Так было до того момента, пока Ашот Каспарян не открыл в центре Амстердама "Русский пельмень". По воровским понятиям один законник с другого не мог брать мзду, тот сам должен был отстегивать от своих доходов в общак. Но в этот раз все было по-другому. Законник Бушлат, заработавший свой титул выбитыми зубами, сломанными ребрами и руками, в отличие от Арийца, который просто купил его за деньги, нажитые на торговле наркотиками, себе равным не считал труса, сбежавшего из Москвы, когда гремели выстрелы и законников едва ли не пачками отправляли на кладбище. А потому, решил вор, барыга должен платить…
Неожиданно хорошо отлаженная система дала сбой, Ашот вместо того, чтобы платить, "забил стрелку" рэкетирам…
Сейчас, стоя над распластавшимся на полу племянником, Бушлат решал, как ему поступить в этой ситуации. Ясно было одно: Андрей уронил лицо, согласившись с требованиями противной стороны не платить дань. При этом уронил не свое лицо, а пахана, пославшего его на "стрелку". В самое ближайшее время об этом узнают другие законники, недаром же они прислали к нему своих "солдат". А кому не захочется осесть в культурной Европе, когда система налажена.
Как ни претило законнику Бушлату проливать кровь в чистой и цивилизованной стране Голландии, но другого выхода он не видел, иначе свое лицо перед братвой не восстановить. Николай протянул руку, помог племяннику встать на ноги и твердым голосом проговорил:
- Значит, так… - но свою мысль он закончить не успел, на письменном столе зазвонил телефон.
…Пока Шатун поднимался на второй этаж, где размещался тренажерный зал, хозяин виллы успел набросить на свой могучий торс атласный халат, завязав на талии золотисто-желтого цвета пояс, руки запустил в глубокие накладные карманы и стал ожидать появления наемника.
Долго ждать себя Шатун не заставил, уже через минуту распахнулась дверь, и в проеме появилась медведеобразная фигура.
- Как все прошло? - почти безразличным тоном спросил Ариец. Он мог себе позволить такой тон, потому что уже знал конечный результат переговоров.
- Нормально, - буднично ответил Владимир, проходя внутрь помещения мимо хозяина.
- Раздевайся. Садись, выпьем, заодно расскажешь все подробно, - предложил Ашот, направляясь к барной стойке. После тренировки он всегда пил протеиновый коктейль с витаминными добавками и прекрасно знал, что наемник без повода и застолья может выпить разве что бокал сухого красного вина. Выбрав бутылку выдержанного бордо, наполнил на три четверти фужер тонкого стекла, себе же взял заранее приготовленную керамическую кружку с молочно-белым коктейлем.
Тем временем Шатун снял пальто, бросил его на спинку кресла и остался в дорогом черном костюме и стального цвета рубашке с шелковым ярко-красным галстуком.
Протягивая фужер с рубиновым напитком, Ашот отметил, что наемник чувствует себя в дорогом костюме так же комфортно, как если бы был одет в камуфляжный комбинезон.
Рассевшись в креслах, каждый пригубил свой напиток.
- Неужели все прошло легко и гладко? - все-таки не удержался от вопроса армянин.
- Детали тебе расскажут мои сопровождающие, - смакуя вино, без особого воодушевления проговорил Владимир, глядя куда-то сквозь своего работодателя. - Меня в этой истории волнует совсем другое.
- Что?
- Бушлат вряд ли будет доволен сегодняшним поражением. Во всяком случае, авторитет такого уровня не сразу согласится с таким раскладом.
- Ты думаешь, он взорвет мой ресторан? - На высоком выпуклом лбу Ашота непроизвольно выступили капли пота.
- Вряд ли. - Шатун отрицательно покачал головой. - Местные власти не позволят творить беспредел. Бушлату не нужен шум вокруг его персоны, уж я-то знаю. Он, скорее всего, захочет захватить тебя или сына, чтобы потом диктовать свои условия с позиции силы.
