Сам Семен очень любил волейбол, оттого заставлял своих бандитов по пятницам проводить товарищеские матчи между бригадами различных районов города. Поначалу бандиты, привыкшие пятницы проводить с пивом и телками в бане, тихо роптали, но потом втянулись и стали даже получать удовольствие от игры. Играли они. в спортзале одной из городских школ, когда уроки уже заканчивались и школьники покидали помещение.
Саша Белов после встречи с наркобароном подъехал на "лексусе" к школе и услышал доносящиеся сверху из спортзала удары по мячу и веселые, задорные крики с легким матерком. Он вышел из машины и, на этот раз взяв Витька с собой, прошел в школьные двери, криво исписанные отнюдь не законами физики, а словами, которые приличные людей не говорят вслух.
Они прошли по длинному пустому коридору, где гулким эхом отдавались их шаги, и остановились у двери спортзала.
- Эй, пацаны, кого ищем? - спросил громким голосом детина из раздевалки.
Он был и в ширину, и в высоту примерно одинаков и в школьной раздевалке смотрелся, как патиссон, засунутый в банку из-под шпрот. Громила переодевался после игры, поигрывая накачанными мышцами. Рядом с ним переодевался второй мужчина лет тридцати - с татуированными руками и внешностью бойца Коза Ностры - итальянский нос, близко посаженные глаза и смуглая кожа. Типичный гангстер из Голливудских фильмов.
- Нам Семен нужен, - сказал Витек.
- По поводу? - насторожился громила.
- Мы договаривались с ним в волейбол поиграть, - ответил Белов.
- А кто такие будете? - деловито спросил громила.
- Саша Белый, - ответил за Александра Витек, как будто это он был Саша Белый.
Тот из бойцов Семена, который был похож на гангстера, услышав ответ, безмолвно вышел из раздевалки в спортзал и через минуту вернулся, вертя на своем татуированном изображением перстня пальце связку ключей. Настороженность на его лице сменилась благодушием.
- Побудем пока минут десять в каморке физрука, - предложил он, - у братвы сейчас полуфинал, а Семен судит, он отойти не может, иначе они все там раздерутся. А минут через десять они закончат играть, вся братва свалит по домам, никого не останется, кроме нас, Семена и вас. Чтобы чисто поговорить. Заодно Семен передал, что с тобой, Саша Белый, хочет один на один в волейбол сыграть. Как ты?
- Нормально, - ответил Белов и еле заметно улыбнулся.
Манера разговора похожего на гангстера бойца Семена напомнила Саше его погибших друзей Космоса и Пчелу. Они любили вот так же "чисто по-пацански базарить". Сначала дурачились, а потом прилипло - не оторвешь.
- Меня вообще-то Дуба кличут, - представился "гангстер", протягивая Саше татуированную руку, - а этого кинг-конга - Герман.
Белов и Витек пожали ему руку, потом подошел и Герман. Его пожатие похоже было на давление стотонного пресса. Вообще местные бандиты выглядели добрейшими людьми, но Белов-то знал, что это впечатление обманчиво - как-никак сам эту школу прошел.
Это сейчас они тише воды, ниже травы, а начни с ними чего делить, превратятся в волков. Приставят ствол к голове, скажут, извини, мол, братан, ничего личного, мне самому ты очень симпатичен, но, понимаешь, так сложились обстоятельства! И нажмут на спуск.
- Как насчет чифиря? - спросил Дуба, отворяя двери с нацарапанной по краске надписью "физрук, тупой мудак", которые находились как раз напротив спортивного зала. - У меня кипятило из бритв тут есть, банка закипит через десять секунд.
- Я бы попил, - сказал Витек, который на свалке пристрастился к чефиру.
Дуба обернулся, пристально посмотрел на него и спросил:
- Слышь, братан, ты на Ревде в девяносто пятом на строгаче не чалился? А то я гляжу, физиономия у тебя знакомая?
- Не чалился я на Ревде, - ответил Витек, - в девяносто пятом я в танке горел на площади Минутка в Грозном.
- Обознался я, значит, - сказал Дуба, крутя ключ в раздолбанном замке каморки физрука, и тут до него дошел смысл сказанного. - Так ты, чего, братан, с чеченами воевал, что ли?
