Все бойцы понимали ситуацию и соблюдали полную тишину. А обстановка была напряженной и опасной. Если кто-то наверху услышит подозрительный звук, то этот тип может просто приподнять крышку люка или открыть дверь, в зависимости от того, как замаскирован вход в галерею. Потом он бросит на лестницу одну за другой пару гранат. Этого хватит на всех тех бойцов, которые поднимаются по ней первыми.
Но волкодавы и сирийские спецназовцы, идущие за ними, умели ходить неслышно. Все они прекрасно понимали опасность своего положения даже без всяких объяснений.
Выслать вперед группу захвата было сложно, поскольку Лесничий не знал, сколько противников находится за выходом. Волкодавы привыкли не считать противников даже в рукопашной схватке, тем не менее Сергей Ильич не хотел рисковать, ставить под сомнение успех всей операции.
Да и не он здесь командовал. Волкодавов, по сути дела, просто взял в состав своей роты накиб Таир Марон. Хотя он и не возражал, когда они составили передовую группу.
Сам он двигался сразу за ними и при этом вспомнил слова, сказанные ему Лесничим в прошлый его приезд в Сирию: "Если ты сам слышишь свои шаги, то и враг может их услышать". Это было, конечно, легким перебором, потому что свои шаги человек обычно не столько слышит, сколько ощущает. Провести тонкую грань между этими понятиями можно не всегда. Не каждый человек на такое способен.
Тем не менее это было то, к чему следовало стремиться. Марон шел позади волкодавов, переставлял ноги с одной ступеньки на другую и прислушивался.
Сирийский офицер не умел проводить грань между звуком и ощущением. Но если бы его шаги было слышно, то Лесничий наверняка сделал бы какой-то предупреждающий жест. А он шагал спокойно. Значит, накиб шел хорошо, правильно.
Лестница не была ни крутой, ни пологой. Идти по ней было не сложно, если не считать того, что бойцам постоянно приходилось пригибаться. Земляной потолок так и просил, чтобы кто-то из них боднул его лбом.
Скоро лестница вывела бойцов на другую, почти такую же, только еще более старую. Стены здесь были укреплены досками, а потолок – деревянными щитами, в нескольких местах имеющими подпорки.
Теперь волкодавам и сирийцам предстояло подниматься по новой лестнице. Накиб Марон догадался, откуда она выходила. Снизу шел легкий запах чего-то кислого. Это был типичный погреб. Точно такие копали жители сирийских деревень для хранения своего немудреного урожая.
Говоря честно, накиб Марон рассчитывал, что лестница выведет их в какой-то дом, где будут находиться противники, на которых непременно потребуется напасть и уничтожить без звука или так же тихо захватить. Хорошо было бы, если бы это оказался бандитский штаб с каким-нибудь командованием. Уничтожение руководителей боевиков – одна из первых, самых важных задач для спецназа сирийской армейской разведки.
Накиб давно уже знал, что многие отряды бандитов держатся только на авторитете своих командиров, на их жесткости и постоянном присмотре. А не станет командиров, боевики разбегутся по домам или перейдут на сторону правительственных войск. Такое уже случалось не раз и не два.
Глава 16
Волкодавы первыми подошли к выходу. Дверь на нем висела криво, одна из двух петель была сорвана. Лесничий подумал, что она должна сильно скрипеть.
Дверь была дощатая, с большими щелями. Через них был виден небольшой костер, который горел во дворе. Если там есть огонь, значит, кто-то там находится и поддерживает его, иногда подбрасывает дрова.
Фонарь Лесничий выключил, едва в дверной щели показалась красная полоска. Пламени костра было, естественно, недостаточно для освещения лестницы. Тем не менее оно убирало ощущение полной темноты, подступившее сначала, когда погас фонарь.
Привыкание к тусклому освещению длилось у бойцов меньше минуты. Привычка работать в ночное время, присущая как волкодавам, так и сирийским спецназовцам, быстро взяла свое. Их глаза стали видеть лучше.