- Что же мне делать? Отсиживаться в доме и ждать, когда этот бандит успокоится? - вскипел Ариец, совершенно позабыв о своем здоровье и о том, что нервные клетки не восстанавливаются.
- Это не обязательно. Достаточно увеличить охрану, чтобы бросалось в глаза, вдвое - втрое. И чтобы охранники с особым вниманием контролировали все подходы. Если заметят слежку, пусть поймают "топтунов" и переломают им руки и ноги. Потом отправить обратно к Бушлату с предупреждением, что в случае повторения так поступят с ним лично. Он отстанет, потому что силу уважают все.
- Очень хорошо, - удовлетворенно кивнул армянин. - Этим пока ты и займешься.
Наемник одним глотком допил остатки вина, поставил пустой фужер на стеклянную поверхность столика и отрицательно покачал головой.
- Не понял, - уставился на него Ашот.
- Я не буду этого делать, - последовал короткий, но твердый ответ. Затем, не дожидаясь следующего вопроса, сказал: - Мне надо до двадцатого числа быть в Москве.
- Ты не забыл, что двадцать пятого числа в Брюссельский банк будет завезено пять миллионов евро? Четверть из которых твоя. Когда ты думаешь вернуться?
Шатун задумчиво поджал губы и после минутного раздумья сказал:
- Неизвестно, как карта ляжет… Возможно, никогда. Поэтому от причитающейся четверти я попрошу лишь треть. Так сказать, за разработку операции, подготовку личного состава, а также выполнение всевозможных конфиденциальных поручений.
- Но как же так? - В лице Арийца появилась растерянность. - А кто же будет брать банк?
- План разработан до мельчайших деталей. Твоих людей я подготовил. Они прекрасно справятся с задачей сами, тем более что мне в этой операции отводилась всего лишь скромная роль координатора. - Шатун встал с кресла и, подхватив пальто левой рукой, добавил: - Гонорар за обучение мне потребуется до отъезда. Можешь передать наличкой или сбросить на банковский счет, номер ты знаешь.
Не прощаясь, наемник повернулся и зашагал к выходу. Пройти Владимир успел всего с десяток шагов, когда дверь распахнулась и в зал ворвались двое молодых армян. Те самые, что сегодня сопровождали его на "стрелку". По их взлохмаченному виду наемник догадался, что в подлокотнике кресла хозяина виллы была вмонтирована кнопка экстренного вызова.
- В чем дело, Ашот? - не поворачивая головы, спокойно спросил Владимир.
Тем временем двое парней, прикрыв за собой дверь, прошли в глубь помещения. Один приблизился на полтора-два метра к Шатуну, другой встал чуть в стороне, у обоих пиджаки расстегнуты, руки на уровне пояса.
- Когда на кон поставлено пять миллионов, я не могу рисковать, - медленно цедя слова, заговорил Ашот, поднимаясь со своего кресла. - Слишком большие планы у меня связаны с этими деньгами. Так что сейчас тебе решать, как быть.
Владимир сделал несколько шагов в направлении впереди стоящего боевика. Приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, остановился и медленно повернулся к Ашоту, потом низким голосом произнес:
- Мне надо ехать, ты понимаешь?
- Ну что же, - Ариец за годы, проведенные в советских тюрьмах, научился говорить без акцента, даже долгое время проживания за границей не смогло этого изменить. - В конце концов, ты же сам сказал, что в деле будешь всего лишь координатором, которому не надо бегать или даже ходить, достаточно сидеть в машине. - Улыбка сползла с горбоносого лица армянина, и он совершенно серьезно приказал: - Карен, прострели ему для начала одну ногу, а потом посмотрим.
Кучерявый Карен мгновенно выхватил из-под полы пиджака пистолет. Допотопный, но вполне надежный "вальтер П-38" с навинченным на ствол глушителем.
- Ашот, ты это серьезно? - стоя вполоборота, спросил Шатун.
- Если ты пошутил, то и я пошутил, - оскалился Ашот. Весьма довольный своей шуткой, он громко засмеялся. Двое его боевиков тоже обнажили зубы, это было последнее их веселье.
