Я ел пиццу, пил пиво и пытался смотреть телевизор, но меня не оставляли мысли о Маргарет Риггенс и о том, что я, возможно, не с того начал. Как только звучит слово "преступление", на ум сразу приходит слово "деньги". А может быть, тут дело совсем в другом. Может быть, Марк Турман совершил преступление иного рода. И может быть, не он один. Может быть, это Марк и Флойд. Или весь их отряд. Откуда мне знать: а вдруг в преступной деятельности замешано все население Калифорнии и только я один остался честным и благородным. Нет, я и Дженнифер Шеридан. Я так и заснул, размышляя на эту тему.
В шесть минут одиннадцатого на следующий день я позвонил знакомому копу из Северного Голливуда. Мне ответил мужской голос:
- Детективы.
- Это ты, Григгс?
Это был мой второй знакомый из Северного Голливуда. Чарли Григгс.
- А это кто?
- Догадайся с трех раз.
Григгс повесил трубку.
"Не правда ли, хорошее чувство юмора?"
Я снова набрал номер, и мне снова ответил Григгс.
- Ладно, даю тебе подсказку. Меня называют Королем Детективов и Рок-н-Ролла, - заявил я. - Но родился я не в Тапело, штат Миссисипи.
- Я сразу догадался, что это ты. Мне было просто любопытно, позвонишь ты еще раз или нет. Хех-хех-хех, - Григгс всегда так смеется.
- Дай мне Лу.
- А волшебное слово?
- Да ладно тебе, Чарли!
- Что нужно сказать, умник? Хочешь говорить с Лу, говори, что нужно сказать. Хех-хех-хех.
А ведь он уже вполне взрослый.
- Я еще до тебя доберусь, Григгс!
- Хех-хех-хех.
Григгс явно напрашивался.
- Я дам Джо твой адрес.
Смех прекратился, и примерно через сорок секунд Лу Пойтрас взял трубку:
- Я плачу своим ребятам не за то, чтобы они с тобой лясы точили.
- Григгс вот уже пятнадцать лет нормально не работает.
- А мы ему платим не за то, чтобы он работал. Мы его держим, потому что он приколист. Вроде тебя.
Еще один комедиант выискался.
- Четыре месяца назад во время ареста в Южно-Центральном округе, который производил отряд КБР, погиб человек. С кем я мог бы об этом поговорить?
- Подожди. - Пойтраса не было минут восемь. Вернувшись, он сообщил мне: - Подозреваемого звали Чарльз Льюис Вашингтон.
- Хорошо.
Я записал новые сведения в блокнот.
- В Голливуде работает один парень. Зовут его Энди Мэлоун, он был моим напарником. Сейчас он начальник дневной смены. Недавно ушел из семьдесят седьмого. Хочешь с ним пообщаться?
- Хочу.
- Я ему позвоню и договорюсь.
- Спасибо, Лу.
- Не забыл, что ты мне должен двенадцать баксов?
Я пощелкал языком, делая вид, что нас разъединили. Это всегда срабатывает.
Через сорок минут я припарковался перед стеклянной дверью полицейского участка Голливуда и прошел мимо трех чернокожих женщин, стоявших на тротуаре у входа в комнату для посетителей с высоким потолком и полом, выложенным белой плиткой. На стене у стеклянной входной двери висит телефон-автомат и стоят мягкие стулья, чтобы можно было со всеми удобствами ждать своей очереди. Стены выкрашены в голубой цвет, стекло пуленепробиваемое. Длинный стол, покрытый жаростойким пластиком, за которым сидели трое полицейских в форме - две женщины и мужчина, - отделял от входа три четверти помещения. Одна женщина и мужчина разговаривали по телефону, вторая женщина что-то писала в маленьком черном блокноте. Рядом с телефоном-автоматом расположились мужчина и женщина. Латиноамериканцы. Мужчина сидел, упершись локтями в колени, и медленно раскачивался. Вид у него был озабоченный. Женщина гладила его по спине и что-то тихонько нашептывала на ухо. У нее тоже был озабоченный вид.
Я прошел мимо них к женщине-полицейскому, которая писала в блокноте.
