- Тихо, попрошу тишины… Да тихо же, я сказал! - фыркнул Штейнер на двух молодых людей, которые что-то оживленно обсуждали. Когда же они угомонились, он повернулся к невзрачному пареньку, сидевшему рядом с ним. - Итак, Семенов, готов? - Тот кивнул. - Хорошо, начинай стенографировать. - А потом, повернувшись к остальным, пояснил: - Ввиду особой важности данного совещания оно будет стенографировано, а потом запись отправлена на Большую землю, основные же аксиомы и принятые нами решения будут переданы руководству посредством радиосвязи, дабы до завтрашнего дня получить одобрение, - тут он перевел дыхание, внимательно посмотрел на стенографиста и только потом продолжил. - Так как вновь прибывшие и кто-то из присутствующих может оказаться не в курсе последних событий, позволю себе напомнить вам. Более года назад, проводя плановое исследование льдов с помощью немецких коллег, мы наткнулись на вход в подземный лабиринт, который, очевидно, представляет собой поселение, аналогичное тому, которое использовали наши союзники для устройства Базы-211. Однако вместо пустых коридоров мы на первых же шагах обнаружили множество свидетельств, которые без сомнения указывали на принадлежность данного подземного города одной из древних негуманоидных цивилизаций, заселявших землю задолго до появления первых людей. Естественно, лабиринт был нами опечатан, после чего вскрыт только через несколько месяцев, когда из Берлина к нам прибыла группа ученых-археологов. Это была совместная экспедиция под руководством товарища Синицы. Они ушли в нижние коридоры лабиринта более трех месяцев и не вернулись. Посланные за ними спасатели также не вернулись, хотя несколько промежуточных посланий от обоих отрядов мы получили. Изначально мы грешили на странные создания, которых немцы именуют Старцами и которых порой можно встретить в окрестностях базы, но никаких подтверждений этим догадкам мы не получили. В результате мы вынуждены были вызвать специалистов Третьего отдела, которые должны если и не разгадать все тайны подземного лабиринта, то хотя бы прояснить судьбу посланных туда людей. Завтра к нам прибудет команда СС, которой поручено охранять наших исследователей…
- Подождите, - неожиданно подал голос Григорий Арсеньевич, - подождите, товарищ Штейнер. Вы хотите сказать, что собираетесь отправить нас туда в сопровождении немецкого эскорта?
- Не совсем так. Немцы останутся у нас на базе, но будут готовы прийти на помощь в любую минуту, - вздохнул замначальника станции. - Тут я ничего не могу поделать. Это их условие. Они - наши союзники, тем более, что их потери много превышают наши. Кроме того, у меня на станции очень мало людей. Мы живем тут вообще за счет Базы-211, и я не могу выписать сюда целую опергруппу, это слишком накладно. Так что надеюсь, вашего опыта и опыта товарища Кузнецова, - тут он кивнул в сторону Василия, - вполне хватит для того, чтобы избежать ловушек, в которые попали предыдущие исследователи. Так же мы очень надеемся на опыт товарища Троицкого, профессора, имеющего международную известность в вопросах древних цивилизаций. И еще, для большей надежности я выделю пару человек вам в помощь. Немцы - они, конечно, немцы, но всегда приятно будет иметь рядом товарища, на плечо которого можно опереться в трудную минуту… Итак, отбытие назначаю завтра в десять. К этому времени вы должны получить все необходимое на нашем складе. В девять тридцать приедет вездеход с союзниками, а, как вы сами видите, места у нас мало, так что по их прибытии лучше сразу выступить… Есть у кого-то вопросы?
- Да, - вновь заговорил Григорий Арсеньевич. - Вы сказали, что несколько отчетов предыдущей экспедиции все же попали к вам. Хотелось бы знать, как. И я бы хотел ознакомиться с ними, прежде чем совать голову в пасть неведомой опасности.
- Хорошо, - согласился Штейнер. - Ваше желание естественно. Когда немцы отправили спасательную экспедицию, то наткнулись на базовый лагерь исчезнувших ученых. Он был устроен в большом зале, откуда в нижнюю часть лабиринта уходили колодцы… Обнаружив документы, спасатели, до того, как исчезнуть точно так же, как их предшественники, послали назад вестового. Так что тут нет никакой тайны. А сами документы будут вам предоставлены, хотя не знаю, чем они помогут вам. Записи обрываются на самом интересном месте… Кроме того, как я понимаю, желательно, чтобы с ними, кроме вас, ознакомились Кузьмин и профессор Троицкий?
