудно тебе придется в этом мире.
- Мне и сейчас нелегко.
Мэгги вдруг вскочила, сделала несколько танцевальных па на крохотном пятачке между кроватью Артема и стеной, снова плюхнулась в старенькое кресло, где сидела до этого.
- Знаешь, как меня звали в школе?
- Как?
- Ритка-чокнутая. Я как в Америку попала? У меня была германская виза. Самолет приземлился в Дюссельдорфе, мне говорят: "Остаешься здесь". Я, естественно, распсиховалась, выбежала на летное поле, легла под самолетное колесо, кричу: "Без меня в Америку улетите только через мой труп!" Думала, в тюрягу посадят. Заступился один американский пенсионер с тощей задницей и толстым кошельком. Выправил мне туристическую визу. Наверно, хотел, чтобы я ему дала. Но хрен я ему дала. Правда, мы остались друзьями. Американцы умеют ценить всякие такие выходки, хотя сами скучнейший народ: бег трусцой, режим, парти, то есть вечеринка, с двумя бокалами виски со льдом, куда виски, по-моему, не наливают, а виски считается вода, натаявшая из льда.
- Не похоже, что Америка тебя впечатлила.
- Да нет, прекрасная страна. Больно уж только уперлась в деньги. Ха! - Мэгги вдруг опять вскочила. - Знаешь, сколько там выкладывают за усыновление одного ребенка из-за границы, особенно если он не какой-нибудь там китаеза, а белый, из России, например. Двадцать тысяч баксов! - Мэгти внезапно посерьезнела. - Вскоре я собираюсь отсюда отчалить. Поедем со мной! Ну что тебя здесь держит: семья, дети? В этой стране никогда ничего не будет. Ты же видишь, какой бардак. Здесь нечего ловить.
- Это моя родина, - помолчав, вполголоса проговорил Артем. -
- Но я хоть нравлюсь тебе?
- Да, - Артем широко и простодушно улыбнулся. - Ты красивая женщина.
Он поднялся.
- Извини, мне нужно идти. Я должен делать обход.
Мэгги с сожалением взяла плащик, небрежно брошенный на спинку кресла.
Попрощавшись с Мэгги, Артем направился через детскую площадку к заасфальтированному дворику, перешел в небольшой сад, расположенный за трехэтажным зданием Дома ребенка. В темное время суток сюда часто забредала местная шпана. Пили, кололись, вытаптывали клумбы, ломали детские скамеечки. Правда, с тех пор как здесь стал работать Артем, таких визитов заметно поубавилось. Однако стоящие в здании компьютеры, купленные на деньги американских и шведских усыновителей, могли притянуть уголовников посерьезнее.
Уже стемнело. В соседних жилых домах зажглись окна. Дом ребенка был тих и темен - дети давно спали.
Артем миновал детскую площадку, вышел на асфальтированную дорожку, ведущую от ворот ограды к центральному подъезду Дома ребенка, и остановился. За решетчатой оградой стояла иномарка с работающим двигателем. Но не она привлекла внимание Артема. Слева на ступенях подъезда белел большой сверток.
"Уж не бомба ли?" - подумал Артем.
Он подошел поближе. Для бомбы сверток был чересчур большим. Артем наклонился и потрогал его. От свертка исходило тепло.
"Подкидыш!" - понял Артем.
К больницам, родильным домам регулярно подбрасывали детей, матери которых не хотели их воспитывать. К домам ребенка детей приносили реже, поскольку здесь содержались ребята постарше. Но случалось. За время работы Артема это было в третий раз.
Артем осторожно развернул сверток. Это была девочка примерно двух лет. Она крепко спала, возможно, под воздействием снотворного.
Но что это с ее ручками и ножками? Правая ступня вывернута наружу, а голени обеих ног и локти рук посередине шли под углом, как при закрытом переломе. Похоже, они действительно были сломаны и срослись без наложения шин. Артем с ужасом смотрел на изуродованное тельце.
Кто мог так обезобразить ребенка? Артем выпрямился. Надо позвать нянечку. Его взгляд упал на автомобиль, по-прежнему с включенным двигателем стоящий возле забора.
Что-то в лице Артема дрогнуло. Он подхватил девочку на руки и быстро пошел к воротам ограды.
Из машины навстречу ему вышел огромный детина в пиджаке, надетом на футболку.
