Доехав до Наличной, я встал на красный свет, и рядом со мной остановился черный "Мерседес", водитель которого пренебрежительно покосился на мою скромную коляску.
Ну-ну, подумал я и, как только "Мерседес" тронулся с места, резко вдавил педаль газа. Спрятанный под капотом "Нексии" двигатель "Рено" тонко взвыл, и "Мерседес" стал быстро уменьшаться в зеркале заднего обзора.
Вот так, дорогой товарищ, не надо судить по внешнему виду.
Притормозив перед поворотом на улицу Беринга, я услышал сзади рев двигателя, и обиженный мною водитель "Мерседеса" с визгом резины повернул направо из второго ряда, чуть не врезавшись во встречную маршрутку. Водитель маршрутки резко крутанул рулем и ловко увернулся от встречного удара.
Вывернув на Беринга, я легко обошел "Мерседес" и резко тормознул перед Малым проспектом. Поперечные машины шли сплошной чередой, и "Мерседес", который так же резко остановился слева от меня, нетерпеливо взревывал двигателем. Сидевший за его рулем откормленный папик не смотрел на меня, но явно жаждал реванша.
Наконец в веренице машин, ехавших по Малому, образовался разрыв, и я, как пуля, вылетел с перекрестка, повернув при этом налево. "Мерседес" проиграл старт, и тут у его водителя вскипело говно.
Он надавил на железку так, что двигатель "Мерседеса" взвыл, будто ему дали по его железным яйцам. Но при той же мощности моя тележка весила в три раза меньше, так что у гордого обладателя дорогой понтовой машины не было никаких шансов. Я легко оторвался от него и тут вдруг увидел впереди того самого мента, с которым разбирался несколько часов назад.
Он стоял на том же самом месте спиной к нам, но услышав звуки, которые обычно можно услышать только на автомобильных гонках, обернулся.
Я притормозил, "Мерседес" с воем мелькнул слева от меня и стал быстро удаляться, а мент, перейдя на нашу сторону дороги, сделал ему палкой. У "Мерседеса" загорелись тормозные фонари и, приняв вправо, он остановился около мента.
Проехав мимо них на скорости сорок километров в час и поймав злобный взгляд водителя "Мерседеса", который как раз выбирался из салона, я мило улыбнулся ему и помахал рукой. Мент, узнав меня, недобро сощурился и отвернулся к "Мерседесу".
А ничего телегу подвинтил мне Петрович!
С такими приятными мыслями я остановился на углу Восьмой линии и, задумчиво глядя на красный сигнал светофора, стал соображать, как бы половчее добраться до Сампсониевского проспекта.
Именно там, в ресторане "На нарах", я хотел начать свою новую Игру, и первым партнером, с которым я хотел бы встретиться, был Стилет.
Но он об этом еще не знал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ РУССКАЯ ЛОВУШКА
Глава 9 ВИВАТ, ПЕТЕРБУРГ!
Ресторан "На нарах" располагался на Сампсониевском и не пользовался популярностью у простых людей.
То есть, может быть, он и пользовался бы ею, если бы простых людей пускали в этот очень специальный ресторан. Его тяжелая и толстая дубовая дверь, внутри которой была упрятана десятимиллиметровая стальная плита, могла открыться только перед авторитетным уркой, или бандитом, или человеком, которому была назначена здесь деловая встреча.
Здесь отдыхали, решали вопросы и встречались с партнерами уголовники, которые давно уже завоевали себе нормальную нишу в разношерстном российском обществе. У них были свои газеты, свои радиостанции, так почему же не быть и своему ресторанчику, где можно спокойно, без посторонних, посидеть и покалякать о делах скорбных?
Сумрачное фойе, отделанное темно-зеленым бархатом, слабо освещали тускловатые бронзовые светильники под старину, висевшие на стенах, а на полу лежал новенький палас, которым заменили старый, вытертый и несколько дней назад безнадежно испорченный кровяными пятнами ковер. Пьяный Абрек, похваляясь новеньким "Вальтером", случайно нажал на спусковой крючок и продырявил пьяному Стоматологу ногу. Стоматолог взревел от боли, вытащил старенький "Макаров" и продырявил ногу Абреку. После этого стволы у них отобрали, самих отправили в больничку, где правильный доктор, не задавая лишних вопросов, принялся врачевать незадачливых стрелков, а ковер заменили.
