- Ты прав, Вик, перейдем к делу. Ты знаешь, что сицилийские семьи долгое время не хотели заниматься наркотиками - распространять такую отраву нам казалось бесчестным. Мы упустили из виду то, что если на товар есть спрос, то нет ничего зазорного в том, чтобы торговать им: в конце концов люди свободно принимают решение, покупать им наш товар или нет. Неразумное упрямство приведет лишь к тому, что тот же продукт на рынке станет предлагать другой торговец, а ты останешься с носом. Так и произошло с семьями: пока они занимались чистоплюйством, транспортировку наркотиков с юга и распространение их в Гарлеме, Южном Бронксе и других подобных районах захватили в свои руки негритянские шайки. Они вовсю травят своих так называемых братьев, и совесть их нисколько не мучит, а мы теряем время и прибыли - огромные прибыли, можешь мне поверить! В последние годы негритянские шайки круто пошли в гору, денег у них куры не клюют. Эти черные поднялись из черт знает какой нищеты, все они полуграмотные, в капиталовложениях ничего не смыслят и потому просто швыряют деньги на ветер - на виллы, девочек, автомобили, кабаки и тому подобные вещи. Так, как эти вчерашние голодранцы, в этом городе еще никто не шиковал. Я им не завидую, бог с ними, - Джо выставил вперед ладони, словно защищаясь от возможного упрека. - У нас есть и свои поставщики, и свои рынки сбыта. Но в том-то и проблема, что главари черных команд не желают признавать никаких правил игры, никаких границ. Они торгуют в тех районах, которые всегда контролировались семьями, они перехватывают наши связи, убивают наших людей. Я уж не говорю о том, что у них нет никаких моральных устоев, они сами поголовно наркоманы и готовы пичкать наркотиками даже детей. Самый зловредный среди них - некий Джефф Эдварде. В последнее время он закупает оружие и грозится устроить большую войну. Он настоящий псих, Вик, и отпетый наркоман - если его не остановить, он так и сделает, прольется море крови. Но людям из семей или связанным с семьями сейчас нежелательно рисковать, занимаясь этим делом, - ты, должно быть, слышал о недавних судебных процессах... Короче говоря, Вик, более подходящего человека, чем ты, мне не найти. Мы все тут читали, как ты разделался в Париже с этими тукуманскими мясниками - чистая работа, ничего не скажешь убрать четырех профессионалов под самым носом у полиции и потом исчезнуть не каждый сумеет. И про другие твои подвиги, Вик, я тоже знаю - даже про те, которые не попали в газеты. Ты прекрасно справишься с этой работой. Прихлопнешь черномазого - и сразу обеспечишь себе пару лет спокойной жизни. Чем тащиться в Африку отстреливать ниггеров, гораздо разумнее делать это здесь за хорошие деньги. Я все организую, обеспечу тебе алиби, достану надежные документы. Для меня главное, чтобы все было сделано чисто и никто не связывал меня или моих людей с этим трупом.
- Что ж, звучит заманчиво, - заметил Корсаков.
- Вот и прекрасно, - обрадованно произнес Джо, уловив в. его голосе нотку согласия. - Я знал, что ты не откажешь старому другу.
Он поднял руку и жестом подозвал к столу кубического верзилу.
- Вот, познакомься - это мой помощник Лука Терранова, - представил верзилу Джо. - Лука, это мистер Корсаков, мой старый друг. Он займется твоим подопечным, который перестал нас уважать. Ты должен объяснить мистеру Корсакову ситуацию и слушаться его во всем, а он закончит дело. Еще раз повторяю: мистер Корсаков - мой друг и решил оказать нам любезность.
- Да, дон, все будет сделано, - с поклоном сказал Терранова.
- Ну что ж, тогда я вас покидаю. Извини, Вик, дела, - виноватым тоном произнес Джо. - Лука тебе все расскажет, держи связь с ним. Желаю тебе удачи, береги себя.
