– Извини, Юль, что при тебе получилось. Но это мужские разборки, – Подлесный неохотно отступился. То ли от женщины, то ли от сожительницы шефа.
– Вы человека! Как грязь, растоптали. Недоброе вы сотворили.
– Ты бы лучше нас всех пожалела. – Забелин, совершенно обессиленный, опустился на ближайший стул. – Столько трудов, денег. А люди, о коих печешься. В одном институте шестьсот человек. И один гнус… взял да все и подпалил. Да что теперь говорить? Доброта-то, она тоже должна быть… умной.
– Предательство это, Юля, – попытался смягчить слова шефа Подлесный. – И тут уж не до, стал быть, антимоний.
– Страшный вы, Подлесный, – не приняла примирительного тона Юля. С горечью помолчала. – А ты, Алеша. Ты… тоже не по-божески.
– Зато ты вся из себя божеская! – Забелин видел скрещенные на себе взгляды сотрудников. Но удержаться не смог. – Аж исползалась перед ним на карачках. Только что-то не больно Господь твой тебе помогает. И вообще, я этими поповскими проповедями дома закормлен! Так хоть здесь дай отдохнуть!
Он прервался, пугаясь вырвавшихся слов. Вскрикнувшей Юли в кабинете уже не было.
– Зря так-то, – буркнул Дерясин. – Может, догоню? – Нечего. Сами дома разберемся. Зайди лучше в кабинет. Обсудим что имеем, – раздражение Забелина искало повода для нового выброса. Возбужденно-радостное лицо Яны попалось ему на глаза. – А тебе что здесь надо? Цирк шапито нашла? Или – работы нет? – Будете орать, могу уволиться, – личико Яны пошло пятнами.
– Бог навстречу, – Забелин захлопнул дверь. В кабинете остались Подлесный и насупившийся Дерясин.
– Не стоило бы так. Молоденькая еще. Не обвыклась, – осторожно упрекнул Подлесный.
– На себя посмотри, миротворец хренов! Кистеня только не хватает да дыбы. Пыточную он в кабинете вице-президента устроил.
– Просил ведь подвал.
– Пошути еще.
Мысли об обиженной в сердцах Юле непрестанно вращались в голове Забелина и мешали вернуться к делу. Он сделал жест рассаживаться. По пути, молчаливо извиняясь, потрепал за рукав Дерясина.
– Ладно, вернемся к нашим баранам. Рассказывай, как Жуковича вычислил.
– Так я его сегодня с утра пас, – объявил Подлесный. – Хоть вы и приказали, но… я так подумал, что для дела. И ведь как чувствовал.
– Дальше.
– Ну, он, правда, верещал поначалу, чтобы не лез. Но потом я его слегка образумил.
– По печени? – подковырнул Дерясин.
– Да нет, зачем? Это уже здесь, по факту. Значит, после того как Клыня привез ваш конверт, я его лично принял, хоть Жукович вновь верещать пустился. Но зато убедился ответственно – все было в целости: не надорван, и росписи ваши соответствуют. Не вскрывался, короче. За это отвечаю. Жукович при мне всё в новый конверт опечатал. Выходил, правда, пару раз. Вот тут я в сомнении.
– Не сбивайся.
– Без пятнадцати пять приехали на аукцион. Сдали все документы. Из "ФДН" народишко уже крутился. Потом узнал, что они один свой конверт тоже в последний день подменили, но за полтора часа до нас. То есть получается – до того как вы цифру проставили. А после никто не менял. За это поручусь. Ни на шаг не отходил.
Короче, в семнадцать тридцать объявляют, что участвуют четыре компании (две ихние, две от нас), все документы действительны. Начали вскрывать.
Вскрывают ихний первый конверт – сто двадцать тысяч рублев. То есть на халяву пытались. Наш первый – два сто. Вскрывают второй наш – ё твое – шесть миллионов и при них пять тысяч. Я еще подумал – ну, дает шеф, швыряет деньги за не фиг делать. И тут вскрывают ихний последний – шесть миллионов десять тысяч не хочешь? Не два, что нам Жукович по максимуму пророчествовал, а точнехонько шесть. Да еще на нашу пятерочку десяточку аккуратненько положили. В дамки, стал быть, с сортиром. Просто-таки снайперски точно наварили.
