– Да, именно так, – подтвердил Знахарь, наливая себе пива. – Георгий Иванович сказал мне, что на вас можно положиться, как на каменную стену.
– Теперь я вижу, что вы действительно долго жили в Штатах, – Стилет кивнул сам себе, – у нас так не говорят.
И он пустился в рассуждения по поводу каменной стены, не подозревая, что Знахарь специально исказил известную поговорку, чтобы убедить собеседника в подлинности своей американской биографии.
Выслушав доброжелательные поучения Стилета, Знахарь поднял руки, как бы сдаваясь, и сказал:
– Вы меня пристыдили. Теперь я буду внимательнее. Однако давайте поговорим о деле.
– Давайте, – согласился Стилет и налил себе третью. Знахарь опасливо покосился на дверь в подсобку и начал уже в третий раз:
– Для начала я скажу вам, что я знаю, кто вы такой. Вы – авторитет, вор в законе и вообще – уважаемый в определенных кругах человек.
– Это вам Мара… Георгий Иваныч сказал? – прищурился Стилет.
– Да, он. А еще он сказал, что вы – смотрящий по городу и поэтому имеете здесь власть, которая будет поглавнее, чем официальная.
– Возможно… Продолжайте, я вас слушаю.
– Еще Георгий Иванович сказал, что в делах вам можно доверять, как самому себе. И что то дело, очень крупное дело, которое я хочу вам предложить, без вас не пройдет. А с вами – наоборот, может получиться в лучшем виде.
– И что это за дело?
Стилет посмотрел на графинчик, но решил подождать.
– Что за дело… Ну, я скажу вам так. Сам я к криминалу никакого отношения не имею. Но, с другой стороны, знаю об этом все. У нас ведь все все знают, но молчат, потому что лучше молчать и ходить, чем молчать и лежать.
Стилет засмеялся:
– Это американская поговорка?
– Нет, – Знахарь слегка улыбнулся, – эту поговорку я придумал сам. Так вот, о криминале. Чем я занимаюсь в
Америке – неважно. С русским криминалитетом у меня там не было никаких контактов. Георгий Иванович – первый. Скажу честно, что у меня там, в Америке, имеется собственная… как бы это сказать… собственная силовая структура. Но опять же подчеркиваю – не имеющая никаких связей с русской мафией. Поэтому я – человек, не засвеченный ни с какого боку.
Знахарь сделал паузу и налил себе пива, а Стилет, не теряя времени, наполнил рюмку.
– Ну, будьте здоровы! – сказал Знахарь, подняв стакан, из которого поползла густая пена.
– И вам того же, – ответил Стилет и хлопнул четвертую за этот вечер рюмку отменной водки, сделанной в подпольном цеху, который обслуживал исключительно уважаемых людей.
– Итак, о сути дела, – начал Знахарь, но, оборвав сам себя, оглянулся и вполголоса спросил:
– А вы, Владимир Федорович, уверены, что в этих стенах можно говорить обо всем?
– Вы имеете в виду микрофоны и прочий шпионаж? – Стилет усмехнулся. – Да я бы себя уважать перестал, если бы хоть на секунду засомневался в безопасности этого помещения. Для этого есть специальные люди, они свое дело туго знают. Так что говорите, не бойтесь.
– Хорошо, – Знахарь потер подбородок. – Кокаин.
– Что – кокаин? – не понял Стилет.
– Кокаин. Производится только в Южной Америке. Сюда попадает какими-то левыми и ненадежными путями. Торговцы – каждый сам по себе, в общем – совершенно неразработанная грядка.
– И что? – Стилет подобрался.
Он не ожидал, что этот Майкл с места в карьер затронет такую крупнокалиберную тему, и теперь слушал его, как кошка мышь.
– А то, что я лично знаком с производителями товара в Никарагуа, и, мало того, являюсь правой рукой дона Хуана Гарсиа, который не кто иной как простой кокаиновый император. Интересно?
– Продолжайте, – требовательно сказал Стилет, – я вас очень внимательно слушаю.
– Продолжаю. Еще раз скажу, что тема кокаина в России совершенно не развита, и теперь перейду к главному.
Знахарь сделал паузу, чтобы до Стилета дошла важность его слов, и сказал:
– Четыреста тонн кокаина.