- Элвис Коул к сержанту Мэлоуну, - заявил я.
- Он вас ждет?
- Да.
- Посидите.
Она вышла из-за стола и скрылась за дверью, ведущей во внутренние помещения участка. С той стороны, что была отведена для посетителей, тоже имелась дверь - толстая и, судя по внешнему виду, тяжелая. Похоже, пробить ее можно было только реактивным снарядом. Через какое-то время женщина-полицейский вернулась.
- Он сейчас закончит и через пару минут выйдет, - сообщила она.
- Хорошо, - ответил я и стал ждать.
В участок вошла хорошо одетая чернокожая женщина и спросила, здесь ли Хоббс. Дежурная, которая ходила к Мэлоуну, что-то бросила в телефонную трубку, и довольно скоро из-за тяжелой двери появился высокий мускулистый мужчина, тоже чернокожий. Увидев женщину, он улыбнулся, а она улыбнулась ему в ответ. Он протянул ей руку, она ее пожала, и они вышли за стеклянную дверь, чтобы подержаться за руки на свободе. Любовь в полицейском участке. Мимо влюбленных прошли два пакистанца. Одному было около пятидесяти, другому - лет сорок. Старший явно нервничал. Тот, что помоложе, подошел к столу и сказал:
- Мы хотели бы поговорить с шефом полиции.
Он сказал это так громко, что латиноамериканец перестал раскачиваться. Два дежурных офицера посмотрели друг на друга и улыбнулись. Женщина, разговаривавшая по телефону, как ни в чем не бывало продолжила разговор. Думаю, если ты работаешь в полицейском участке Голливуда, тебя уже ничем невозможно удивить. Дежурный офицер откинулся на спинку, посмотрел на дверь позади стола и крикнул:
- К нам гражданин, который хочет видеть шефа.
Из-за двери вышел белобрысый лейтенант, посмотрел на пакистанцев и наградил дежурного хмурым взглядом.
- Кончай заниматься ерундой и позаботься об этих людях.
- Вы шеф? - поинтересовался более молодой пакистанец.
- Шеф на заседании городского совета, - ответил лейтенант. - Я могу вам помочь?
В этот момент открылась тяжелая дверь, и я увидел широкоплечего сержанта в форме.
- Это вы Коул?
- Угу.
У Мэлоуна были песочного цвета волосы, могучие руки и загар человека, проводящего много времени на свежем воздухе. На левой стороне груди, под полицейским значком, я заметил красно-зелено-золотую ленточку и знак за меткую стрельбу. Вьетнам.
- Энди Мэлоун, - представился он. - Мы можем поговорить у меня в кабинете.
Я пожал протянутую мне руку и последовал за ним к двери.
Мы прошли по длинному коридору мимо трех автоматов по продаже конфет, одного с безалкогольными напитками и пары комнат отдыха для посетителей участка. В дальнем конце коридора стоял стол регистрации, где пара копов обрабатывали тощего чернокожего паренька. Один коп был белым, другой - чернокожим, у обоих могучие руки и плечи, словно они не вылезали из тренажерного зала. Наверное, если работаешь в зоне боевых действий, приходится иметь устрашающий вид. Белый коп пытался расстегнуть наручники, а черный махал пальцем примерно в двух дюймах от носа паренька и твердил:
- Ты меня слушаешь?
Но мальчонка, похоже, его не слушал и не собирался слушать. Плохие парни всегда так себя ведут.
Мы подошли к двери с табличкой "КАБИНЕТ СЕРЖАНТА", напротив которой стояла пара деревянных скамеек. Войдя в кабинет, Мэлоун закрыл дверь и спросил:
- Кофе хотите?
- Спасибо, не откажусь.
Мэлоун протянул мне картонный стаканчик с кофе и сел за заваленный бумагами стол. Он не предложил ни сахара, ни сливок. Может, у него их не было.
Я уселся на жесткий стул напротив него, и мы, прихлебывая кофе, внимательно посмотрели друг на друга.
- Мой приятель Лу Пойтрас сказал, что вас интересует Чарльз Льюис Вашингтон, - произнес он.
- Интересует.
- Вы частный детектив.