По крайней мере, накиб Марон сразу заметил жест Лесничего, обращенный к бойцу по фамилии Редька. Тот сразу вытащил из карманчика рюкзака маленький флакончик, поднял руки и принялся смазывать единственную дверную петлю. Сам Лесничий в это время приник глазом к щели.
Придерживаясь одной рукой за стену, другой за волкодавов, стоявших впереди, накиб Марон поднялся к самому выходу. Поместиться рядом с Редькой и Лесничим было негде. Поэтому сирийский офицер дождался, когда Сергей Ильич высмотрит, что хотел, и позволит ему заняться тем же самым.
Командир боевой группы волкодавов прижался к стене и сделал шаг назад, спустился на одну ступеньку. Марон стал осматривать двор.
Тот был самым обычным, деревенским. Неподалеку стоял одноэтажный дом с саманными стенами. Одно только это обстоятельство уже достаточно четко говорило о том, что его хозяин совсем не богат. Но Марона больше интересовал не дом, который можно было рассмотреть и позже, а костер, горящий во дворе.
Тот был и в самом деле небольшим. С двух сторон его прикрывали стопки каких-то ящиков, с третьей – дом.
Рядом с костром сидели два человека. Оба свесили головы и дремали, опершись на автоматы, которые держали двумя руками. Лесничий даже удивился, подумал, как же они еще не упали.
С трех сторон от костра, завернувшись в одеяла, спали люди. Сергей Ильич насчитал восемь человек. Плюс два сидящих. Итого ровно десяток.
Накиб быстро продумал свои действия и отстегнул клапан чехла малой саперной лопатки. Лесничий стоял за спиной сирийца, и это действие происходило у него перед глазами.
Он все понял, тут же подготовил свою лопатку и прошептал что-то короткое в микрофон шлема. Услышали своего командира, понятно, только волкодавы и один за другим вытащили из чехлов свои лопатки.
Марон не возражал против того, чтобы атаковать спящих боевиков вместе с волкодавами. Он знал, что они намного превосходили солдат его роты своими боевыми навыками. Большинство в атакующей группе должны были составить именно волкодавы. Значит, и руководить этой атакой должен их командир.
Накиб Марон посторонился, как это только что делал Сергей Ильич, и пропустил того ближе к двери. При этом сирийский офицер подумал, что наличие надежной связи со своими людьми давало Лесничему преимущество. В бою очень многое, если не все зависит от синхронности и быстроты действий командира и его солдат.
Редька тем временем завершил свою работу и тоже подготовил лопатку.
Сергей Ильич осторожно тронул дверь. Она не скрипнула. Тогда он надавил на нее сильнее, вышел первым и придержал створку.
Все волкодавы и накиб Марон тут же оказались снаружи. Их места на лестнице немедленно заняли сирийские спецназовцы.
До костра было близко, около пяти шагов. Волкодавы двинулись вперед одновременно, по команде, тихо отданной Сергеем Ильичом. Марон опоздал на полшага, но быстро наверстал отставание.
Тут-то и случилось нечто непредвиденное. На углях прогорающего костра стоял большой помятый чайник с длинным носиком, в котором располагался свисток. Эта поганая штуковина вдруг подала голос в тот самый момент, когда волкодавы едва успели сделать по шагу.
Двое боевиков, сидящих у огня, сразу же встрепенулись. У этих ребят еще было время на то, чтобы поднять оружие, опустить предохранитель и дать очередь. Даже не прицельную, а летящую куда угодно, просто поднимающую тревогу. Здесь все решал вопрос реакции. А она оказалась быстрее у волкодавов.
Лесничий и Редкозуб резко прыгнули вперед. Накиб увидел, как лопатки сорвались с их рук. Обе они одновременно так мощно ударили в головы проснувшихся бандитов, что просто разрубили их. Это стремительное действие волкодавов спасло положение и исключило поднятие тревоги.
Остальные бойцы передовой группы сделали несколько коротких скачков. Их лопатки обрушились на головы спящих врагов.