– Как Жукович себя вел?
– Выступать начал. Мол, никакой протокол подписывать не стану. Де, фальсификация всё. Да только пылил он. Подпись его никому и так не нужна, подписывает только победитель. А по форме не придерешься. Ну, я потерпел, пока не закончится. Пока назад ехали. Выслушал, как он по дороге повозбуждался. За пацана, должно, держал. Но старый опер всяких видал. А уж в кабинете – тут от души. – Дальше.
– Так всё, – удивился Подлесный.
– Как всё? – Забелин переглянулся с Дерясиным. – Так на чем конкретно поймал? Мордовал-то за что?
– Колол! Не знаю, правда, как он это провернул. Тут еще разобраться требуется. Но ведь и каталы на твоих глазах передергивают. А то, что он, – так это к бабке не ходи. Некому больше! Конверт-то ваш он получил опечатанным. Если бы вы раньше времени не объявились, я бы из него всю компру вынул.
Забелин недобро засмеялся.
– Вы чего это? – под изучающим взглядом шефа Подлесный быстро пробежал взглядом по своему костюму.
– Я думаю, Подлесный, что из ФСБ тебя по недоразумению поперли. Просто не доехали, какой в тебе палачуга сидит. Выходит, и здесь Юля права оказалась.
– И вы туда же. Ну, она-то девочка. Но вы – высший менеджер. Не одно поглощение оформили. Дело-то грязное, в общем, делаем – у людей ихнее отнимаем.
– Не отнимаем, а покупаем.
– Покупали бы, я и впрямь лишним был. А так… одна грязь. Только роли разные. Да и игра немалая – на миллионы долларов. А я, между прочим, еще и экономлю – разведку и контрразведку в одном лице совмещаю.
– Еще и палач-любитель по совместительству.
Подлесный поднялся. Голос его впервые за все время обиженно клокотнул: – Небось, когда нужно было акции из Петракова вытрясти, так не погнушались меня послать? И не виню, потому что в тот момент не до умствований было – дело зависло. А когда ментам платите, чтоб должников ваших трясли, в каталажки кидали, так оно ничего? Вы же про то, как из них деньги ваши выбивают, знать не желаете. Вам результат подай. И опять же – верно! Нормальное распределение труда. Больше того! За каждым переговорщиком при фраке должна быть сзади тень человека с топором. Такая вроде бестелесная. Ан аргумент! Подлесный постоял, выжидая реакции. Но ее не последовало: Забелин и Дерясин, положив руки на стол, с отрешенным видом молчали. – Вижу – выгнать хотите. И не обижаюсь. Потому что прокол на кого-то списать надобно. Подлесный приосанился, подтянул узел галстука и, коротко, по-армейски, кивнув, вышел из кабинета.
– Что скажешь? – больше, чтоб заполнить пустоту, произнес Забелин.
– А что тут скажешь? – Дерясин выпятил нижнюю губу. – Засада, она и есть засада. Не думал, что Олег таким говнюком окажется.
– Я тоже! – признал Забелин. Перевел дыхание. – Ладно, пока проехали. Давай лучше помаракуем, что делать станем? Ситуация переменилась. "Балчугу" теперь одиннадцать процентов легче подобрать, чем нам сорок. Мы-то рассчитывали, что они, потеряв девять процентов, дальше не пойдут. Нет, мол, перспективы. А они пошли. Да еще и на большие деньги. Даже угрозы, что мошенничество с векселями наружу выйдет, не испугались. – Как это не испугались? – удивился Дерясин. – Очень даже… Вам что, не доложили? Еще накануне от аукциона отказались. Подлесный там своего агента завел. Так что информация свежая.
– Похоже, я здесь вообще обо всем узнаю последним, – буркнул Забелин. Но оживился. – Погоди! Но тогда вообще не ясно: заказчик отказался, а ФДН, тем не менее, не только не снялось с аукциона, но и заявило крупную сумму. Чего добиваются? Не станут же они сами затевать скупку в институте! Просто блефуют?
– Известно чего хотят, Алексей Павлович, – Дерясин даже позволил себе легонько удивиться недогадливости руководителя. – Заработать на отступном – это же их фишка. Не случилось срубить маржу с "Балчуга" – хотят с нас отсосать.