- Естественно.
- Хорошо, тогда после того, как закончите сборы, возвращайтесь сюда. К тому времени мы приготовим необходимые бумаги. Остальные все оставшееся время должны, отложив все дела, максимально содействовать сборам экспедиции.
* * *
Василий взял потертый блокнот из рук Григория Арсеньевича.
- Ознакомься, - посоветовал барон. - Хотя я лично не нашел там ничего интересного и важного. Штейнер был прав: записки ни о чем, обрывающиеся на самом интересном.
Василий повертел в руках блокнот, потом взглянул на командирские часы, с которыми никогда не расставался. Время уже перевалило далеко за полночь.
- Может, не стоит. Если там нет ничего важного… Завтра нам предстоит тяжелый денек, и я предпочел бы выспаться, чем пару часов изучать бессмысленные каракули. Может быть, вы в трех словах обрисуете, что я должен знать?
- Да, узнаю деревенского паренька Ваську, - хмыкнул Григорий Арсеньевич. - Что ж… В трех словах, конечно не получится, но… В общем… спустились они на верхние уровни лабиринта, подозревая, что где-то внизу сокрыт город. В отличие от немецкого подземного лабиринта, этот был в древние времена явно обитаем. Метровый культурный слой, всяких "следов" хоть пруд пруди. Для господина Троицкого непаханое поле… Все разбросано в беспорядке, словно жители покидали свои жилища в спешке… Побродили по этому лабиринту наши предшественники, потом нашли несколько коридоров, которые, судя по архитектуре Базы-211, должны вести вниз, только все они были запечатаны снаружи, причем печати с эзотерической символикой. Осьминоги и прочее.
- Как на амулете Катерины?
- Видимо, да. Зарисовок и фотографий не прилагается, но по описаниям похоже. Ну, недолго думая, рванули они один проход, спустились ниже. Все то же самое. Утром недосчитались нескольких человек. Сначала решили, что тварь какая выползла из-под земли, ими отобедала… Но следы и часовые говорили об обратном. Выходило так, что несколько человек, в том числе и начальник экспедиции, среди ночи поднялись и спустились в колодец, ведущий на нижние уровни. Куда они ушли, неизвестно… Тогда замначальника этого отряда оставил основную часть снаряжения, плюс эту записную книжку, в базовом лагере и с оставшимися людьми отправился следом за своим командиром…
- Странная история. Как вы думаете, может, колдовские печати сдерживали какое-то чудовище?
- Возможно… - неопределенно протянул барон. - Только тут возникает вопрос, что чудовище делало глубоко подо льдом много тысяч лет, чем питалось и…
- Морской змей… Если нижние коридоры как-то связаны с морем, то он…
- То его заметили бы много раньше. К тому же никаких следов змея не обнаружено. Нет, люди спустились под землю сами. Вот только понять, какова была наживка, заманившая их туда, и что охраняли эти печати.
- Завтра выясним…
- Ох, не нравится мне это, - заметил барон. - А особенно не нравится присутствие фашистов, так что, что бы там господин Штейнер не вещал, боеприпасов бери по максимуму. Неизвестно, с кем или с чем мы столкнемся под землей.
- Да, я еще хотел спросить о Катерине…
- Она пойдет с нами, точно так же, как комиссар. Только не надо пугать их жуткими рассказами.
- Но зачем нам брать их с собой? Там же опасно. Я вообще не понимаю, зачем Катерину притащили сюда?
- Ты еще спроси, зачем я спас ее от расстрела. Нет, по-твоему, было бы лучше, если бы ее перемолола большевистская мясорубка.
- Но если она виновна?
- В чем? В том, что папа и мама у нее не лапотные крестьяне?.. К тому же, боюсь, она замешана во все это много больше, чем нам может казаться. Знаешь, Василек, есть такая вещь как предчувствие. Так вот, мне кажется, что она не просто нужна нам, а необходима, правда, хоть убей, не могу сказать, откуда это ощущение. Или все дело в сновидениях… Кстати, ты видишь сны?
Василий хотел было рассказать о странном зале и гигантской фигуре, но почему-то не решился. Словно невидимая рука запечатала его уста, не давая вымолвить ни слова.
- А я вижу… - продолжал барон, не заметив колебаний своего собеседника, - и знаешь, чем я больше обо всем этом думаю, тем меньше мне нравится вся эта археологическая затея.