Потом накиб вытер свою лопатку об какое-то одеяло, убрал ее в чехол за спину и подошел ближе к костру. Лесничий и Редкозуб после броска лопаток упали за землю. Они только-только успели встать на ноги и подобрать свое метательное оружие.
– Драться лопатками мои бойцы умеют хорошо, – прошептал Марон. – Но метать их не обучены. Покажешь?
Лесничий согласно кивнул и молча показал на дом. Накиб понял его и поднял руку. Открылась дверь погреба, и оттуда выбежали сирийские спецназовцы.
Потом командир роты показал на дом. Туда побежали не все, а только один взвод из пяти, ушедших в подземную галерею.
В доме не раздалось ни единого выстрела. Первым из двери вышел командир взвода. Он молча показал пять пальцев на одной руке и два на другой. Значит, в доме было семь человек.
За этим последовал жест, понятный всем еще со времен Древнего Рима. Командир взвода показал кулак с оттопыренным большим пальцем, смотрящим в землю.
Теперь можно было разговаривать спокойно, не опасаясь кого-то разбудить.
– Я здесь взвод оставляю, – сообщил накиб Лесничему. – Будут держать для нас выход. Дальше разделяемся. Ты идешь по своим делам, я – по своим.
Никакого обсуждения предстоящих дел не было. Сирийские спецназовцы выслали вперед разведку из трех человек с ручными пулеметами и сами тут же, не теряя время, двинулись следом. Им предстояло идти чуть ли не вдвое дальше, чем волкодавам.
Сергей Ильич вытащил карту, повернул ее к костру, чтобы не пользоваться фонарем, и нашел двор, в погребе которого бандиты держали тела погибших российских офицеров. Этот самый двор находился неподалеку. Скорее всего, там тоже стояли боевики, как и здесь, где волкодавы выбрались из-под земли.
Лесничий поправил микрофон, приблизил его ко рту, чтобы не говорить в полный голос, и осведомился:
– Виктор Юрьевич, как дела?
– Тут из одного прохода пятеро выползли. Сирийцы их аккуратненько на лопатки взяли, хотя те сами были с большими лопатами.
– Я про робота спрашиваю.
– Подходит к линии бандитского окопа, теперь уже бывшей. Сейчас пересечет ее. Я маршрут ему задал, он по нему и идет.
– Когда к нам прибудет?
На карте Иващенко тоже был обозначен выход из подземной галереи.
– По моим расчетам, где-то через восемь-девять минут. Вы слишком быстро шли. Создали опережение. Я понимаю, что волкодавы бегают быстрее робота, но и вам тоже следует меру знать. – Последние слова Виктора Юрьевича походили на добродушное ворчание.
В действительности Иващенко вовсе не собирался осуждать быстроту передвижения основной боевой группы. Это понимали все, кто его слышал. А связь была общая на всех волкодавов.
Но Лесничий не стал объяснять заместителю, по какой причине они бежали в подземной галерее. Не до того было.
– Хорошо. Пусть сразу, как на место прибудет, направляется за нами. Прямо по улице. Мы вперед уйдем. Здесь остался взвод сирийцев. Они караулят выход. Марон их предупредил о "Нерехте". Стрелять они не будут. А роботу сейчас и не из чего. Ты его в деревне не потеряешь? Место помнишь?
Погреб, в котором лежали тела российских офицеров, был отмечен и на карте Иващенко. Он понимал, куда надо направлять робота.
– Не потеряю.
– Мы выдвигаемся.
Дальнейшие действия волкодавов были очень быстрыми. Группа стремительно продвинулась по пустынной деревенской улице, где даже патруль не прогуливался. Налицо очевидное упущение и вопиющая самонадеянность командования противника. Пусть здесь и тыл, но далеко не самый глубокий, а просто второй эшелон передовой линии. Но даже очень далеко от нее о безопасности забывать не следует. Такая вот беспечность бывает очень сурово наказуема. Это аксиома.