– Дай-то Бог, – Забелин побарабанил пальцами по столику. – Телефоны компании "ФДН" есть, конечно?
– А то. Подлесный на них целый справочник составил. С телефонами, адресами, дачами. Алексей Павлович, я чего маракую: не стоит Подлесного гнать. Итак нас всё меньше. Конечно, эта бодяга с мордобоем – стремная. Но – может, спишем на недостатки комитетовского воспитания? Старался как умел. А человек он для дела как бы надежный. И потом – информации в нем сейчас такой вагон, что не дай Бог, если…
Забелин нахмурился, обрывая неприятную тему.
– Позвони, Андрей, в ФДН. Пригласи кого-то из руководства ко мне на встречу.
– Может, не стоит торопиться? Раз финансирования нет, то заплатить не смогут. Тогда акции эти к нам так и так упадут.
– Может, и так. А может, за десять дней, что им по закону для проплаты выделены, вдруг найдут нового заказчика и на его деньги выкупят. И тогда всё это удовольствие выйдет нам куда дороже. Нельзя рисковать. Звони.
Едва Дерясин вышел, как задребезжал телефон в кабинете.
"Юлечка. Наконец-то", – подбегая к трубке, Забелин загадал, что если это и впрямь Юля, все будет хорошо. Все это время у него не выходила из головы выбежавшая девочка. "Ты – не божеский". Надо же было так сорваться. Уж на ком, на ком – но чтоб на ней. И ведь нес что-то, чего на самом деле и не думал. Черт его знает, что у нее теперь в путаной головке составится.
– Слушай, Стар, мы так не договаривались! – зарокотала трубка. Конечно, это оказался Макс, и Забелин показал фигу своему отражению в зеркале. – Это не дело, Стар! Мы тут пашем, идем в графике, акции скупаем просто-таки полабораторно, едва деньги успевают подвозить. И тут от вас шило – на аукционе-то, оказывается, полная задница.
– С работы, конечно, звонишь. – Забелин сделал знак вернувшемуся Дерясину. – Давай ближе к вечеру. И не пыли там при посторонних. Сейчас главное – держать хвост пистолетом. Будь!
– Пистолет – это да. Это теперь как раз бы кстати, – застрелиться.
Остряк отключился.
– Предлагают приехать к ним, – доложил о результатах звонка Дерясин. – Времени у них, видите ли, нет, чтоб к вице-президенту банка "Возрождение" подъехать. Каждый карлик от амбиций изнемогает. А может, пошли они?..
– Поехали, Андрюша. Не до политеса.
Компания "ФДН" размещалась в пентхаусе свежеотстроенного многоэтажного офиса на правительственной набережной.
Их проводили в застекленный зимний сад, усадили в нежные кожаные кресла прямо под прозрачным колпаком, за которым начиналось небо.
– Господин Белковский сейчас будет. – Вошедшая длинноногая секретарша в красном платье в соответствии с дизайнерским замыслом смотрелась в этой оранжерее свежим бутоном, соскочившим с клумбы, дабы обслужить клиентов. – Чай? Кофе?
– Минералки. – В темном костюме Дерясин изнемогал от жары.
– Обратили внимание? Свое "фэ" показывают. – Он крутнул пальцем. – Блистают крутизной. Мы-де при деньгах. Знаю я это, когда все деньги во внешний лоск бухают. А носки, небось, дырявые носят. Больше ста пятидесяти тысяч рублей отступного и предлагать не надо. Поломается слегка для порядка, а там и к ручке приложится.
Они поднялись навстречу входящему сутулому господину с натянутой на щеках кожей.
– Президент компании Белковский. Имею надлежащие полномочия для ведения переговоров. – Всё это было сказано на одной неулыбчивой ноте. – Так чем могу?
– Вы выиграли аукцион по сорока процентам акций "Техинформа".
Белковский без выражения склонил голову.
– К этим акциям есть интерес и у банка "Возрождение". Думаю, мы можем договориться. – Забелин замолчал, ожидая ответной реплики, но не дождался.
Белковский глядел на него всё с тем же поторапливающим выражением чрезвычайно занятого человека. Это раздражало.