Черное шерстяное пальто упало на пол тренажерного зала, в ту же секунду пальцы левой руки сжали руку Карена, державшую оружие. Еще мгновение - и локоть правой руки Шатуна с хрустом врезался в волосатый кадык боевика. Дальше все напоминало аргентинское танго с боксерской грушей. Рывок - и ствол пистолета круто развернулся в направлении второго боевика, который судорожными движениями пытался выхватить из-за пояса брюк свое оружие.
"Пуф, пуф", - вырвалось из отверстия глушителя, по паркетному полу со звоном покатились блестящие цилиндры пистолетных гильз. Одна пуля угодила боевику в правое плечо, лишая руку возможности достать спасительный пистолет. Другая ударила в левую сторону груди, туда, где у людей находится сердце.
В прошлом хороший боксер, Ашот Каспарян, до сих пор поддерживая себя в спортивной форме, обладал великолепной реакцией. Мгновенно сообразив, что ситуация в корне переменилась и явно не в его пользу, он принял единственно верное решение. Он бросился в атаку, но то ли возраст сказался, то ли нервное напряжение или противник был лучше подготовлен, только в самый последний момент Шатун успел развернуть Карена с пистолетом и почти в упор выстрелить в лицо нападающему.
Смертоносная энергия вырвавшегося из ствола свинца отшвырнула уже мертвое тело вора в законе, заставив того в падении перевернуть кресло, в котором еще несколько минут назад сидел наемник.
Оглушенный Карен начал приходить в себя, но не успел даже сообразить, что же произошло, как Шатун выгнул его руку с пистолетом, уперев торец глушителя в подбородок, потом своим большим пальцем надавил на указательный палец армянина, лежащий на спусковом крючке. Из развороченного затылка вырвался фонтан крови, сгустки мозга и осколки костей черепа. Мертвый боевик рухнул на пол, как мешок с костями.
Несколько секунд Шатун задумчиво рассматривал картину кровавой бойни. Со стороны он мог показаться художником, закончившим шедевр и ищущим мелкие недоработки. Возможно, в какой-то мере так оно и было.
Сложенная мозаика смерти показывала, что охранник Карен, по непонятным причинам, застрелил своего напарника, затем своего босса и наконец, устав от жизни или раскаявшись в содеянном, пустил себе пулю в голову. По крайней мере, так все и выглядело. Шатун остался доволен проделанной работой.
Подняв пальто с пола, чтобы не испачкать быстро растекающейся кровью, он набросил его на плечи и неторопливо вышел из тренажерного зала. В усадьбе еще оставалось пятеро охранников, но уничтожить их значило разрушить идеальную версию об обезумевшем боевике. Тем более что на вилле имелся тайный выход на соседнюю улицу.
Оказавшись на свободе, Владимир поднял воротник и не спеша зашагал к стоянке такси. Из неприятной передряги он выскочил, как обмылок из мокрых рук, легко и безболезненно. Единственное, что его сейчас смущало, - это потраченное бесплатно время. Живя на Западе, Шатун усвоил главное правило цивилизованного мира - любая работа должна быть оплачена.
Вытащив трубку мобильного телефона, нажал кнопку памяти.
- Алло, я вас слушаю, - сняв трубку с телефонного аппарата, произнес Николай Башлин.
- Здравствуй, Бушлат, - донеслось из динамика телефона.
- Кто, кто это говорит?
- Это Шатун, - последовал ответ, произнесенный совершенно спокойным тоном. - Я сегодня беседовал с твоим племяшом. Неужели не рассказал, шельмец?
- Откуда у тебя этот номер? - К Бушлату наконец вернулось его обычное самообладание.
- Так твои орлы сами дали номер, когда "стрелку" забивали Ашоту Каспаряну, - последовал вполне логичный ответ.
- Ты чего звонишь? - Пустая беседа начала утомлять законника.
- Чтобы сообщить, что Ариец тебя заказал.
- Что?! - только и смог выговорить Николай, чувствуя, как горло стальной хваткой сжал нервный спазм.