- Положи пацанку на место, - сказал он, высокомерно оглядывая сухощавого невысокого Артема, который доставал ему лишь до плеча.
- Я всего лишь хотел узнать, откуда она взялась, - миролюбиво ответил Артем. - Кажется, вы имеете к ней какое-то отношение?
- Не твое собачье дело, - детина встал у него на пути. - Оставь ее, где взял, недоносок, и проваливай. Иначе я тебе вставлю пятки в задницу.
- Не надо грубить. Мы не в сортире, - Артем старался не смотреть на громилу.
- Гляди, он вежливый, - удивился тот. - В университете обучался?
- Дело в том, что со мной нельзя так разговаривать, - сказал Артем. - Тем более что я ничего плохого еще не сделал.
- Ну хватит сопли точить! - разъярился детина.
Его маленькие глазки злобно посвечивали. Он двинулся к Артему.
Артем осторожно положил девочку на асфальт.
Это окончательно вывело громилу из себя.
- А ну подними! - он пнул ногой сверток, подталкивая его к Артему.
Артем в упор посмотрел на него. Как не хотелось ему конфликтов и столкновений! Разве нельзя решать проблемы мирно? Обо всем можно договориться.
- Мне ничего не нужно, - сказал он в последней попытке сгладить ситуацию. - Я всего лишь хочу сказать, что детей здесь оставлять не положено.
- Ты еще учить меня будешь, ублюдок! Я тебя размажу по асфальту.
Детина резко выбросил руку, чтобы ухватить Артема за нос. Но его пальцы нашли лишь пустоту - Артем за какую-то крохотную долю секунды отклонил голову в сторону.
Недоумение отразилось на лице громилы - он не понимал, что произошло.
- Играть со мной!
Он принял стойку и с разворота сделал мощный выпад ногой, целясь Артему в голову. При его весе такой удар мог бы намертво свалить и гориллу. Но Артем в стремительном наклоне ушел от выпада и в свою очередь легонько толкнул громилу в зад:
- Ну все, побаловались, и хватит!
Тот, кипя от ярости, вновь повернулся к Артему.
- Успокойся, - сказал Артем. - Нервничать вредно для здоровья.
Громила вновь пошел вперед, намереваясь достать Артема кулаком. Судя по стойке, ударной у него была левая рука, и Артем мгновенно перегруппировался. В тот самый момент, когда кулак противника уже, казалось, достал его подбородок, он молниеносно врубил ему ребром ладони по локтю. Левая рука громилы повисла, как плеть.
Он, скорчась от боли, с ужасом посмотрел на Артема.
- Может быть, хватит? - спросил Артем, участливо глядя на него.
Но громила, рыча от ярости и боли, сунул правую руку в карман, полез за пистолетом.
Это уже было серьезно. Похоже, перед Артемом стоял профессиональный бандит.
Еще в тот момент, когда рука громилы лезла в карман, Артем мощным прыжком отскочил за дерево рядом с асфальтовой дорожкой. Теперь свет фонарей у подъезда Дома ребенка находился за его спиной и бил в глаза бандиту. На секунду тот потерял ориентировку.
- Что, не понравилось? - бандит водил пистолетом из стороны в сторону. - Ну, выходи! В чем дело?
Он стоял посередине открытой площадки, к тому же перед ним лежала все еще безмятежно спящая девочка. Атаковать его не было никакой возможности.
- Сразу в штаны наделал? - бандит ощерился. - Боишься даже двинуться? Фраер зачуханный.
Он сделал шаг вперед, вглядываясь в темноту сквера, за одним из мощных деревьев которого находился Артем.
Двигатель иномарки за воротами по-прежнему работал, ее дверца была открыта. Артем опустил руку в карман. Он никогда не носил с собой даже холодного оружия, полагаясь лишь на свою ловкость и умение владеть телом. Но сейчас пожалел, что у него нет при себе хотя бы перочинного ножа.
Его рука нащупала какую-то монетку. Он вытащил ее.
Обходя девочку, бандит на мгновение отвлекся, и Артем, молниеносно размахнувшись, швырнул монетку. Неожиданно громко она ударилась о кузов машины. Бандит непроизвольно на мгновение повернул голову.
Этого мгновения Артему хватило, чтобы в прыжке выбить пистолет из ею руки.