В стене, противоположной входу, была дверь, по бокам которой в удобных креслах развалились двое коротко стриженых мощных ребят. Это были Барсик и Могила, уже четыре года охранявшие заведение, в котором с момента открытия не побывало ни одного постороннего человека. Они были одеты в черные костюмы, черные рубашки и черные штиблеты с квадратными носами.
Оба занимались боями без правил и регулярно посещали тренировочный зал, где один из членов сборной России за хорошие деньги поддерживал их в хорошей бойцовской форме. Барсика и Могилу интересовали не только бои без правил. Деньги и умелые блондинки также входили в круг их интересов. Но – больше ничего.
На экране подвешенного к потолку большого плоского телевизора Роман Зенцов душил великого Боба Шрайбера. Этот бой Могила и Барсик смотрели уже раз тридцать, но все еще не могли насытиться зрелищем победы нашего парня над знаменитым чемпионом. Кроме того, они изучали технику боя, а повторение, как известно – мать учения.
– Не, ты видел? – Барсик ткнул пальцем в экран. – Я же говорил, что снизу!
– Да говорил, говорил, – поморщился Могила, не отрывая внимательного взгляда от экрана, – все верно, снизу.
– Вот и не спорь больше!
Барсик довольно откинулся на спинку кресла и достал из кармана пачку сигарет. Могила покосился на него и сказал:
– Это уже шестая.
– Ну и что? – легкомысленно отозвался Барсик.
– А то, что Михалыч сказал – не больше десяти в день. А у нас еще весь вечер впереди.
И Могила неодобрительно поджал губы. Тренировавший Барсика и Могилу Михалыч, как оба уважительно называли его, категорически настаивал на том, чтобы его ученики бросили курить или хотя бы понемногу сокращали количество сигарет.
Могила, не такой заядлый курильщик, как Барсик, просто взял да и бросил.
Завязал напрочь.
А Барсик, который смолил с шести лет, так смело поступить не смог, и теперь Могила постоянно шпынял его, напоминая о словах учителя. Барсик вяло огрызался, но курить все-таки продолжал, хотя и меньше, чем раньше.
Наконец Боб Шрайбер застучал рукой по ковру, и рефери остановил схватку.
– От так от! Знай наших! – Могила сжал огромный кулак и потряс им в воздухе.
– Россия скоро всех раком поставит, – поддержал его Барсик, закуривая шестую сигарету.
В это время дверь медленно открылась, и на пороге показался крепкий молодой мужчина в дорогом костюме и дымчатых очках.
Охранники одновременно встали, и Могила, сделав шаг навстречу посетителю, вежливо сказал:
– Извините, ресторан закрыт на мероприятие.
– Я знаю, – ответил мужчина, продолжая спускаться по ступенькам.
– Вам назначено? – спросил Могила, решив, что это специальный посетитель.
– Мне? – вошедший засунул руки в карманы и огляделся, – нет, мне не назначено. Но я ищу одного человека, и мне сказали, что его можно найти именно здесь.
Было видно, что внушительные фигуры стражей не произвели на него никакого впечатления.
– А кто вам нужен? – поинтересовался Могила, небрежно поведя плечами.
Мужчина скользнул по нему взглядом и ответил:
– Мне нужен Владимир Федорович Толоконников. Он помолчал секунду и добавил:
– Стилет.
– А по какому вопросу он вам нужен? – вступил в разговор Барсик.
– По такому, который ну никак не касается ш… швейцаров.
Мужчина широко улыбнулся, и оба вышибалы поняли, что он хотел сказать – шестерок. Это было одновременно и демонстрацией уверенности в себе и намеком на то, что каждый сверчок должен знать свой шесток и не задавать лишних вопросов.