- Повторить, что ли? - голос в трубке звучал насмешливо.
- Кому это он предложил? - через силу проговорил законник.
- Мне, только я сейчас сделал рекламную паузу для размышления, - дурачился наемник. - А заодно решил узнать, во сколько ты оцениваешь жизнь своего оппонента.
- Она гроша ломаного не стоит, - прорычал начинающий звереть Бушлат.
- Хорошо, поставим вопрос по-другому. Во сколько ты оцениваешь смерть Ашота Каспаряна по прозвищу Ариец. И помни, время идет. Даже если я откажусь от контракта, наверняка найдется другой исполнитель. - Сейчас наемник явно юродствовал, издеваясь над авторитетом.
Башлин злобно скрипнул зубами. Если бы с ним так попробовал базарить кто-то из своих, из урок, он бы давно вырвал ему язык и в жопу затолкал. А что с этого взять, он птица другого полета. Перекати-поле, ни кола, ни двора, ни Родины, ни флага…
- Дам сто "штук", - наконец взял себя в руки Бушлат.
- Давай двести за срочность. Я спешу, и сегодня же все будет закончено.
- Сегодня? - переспросил законник. В голове уже вырисовывался план, как без особых потерь и усилий можно вернуть былой авторитет перед братвой.
- Сегодня, - подтвердил Шатун.
- Согласен.
- Тогда давай так, через три часа пусть твой племяш с "бабками" подгребает в кафе-шоп "Клеопатра", я его там буду ждать. Только смотри, без подлянок. Если что, контракт на тебя выполню даже со скидкой.
- И чего ты такой свирепый, братела? - совершенно искренне рассмеялся Бушлат, чувствуя, что на этот раз смерть прошла стороной.
- Шатун - медведь-одиночка, поднятый зимой из своей берлоги. Голодному и невыспавшемуся есть от чего быть веселым?
- Понял, дразнить не буду, - напоследок сказал законник и опустил трубку на рычаг. Несколько секунд он молча смотрел на Андрея, решая, как же лучше обставить представившуюся возможность. Потом улыбнулся и сказал: - Вот и все, племяш, подмяли мы под себя "Русский пельмень".
- Это как? - не понял Панцирь.
- Благодаря "стрелке" с тобой Шатун добрался до Арийца, и… - Ноготь большого пальца Бушлата скользнул по кадыку.
- Так, значит, это был спектакль? - оскалился Андрей и почти с благоговением посмотрел на родственника.
- А то, - важно ответил законник. - Думаешь, я бы позволил кому-то разводить нам рамсы. Нет, брат, шалишь, раз решил заняться здесь бизнесом, значит, будешь отстегивать. А ты не рассиживайся, мочиле надо лавэ за работу отвезти, и смотри, языком не особо трепи.
Последняя фраза была специально сказана, чтобы вскоре все "торпеды" могли доложить своим паханам, какой умный и хитрый законник Бушлат.
Глава 3 Магия крови
Нидерланды - тихая, сытая и одновременно великая страна. Государство, дающее всем приют, достаточно только объявить себя беженцем, страна, разрешившая однополые браки и узаконившая торговлю легкими наркотиками.
Кафе-шопы как раз и были порождением голландской демократии, эдакий симбиоз бара и притона одновременно. В кафе-шопах на вполне законных основаниях продавали "заряженные" сигареты с гашишем и марихуаной, тут же на месте их курили и наслаждались наркотическим опьянением.
Из-за специализации продаваемого народу товара почти все заведения подобного типа были темными, подвальными или полуподвальными помещениями, где "отрывающиеся" наркоманы делали все, что им заблагорассудится, наслаждаясь цветными галлюцинациями.
"Клеопатра", в далеком прошлом один из модных ресторанов, вследствие различных социально-экономических перипетий захирела и превратилась в кафе-шоп, дешевую забегаловку для различного сброда.