- Сволочь! Пидар! - Бандит упал на асфальт, пытаясь дотянуться до пистолета.
Артем перепрыгнул через его голову, чтобы поднять оружие. Но бандит успел схватить его за лодыжку. Его рука сжимала правую ногу Артема, будто металлическая петля. Бандит был силы невероятной.
Однако второй ногой Артем сумел сбросить пистолет с асфальтовой дорожки в темноту под деревья сквера. Теперь они опять были в равных условиях, если не считать, что правая нога Артема была зажата будто в слесарных тисках. Казалось, лодыжку ему сейчас раздавят, сломают как щепку.
- Ну что, падла, - хрипел бандит. - Теперь если ты от меня уйдешь, то только одноногим.
Артем понял, что у него нет другого выхода, как бить на поражение. Он собрал все силы, чтоб хотя бы на несколько мгновений сохранить вертикальное положение и иметь возможность для атаки. Это ему удалось, и он свободной ногой с разворота ударил бандита в голову.
Хватка ослабла, рука разжалась. Громила больше не двигался.
Артем сел на асфальт, ощупывая ногу, которую еще четверть минуты назад сжимал бандит. Если бы он только что не испытал на себе, он никогда бы не поверил, что человек может иметь такую чудовищную хватку. Нога будто побывала под прессом, ныла нестерпимо.
Вывиха, однако, не было. Артем встал. Превозмогая боль и слегка прихрамывая, он подошел к бандиту. С первого взгляда ему все стало ясно: удар достиг цели, каблук попал в висок. Он перевернул бандита на спину, приложил руку к артерии. Пульс отсутствовал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Шум во дворе привлек внимание дежурившей вместе с Артемом нянечки Нины Игнатьевны. Она напряженно глядела через стекло, но в полуосвещенном сквере ничего нельзя было разобрать.
Нина Игнатьевна поспешила наружу.
- Артемка! - крикнула она, еще далеко не добравшись до места. - Цел?
- Я-то цел, - сказал Артем. - Да вот, понимаешь…
Нина Игнатьевна посмотрела на распростертое на асфальте тело. Ее добродушное широкое лицо изменилось.
- Неужели убил?! - она всплеснула руками. - Как это тебя угораздило? Что случилось, откуда он тут взялся? - она наклонилась над телом бандита. - Я его не знаю.
Артем рассказал о схватке. Нянечка слушала, поджав губы, и ее лицо становилось все суровее.
- Вот гад! - сказала она наконец. - Он заслужил свою смерть.
- Это еще не все, - Артем повернулся к девочке. - Началось с нее, - он кивнул на сверток. - Там двухлетняя малышка. Он ее подбросил нам к подъезду.
Нина Игнатьевна начала разматывать простыню, в которую была завернута девочка.
- Почему она спит? - спросила Нина Игнатьевна. - Она жива?
- Жива. Снотворное или наркотики, должно быть.
Нина Игнатьевна продолжала высвобождать девочку из простыни, попутно ощупывая ее тельце.
- У нее все косточки переломаны! - воскликнула она. - И срослись смотри как. Вот запястье, вот пошел локоть. А посередине бугорок. Ручонка вся кривая.
Нина Игнатьевна выпрямилась и неожиданно провела рукой по глазам.
- Неужели теперь нельзя никак исправить? - спросил Артем. - Как она жить-то будет такая?
- Исправить можно. Но надо будет делать несколько операций.
- Значит, для нее не все еще потеряно? Есть какой-то шанс?
Нина Игнатьевна с сомнением покачала головой.
- Каждая операция стоит больших денег, - сказала она. - А в наших больницах и лекарства-то не на что купить. Больные даже бинты для перевязки приобретают сами. Самые неотложные операции и то сплошь и рядом не делают.
- Получается, для нее никакого выхода? - Артем кивнул на девочку.
- Выход один - проводить эти операции за рубежом. Но опять же нужны деньги. Кто их даст?
Артем помолчал, обдумывая сказанное Ниной Игнатьевной.
- Но кто ее так изуродовал и зачем? - спросил он. - И почему ее сюда подбросили?
- А вот это мог бы сказать, наверно, этот бугай, - Нина Игнатьевна сурово посмотрела на неподвижное тело бандита. - Теперь уже не скажет.