Глава 8
Банда батьки Григория
[1921]
В лесу, когда мы пьяны шорохом
Листвы и запахом полян,
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладет он молча в барабан.В. Брюсов. "Демон Самоубийства"
- Стой! Кто идет? - Василий вскинул винтовку наперевес, нацелившись на кусты.
- Может, медведь? - предположил Петро, прячущийся за толстым дубом по другую сторону тропы.
- Ты еще слона приплети, - фыркнул Василий и потом, повернувшись в стороны кустов, добавил. - А ну вылазь, а то как пальну!
- А выйду, не стрельнешь? - голос был хриплым, стариковским.
- Ты выйди, а там глянем, что за птица.
- Ты винтовочку-то опусти, а то шибко боязно.
- Я-то опущу, а ты по мне из обреза пальнешь. Вылазь давай, а то мое рабоче-крестьянское терпение кончается! - рявкнул Василий.
С треском зашевелились кусты, и на тропинку вышел мужичок в длиннополой рубахе, подпоясанной веревкой. Из-под рубахи торчали темные штаны, заправленные в высокие кирзовые сапоги. На плече незнакомца висела котомка, а в высоко поднятых руках и в самом деле был обрез. Из-за низко надвинутого картуза торчал нос картошкой и бесформенная рыжая борода.
- Ты стрелялку-то брось! - рявкнул Василий, вновь тряхнув винтовкой. - Ты бросай, бросай… А то смотри, я нервный. Враз пальну!
Мужичок выпустил из рук обрез, и тот упал в траву.
- Вот так-то лучше, - с облегчением вздохнул Василий. - Ты чей будешь?
- Ты пароль, пароль у него спроси… - посоветовал Петро, высовываясь из-за дуба.
- Дурень ты, Петро! - пытаясь придать своему голосу солидность, объявил Василий. Хоть Петро был на год старше, а политически неразвит. Не было у него необходимого любому красному бойцу чутья, которое с первого взгляда позволяло выявить врага мирового пролетариата. - Откуда этому пароль знать? Видишь, не из наших он.
- Почем знать. На лбу у него не написано.
- А так не видно?
- Ладно, - махнул рукой Василий и снова повернулся к мужичку. - Кто таков?
- Прохор я, Цветков, из Заречья, - ответил мужичок. - Руки-то опустить можно?
Василий задумался.
- Можно, - наконец согласился он. - И что ты делаешь тут в лесу с обрезом, Прохор Цветков?
- Да я вот… - замялся он.
- Ты правду говори! - гаркнул Василий, подражая своему другу и учителю Григорию Арсеньевичу.
- Я… я… - замялся мужичок, а потом, словно кинувшись в омут с головой, выпалил разом. - Я из Освободительной армии батьки Григория.
- Вижу, что не из Рождественского монастыря…
- Если он бандит, то к стенке его, - встрял Петро.
- Я… я… я этот самый… прибежчик… - пролепетал мужик, не сводя взгляда с трехлинейки Василия.
- Перебежчик…
- О… оно самое… я это… передумал и к красным хочу…
- Мало ли чего ты хочешь, - задумался Василий. Нет, с одной стороны, если этот Прохор бандит, то надо было бы кончить его прямо тут, на месте, по законам военного времени. Тем более, что к бандитам у Василия был собственный счет. С того самого дня, как погибли его брат и мать, он почти каждую ночь видел кошмары… С другой стороны, притащи он этого "прибежчика" в отряд, начштаба порадуется. Может, наконец удастся бандитов накрыть. А то бесчинствуют они уже больше года… - А знаешь, где банда сейчас?
- Знаю, - кивнул мужичок. - Я вам банду, а вы меня - домой. Договорились.
- Не-а, - отрезал Василий. - Не о чем мне с тобой договариваться. Да и негоже. Вот отведу тебя к начштаба товарищу Окуневу. Он у нас страсть как бандитов любит… Вот пусть он и решает, то ли по законам военного времени тебя сразу к стенке ставить, то ли чуть опосля… Петро, обрез подбери! И на посту оставайся до смены караула. А я этого в штаб отведу и вернусь. Добро?
- Добро, - с неохотой отозвался напарник.
- И смотри, не спи, мух не лови…
- Угу, - еще более угрюмым голосом отозвался Петро. Вдвоем-то на посту было тяжко. А одному…
Тем временем Василий, выйдя на тропу, связал руки мужичка его же собственным ремнем, после чего они направились в сторону деревни.