- Точно.
Кофе был горячим, горьким и, судя по всему, сваренным еще утром.
- Удается что-нибудь заработать?
- Ну, на этом не слишком-то разбогатеешь.
Он сделал еще глоток кофе и улыбнулся.
- С тех пор как начались беспорядки из-за Родни Кинга, жена пристает ко мне, чтобы я уволился из полиции. Прошло столько времени, а она все не может успокоиться. - Он тряхнул головой и поставил стаканчик на стол. - Итак, почему вас заинтересовал Чарльз Льюис Вашингтон?
- Его имя возникло в деле, над которым я сейчас работаю, и мне не мешало бы его проверить.
Мэлоун кивнул и отхлебнул кофе из стаканчика. Похоже, его не беспокоил отвратительный вкус. Наверное, привык уже.
- А откуда вы знаете Пойтраса?
- Познакомились во время расследования. А потом подружились.
Мэлоун снова кивнул и откинулся на спинку кресла, которое протестующе заскрипело.
- Лу говорит, вы были во Вьетнаме.
- Да.
Он поставил стакан и скрестил на груди руки.
- Я был там в шестьдесят восьмом.
- А я в семьдесят первом.
Кресло снова скрипнуло. Мэлоун кивнул и задумчиво произнес:
- Когда речь заходит о Вьетнаме, все думают, что это шестидесятые. Многие забыли, что наши ребята оставались там до двадцать девятого марта семьдесят третьего.
- Многим на это вообще наплевать.
Он едва заметно улыбнулся:
- Да уж. Мы надрали кой-кому задницы в Саудовской Аравии. В качестве компенсации.
- Не забудьте про Панаму и Гренаду.
Он улыбнулся еще шире:
- Если надрать достаточное количество задниц, можно забыть про неудачи. Кому охота вспоминать про поражения, когда вокруг столько победителей?
- Эй, Мэлоун, мы же не такие старые?
Мэлоун рассмеялся, положил руки на стол и спросил:
- И что же вы хотите услышать про Вашингтона?
Я рассказал ему, что меня интересует.
Мэлоун подошел к пошкрябанному серому шкафу, достал какую-то папку и положил на стол. Он несколько минут ее листал, затем закрыл. Заглянуть в нее мне он не предложил.
- Вашингтон работал в ломбарде на Бродвее, в Южно-Центральном округе. Мы получили информацию, что там появляется оружие, захваченное во время беспорядков. Парни из КБР стали присматриваться к этой лавочке, а потом отправились туда с ордером на арест.
- Но у них все пошло не так.
- Вроде того. Вашингтон думал, что покупает десять тысяч краденых патронов, полицейские считали, что у них все под контролем, но когда они достали свои значки, Вашингтон слетел с катушек и решил оказать сопротивление. Он нырнул под прилавок и вылез оттуда с пистолетом, но наши парни, памятуя о Родни Кинге, не стали в него стрелять. Возникла потасовка, и Вашингтон ударился головой. Вот такие дела.
- Я слышал, там были кой-какие неувязки.
- Без неувязок не бывает.
- А что у вас есть на Вашингтона?
Мэлоун снова проверил отчет:
- Двадцать восемь лет. Куча приводов.
- Он был в лавке один?
- Один. Родные словно с цепи сорвались. У нас тут даже пикеты были. Смерть в результате противоправных действий. Но они забрали свое заявление.
- Город вмешался?
- Нет. Сами отказались. Послушайте, Коул, это было правомерное применение оружия. Даже чертовы телевизионщики так сказали, а вы ведь знаете этих подонков. Они обожают раздувать конфликты.
- Могу я прочитать отчет?
Мэлоун некоторое время смотрел на меня, и я видел, что ему моя просьба не понравилась, затем пожал плечами и подтолкнул ко мне отчет.
- В моем присутствии. Не могу позволить вам сделать копию или взять отчет с собой.
- Разумеется.