- С боевиками я воевал, - ответил Виктор, - а не с чеченцами. Чеченцы это народ такой, а боевики - они национальности не имеют - просто уроды.
- Тебе видней, - сказал Дуба и отступил, приглашая войти.
Белов зашел в тесную каморку, заставленную спортивным инвентарем и кубками, с маленьким столом, узким окошком и одним стулом. За ним зашел Виктор. Герман тоже хотел зайти, но Дуба поймал его за рукав и сказал:
- Слышь, ты бы побыл пока снаружи. Ну куда ты при своих габаритах лезешь? Ты в. гараж заходишь, плюнуть некуда, а. тут и так тесно.
Герман сжал кулак, похожий на крупный арбуз, и занес его над головой Дубы. Тот моментально признался, что совершил ошибку, понял, раскаивается и даже сам готов побыть пока в коридоре. В каморке они поместились с трудом, но веселый балагур Дуба не давал им скучать, рассказывая забавные истории из своей богатой событиями уголовной жизни, оттого сидели они в тесноте, да не в обиде.
Белов чифирь пить не стал, дождался, когда братва, которая играла в спортзале, начнет расходиться. Из спортзала вышел одетый в адидасовский костюм седой мужчина, в котором по уверенному взгляду Саша угадал Семена. Белов попросил у Дубы его кроссовки на игру и направился вслед за местным смотрящим в спортзал.
II
- О тебе, Белый, легенды ходили, - сказал Семен, сделав первый удар по мячу.
Крученый мяч перелетел через сетку, как пуля, Саша едва успел его отбить. Вообще-то он не слишком волейболом увлекался, но отступать было не в его правилах. Он ничего не ответил Семену. Ну, ходили Легенды - и хорошо, развенчивать "культ личности Белова" он не собирался. И так уже совершил ошибку, сказав цыганскому Барону, что того Саши Белого больше нет, и ничего хорошего из этого не вышло. Для него самого тот человек - Саша Белый - умер, а для окружающих он еще жив, и пусть так оно и будет пока.
Семен играл хорошо, Саша едва поспевал отбивать его мячи - ему не до атаки было, лишь бы удержаться. Да и видно было, что Красносибирский авторитет решил загонять Белова, играл со злостью, бил без пощады, чтобы Саша не мог мяч поймать. Если бы Семен сейчас выиграл, то психологически одержал бы победу над Беловым и тогда в предстоящем разговоре все преимущества оказались бы на стороне Семена. Понимая это, Александр не сдавался - на него работал тот факт, что Семен перед встречей с ним провел уже три игры и подустал.
Закончили вничью, присели рядышком на лавочке, тяжело дыша. Семен достал из сумки бутылку минеральной воды, открыл ее и протянул Белову. Тот с удовольствием отхлебнул - пить хотелось страшно.
- Наша вода, красносибирская, - пояснил смотрящий, внимательно отслеживая реакцию гостя, - не то что в Москве - водопроводного розлива. Эта точно подземная. Скважина триста метров глубиной. Теперь вот выпускаем минералку, в бутылках.
- Сам бурил или с братвой? - пошутил Белов, но Семен на шутку не отреагировал.
Было видно, что местный авторитет совсем не рад встрече с Белым. Наверняка он почувствовал угрозу своему положению среди уголовников Красносибирска - у Саши Белого все-таки авторитет был о-го-го даже по московским меркам, не говоря уже о провинции. А Красносибирск был территорией Семена, на которой он кормился и с которой только что вытеснил Грота. И "ни пяди своей земли" он никому отдавать не собирался. А Белов, по его представлениям, именно за этим приехал в Красносибирск!
- Что в наши края привело? - спросил Семен, открывая еще одну бутылку с местной минералкой для себя. В Москве, что ли, тесно стало?