- А пока мы тут шагаем, ты вот мне скажи, много у батьки Григория сабель? - задал вопрос Василий, решив даром времени не терять.
- Сколько есть - все его.
- Э… Прохор… Ты же сказал, что ты перебежчик. Значит, теперь ты на нашей стороне должен быть, а посему должен честно на вопросы отвечать.
- Я на своей стороне, - огрызнулся Прохор. - Если б на вашей был, вы бы мне руки крутить не стали.
- И то верно, - согласился Василий. - Но нельзя иначе. Война идет. Мировой пролетариат… - и дальше он минут пять излагал свои политические мировоззрения о международном капитале и Антанте, которые совместно обирают и угнетают мировое крестьянство и пролетариат. Однако в самый неожиданный момент, прервав лекцию на политические темы, он вдруг спросил. - А у батьки Григория сколько тачанок?
Василий не раз наблюдал, как подобный прием использовал его учитель Григорий Арсеньевич. Бывало, он заговорит о чем-то далеком, эфемерном, а потом, когда Василий расслабится, хлоп вопрос, и тут хошь не хошь ответ выпалишь и только потом понимаешь, что сказал то, что говорить вовсе не хотел. Попался на эту удочку и перебежчик.
- Семь, - брякнул он и скороговоркой добавил. - Только на одной пулемет… - и замолчал, словно пытаясь понять, что только что сказал.
- Ну, Прохор, давай, - подтолкнул его Василий. - Сказал "аз", говори "буки"…
- Ты за язык-то меня не цепляй. И вправду говорят, красные хоть кому голову запудрят… - огрызнулся Прохор и вновь замолчал.
- Значит, говоришь, семь тачанок и на одной пулемет барахлит… - задумался Василий. - Барахлит, это хорошо… А вот сам батька, какой он?
- Он кости голубой, - охотно заговорил Прохор. Видимо, в разговоре о батьке он не видел ничего ни опасного, ни предосудительного. - Сразу видно, из бывших. Как скажет, так в точку. За ним народ потому и пошел, что верят они в него.
- Ага… Он народ деревнями режет, а вы ему верите…
- Не-а… - равнодушно возразил Прохор. - То не батька. Он не такой…
- А кто ж тогда душегубством занимается? Кто людям сердца рвет да глотки режет?
Прохор пожал плечами.
- Не знаю, только то не батька. С ним один раз поговоришь и ясно все. Он - человек справедливый.
- То-то твой справедливый против трудового народа попер!
- Он не против народа, - продолжал Прохор, говоря таким тоном, словно речь шла не о главаре банды, а о каком-то святом. - Он за народ. Он против большевиков.
- Так ведь большевики за народ!
- За какой-такой народ? Это если я всю жизнь горбатился, хозяйство поднял, двор в исправе держу, то теперь должен я с городом за просто так хлебом делиться, должен половину скотины своей разным бездельникам отдать, которые не знают, с какой стороны корову доят? Зачем мне такая власть? Я хочу жить хорошо. Да, за то поработать надобно. Так я что ж, отказываюсь…
- Да ты, я посмотрю, не только бандит… Ты закоренелый враг советской власти! - вспыхнул Василий. Пальцы его сжались, ствол трехлинейки пошел вверх…
- Эй! Эй! Эй! - завопил Прохор, заметив движение Василия. - Ты ружом- то не тряси, а то выпалишь ненароком. Веди, куды вел.
- Я тебя, прихвостень мирового империализму, сейчас…
- Да успокойся ты! - взмолился мужичок. - Я ж почему к вам пришел… потому что осознаю всю глубину старорежимного… - тут он замялся. Ему явно не хватало слов. Видно, не привык вести разговоры на политические темы. - В общем, неправ я. А раз так, то ты мне растолкуй, в чем ваша правда и почему…
Василий смягчился, даже ружье на плечо закинул. Пленник-то его со связанными руками. Чего он сделает? А потом, набрав побольше воздуха в легкие, заговорил, излагая основы марксизма так, как понимал их сам. Хотя что-что, а о рабоче-крестьянской "правде" он знал много, наслушался еще в раннем детстве от отца и потом от старшего брата, пока тот был жив. Так что стоило Прохору замолчать, как Василий вновь завел рассказ о товарище Троцком, пролетарской солидарности и победе мирового пролетариата…