– Сейчас его нет, – сказал Могила, проглотив намек, – но он приедет через полчаса. Будете ждать?
– А как же! Обязательно буду. Мне сказали, что у вас тут приличная кухня – это правда?
– Совершенная правда, – ответил Могила, который услышал однажды это выражение в телевизионном сериале про Россию девятнадцатого века.
Он, как старший на воротах, уже принял решение впустить этого человека и позволить ему дожидаться Стилета в зале. Сняв с крючка на стене висевший там металлодетектор, он подошел к гостю и сказал:
– Извините, но у нас такой порядок. Поднимите руки в стороны, пожалуйста.
Мужчина улыбнулся и охотно выполнил просьбу. Пошарив прибором по его телу, Могила повесил прибор на место и, улыбаясь, сказал:
– Все в порядке. Прошу вас.
И сделал рукой гостеприимный жест в сторону двери, завешенной темно-зеленой портьерой.
– А у вас строго! – улыбнулся ему в ответ гость.
– Что поделаешь, – Могила развел руками, – безопасность превыше всего.
– И это правильно, – кивнул гость, проходя вслед за Могилой в сумрачный зал.
Проводив гостя к отдельно стоявшему в углу столику, Могила предупредительно отодвинул кресло и отправился за официанткой Валюшкой, которая в это время торчала на кухне и чесала языком с посудомойкой Земфирой.
Усевшись в мягкое кресло, Знахарь растегнул пиджак и от нечего делать стал разглядывать давно знакомый ему зал. На стенах в дорогих рамках висели неумелые, но сделанные "с чувством" рисунки зэков, между ними красовались наручники, заточки, фигурки, вылепленные из хлебного мякиша, а под самым потолком зал окружала колючая проволока на фарфоровых изоляторах. В углу стоял макет лагерной вышки, и на ней торчал игрушечный вертухай в тулупе и с автоматом.
Знахарь в очередной раз с удивлением подумал о том, как же все-таки непонятно должны быть устроены те люди, которые страстно желают вырваться с постылой зоны, а добившись этого, обустраивают себе место для отдыха по образу и подобию покинутого ими ада.
Из подсобки вышла официантка Валюшка, увидела Знахаря и, нацепив на лицо дежурную улыбку номер два, направилась к нему.
В руке она держала меню, но, когда попыталась положить его перед посетителем, тот удержал ее руку и отрицательно помотал головой.
– Не надо, – сказал Знахарь, – я так спрошу. Валюшка сменила улыбку на номер пять и склонила голову набок.
– Во-первых – пиво "Грольш". Имеется?
– Имеется, – ответила Валюшка.
– Во-вторых – раки есть?
– Есть.
– Отлично! – Знахарь потер руки. – Четыре бутылочки "Грольша" и десяток раков, да покрупнее.
– А горячее? У нас есть…
– Нет-нет, благодарю вас, – прервал ее Знахарь, – может быть попозже, когда придет тот, кого я жду. А пока – только пиво с раками.
– Хорошо.
Валюшка развернулась и, виляя задом, пошла в подсобку.
Знахарь проводил ее взглядом и хмыкнув, достал сигареты.
Первый этап проверки прошел удачно – ни Могила, ни Барсик не узнали его.
Но это был только первый, самый легкий этап. Оба бандюка видели Знахаря раньше всего лишь несколько раз, да и то мельком, в полутьме вестибюля. Больше он не встречался с ними нигде. Вот Стилет – другое дело.
Знахарь был совершенно уверен, что теперь его не узнать, но от прожженного урки, с его невероятной подозрительностью и маниакальной способностью просчитывать то, что люди пытались от него скрыть, можно было ожидать всего.
В предбаннике послышался смех и веселые голоса.
Знахарь повернул голову в ту сторону и замер.
В зал, хохоча, ввалился Доктор. Тот самый Доктор, который провел рядом со Знахарем почти полгода в качестве его телохранителя и помощника и выпил с ним не один ящик водки.