Белов и не надеялся, что его примут тут, в Сибири, с распростертыми объятиями - варягов на Руси со времен Рюрика не любят! И на комбинате тоже косились на него всякие там директора по снабжению, помы по кадрам и прочие заместители - все, кто в местной номенклатурной колоде давно был тасован-перетасован. Естественно, никто из них Белова в свою игру принимать не хотел. В лицо, конечно, улыбались радушно, рады, мол, безумно вас лицезреть, а на самом деле все затаились пока и ждали, на чем же можно будет его подловить да набок завалить. Так и Семен себя вел. С виду вроде радушный, минералочкой угощает, а в глазах ненависть - сожрал бы.
- Мне с тобой, Сергей Сергеич, делить нечего, - ответил Белов, - я на твой кусок не зарюсь. Вы же тут на золоте сидите, а из деревянных плошек жидкие щи хлебаете. Самому не надоело, что в городе беспредел и нищета? У тебя же две дочки растут, я знаю, за них тебе не страшно?
- Тому, кто моих девочек тронет, - хмуро произнес Семен, - я лично башку снесу. Это все в Красносибирске хорошо знают. А вырастут мои дочки, у меня денег хватит, чтобы их отсюда отправить на ПМЖ в столицу или в Питер. А то и вообще за границу отправлю учиться.
- Так значит, Красносибирск для тебя - охотничьи угодья? - поинтересовался Белов. - Сам охотишься, а другим фиг с маслиной?
- А ты сам-то не такой, что ли? - усмехнулся смотрящий. - Ангел белокрылый? Я-то знаю, что ты деньгу хочешь поиметь на нашем алюминии, ты же на нем в Москве и поднялся. Не так, что ли? Что ты мне тут сказки рассказываешь о собственном бескорыстии?
Конечно, все было не так просто, как казалось Семену, Да, когда-то поднялся он, Саша Белый, на самый верх, зато потом скатился вниз по наклонной плоскости на самое дно. И богат был, от баксов прикуривал, и чифирек с бомжами на свалке пивал… Так что все у него уже в жизни было. Недавно еще ходил по людям, да что там по людям - по трупам… Да еще поплевывал на них сверху… А теперь понял, что трижды прав Борис Гребенщиков, когда поет: "Если хочешь стоять, нужно держаться корней". А разве корни не те люди, по которым он раньше ходил и которые не глядя топтал? Но говорить об этом, объяснять, по полочкам раскладывать Саша не стал. Просто ответил:
- Нет, не так. Деньги меня не интересуют…
Для первого знакомства достаточно информации. Да и Семен Саше понравился - не обычное быдло отмороженное, мужик с головой, видимо, тоже его судьба не в ту сторону закинула в свое время, как, впрочем, и самого Белова. Повернись дело по-другому да будь Россия родная нормальной страной - может, стал бы тогда красносибирский авторитет учителем в школе или тренером по волейболу.
- Слышь, Белый, ходят слухи, это по твоей наводке Грота менты скрутили? - за-дал вопрос Семен. - Типа откат это за то, что он тебя убить хотел и чеченцам сдал?
Белов усмехнулся… Ему было ясно, как рассуждает Семен, расклад простой: Грот наехал на Белова, тот вывернулся и в свою сторону накатил на Грота. Вывод - Грота сдал Белов. Саша не стал ни отпираться, ни кивать головой, мол, я Грота наказал. Не было еще случая, чтобы он кого-то сдал Введенскому, а тем более ментам. Руками фээсбэшников устранил несколько криминальных авторитетов, что было, то было. А вот до мелкого стукачества не опускался. Но какой смысл оправдываться? Он просто поинтересовался:
- А сам-то ты как относишься к тому, что какие-то уроды продают ваххабитам оружие и потом из этого оружия наших парней в Чечне убивают?
- Мне до этого дела нет, - сказал Семен, - у Грота был свой бизнес, у меня свой, и мы не пересекались.
- Ой, не звезди, братан, - покачал головой Саша, - будто я не знаю, что Грот хотел тебя из города выдавить. А насчет того, что тебе дела нет, тоже не прав. У тебя две дочки, их в армию не возьмут, а были бы у тебя два сына, ты бы по-другому рассуждал.
- Никак бы не рассуждал, - возразил Семен, - отмазал бы их от армии и все…
Как бы ни юлил Семен, Саша видел, что мужик он нормальный и промысел Грота не одобряет, но привык - это твой огород, это мой, ты в мой не лезь, и я в твой не полезу. А где-то в глубине души благодарен он был Белову за то, что Грота из города выдернули, хотя никогда в этом не признается.