Рассчитавшись с таксистом, Шатун перешел через дорогу и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, внутри которого стоял удушливый сладковатый запах жженого гашиша. На стенах виднелись потускневшие рисунки на древнеегипетские темы. За низкими восточными столиками, поджав ноги по-турецки, на подушках из кожзаменителя сидели длинноволосые, неопрятные молодые люди. Некоторые смолили "заряженные" сигареты, а любители более изысканного кайфа пыхтели "дурь" через шланги кальянов.
Владимир протиснулся через узкий проход между столиками и подошел к высокой барной стойке, сделанной из грубо отесанных дубовых досок. За стойкой стоял немолодой мужчина с черной повязкой на левом глазу и с глубоким рваным шрамом на лысом черепе.
Бармена звали Густав. Как и Шатун, он был в прошлом французским легионером и заработал свои увечья во время одной африканской командировки. До недавнего времени мужчины не были знакомы, но, узнав, что Владимир тоже легионер, Густав сразу же предложил свою дружбу. Братство Иностранного легиона не зря воспето писателями и кинорежиссерами.
Для встречи с племянником Бушлата Шатун не зря выбрал именно "Клеопатру". Во-первых, в кафе существовало несколько выходов в разные концы квартала. Во-вторых, под стойкой у Густава был целый арсенал различного стрелкового оружия. И в-третьих, за баром на тихой воде канала была пришвартована яхта. Небольшое моторное суденышко Владимир арендовал, как только приехал в Амстердам.
- Салют, - подойдя к стойке, поздоровался Шатун.
Бармен, взбивая какой-то коктейль, лишь кивнул. Этот голландец был не особо разговорчив.
- Колу со льдом, - заказал посетитель и тут же получил высокий толстостенный бокал с темно-коричневой жидкостью, в которой густо плавал мелко колотый лед. Он успел сделать несколько небольших глотков, когда в зал вошли трое шкафообразных парней. Двое, держа руки в глубоких карманах верхней одежды, остались возле дверей, третий, в котором Владимир узнал Панциря, сжимая в руке небольшой кейс, направился к барной стойке.
Держа в руке высокий бокал, Шатун боковым зрением увидел, как Густав перестал возиться с шейкером и опустил обе руки под стойку. В том самом месте на специальной амортизационной подвеске у него была установлена двустволка двенадцатого калибра.
- Привет, - весело поздоровался Андрей, подойдя к стойке.
- Уже виделись сегодня, - снисходительно усмехнулся Владимир. Поставив настойку бокал, он спросил: - Принес "привет" от своего дяди?
- Само собой. - Панцирь небрежно положил рядом на высокий табурет "дипломат" из крокодиловой кожи. Указав на него, добавил: - Можешь пересчитать.
- Я верю на слово, - последовал короткий ответ, после чего кейс перекочевал с табурета на пол к ногам Шатуна.
Несколько секунд Панцирь стоял в раздумье, как бы решая, говорить или нет. Но все-таки решился.
- Слушай, оставь свои координаты, может, еще будет подобная работа для тебя, - предложил он, воинственно вскинув брови.
Наемник мгновенно сообразил, что дядя для поднятия своего авторитета зарядил своей пристяжи "дезу", но виду, конечно, не подал. Он лишь высокомерно улыбнулся и небрежно ответил:
- Не по чину тебе такая информация.
- Ну хорошо, - недовольно поморщился Андрей. В его голосе прозвучали детские нотки обиды. Бросив: "Будь здоров" - верзила направился к выходу.
Владимир не спеша допил свою колу. Когда на дне осталась ледяная светло-коричневая кашица, поставил бокал на стойку, накрыв его сверху банкнотой в десять евро.
- Я могу воспользоваться вашим служебным выходом? - спросил он бармена по-французски.
- Да ради бога, - спрятав деньги в кассовый аппарат, ответил Густав, снова принявшись взбивать коктейль.
Подхватив кейс, Шатун двинулся в направлении темного проема коридора, расположенного слева от барной стойки. Зная, что в ближайшие часы он покинет город, Владимир тем не менее не стал прощаться с Густавом. Тот не любил сантиментов.