– Карты дублируются – физическая, спутниковая и топографическая. Каждая в двух экземплярах, – пояснил он. – Кроме них есть и карты, сделанные по снимкам, полученным с беспилотника. На них та самая деревня, где находятся склады. Мы подозреваем, что там хранятся снаряды, начиненные отравляющими веществами. – Накиб раскрыл верхнюю карту и ткнул в нее пальцем. – Вчера в деревню привезли самоходную крупнокалиберную гаубицу. По данным разведки, с разных участков срочно сняты еще три. Они своим ходом движутся в нашу сторону. Их скорость невелика. Они прибудут только в конце сегодняшней ночи или утром. Да, скорее всего, завтра. Потому мы и торопили ваш генштаб. Дело в том, что первая гаубица установлена так, что стрелять она может не в нашу сторону, а параллельно линии фронта. Там стоит отряд оппозиции, поддерживаемый американцами. Группа их спецназовцев тренирует там солдат.
– Мы примерно этого и ждали, – проговорил Лесничий. – Готовится провокация с применением химического оружия. В вашу сторону стрелять нет смысла, а вот по отряду оппозиции, да еще и американскому спецназу – это как раз то, что необходимо террористам. Мирные жители там есть?
– Отряд оппозиции стоит в деревне. Население никто, естественно, оттуда не выпускает, хотя мы сделали гуманитарный коридор и предложили людям покинуть свои дома. К нам вышли два десятка солдат, согласных сложить оружие. Но им в спины стреляли. Двое погибли. А мирное население вообще идти боится. Даже не приближается к коридору. Да там и остались только женщины и дети. Мужчины воюют. Часто по разные стороны фронта. Оппозиция всех мастей просто силой уводит мужчин. Такие вот солдаты нам и сдаются. Добровольца среди них не встретишь.
– Да. – Сергей Ильич легко просчитал ситуацию. – Американцы запретили оппозиции выпускать мирных жителей. Так шума от применения отравляющих веществ будет намного больше. Они даже своими спецназовцами готовы пожертвовать. Это даст им повод начать собственные боевые действия. Американское общество от них этого потребует. Мы, кажется, прибыли вовремя, должны успеть предотвратить провокацию. Кстати, что-то известно о местонахождении тел наших погибших офицеров? Это одна из основных целей нашей командировки.
– Да, есть показания перебежчика. Тела содержатся в погребе сарая рядом с мечетью. На карте этот сарай обведен синим кружком. – Марон показал пальцем.
Сергей Ильич нашел нужное обозначение и запомнил это место.
Потом он бегло осмотрел всю карту и сказал:
– Скал, вижу, между позициями много.
– Это хорошо или плохо?
– Трудно навскидку сказать. С одной стороны, скалы дают возможность роботам беспрепятственно занять позицию. С другой, они же закрывают обзор. Роботы могут из-за скал не увидеть отдельных снайперов. Хорошо, что мы взяли две машины. Они будут смотреть с разных сторон. Это легче.
Тем временем оба робота выехали из самолета и без всяких мостиков, которые делали для них бойцы комендантской роты на базе, забрались на трейлер, имеющий собственные растяжки-крепления для перевозимого груза. Водитель и двое немолодых солдат-сирийцев быстро справились с работой. Иващенко и Кравченко на всякий случай присматривали за ними.
После этого операторы накинули на роботов брезентовое полотнище, которое тоже закрепили по углам и в центре, чтобы во время движения его ветром не сдуло. Вовсе не обязательно показывать всем и каждому, что именно везет трейлер. В Сирии ты никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает, друг или противник.
– Очень уж мелкие они, – высказался накиб Марон. – Не пугают своим видом, как те же "Ураны". Их сразу и не заметишь.
– Если помнишь, вместе с "Уранами" действовали роботы-автоматчики. Против живой силы работали идеально. А размерами они меньше "Нерехты".
– Я и не сомневаюсь в том, что эти машины будут работать. Они просто напугать врага не смогут.
– Они будут делать свое дело и уничтожат снайперов. Хорошо, что ты о них заранее нам сообщил. Мы специально к этому подготовились.
– А как сами они пули держат?
– Я сам видел, что сразу три автоматных очереди никакого вреда роботу не причинили. По данным разработчиков, и снайперская винтовка им не помеха. Разве только крупнокалиберная сможет что-то сделать. Уровень живучести у этой техники весьма высокий.
– Ну что, загрузили, установили, теперь можно выезжать?
– Да, конечно. Ехать далеко?
– Нет, совсем рядом. Всего-то двести километров через пустыню.
Хорошо, что ехать пришлось в первой половине дня. Как помнил Сергей Ильич по прошлой командировке, под вечер песок и камни так накалялись и нагревали воздух, что старый асфальт дороги плавился и проваливался под колесами. Он цеплялся за них, мешал движению.