- Пошли, что ли? - предложил Саша. - Наигрались вроде.
Семен согласился и поднялся с низкой лавки, которая была рассчитана на учеников младших классов.
Семен негласно подчинялся самому большому человеку в городе - директору комбината Рыкову, стало быть, Белов теперь для него был вроде коллеги. Но Семен подчинялся Рыкову не напрямую, а косвенно - через больших московских паханов, которые с общероссийскими паханами были на короткой ноге. А выпади Рыков из Зоринской колоды, что, собственно, сейчас и происходило, Семену сразу же из Москвы последовала бы команда - поддержки Рыкову не давать, а то и наоборот - вызвать беспорядки.
Рыков до плена хорошо подкармливал братву Семена. Расчет был прост и безотказно работал почти во всех промышленных городках России. Ведь лучше было досыта кормить И давать жировать двум десятым населения - как раз столько было бойцов у Семена, - чем всех оставшихся работяг обеспечить нормальной зарплатой и пропитанием.
Бригада Семена играла роль овчарок при стаде овец. Помимо мелких разборок с матереющими юнцами, Жаждавшими урвать свой кусок, и наведения порядка в мелко-уголовной среде, братва Семена исполняла функции политической полиции.
Например, когда по указке Зорина, который мечтал занять место Рыкова, в городе устраивались демонстрации типа "Рыкова долой" или "Рыков, вали домой", то тогда приезжали Дуба с Германом и еще пара человек и демонстрацию разгоняли. Со стороны складывалось впечатление, что довольные жизнью бьют недовольных. Прямо-таки классовая борьба. Но это были вынужденные меры.
По-другому поставить дела на комбинате Рыков до своего чеченского плена не имел возможности, ведь большая часть прибыли уходила в Москву в карманы нескольких человек, именуемых ныне олигархами, а значительно меньшая оставалась в городе и. дробилась на крохи - зарплату рабочим, на социальные нужды, на закупку оборудования для производства. Честно говоря, самого Рыкова такой дисбаланс вполне устраивал, ведь он и сам относился к числу олигархов и из прибыли комбината в карман не капало даже, а рекой текло.
А оттого и Семен оставался при своей должности "главной овчарки", сдерживающей народный гнев. Он же контролировал и другие испытанные временем способы, позволявшие народный гнев сильно смягчить. Он контролировал продажу дешевой водки и оборот наркотиков, прикрывая Барона, на этом имел свою "копейку" и тоже ничего менять не собирался.
А поскольку теперь Рыков решил ломать сложившийся порядок вещей - не только самому жировать, но дать народу жить нормально, то Семен с братвой мог остаться без привычной работы и встать в оппозицию к грядущим переменам во главе своей серьезной боевой силы, а непререкаемым авторитетом подсоединить к этой силе не слишком разбирающихся в политических перипетиях работяг.
Для первого раза результат их встречи все-таки был положительным. Хоть вопросов никаких и не решали, но и не стали друг другу омерзительны, а это уже неплохо. Белов вышел из спортзала и увидел, что Дуба что-то убежденно доказывает Витьку.
- Я тебе говорю, что в чифирь надо добавлять щепотку соли, - говорил он, сдержанно жестикулируя, - проверено сто раз. Крепость заварки просто отличная.
Витек не спорил. Белов, выйдя из спортзала, отдал Дубе кроссовки, надел свои ботинки, кивнул Виктору и пошел по коридору по направлению к выходу. Витек, хромая, поспешил за ним.
- Слышь, Витек, ну ты все понял? - крикнул вслед Дуба. - Если кто в этом городе на тебя наедет, звони, не стесняйся, я ему кишки отобью.
- Договорились, - сказал Витек и пояснил Белову: - Дуба с Германом ребята-то нормальные.
Белов нехотя кивнул. Нормальные, только когда ты с ними заодно. Но встанешь в оппозицию, станут другими.