Корсаков тоже встал, чтобы на прощанье пожать руку Джо, но тот обнял его и поцеловал в обе щеки. Судя по всему, Джо с годами почувствовал вкус к патриархальным сицилийским обычаям, что вполне соответствовало его продвижению по иерархической лестнице мафии. Когда дверь за ним закрылась, Корсаков пригласил Терранову занять освободившееся кресло и приготовился задавать вопросы. Глядя на низкий лоб своего визави, глубоко посаженные угольно-черные глазки, тонкогубый лягушачий рот и оттопыренные уши, Корсаков подумал, что строгий католический бог не вправе предъявлять к этому бедняге никаких претензий, ибо с такой внешностью ему оставалось только стать бандитом. Было сомнительно, что с подобным типом можно вести деловые беседы, однако Терранове удалось быстро развеять сомнения собеседника: не дожидаясь его вопросов, он вытащил из внутреннего кармана пиджака и разложил на столике аккуратно вычерченный от руки план района в Южном Бронксе, где находилась база Эдвардса и те места, которые Эдварде регулярно посещал. Толстым пальцем с несокрушимым ногтем Терранова тыкал в план:
- Это отель "Утренняя звезда", он там отделал себе апартаменты. У него есть дом и в пригороде, но там живет его мать, а сам он там бывает редко. Времени не хватает - каждый вечер он то напивается, то нанюхивается до одури. Говорят, будто наркоманы не пьют, но это, по-моему, ерунда. Вот здесь живет его подружка, вот здесь еще одна. А это бар "Луизиана" - тут он бывает почти каждый вечер. Очень популярное заведение, но белому туда лучше не соваться.
- А как насчет оружия? - спросил Корсаков. - Мне понадобятся хорошая снайперская винтовка и мощный пистолет.
- Все уже готово, - кивнул Терранова.
Он встал и открыл платяной шкаф. К внутренней стенке шкафа был прислонен стоймя деревянный чемоданчик для винтовки, а с вешалки свисала кобура, из которой виднелась рукоятка пистолета. Открыв чемоданчик5 Корсаков удовлетворенно, хмыкнул: оружие оказалось вполне профессиональным. Винтовка "ремингтон-700", калибр 7,62, оптический прицел "унертл" с десятикратным увеличением - это оружие Корсаков хорошо знал и ценил весьма высоко. Не разочаровал его и пистолет, извлеченный им из кобуры, - 10-миллиметровый "брен тен", мощная машина, сверкающая нержавеющей сталью. Видя удовлетворение Корсакова, Терранова заговорил:
- Где Эдварде будет ночевать - не угадаешь, к вечеру он всегда как шальной. Может пойти к какой-нибудь из постоянных подружек, или в "Утреннюю звезду", или останется в "Луизиане", там есть на втором этаже номера для гостей. Если будет более или менее в форме, то может подцепить девчонку и отправиться к ней. Иногда он и к матери ездит. С одной стороны, неплохо,, что он всегда крутится примерно в одном районе. С другой стороны, по улицам и перед "Луизианой", и перед "Утренней звездой" постоянно слоняются и люди Эдвардса, и просто всякие безработные бродяги, так что невозможно просто торчать там и подкарауливать его. От нечего делать эти черные цепляются к кому попало - им нужен только повод, чтобы пырнуть человека ножом.
Корсаков с удивлением взглянул на Терранову - в словах бандита ему послышалась праведная ненависть добропорядочного обывателя к беззаконию и беспутству. После паузы, в течение которой Корсаков размышлял о том, какие же все-таки потемки - душа любого бандита, он сумел вернуться к делу, спросив:
- Оружие пристреляно?
- Да, все в порядке. Этим занимался наш снайпер, - ответил Терранова.