Пикап накиба Марона был самой простой комплектации, не имел своего кондиционера. Вентилятор гнал в кабину только горячий воздух то ли из пустыни, то ли напрямую из двигателя. В салоне пахло застарелым и подгорелым машинным маслом. Поэтому водитель предпочел выключить вентилятор.
С другой стороны, отсутствие кондиционера вроде бы хорошо сказывалось на здоровье. В прошлую командировку Лесничий часто ездил на другой машине, имеющей такой прибор. Но тот гнал настолько холодный воздух, что разгоряченное тело быстро покрывалось мурашками, и Сергей Ильич чувствовал себя, мягко говоря, несколько неуютно. Он тогда даже начал носом шмыгать, хотя был человеком закаленным.
Но любому терпению когда-нибудь приходит предел. Даже спецназовец не может бесконечно выносить такое, особенно если он не сириец. Лицо Лесничего покрылось мелкой пылью, которая садилась на потоки пота, стекавшие по шее под рубашку. А сильнее всего в жару донимал бронежилет. Он слишком уж сильно нагрелся. Кожа под ним вспотела, покраснела и зудела.
– Далеко еще? – осведомился командир волкодавов.
– Почти приехали. Скоро финиш.
Таковым в данном случае оказалось ветхое строение, наполовину закопанное в землю, видимо, ради обеспечения хоть какой-то прохлады.
Машина остановилась за невысоким забором из самана, из которого был выложен и сам дом. К накибу, еще не успевшему покинуть кабину, подбежал молодой боец, имеющий тройной уголок на погонах. Это был ракиб авваль, то есть сержант. Он сунул в руки своему командиру лист бумаги. Тот глянул на него и сказал что-то сержанту. Парень убежал в дом и тут же вернулся с другим листком. Марон сравнил их, потом протянул Лесничему.
– Что это? – поинтересовался Сергей Ильич.
– Съемка с беспилотника. Видишь два темных пятна на первом листе, прямо посреди двора? Это свежая земля. Рассыпана была утром, еще не успела высохнуть. А второй снимок – дневной. Пятен уже незаметно. Что это значит?
– Землю выносят…
– Из дома и рассыпают во дворе.
– Подземный ход роют?
– Мы тоже так думаем.
– Давно трудятся?
– Пятнадцатый день.
– Должны быть уже где-то под нами. Если не ленятся. Мои солдаты однажды прокопали километровый тоннель за три недели. Причем в каменистом горном грунте.
– Я договорился с командованием насчет обстрела нейтральной полосы. Тяжелые минометы ударят через… – Таир Марон посмотрел на часы. – Через сорок минут. Судя по количеству земли, которую наши лучшие друзья каждый день вытаскивают во двор, подземных галерей должно быть не меньше четырех. Так мы с раидом подсчитали. Попробуем обрушить их. Но бандиты могут уже находиться под нами. В таком случае они будут лишены возможности вернуться к себе и попытаются выбраться наверх. Все бойцы на нашей позиции предупреждены об этом. Если террористы покажутся, то их сразу начнут обстреливать. Ты свою группу предупреди на всякий случай.
– Моих парней за террористов не примут? Все-таки форма одежды у нас отличается от вашей.
– Я приказал всех предупредить. О вашем присутствии здесь все знают.
– Это тоже плохо. Значит, о нас может узнать и противник.
Глава 13
Дом, к которому накиб Марон привез волкодавов, был его собственным штабом, хотя разведрота обычно такового не имеет. Штаб вместе с начальником – это привилегия как минимум батальонного уровня.
Рядом с этой постройкой стояла другая, точно такая же, заметно углубленная в землю. В ней волкодавы и поселились. В доме создавалась определенная иллюзия прохлады. Но стоило оставить дверь открытой на десять минут, как это обманчивое ощущение таяло и в помещении становилось по-настоящему жарко.
Волкодавы убедились в этом, когда переносили в дом ящики и коробки с трейлера. Роботов они разместили во дворе, укрыли их тентами и поторопились закрыть дверь. Но прохлада, даже очень относительная, вернуться не торопилась.
Таир Марон во время разгрузки был здесь же, в доме. Он сидел рядом с Лесничим за столом, накрытым вместо скатерти какой-то старой картой, заклеенной прозрачной липкой пленкой.
Сергей Ильич обратил внимание на ножки стола. Они были изящно инкрустированы ценными породами дерева, красиво изгибались и вообще представляли собой настоящее произведение искусства.
Лесничий поднял старую карту, чтобы посмотреть на столешницу. Она была выполнена в том же стиле, что и ножки, и несла на своей поверхности тонкий растительный орнамент.
– Откуда такая роскошь? Нас не обвинят в мародерстве?