Сергей Ильич заранее осмотрел пространство перед собой в бинокль с тепловизором. Только в одном дворе ходил часовой, хотя маленькие костры догорали практически за каждым забором. Тепловизор бинокля легко улавливал потоки нагретого воздуха, струящиеся кверху.
Лесничий приблизительно оценил численность отряда, который стоял в этой деревне. Он задним числом порадовался тому факту, что удалось избежать стрельбы, иначе у бандитов могли бы подняться по тревоге весьма значительные силы. Это обстоятельство изменило бы ход всей операции.
Прохождение "Нерехты" по улице тоже могло привлечь ненужное внимание. Свистящий звук электродвигателей в ночи все равно может быть услышан, пусть он и совершенно незначителен. Легко определяется и техногенный характер этого шума.
Если бандиты поднимут тревогу, то волкодавам и сирийским спецназовцам сложно будет возвращаться на свои исходные позиции тем же путем, которым они пришли сюда. Не исключено, что это станет совсем невозможным.
Сергей Ильич подумал об этом и снова вызвал Иващенко на связь.
– Слушаю, командир, – немедленно отозвался тот.
– Обстоятельства меняются. Направляй робота напрямую ко второму сараю. Не по улице, а задами, через поле.
– Понял. Я сразу предлагал так и сделать.
– Да, я помню.
Решение сначала подогнать робота к месту выхода на поверхность и потом только добираться до нужного погреба было принято по настоянию накиба Марона. Командир роты сирийского спецназа почему-то надеялся на то, что выход из подземелья приведет его прямо в штаб бандитского соединения. Он рассчитывал захватить, связать и загрузить в кузов несколько пленников из числа командиров террористов. А потом, чтобы не трепыхались сильно, положить на них сверху еще и тела убитых россиян, извлеченные из погреба, и отправить всех таким вот образом в свои тылы, к командованию.
Но, к его великому сожалению, штаба в том месте не оказалось. Он находился, скорее всего там, где по двору прогуливался часовой, то есть через забор от двора с погребом, нужным волкодавам.
В Центральной России заборы делаются обычно из штакетника. Пройти за ним незаметно почти невозможно. Слишком уж широки щели между досочками.
Здесь же заборы были саманными или сложенными из крупного сырцового кирпича. Прячась за таким укрытием, пробраться мимо часового совсем не сложно. Здоровенный мужик с оружием, вставший на четвереньки, конечно же, выглядит слегка комично. Но волкодавов это обстоятельство никоим образом не смутило, и они быстро миновали опасное место.
Часовой напевал что-то себе под нос. Таким вот образом он, видимо, преодолевал свою сонливость. По сути дела, этот бравый воин не охранял двор, а просто гулял по нему в ночи.
Через следующий забор можно было уже и посмотреть, а потом и перепрыгнуть. Это был как раз нужный двор. Он очень напоминал тот, где находился выход из подземной галереи. И костер был похож. Здесь люди тоже спали вокруг огня, завернувшись в одеяла. Два человека, обняв автоматы, дремали рядом с костром, уронив на грудь головы. Только чайника на углях не было, и дело обошлось без тревоги.
Единственную неприятность доставлял часовой, бродивший в соседнем дворе. Волкодавы уже подготовили лопатки, но дождались, когда этот субъект удалится в другую часть своего двора.
Первые два удара достались бандитам, дремлющим с автоматами. Острое лезвие лопатки без труда перерубало шейный позвонок. Потом волкодавы за пару секунд покончили и с остальными спящими врагами.
– В дом! – прошептал Лесничий в микрофон.
Там крепко спали трое бандитов. Проснуться им волкодавы не позволили.
– Виктор Юрьевич! – позвал Лесничий.
– Слушаю, командир.
– Где сейчас "Нерехта"?
– Через две минуты будет у вас.
– Забор она проломит?
– Просто продавит. Саманный забор?
– Да.
– Машинка с ним управится. Разгонять я ее не буду, чтобы удар никого не разбудил. "Нерехта" заедет прямо в середину двора. Я уже вижу в тепловизионную камеру, что там у вас много костров горит. Но мы можем и в огонь заехать. Мы его нисколечко не боимся.