- Чтобы осмотреть весь район и все подготовить, мне понадобится несколько дней, - предупредил Корсаков. - Кроме того, мне нужен инфракрасный прицел для стрельбы в темное время. Нужны, конечно, фотографии этого Эдвардса в разных ракурсах. Наконец, было бы замечательно, если бы в "Луизиане" по вечерам присутствовал ваш человек с рацией. Если он сообщит мне, когда Эдварде соберется выходить, это сильно упростит дело. Тогда я смогу ждать где-нибудь в сторонке и никому не мозолить глаза.
- Думаю, что это можно будет устроить, - кивнул Терранова. - Кое-кому там мы платим.
- Ну что ж, тогда вроде бы все, - сказал Корсаков. - Все детали согласуем окончательно, когда я разберусь в обстановке на месте.
Терранова поднялся, оставив на столе бумажку с телефоном для связи, и учтиво откланялся. За ним с поклонами направились к выходу оба маслянистых молодых брюнета, обладавших завидной способностью ничем не обнаруживать своего существования - Корсаков успел напрочь позабыть об их присутствии в комнате. Он прочел телефон, запомнил его и демонстративно, чтобы видел Терранова, достал зажигалку и поджег бумажку над пепельницей. Терранова одобрительно хмыкнул и заметил уже в дверях:
- Этот номер ваш, заказан на имя Джона Харри-са. Желаю приятного отдыха.
Корсаков обходил владения Эдвардса три следующих дня с утра до вечера. Район оказался именно таким, каким он себе его представлял: мрачный, с множеством заброшенных зданий, мусорных куч, которые никто и не думал убирать, пустырей, на которых ржавели сломанные автомобили, и праздношатающихся всех возрастов, рас и оттенков кожи. Впрочем, черных было подавляющее большинство, и они явно чувствовали себя здесь хозяевами. Однако на Корсакова, одевшегося попроще и державшегося скромно и даже робко, никто не обращал внимания. Корсаков отметил для себя кое-какие отрадные обстоятельства: во-первых, на улицах было достаточно оживленно для того, чтобы случайный прохожий или автомобиль не привлекали к себе подозрительных взглядов; во-вторых, в округе имелось множество питейных заведений, где можно было выжидать подходящего момента для работы, не привлекая к себе внимания; в-третьих, правил парковки здесь никто не соблюдал, и можно было поставить машину в любом удобном месте. Корсакова, однако, огорчило то, что, как и во всех прочих подобных районах Нью-Йорка, люди здесь попадались везде: в самом глухом тупике кто-то рылся в куче отбросов, кто-то, непонятно чего дожидаясь, сидел на корточках у стены в мрачном ущелье проходного двора, кто-то ловил кайф после укола прямо в зарослях бурьяна на пустыре. Вокруг тех мест, где постоянно бывал Эдварде, постоянно околачивались группки верзил с настороженными взглядами, всегда готовые и отпустить товар знакомому клиенту, и проломить череп переодетому полицейскому. По-петляв проходными дворами, Корсаков отыскал мрачный закоулок, где по кирпичной стене вела вверх пожарная лестница. С крыши этого дома должен был открываться вид на вход в "Луизиану"; впрочем, если бы даже позиция здесь и оказалась неудобной, оставались еще другие крыши и чердаки района, которые следовало тщательно осмотреть. Корсаков быстро вскарабкался наверх, рывком выскочил на крышу, но тут же выругал себя за неосторожность: его глазам предстал неприятный сюрприз в виде шайки подростков бандитского вида, игравших в карты и потягивавших пиво из банок. При виде белого, невесть откуда взявшегося в их владениях, главарь, здоровенный чернокожий парень лет восемнадцати, вскочил на ноги и приблизился к непрошеному гостю. По его безумному взгляду, устремленному как бы сквозь собеседника, становилось ясно, что помимо пивных паров он находится еще и под действием какого-то наркотика.
. - Ты кто такой? Чего тебе здесь надо? - поинтересовался верзила тоном, не предвещавшим ничего доброго.