– Хозяин этого дома делал такие прекрасные вещи. Когда здесь стояли игиловцы, отряд бандитов под названием "Снежный барс", они приказали ему сработать красивый стол для своего командира. Хозяин трудился с чистой душой. Он изобразил на столешнице стилизованную голову снежного барса. Думал угодить своим постояльцам, борцам за чистоту веры. Они за это отрезали ему голову. Коран запрещает изображать людей и животных. Но стол боевики забрали с собой. Не побрезговали нарушением заветов священной книги. – Марон замолчал и поверх старой карты положил новую, из числа тех, какие он выделил Лесничему.
В доме было темновато. Суматоха еще не подсуетился, не завел дизельный генератор, привезенный с собой, хотя уже распаковал его. Свет в помещение попадал только через небольшое окно без стекол.
Сергей Ильич глянул в него и увидел высоту, господствующую над всем тылом сирийских армейских позиций. Карта показала ему, что там проходит линия окопов правительственной армии.
На этой же высоте располагалась минометная батарея, имеющая возможность обстреливать всю нейтральную полосу. Но условные обозначения показывали, что это была батарея легких восьмидесятидвухмиллиметровых минометов. Они были способны остановить наступающую пехоту, но никак не могли обрушить подземные ходы.
Тактика подземной войны появилась и начала развиваться в глубокой древности. Подобные методы ведения боевых действий широко применялись до сих пор.
Такая тактика была особенно по душе террористам. Через эти подземные ходы они выходили в тыл правительственным силам и стреляли в спину бойцам сирийской армии. Исламисты часто выпускали на такие действия снайперов с винтовками, снабженными глушителями.
Высота, которая располагалась неподалеку, была хорошим прикрытием для тыловых подразделений. Но она не являлась господствующей на всем данном участке фронта. Такие же высоты располагались слева, справа и напротив, на позициях террористов.
Они тоже разместили на своих возвышенностях минометные батареи и имели возможность вести обстрел всех подразделений правительственных войск, в том числе и тыловых. Такая ситуация была очень даже опасной для обеих сторон.
Куда надо стрелять, вычислить было совсем не трудно. Противники имели на вооружении беспилотники, способные не только указывать цели, но и корректировать стрельбу.
Правда, у террористов не было средств радиоэлектронной борьбы. Эти приборы способны не только лишить беспилотники возможности передавать информацию минометчикам. Вдобавок они могут не дать противнику управлять этими птичками, просто посадить их, а то и разбить о скалы.
У правительственных войск такие средства были. Но, как объяснил Лесничему Таир Марон, стороны, не сговариваясь, как-то сами собой перестали обстреливать друг друга из минометов. Террористы в этом случае опасались за свои последние беспилотники, а правительственные силы боялись при обстреле попасть в склады, где, как они считали, хранилось химическое оружие. Это грозило бы страшной гибелью жителям целой деревни, в основном женщинам и детям.
Плотный минометный обстрел нейтральной полосы начался, как и обещал Таир Марон, через сорок минут. Изначально он велся по той ее части, которая прилегала к позициям террористов, потом постепенно начал сдвигаться в сторону траншей, занятых сирийскими войсками. Тяжелые мины большого калибра с воем разрывали горячее сирийское небо и расчетливо ложились в шахматном порядке. Взрывы основательно перепахивали почву, очень сухую, слежавшуюся за много веков.
Сергей Ильич видел, что используются не самые обычные осколочно-фугасные мины. Они явно были какие-то особые, глубинные, видимо, предназначенные для уничтожения бетонных бункеров противника.
Со двора дома, где разместились волкодавы, был виден только небольшой участок нейтральной полосы между двумя высотами. Но то же самое, должно быть, происходило сейчас и на других участках. Наблюдать Сергею Ильичу приходилось в бинокль с расстояния больше двух километров. Поэтому рассмотреть что-то конкретное было довольно сложно.
Над самой нейтральной полосой высоко в небе кружили два беспилотника. Куда они отсылали сигнал, Лесничий не знал. Поэтому он не поленился посетить штаб сирийских спецназовцев, чтобы выяснить такую любопытную деталь.
Накиб Марон сидел за столом. Перед ним стояли два включенных ноутбука. Лесничий сразу увидел, что беспилотники передавали свои данные именно на них.