Артем подошел поближе к трупу. На его левой руке вместо часов был укреплен кожаный браслет с плоской пластиковой коробочкой, на которой мигала крохотная красная лампочка.
- Что будем делать? - сказала Нина Игнатьевна.
- А что еще делать, кроме как заявить в милицию? - вопросом ответил Артем.
- Тогда тебе придется отвечать за убийство, - напомнила Нина Игнатьевна. - И неизвестно, как еще повернется. Дело им в любом случае придется расследовать. И если не удастся установить личность убитого, на тебя могут повесить и девочку.
- Ты что это городишь, Нина Игнатьевна? - удивился Артем.
- Господи, ты телевизор смотришь? Газеты читаешь? И не такие дела творятся. Милицейскому начальству тоже хочется кушать, причем хлеб с маслом. И водочку пить с ананасами. А с креслом расставаться не хочется. Преступлений много, а процент раскрываемости небольшой. Как его повысить, кумекаешь?
- Ну и что ты предлагаешь? - помолчав, спросил Артем.
- С милицией погодим, - решительно сказала Игнатьевна. - Я отнесу малышку, а ты посмотри, что это за машина, и бугая обследуй. Сдается мне, что-то здесь не так.
Нина Игнатьевна, опять завернув девочку в простыню, подняла ее и пошла к подъезду Дома ребенка. Артем, секунду поколебавшись, направился к кустам акации возле асфальтовой дорожки, решив для начала найти пистолет.
Дорожка не освещалась, а фонари подъезда располагались далеко, поэтому в сквере было темно. Артем долго шарил в кустах и под деревьями, натыкаясь на сухие ветки. Наконец ему удалось найти то, что он искал. Это был пистолет Макарова, уже старый, потертый от долгого ношения. Артем направился к машине. Автомобиль оказался стареньким "Ауди" с помятым левым крылом. Похоже, бандит отнюдь не принадлежал к криминальной верхушке. На правом переднем сиденье лежал странный предмет: нечто вроде небольшого пластмассового шарика, одна полусфера которого была усеяна воткнутыми в нее осколками бритвенных лезвий, а на другой виднелись небольшие углубления, должно быть, для того, чтобы брать это устрашающее оружие пальцами.
На заднем сиденье валялась куртка из маскировочной ткани с нашивкой, на которой виднелась надпись "Асор".
Артем захлопнул дверцу машины и вернулся к убитому им бандиту. Громила был двухметрового роста и весил, наверно, не меньше ста килограммов.
С его агрессивностью при жизни он наверняка имел немало врагов, но вряд ли кто из них особенно досаждал ему.
Артем обшарил его карманы, но не нашел ничего интересного: ключи, мятый носовой платок, кошелек, авторучка.
Внезапно к световым сигналам, подаваемым пластмассовой коробочкой на руке убитого, добавился прерывистый писклявый звук. Артем мгновенно подобрался: что могли значить эти звуковые импульсы? Он обследовал коробочку. На ней не было видно ни кнопок, ни табло, ни прорезей встроенного микрофона или динамика.
Звуковые сигналы продолжались около минуты и прекратились так же неожиданно, как начались. В сквере между главным подъездом Дома ребенка и оградой вновь установилась тишина.
Артем решил убрать тело бандита с асфальтовой дорожки в сторону. Дорожка хоть и плохо, но все же была освещена отдаленными фонарями, и лежащий на ней человек мог привлечь внимание случайных прохожих. Лучше было бы, конечно, вообще вытащить его за пределы ограды или погрузить в "Ауди" и вывезти куда-нибудь подальше. Но Артем не умел и не хотел играть в прятки. Он привык отвечать за свои действия.
Но что делать с телом бандита? Артем оттащил его к бордюру, еще не решив, что предпринять дальше.
В этот момент из-за соседнего здания вынеслись два легковых автомобиля и на полной скорости подскочили к воротам Дома ребенка, затормозив возле "Ауди". Один был с мигалкой.
Итак, судьба все решила за Артема. Должно быть, кто-то из жильцов соседних домов заподозрил неладное и позвонил в милицию. Артем выпрямился, поджидая милиционеров.
Из автомобиля с мигалкой выскочили двое в форме омоновцев и направились к Артему. На том, что шел первым, Артем заметил погоны лейтенанта.
- Лейтенант Евдокимов, - приблизившись и небрежно отдав честь, сказал он. - Что произошло?