Я прочитал отчет. В нем было то же самое, что сказал Мэлоун, только подробнее. Его составил лейтенант Эрик Дис, командир отряда. Гарсиа, Пинкворт и Риггенс вошли в ломбард, изображая продавцов. Турман и Дис оставались снаружи. Когда стало ясно, что сделка состоится, Гарсиа представился полицейским, сообщил Вашингтону, что он арестован, и тут Дис и Турман вошли внутрь. Когда они собрались надеть на Вашингтона наручники, тот вырвался из рук державших его Пинкворта и Риггенса и вытащил оружие. Полицейские попытались схватить подозреваемого, не применяя силу, Пинкворт и Риггенс получили серьезные ранения. Вашингтона по несколько раз ударили все пятеро членов отряда, но он отказался подчиниться. А затем, когда командир отряда Эрик Дис толкнул его, он ударился головой о металлический угол витрины и умер. Дис взял всю ответственность на себя. К отчету прилагалось заключение отдела внутренних расследований и письмо о том, что дело закрыто. В нем говорилось, что полицейские не допустили никаких противоправных действий. Кроме того, имелись заключение о смерти, отчет коронера и досье на Чарльза Льюиса Вашингтона, где подробно перечислялись все его аресты.
- А как насчет Риггенса?
- Ну что тут скажешь? У него свои проблемы, но вы читали отчет. Они действовали командой.
- А вам не показалось странным, что пятеро полицейских не смогли арестовать подозреваемого и позволили ему разбиться насмерть? - поинтересовался я.
- Черт возьми, Коул, вы же знаете, как это бывает. Дерьмо случается. Парень был бандитом и выбрал неправильное время, чтобы достать пистолет. Наши ребята пытались сделать все как полагается, но у них не получилось. Вот и все дела. Никому не нужен еще один Родни Кинг.
Я кивнул.
- Я могу записать адрес семьи Вашингтона?
- Нет проблем.
- Есть идеи, почему они забрали жалобу?
- Устали, - пожал плечами Мэлоун. - Я провел четыре года в Южно-Центральном округе. Мы все устали. - Он снова пожал плечами. - Никто никогда не отказывается от обвинения в смерти в результате противоправных действий, выдвинутого против Полицейского управления. Адвокаты с удовольствием берутся за такие дела, а городской совет их поддерживает. Но кто знает?
- Да. Кто знает, Мэлоун. Спасибо за помощь.
Я вернул ему отчет и направился к двери.
- Коул, - окликнул он меня.
- Что?
- Я знаю, что пишут в газетах про Южно-Центральный округ, но те, кто там работает, в большинстве своем хорошие люди. Именно поэтому я прослужил там четыре года.
- Большинство людей, как правило, хорошие.
Он кивнул и, помолчав, сказал:
- Я не знаю, чем вы занимаетесь или куда направляетесь, но остерегайтесь бандитов. Полицейское управление держит улицы под контролем, но бандиты всячески пытаются им мешать. Вы меня поняли?
- Лучше, чем мне хотелось бы.
Я вышел, сел в машину и поехал в Южно-Центральный округ Лос-Анджелеса.
Глава 10
Я проехал Западный Голливуд, затем юго-восточную часть Беверли-Хиллз через парк Ла-Сьенега, свернул на шоссе I-10 и двинулся на восток до Гавани, потом повернул на юг, мимо университета и Экспозишн-парк и оказался в Южно-Центральном округе.
Уже на шоссе мир начинает меняться. Бетонные звукоизоляционные стены, установленные вдоль дороги, знаки на развязках покрыты граффити, и если ты умеешь их читать, то сразу понимаешь, что это не дело рук молодых латиноамериканских шалопаев, мечтающих прославиться. Нет, это бандитские группировки метят свою территорию, угрожают и рассказывают, кого убили и кого собираются убить. Именно то, что тебе необходимо, когда ищешь развязку.
Я покинул шоссе у Флоренс, проехал под Гувером, затем повернул на юг, на Восемьдесят вторую улицу. На Бродвее и Флоренс полно магазинов, торгующих спиртным и продуктами, заправочных станций и прочих заведений. В отличие от Гувера и пересекающих его улиц, где находятся жилые дома. Возле магазинов и лавок ошиваются безработные, здесь все стены расписаны граффити и создается впечатление толчеи, зато улицы с жилыми домами приятно от них отличаются. Оштукатуренные и обшитые вагонкой бунгало - свежеокрашенные, ухоженные, с аккуратными двориками и маленькими садиками, как и повсюду в Лос-Анджелесе.