Накиб обернулся, глянул на командира волкодавов и сказал по-русски:
– Я рассчитывал, что там не менее четырех тоннелей, а взрывы уже обрушили шесть. Подземные ходы расходятся веером. Но боевиков там, к сожалению, не было. Не успели, видимо, туда забраться. А землекопы уже далеко вперед ушли. По моим расчетам, они где-то под нами должны быть. На глубине метра три. Обычно так они и копают. Ночью попытаются уйти к себе. У выходов я их накрою своими силами, если ты, Середжетдин, снайперов отстреляешь. Или они будут выбираться наверх здесь же. Этот вариант куда более вероятен. Ты ведь и сам чувствуешь, как трясется земля от разрывов. Больше половины галерей наверняка должно было обвалиться. Выходы из них теперь завалены. Не исключено, что нам следует ждать и того, и другого. Некоторые бандиты попытаются вернуться, остальные будут выбираться здесь. Они сразу заявят, что хотели сдаться, бежать к нам, для того и рыли галереи. В первые годы войны мы таких типов отпускали по домам. Но только до той поры, пока они не начали попадаться повторно. Тогда уже мы пленных брать перестали. – Глаза накиба помрачнели. – Я по себе знаю, как трудно стрелять в людей, которые руки подняли. Но это необходимо.
– Я с тобой соглашусь, – сказал Лесничий. – У нас такая же ситуация на Северном Кавказе. Какой-то негодяй сдается, а потом попадается в другой банде. Потому мы и получили негласный приказ пленных не брать. Меня вот что интересует. На ваших позициях что за часть стоит?
– Пехотный батальон нашего корпуса. Тесный контакт с его командиром поддерживает раид аль-Самхад.
– Но люди там надежные, обстрелянные?
– У нас в армии необстрелянных не бывает. Да и резерва как такового нет. Все воюют. Тоже по необходимости. А что тебя волнует?
– Как только минометный обстрел кончится, нужно будет искать позиции для наших роботов. В батальоне есть человек, который даст совет?
Таир Марон передернул плечами и ответил:
– Наверное, найдется такой. Но лучше обратись ко мне. Я сам с тобой пойду и покажу нужные места. Я там все вдоль и поперек на брюхе облазил. Еще до того как бандиты сюда снайперов пригнали. Мы четыре раза к ним в темноте в окопы забирались и командиров уносили. После этого им ночные прицелы и привезли. Видимо, командиры боевиков посчитали наши действия опасными.
– А склады тогда уже были?
– Были. Они появились довольно давно, когда террористы прямо вот здесь стояли. Только потом эти ребята оттуда сперва какое-то имущество вывезли, а потом нечто другое туда доставили. Тебя сильно эти склады волнуют?
– Конечно. Мы же с тобой сегодня уже говорили об этом.
– Да, помню. Еще до того как бандиты на склады что-то новое завезли, их командиры начали носить с собой противогазы. Сейчас они уже у многих есть, но не у всех. А у тех, кто на складах служит, – поголовно.
– Что пленники про склады говорят?
Марон нервно передернул плечами и ответил:
– Мы по неопытности своей всегда старались захватить командиров. Оказалось, что зря. Они ведь знают, что их все равно расстреляют, и не пытаются жизнь выторговать, молчат.
– А о складах?..
– Тоже ничего не говорят. Да их туда и не пускают. Там какой-то американец всем заправляет. Очень важный и длинный.
– Да, он только на сантиметр ниже нашего Иващенко, тебе известного. Это некий полковник Хорхе Джонстон-младший. Раньше он служил в ЦРУ, сейчас офицер Госдепартамента США по особым поручениям. Он мне нужен. Захват Джонстона живым – это гарантия того, что мы сможем крепко прижать хвост америкосам. Даже если Джонстон ничего нам не сообщит, это уже станет большой победой. Госдепартамент не будет знать, раскололся он или нет, но начнет опасаться обвинений в развязывании химической войны и не посмеет ничего предпринять против Сирии.
– Значит, это жизненно важно и для нас!
– Да, Таир, для твоей родной страны это намного важнее, чем для моей. Если провокация америкосам удастся, то они начнут бомбить Сирию точно так же, как раньше Ирак и Ливию. Да не одни, а вместе со своими союзниками.
– Тогда я, конечно, с твоего разрешения, займусь этим делом. Надо будет обговорить все с раидом аль-Самхадом. Он, правда, больше интересуется, откуда у террористов взялись "Стингеры". Слишком уж часто они стали наши вертолеты сбивать.
– Скорее всего, "Стингеры" вынуты из того же самого кармана. Полковник Джонстон-младший, будучи еще капитаном, занимался поставкой "Стингеров" моджахедам во время нашей войны в Афганистане. Думаю, и здесь без него не обошлось.
– Мы возьмем его тепленьким, если ты снайперов уберешь. Я даже знаю, как можно это сделать.
– Как же?
– Если не будет снайперов, то мы не дадим бандитам времени на раздумья и обеспечение собственной безопасности. Сегодня же ночью через какой-нибудь их же подземный ход выйдем на ту сторону. Если есть желание, пойдем вместе, двумя группами.
– Договорились, – проговорил Лесничий сразу же, так, словно на слове накиба поймал. – Снайперов мы уберем. Наши роботы это сделают. Винтовки у них, как ты же мне и сказал, в основном СВД, не так ли?