- Я трубочист, - весело отозвался Корсаков. - Ты разве не слыхал, что Южный Бронкс решено перевести на печное отопление? Вот и приходится проверять все трубы.
- Этот белый ублюдок еще шутит! - возмущенно воскликнул главарь, - Ты, похоже, просто не понимаешь, куда ты попал. Мы - "Воздушные дьяволы", все крыши здесь - наша территория. Ну а ты, конечно, полицейский, стало быть, тебе крышка.
- С чего ты взял, парень, будто я полицейский? - попытался урезонить верзилу Корсаков.
- Десять против одного, что у него значок в кармане, - обращаясь к приятелям, произнес с ухмылкой главарь. Повернувшись к Корсакову, он продолжал: - А если ты не полицейский, то тем хуже для тебя. Никто не должен бродить тут и вынюхивать, не то нас постепенно вытурят отсюда, а другой территории у нас нет.
Корсаков огляделся по сторонам. Местечко было неплохое - рекламный щит на крыше "Луизианы" маячил совсем близко, но эти сопляки, конечно, не дадут спокойно поработать. Он сказал примирительным тоном:
- Ладно, ребята, я сматываюсь. Прошу прощения, что помешал.
- Ребята, он думает вот так просто уйти! - воскликнул верзила и залился издевательским смехом.
- Слушайте, ей-богу, я не полицейский и не хочу неприятностей. Пожалуйста, дайте мне уйти, - попросил Корсаков.
Вид у него был такой растерянный, что верзила без всякой опаски протянул руку и ухватил его за лацкан куртки, не переставая смеяться. Прочие члены шайки, до того полулежавшие на крыше, поднялись на ноги и с интересом наблюдали за происходящим. Корсаков подумал, что в глубине души малолетние ублюдки даже благодарны пришельцу за неожиданную забаву. Эта мысль привела его в ярость. Он прекрасно изучил и всей душой ненавидел подобное человеческое отребье, лучшее развлечение которого состояло в том, чтобы унижать и мучить своих ближних. Ссылок на возраст и на тяжелые социальные условия он не признавал, "Ну, засранцы, держитесь, - прошипел он себе под нос. - Таких, как вы, просто необходимо учить уму-разуму". От ярости все ощущения Корсакова обострялись, все движения становились быстрыми и безошибочно точными; он и страшился этого состояния, и в мирной обстановке порой нестерпимо жаждал ощутить его вновь. Главарь увидел его глаза, которые сделались почти бесцветными и, казалось, сошлись к переносице. В глазах парня промелькнул страх, но было уже поздно. Корсаков схватил за запястье черную руку, державшуюся за его куртку, и одним резким вращательным движением раздробил сустав. Раздался громкий отвратительный хруст и вслед за ним - пронзительный крик боли. Верзила согнулся, прижимая кисть руки к груди, и тут же получил страшный удар коленом в лицо, подбросивший его в воздух. Рухнув на крышу, он неуклюже завозился на ней, словно слепой щенок, в страхе пытаясь отползти подальше. Остальные попятились, но Корсаков был уже не в силах остановиться. Он двинулся к ним, держа их всех в поле своего зрения, видя, как они вытаскивают ножи. Корпусом он делал странные раскачивающиеся движения. Один из парней сделал было выпад ножом, но фигура Корсакова как раз в этот миг отклонилась в сторону, и сверкающее лезвие ужалило пустоту. Корсаков перехватил руку парня, рванул на себя, увеличивая инерцию движения его тела, и подсечкой свалил его на крышу. Перепрыгивая через лежащего, он успел нанести ему почти неуловимый глазом удар ногой в затылок, и парень тут же словно влепился в кровельное покрытие, перестав подавать всякие признаки жизни. Трое оставшихся на ногах принялись маневрировать по крыше, стремясь окружить Корсакова и напасть на него с разных сторон. Тот начал отступать, не забыв, однако, лягнуть в голову