Пожилые люди сидели на крылечках или работали в своих садиках, подрезая розы, детишки раскатывали на велосипедах. На подъездных дорожках стояли чистенькие американские машины. Прикрепленные к шестам спутниковые тарелки напоминали черные алюминиевые хризантемы. Их было очень много, причем все совершенно одинаковые, словно представитель компании по их продаже ходил от дома к дому и в результате окучил весь район.
На стенах домов не было даже намека на граффити, а улицы и дворы поражали воображение чистотой, но все же окна и двери домов были забраны надежными металлическими решетками. И это говорило о том, что здесь идет война. В мирное время системы защиты никому не нужны.
Из полицейского отчета я знал, что Чарльз Льюис Вашингтон жил с матерью Идой Лией Вашингтон в розовом бунгало на Восемьдесят второй улице, к западу от Гувера. И Ида Лия Вашингтон после смерти сына так и не сменила местожительства. Я увидел симпатичный домик со спутниковой тарелкой, башенкой на заднем дворе и ухоженным "бьюиком" на подъездной дорожке. Открытое крыльцо было увито листьями красного дерева и ярко-желтой плетистой розой.
Я остановился у тротуара перед домом и прошел по узкой дорожке на крыльцо. Розы пахли просто восхитительно. Не успел я позвонить, как дверь открылась и я увидел стройного чернокожего парня. Я слышал звуки музыки, но они явно доносились из другого дома.
- Чем могу помочь? - поинтересовался молодой человек.
Я дал ему одну из своих карточек:
- Меня зовут Элвис Коул. Я частный детектив и хотел бы побеседовать с миссис Идой Лией Вашингтон.
Молодой человек был в простой белой футболке, голубых рабочих штанах, белых тапочках, на руке - часы из фальшивого золота. Браслет ярким пятном выделялся на темной коже. Он прочитал мою визитку и внимательно на меня посмотрел.
- О чем?
- О Чарльзе Льюисе Вашингтоне.
- Льюис умер.
- Знаю. Именно об этом я и хочу поговорить.
Он еще несколько секунд смотрел на меня, словно пытаясь принять решение, но решение это касалось вещей, не имеющих ко мне никакого отношения. Потом он чуть отступил назад и открыл дверь пошире.
- Хорошо, входите, пожалуйста.
Я прошел мимо него в маленькую аккуратную гостиную. Старик, которому было, наверное, лет триста, и девушка, не старше шестнадцати, смотрели телевизор. Девушка сидела на бордовом плюшевом диване, украшенном вышитыми подушечками, а старик - в кресле-качалке. В руке он держал банку "Скрэппла". Оба посмотрели на меня с любопытством, смешанным с удивлением. Еще бы - белый парень пришел в гости. Под ногами у девушки путался малыш лет трех, и она поспешила взять его на руки. Девушка явно не тянула на маму малыша, но в жизни чего только не бывает. По полу были разбросаны игрушки.
- Привет! - поздоровался я с широкой улыбкой.
Старик кивнул, а девушка взяла пульт и выключила телевизор.
- Пойди скажи маме, что у нас гости, - произнес молодой человек.
Девушка соскользнула с дивана и скрылась в задней части дома.
- Жена? - спросил я.
- Подружка Льюиса, Шейлин. А это их сын, Маркус. Мой дед, мистер Уильямс. Поздоровайся с дядей, Маркус.
Маркус закрыл руками глаза, сел на пол и, хихикая, лег на живот. Старик молча раскачивался в кресле.
Вскоре вернулась подружка Льюиса с полной, довольно светлокожей женщиной лет пятидесяти. Ида Лия Вашингтон. На ее лице играла дружелюбная улыбка, а на лбу выступили капельки пота, словно она занималась тяжелой работой.
Молодой человек показал ей мою визитку.
- Он хочет поговорить с тобой про Льюиса.
Ида Лия Вашингтон замерла, будто ей к виску приставили пистолет, улыбка погасла.
- Вы из полиции?