– Полагаю, вы и сами теперь не рады выигрышу, – предположил Забелин. – Цена оказалась чересчур высока. Тем более "Балчуг", по нашей информации, проплачивать не собирается. А главное – будем говорить откровенно, у Вас нет перспектив на приобретение контроля.
Белковский продолжал сохранять молчание.
– Создавшаяся ситуация не выгодна ни вам, ни нам. Мы нацелены на контрольный пакет и, как вы догадываетесь, его получим. А вы такой возможности лишены и, стало быть, входите в невозвратные пустые расходы. И расходы немалые – миллион долларов, по сути, ни за что.
Он дал возможность собеседнику возразить или согласиться, но тот по-прежнему никоим образом не определял своего отношения к услышанному.
– Словом, так. – Забелин вынужден был продолжить. – Мы готовы возместить расходы, что вы понесете в связи с отказом от покупки. Ну, и, пожалуй, даже предложим вам небольшую премию. Все-таки вы потратили время.
Теперь он замолчал, решившись молчать основательно.
Это, похоже, определил и Белковский. Потому что неспешно удивился:
– Я что-то не понял. Мы выиграли аукцион. Это так?
На этот раз уже он не дождался реакции, и сам ответил себе:
– Это так. У нас сорок процентов акций. Так почему мы должны от них отказываться?
– Да потому, что денег у вас нет, – не сдержался Дерясин. – И контроля нет и не будет! Потому как все остальные акции подберем мы. Чего уж тут непонятного?
Белковский неодобрительно почмокал губами:
– Я же не считаю ваши деньги. Да и о каких деньгах речь? Всего-то миллион. Эту позицию мы в состоянии держать сколь угодно долго.
– Но цель?! – напомнил Забелин. – Зарыть миллион долларов просто так?
– Почему зарыть? Сорок процентов – это почти половина института. Отдайте нам треть площадей – и мы разойдемся. Лишь жест Забелина, хоть и не без труда, удержал пораженного этой тихой наглостью Дерясина от комментариев.
– Мы, похоже, не понимаем друг друга, – расстроился Забелин, и в лице Белковского появилась готовность понять. – Вы не купили площади института. Вы купили лишь миноритарный пакет, то есть часть акций, дающих права на дивиденды. Насчет участия в управлении – я бы предложил не обольщаться. Вы даже не получите мест в совете директоров. Прежде чем ваши акции будут зарегистрированы в реестре, мы проведем собрание и изменим соответственно устав. Да и относительно дивидендов, господин Белковский, – мы же взрослые люди – не думаете ли вы впрямь, что мы собираемся их выплачивать, – все прибыли будут направляться на финансирование исследований. Ну, так и после этого – "что он Гекубе, что ему Гекуба?".
– Да, я так и полагал, – разочарованно кивнул Белковский. – Так и полагал. Поэтому пойдем вам навстречу.
Дерясин не сумел сдержать эмоции. На удлинненном его лице проступило торжество.
– Да, пожалуй, надо пойти, – решился Белковский. – Шесть миллионов будет достаточно.
– Шесть миллионов рублей за отказ? – Дерясин выставил вперед ухо, словно надеясь, что ослышался.
– Каких рублей? – в свою очередь удивился Белковский. – При чем тут? Долларов, само собой.
– Изволите шутить, – догадался Забелин. – Шесть миллионов долларов – да это треть цены здания.
– Так я и говорю, – вяло обрадовался Белковский. – Чужого нам не надо. Да и вам, господа. У нас ведь большой судебный опыт. Любые ваши решения будем обжаловать в судах. Шум, пресса, проверки – разве большому банку это надо? Такие вещи делаются, – он доверительно убрал голос, – интимно.
– Тогда, пожалуй, можно завершать. – Забелин, а вслед за ним и опешивший Дерясин, завершая визит, поднялись. Поднялся и хозяин. – Думаю, что вы в силу каких-то причин пребываете в неких иллюзиях, – подвел итоги переговоров Забелин. – Надеюсь, они рассеются не слишком поздно. Во всяком случае, пока открыт для обсуждения.
Сопровождаемые бесстрастным хозяином, они направились к лифту.
– Черт с ним, – решился при входе в лифт Забелин. – Возьму на себя – если примете решение, готовы заплатить вам пятьсот тысяч долларов отступного. И то иду на бешеный перерасход.