Александр Белов и Диктор Злобин поздно вечером приехали в трехкомнатную квартиру, которую Рыков предоставил Саше и Ярославе. Ярослава ждала Сашу с работы и как обычно нервничала. Маленький животик стыдливо скрывала под просторным халатом.
После того разговора с Сашей она попросила найти для нее врача, который согласился бы сделать аборт. Она поздно поняла, что беременна, а теперь кто сделает аборт на таком сроке? Только если уговорить за деньги.
Но Белов был категоричен - ребенок будет жить, он не виноват в том, что его отец террорист Омар. У него уже маленькие ножки и ручки есть, и сердце бьется - Белов видел во время УЗИ эту "фасолину". И к тому же это была первая беременность Ярославы - сделай она аборт, еще неизвестно, будут ли у нее потом дети.
Нельзя сказать, что решение это далось Белову легко. Бывало, ночами ему хотелось выть от досады, что не уберег, он тогда свою любимую, что похитил ее Омар, как Черномор Людмилу у Руслана, первым воспользовался ее красотой. Но Черномор был старым и немощным, потому с Людмилой ничего не случилось, а Ярослава вот забеременела.
Разум ему подсказывал, что ревновать нельзя - это мерзко и грешно, Ярослава не виновата ни в чем, а эмоции душили его. Бывало, любуется ею, как она на кухне управляется, а потом вспомнит Омара, и комок в горле. Дал сама Ярослава забыть не могла - для нее близость с мужчиной была связана с болью и отвращением. Пытался Белов все наладить, но видя, что причиняет любимой только страдания, отстал. Вот так и жил - вроде мужик здоровый, а никакой интимной жизни. Изменять же Ярославе не мог, потому что любил ее. Оставался для него один выход - с головой погрузиться в работу, что он и сделал.
Витек, проводив Сашу до двери, хотел сразу же уйти - он поселился этажом ниже в такой же квартире, как и у Саши, тоже предоставленной всей компании Рыковым. Только жили они в той квартире втроем - все друзья Белова.
Доктор Ватсон, который тоже теперь работал в структуре Белова его замом по кадрам, Витек, совмещавший обязанности водителя и личного телохранителя Белова, и Федор, который работать не хотел, лежал на диване, размышлял и читал толстые книги. Он отпустил длинную бороду и ходил в домотканой рубахе, подпоясанной бечевой.
Друзья Федора не осуждали, на работу не гнали, позволяли заниматься философией по той причине, что после плена и Чечни он резко бросил пить: Друзья боялись спугнуть его трезвость, как синичку, случайно севшую на открытую форточку, потому потакали его безделью и о работе даже не заикались. К тому же расходов от Федора почти не было - мяса, рыбы, масла и другой нормальной человеческой пищи он теперь не ел - стал вегетарианцем. Кушал только пророщенное зерно и перемолотый в миксере овес, запивая несладким чаем.
Арсений Степаныч Власов с ними в Красносибирск не поехал, остался в Москве заниматься бизнесом, но наказал Белову, если освободится должность не меньше замминистра - немедленно ему звонить и приглашать.
В этом же подъезде Рыков предоставил квартиру и чеченцу Шамилю с семейством, благодаря дочери которого Зареме им удалось бежать из зиндана. После того как чеченская девочка помогла бежать из плена русским, всей их семье оставаться на территории Ичкерии стало небезопасно, вот Рыков с Беловым и перетащили их в Красносибирск.
Ярослава к возвращению Белова приготовила цыпленка в духовке и пригласила их с Виктором к столу. Только они сели, как в дверях появился Федор. На нем была коричневая ряса с капюшоном, похожая на одеяние монахов-бенедектинцев, за плечами холщовый вещевой мешок, в руках посох, увенчанный крестом. Видимо, куда-то собрался философ далеко и надолго.
- Ухожу я от вас, братья и сестры, - с печалью в голосе сказал он, - нет в вашем бытие истины и веры. Занимаетесь мышиной возней, а о душе и думать забыли.
- Ну вот, начитался своих дурацких книжек, - сказал Витек, - хотел же я их выбросить, но не успел.
Федор пропустил замечание Виктора мимо ушей, потому что взгляд его был устремлен в вечность.
- И куда же ты направляешься? - спросил Белов.