Эта неожиданная ситуация могла обернуться серьезными последствиями, если бы Доктор узнал своего бывшего начальника. Деваться, однако, было некуда, и Знахарь нарочито спокойно стряхнул пепел в бронзовую пепельницу, изображавшую сани-розвальни, и откинулся на спинку кресла.
Доктор окинул Знахаря беглым взглядом и, быстро пройдя через зал, скрылся в подсобке. Через несколько секунд оттуда послышался смех и довольный визг официантки.
Знахарь выпустил из груди воздух и вдруг понял, что не дышал с того момента, как в дверях появился его бывший помощник, он же телохранитель, он же секретарь, он же почти что друг…
Не узнал.
Это было хорошо. Даже очень хорошо.
Знахарь улыбнулся сам себе и подумал, что ему просто повезло, что Доктор заявился сюда раньше Стилета. Теперь встреча с уголовным авторитетом Владимиром Федоровичем Толоконниковым уже не представлялась Знахарю такой рискованной, как пять минут назад. Все было ясно. Стилет не сможет узнать его, тем более, что у Знахаря теперь новый голос.
И, как бы в подтверждение его мыслям, из подсобки вышел Доктор и уселся через несколько столиков от Знахаря. В зале, кроме них, не было никого, и Доктор, с чужой улыбкой посмотрев на Знахаря, приветственно помахал ему рукой. Он совершенно справедливо рассудил, что если человек сидит в этом зале, значит – он свой. Иначе бы его не пустили сюда.
Знахарь улыбнулся в ответ и наклонил голову.
Контрольный выстрел – подумал он.
Знахарь почувствовал, как нервное напряжение, которое не отпускало его с тех пор, как он сошел с трапа в Пулково, пропадает, как вода, уходящая в песок. Уверенность вернулась к нему, и когда из подсобки, откинув штору, вышла официантка, несущая поднос с пивом и раками, Знахарь приветствовал ее радостным возгласом:
– А вот и наше пиво!
При этом он боковым зрением следил за Доктором, но тот и ухом не повел, услышав новый голос своего бывшего шефа. Это привело Знахаря в отличное состояние духа, и он, налив себе пива, отсалютовал Доктору полным стаканом. Тот снова улыбнулся и помахал рукой.
С удовольствием осушив стакан, Знахарь поставил его на стол и, выбрав рака покрупнее, с хрустом взломал его панцирь.
Прошло полчаса, потом сорок минут, потом еще десять, и только через час, когда Знахарь уже решил отложить встречу на другой раз, в фойе послышались голоса, и в зал, сопровождаемый Барсиком и Могилой, вошел Стилет.
Подмигнув Доктору, который, увидев уважаемого человека, привстал со стула, Стилет внимательно посмотрел на Знахаря, а стоявший рядом с ним Могила вполголоса сказал ему что-то на ухо. Кивнув, Стилет подошел к столику Знахаря и спросил:
– У вас свободно?
– Если вы Владимир Федорович, то – да, – ответил Знахарь, который был уже слегка утомлен сидением в полутемном зале.
– Да, я Владимир Федорович, – ответил Стилет и уселся напротив Знахаря.
К нему тут же подбежала официантка, и Стилет, не глядя на нее, сказал:
– Мне – как всегда.
Официантка убежала, а Стилет, продолжая рассматривать Знахаря, сказал:
– Ну вот, я – Владимир Федорович. Что вам угодно? Знахарь неторопливо закурил и, выпустив дым в сторону, ответил:
– Меня зовут Майкл Боткин. Я – русский американец. Если вам удобнее, можете называть меня Михаилом.
– А по отчеству? – спросил Стилет.
Знахарь засмеялся и сказал:
– Вы знаете… Я так давно живу в Америке, что уже забыл, что такое отчество. Так что, если вы не возражаете – просто Михаил. Или Майкл.
– Ладно, – согласился Стилет, – я вас слушаю… Майкл.
– Обратиться к вам мне посоветовал Георгий Иванович Белкин.
Стилет прекрасно знал, что Георгий Иванович Белкин, он же Марафет, уже два месяца как в могиле, и отправил его туда не кто иной, как Знахарь, который сидел у Стилета в печенках и снился в кошмарных снах.