верзилу-главаря, не вовремя вздумавшего подняться на четвереньки, в результате чего верзила вновь отключился от всего происходящего. Продолжать отход Корсакову пришлось вдоль надстройки, внутри которой гудели лифтовые механизмы. Двое парней шли прямо на него, третий пустился в обход вокруг надстройки. Свернув за угол, Корсаков быстро подпрыгнул, уцепился за верхний край надстройки и, подтянувшись, ударом ноги в переносицу чуть не вышиб дух из парня, появившегося из-за угла. Тот без чувств рухнул в объятия своего товарища, двигавшегося следом, и вместе с ним повалился на крышу, потому что второму парню Корсаков, быстро спрыгнувший со своей высоты, разбил носком ботинка коленную чашечку. Выскочивший из-за другого угла надстройки третий и последний преследователь Корсакова, пошедший в обход, увидел удручающую картину: один из его приятелей пытался, издавая громкие стоны и неловко ворочаясь, выбраться из-под неподвижного тела другого, а рядом с ними на корточках сидел Корсаков и с любопытством разглядывал подобранные им ножи, выпавшие из рук неудачливых "Воздушных дьяволов". При появлении своего последнего неприятеля Корсаков поднял на него холодный взгляд и улыбнулся такой нехорошей улыбкой, что парень мгновенно остановился, а затем рванулся было наутек, но услышал голос страшного незнакомца: "Стой на месте, сукин сын, а не то я тебя проткну насквозь. Я бросаю нож быстрее, чем ты бегаешь". В подтверждение своих слов Корсаков перехватил один из ножей за лезвие сделал вид, будто собирается его бросить. Парень осмелился усомниться в его словах и Застыл в настороженной неподвижности, судорожно облизывая пересохшие губы. Корсаков выпрямился и посмотрел на малолетнего бандита с разбитым коленом, которому наконец-то удалось выбраться из под тела своего нокаутированного компаньона. После кратковременного раздумья Корсаков пнул его в бок - всего лишь для острастки, но так, что тот с душераздирающим стоном скрючился, словно эмбрион в материнской утробе.
- Эй ты, сопляк, ну-ка брось сюда нож, - обратился Корсаков к последнему здоровому члену шайки, показывая на крышу у своих ног. Со страхом глядя на грозного противника, тот повиновался. - Теперь сядь вот сюда, - повелительным жестом распорядился Корсаков.
Парень присел на корточки у стены надстройки.
- Да не так, - досадливо сказал Корсаков, - садись как следует, на задницу.
Парень сел, как ему было сказано, прислонившись спиной к стене надстройки. Теперь ему не удалось бы быстро вскочить на ноги.
- Кто вас сюда прислал? Кто вам платит? - требовательно спросил Корсаков.
- Никто, мистер, - испуганно ответил парень. - Мы правда шайка, крыши - наша территория, и поэтому мы называемся "Воздушные дьяволы". Нас никто ни о чем не просил, мы оказались тут сегодня случайно, - то есть не случайно, а как обычно. Мы с ребятами проводим тут почти все время, особенно днем.
- И в последние дни вас никто не спрашивал, видели ли вы кого-нибудь на крышах? Кто-нибудь из людей Эдвардса, например? А может, кто-нибудь из полиции?
- Нет, мистер, не было ничего такого, - пожал плечами парень. - А полиция сюда вообще не суется - знает, что им все равно никто ничего не скажет.
Присев перед парнем на корточки, Корсаков поднес нож к его горлу.
- Не нравится мне, как ты отвечаешь, - сообщил он все с той же зловещей улыбкой. - Прикончить тут вас всех, что ли? А то путаетесь под ногами, мешаете работать... Может, все же что-нибудь вспомнишь?
Глядя в побелевшие от неумолимой ярости глаза Корсакова, взгляд которых словно ввинчивался в его мозг, парень, казалось, лишился дара речи и только замотал головой.