– Не надо заезжать в костер, – проговорил командир боевой группы волкодавов. – И забор, пожалуй, ломать не стоит. Перед ним остановись. Он невысокий. Мы с него грузить будем. Только выйдем не сразу. Пусть "Нерехта" подождет.
Часовой в соседнем дворе шел в их сторону, но при этом продолжал что-то напевать и не слышал ничего подозрительного, доносящегося со стороны.
– Величко, обеспечь нам безопасность! – распорядился Лесничий и кивнул в сторону забора, тянущегося между дворами.
Снайпер отложил в сторону свою мощную винтовку "Орсис Т-5000" калибра восемь и шесть десятых миллиметра, пригнулся и несколькими обезьяньими скачками оказался у забора, вдоль которого росли какие-то кусты, усыпанные ягодами. Но собирать их Емельян Герасимович почему-то не стал.
Прячась за кустами, он наблюдал за часовым. Едва тот повернулся, чтобы направиться в обратную сторону, как волкодав запрыгнул на забор. С него уже он совершил длинный скачок и внезапно оказался всего в метре от часового.
Тот, видимо, наконец-то что-то услышал и с явным недоумением посмотрел себе за плечо.
– Ас саляму алейкум! – сказал Величко очень даже вежливо.
– Уа-алейкуму с-салям, – растерянно пробормотал часовой, не зная, что предпринять.
С одной стороны, он охранял объект и не должен был никого подпускать к нему. С другой – этот чужестранец был без оружия, хотя и в военной форме. Да и вел он себя вполне прилично.
Часовой не знал, как ему быть, но чувство долга в конце концов взяло верх. Он начал было снимать с плеча ремень автомата, но тут снайпер ударил его напряженными пальцами в шею, в район сонной артерии. Часовой секунду постоял, словно раздумывая над чем-то, потом скрутился винтом и собрался распластаться по земле у ног Величко.
Волкодав выхватил у него автомат и успел угостить несчастного вояку хорошим ударом колена в челюсть. Та звучно хрустнула. Это была своего рода гарантия, что часовой не начнет кричать, если он очень уж живучий и раньше времени придет в себя. Со сломанной челюстью не поголосишь.
Снайпер вернулся к забору, где товарищи передали ему его винтовку с зачехленным прицелом.
Остальные волкодавы легко перепрыгнули забор и устремились к дому.
В окне, выходящем на сторону, противоположную улице, горел свет, но оно было изнутри занавешено одеялом. Поэтому волкодавам не видно было, что происходит внутри.
Там сидел за столом человек с седыми волосами и такой же бородой. Он линейкой измерял что-то на карте. При появлении волкодавов этот почтенный господин попытался схватиться за пистолет, но даже из кобуры его вытащить не успел. Он мигом получил прямой удар ногой в лицо, в единоборствах называемый фронт-хиком, и перелетел через стол.
Объяснять ему причину своего появления никто не стал. Волкодавы были людьми очень вежливыми. Они обязательно сделали бы это и извинились бы за вторжение, но просто не знали арабского языка.
Лесничий взял со стола моток скотча и связал пленнику, потерявшему сознание от удара, руки впереди так, что тыльные стороны его ладоней прижимались одна к другой. В таком положении невозможно никакое сопротивление.
В комнате находились еще два человека. Один спал на диване, второй, молодой, завернулся в одеяло и почивал прямо на полу. Скотча в мотке вполне хватило на то, чтобы скрутить руки тому и другому. Даже рот всем троим волкодавы заклеили той же липкой лентой.
Бойцы вывели пленников из дома. Лесничий собрал в охапку все карты и документы, которые лежали на столе. Он хотел было опрокинуть керосиновую лампу, чтобы поднялся пожар, но подумал, что это будет лишним. Лучше сохранить тишину и покой до утра, дать возможность накибу Марону спокойно, без боя, уйти на свои позиции через подземную галерею.