Поэтому Стилет слегка напрягся и с напускным равнодушием спросил:
– А давно вы с ним виделись?
Знахарь наморщил лоб, как бы напрягая память, и, помедлив, ответил:
– Не скажу точно, но месяцев, наверное, пять назад я имел с ним интересную беседу на выставке спортивного снаряжения в Чикаго.
– Ага… – Стилет расслабился, – и о чем же вы говорили?
– Говорили мы много о чем, – Знахарь задумался на секунду, – но главной темой нашего разговора были деньги.
– Деньги? – Стилет усмехнулся. – Это интересно.
– Да, это интересно.
– А после этого вы его видели?
– Нет, как-то не пришлось, – ответил Знахарь, вспомнив при этом, как он собственными руками убил Марафета в старом полуразвалившемся сарае.
– Так вы говорите – деньги… И что?
– Ну, для того, чтобы нам с вами было проще разговаривать и чтобы мы правильно понимали друг друга, мне придется рассказать вам кое-что.
– Я слушаю вас, – сказал Стилет и достал серебряный портсигар.
Но в это время Валюшка вынесла в зал поднос, на котором стоял небольшой хрустальный графинчик и несколько тарелок.
– Прошу прощения, – извинился Стилет и стал ревниво следить за тем, как Валюшка выставляла на стол перед ним затуманившийся тяжелый графинчик, в котором лениво колыхалась густая морозная водка, узкую длинную тарелочку с ломтями белой и красной рыбы, маленькую корзиночку с тонко нарезанным хлебом и вазочку толстого стекла. В вазочке была слева икра красная, а справа – икра черная.
– Спасибо, девочка, можешь идти, – благодушно сказал Стилет, и Валюшка направилась к двери.
Но Знахарь, почувствовав, что разговор, пожалуй, удастся, остановил ее:
– Э-э-э… Девушка, принесите мне еще раз то же самое.
Валюшка сделала книксен и исчезла за темнозеленой шторой.
– А может – водочки? – спросил Стилет, многозначительно кивнув на графинчик.
– Не в обиду, – Знахарь приложил ладонь к груди, – я сегодня по пиву.
– Ну, по пиву, так по пиву, – согласился Стилет, – а я привык старые косточки водкой греть.
– Ну уж и старые! – возразил Знахарь. – Вам, наверное, лет сорок, а вы говорите – старые!
– Да нет, молодой человек, не сорок, а все пятьдесят четыре.
– Ни за что бы не поверил!
– Ладно, бросьте, – Стилет махнул рукой. – Что я, девушка, что ли?
Конечно же, он ни на секунду не допускал, что кто-то может, глядя на его потертое жизнью табло, ошибиться в оценке возраста, но примитивная лесть всегда приятна, и Стилет не стал возражать.
Налив себе водки, он опрокинул содержимое стаканчика в рот, громко потянул носом и зачерпнул витой ложечкой красной икры. Отправив икру вслед за водкой, он положил ложечку на место и, достав сигареты, сказал:
– Хорошо!
Потом закурил, с удовольствием затянулся и, посмотрев на Знахаря просветленным взором, спросил:
– Так что вы хотели рассказать для лучшего взаимопонимания?
Но только Знахарь открыл рот, как Валюшка снова помешала ему начать деловой разговор. Она принесла пиво и раков.
Знахарь засмеялся и сказал:
– Ну не хочет ваша служанка, чтобы я говорил. Что ты будешь делать!
Стилет усмехнулся и, наливая себе вторую, отозвался:
– Ничего, нам спешить некуда. Вы, я надеюсь, тоже не спешите?
– Не спешу, будьте уверены, – ответил Знахарь. – Я, знаете ли, летел из Штатов для того, чтобы говорить с вами о делах, а не для того, чтобы спешить. Торопливость нужна при ловле блох.
– То есть – вы хотите сказать, что прилетели сюда специально ради разговора со мной?
Было видно, что Стилет заинтригован.