Он вступил в лифт.
– Меньше чем на пять миллионов разговора быть не может, – услышали они через закрывающуюся дверь. – Да и то больше из уважения.
– Сволочь, – коротко возмутился Дерясин. – Какая ж гнида скользкая.
– М-да. Что-то не заметил я в нем желания к ручке приложиться.
– Да врет он все, нет у них таких денег. Понтит! Поторгуется еще для порядка – и сдаст. Помяните.
– А если не сдаст? – с высокого крыльца они спустились на набережную. – Он же дал понять, как будут действовать. Начнется шум в прессе, арбитражные процессы. Неизбежно всплывет имя банка, узнает Мельгунов. И – всё.
– Все равно нет у них денег. Нет "Балчуга", нет денег. Могут, правда, закусить удила и попытаться найти, но кто даст? – Кто даст? – вопрос напомнил Забелину слова Юли: "ФДН работает только на чужих деньгах".
– Новый заказчик! – вдохновенно догадался он. – У ФДН появился новый заказчик, готовый проплатить.
– Но – кто? – обескураженно произнес Дерясин.
– Знать бы прикуп. Думаю, долго мучиться не придется. Узнаем в ближайшие два-три дня… Тебя подвезти?
– Да нет, мне тут рядом, – Дерясин вяло махнул в сторону Центра международной торговли.
Только теперь Забелин заметил, что Андрей, всегда бодрый, подбадривающий других, сегодня выглядел подавленным. И вызвано это было явно не провалом на аукционе. Во всяком случае – не только этим.
И, кажется, он догадывался, в чем дело: вчера, случайно заскочив в Центральный офис, опять застал в закутке Инны Голицыной Кичуя. Думая, что их не видят, они о чем-то нежно ворковали.
Прощаясь, Забелин пожал руку Дерясина и подбадривающе хлопнул по плечу. А что тут можно сказать?
В огромном холле Центра международной торговли Дерясин разделся, прошел в японский ресторан, где в ожидании Инны выбрал отдаленный диванчик, – не хотелось ни видеть оживленные лица, ни слышать возбужденные голоса. Забелин угадал, – состояние Андрея было препаршивейшее. После возвращения из Самары он не видел Инну. На его звонки с предложением увидеться Инна реагировала как-то суетливо, принималась долго и путано оправдываться занятостью, чего раньше никогда не делала. Совершенно перестал звонить, бывая в Москве, Игорь Кичуй. Да и Эдька Снежко куда-то запропастился. При случайной встрече в центральном офисе возбужденно ткнул Андрея пальцем в живот, – Ты чего это, старый черт, от корешков прячешься? Законспирировались там с Палычем, загордились, – и заспешил на какое-то очередное, совершенно неотложное совещание.
Андрей свел всё воедино. И когда сегодня утром позвонила Инна и убитым голосом сказала, что надо поговорить, он уже знал, о чем будет этот разговор.
Инна появилась почти сразу. Пока она шла к столику, Андрей успел подивиться извивам женской души. Пришедшая объявить о разрыве, она надела нежно голубое платье, – то самое, от которого он, как не раз признавался, тихо балдел.
Андрей поднялся. Подошедшая Инна поколебалась, чмокнула его неловко в щеку, поморщилась от ощущения невыбритости. Устроившись на противоположном диванчике, огляделась с неестественной живостью:
– А здесь миленько.
И – замолчала, не решаясь начать.
– Когда? – произнес Андрей.
– Что когда, Андрюша?
– Когда у вас свадьба? Ты ж за этим здесь.
– Свадьба? – Инна испуганно рассматривала его. – Решили через месяц. Значит, ты знал?
– Смешно бы было, – Дерясин горько скривился.
– И – даже ни разу не намекнул? Не попробовал поговорить?
– К чему? Это ведь твой выбор, – он все больше входил в роль мудрого, всепонимающего, готового простить мужчины.
Но такой сценарий почему-то не устроил Инну.
– Мой! – с неожиданной горячностью заявила она. – Потому что сколько можно? Шесть лет ни туда ни сюда! Да за это время даже вино в уксус превратится. А я женщина, ты об этом хоть раз подумал?