– Сколько?
Стилет был ошарашен.
– Четыреста тонн. Вы понимаете, сколько это денег? Вы понимаете, что с таким количеством товара мы будем контролировать всю Россию?
– Да… Понимаю…
– Я доставлю в Город четыреста тонн кокаина, а вы должны расчистить поляну так, чтобы на ней и пылинки не было. Всех неорганизованных торговцев – к ногтю. Действовать придется без жалости и сомнений. Всех, кто может быть полезен – прибрать к рукам, а остальных… Сами понимаете.
Стилет представил себе масштабы того, о чем говорил этот сумасшедший Майкл Боткин, и ему стало не по себе.
– Вы знаете… – Стилет недоверчиво покрутил головой, – для меня такое предложение весьма неожиданно.
Но тут его вертануло в сторону измены, и он, прищурившись, сказал:
– А если я не поверю вам и решу, что вы хотите втянуть меня в какую-нибудь заблуду? Ведь вы знаете, что синица в руках гораздо толще журавля в небе! Если я прикажу своим людям устранить вас? Что тогда?
– Тогда вы не проживете и дня, – жестко сказал Знахарь. – Пять минут назад я сообщил вам, что у меня имеется собственная, изолированная от любых криминальных сообществ, силовая структура. Мои люди убьют вас, вот и все.
Знахарь отчаянно блефовал, но он знал, что при таких ставках любой блеф оправдан, и тут же получил доказательства этого.
– Вы не подумайте ничего лишнего, – Стилет пошел на попятную. – Честно говоря, ваше предложение такое… такое нереальное! Вроде как – достать Луну с неба.
– Совершенно реальное. Я привожу в Город четыреста тонн кокаина, а вы подготавливаете почву. Причем не только в Городе, но и в других местах, где сможете. И, конечно же, вы должны понимать, что это – война. Бизнес, который я предлагаю вам, будет самым крупным из всех, что на данный момент имеются в России. И очень многим он придется не по вкусу. Но, с другой стороны, тот, кто будет его держать, займет такое положение, что смотрящий по городу будет подавать ему пальто.
– Я понимаю ваш намек, – Стилет усмехнулся, – не я, так кто-нибудь другой. Вы это имели в виду?
– Честно говоря, нет, – ответил Знахарь, – но, конечно же, так оно и есть. Не вы, так кто-нибудь другой. Однако я не люблю резко менять направление, по которому иду, и надеюсь, что Георгий Иванович не ошибся, назвав мне именно вас.
– Он не ошибся… – Стилет задумчиво посмотрел на Знахаря. – А вы знаете, что два месяца назад его убили?
– Нет, до этой минуты не знал, – Знахарь нахмурился. – А за что?
– Неизвестно. Но, скорее всего, на деловой почве. И убил его один русский деятель. Его зовут Знахарь.
– Знахарь… Да, я слышал это имя, но никогда не встречался лично. В Штатах это известная фигура. Но – не встречал.
– А я бы, если встретил… – лицо Стилета исказилось, и он сжал кулаки, – если бы встретил…
– Что, у вас с ним были проблемы? – участливо спросил Знахарь.
– Проблемы… – Стилет покрутил головой. – Не будем об этом.
Он посмотрел на Знахаря и сказал:
– Ваше предложение… Прямо скажем – шикарное предложение. Но я не могу прямо сейчас сказать вам "да". Я скажу вам "да" завтра.
– А вы уверены, что скажете именно "да"? – улыбнулся Знахарь.
– Вы сделали мне предложение, от которого невозможно отказаться, – Стилет тоже улыбнулся, – но вы же понимаете, что я должен обдумать свой ответ, даже если я уже сейчас знаю, что он будет положительным. Дело слишком серьезное.
– Хорошо. Где мы увидимся завтра?
– А где вы остановились?
– В "Прибалтийской", – ответил Знахарь, понимая, что скрывать место проживания – глупо.
– Очень хорошо. Тогда – в двенадцать часов дня на берегу залива, за гостиницей. Самое подходящее место для серьезных деловых разговоров.
– Годится. – Знахарь поднялся из-за стола.
– Годится. – Стилет тоже встал.
Они крепко пожали друг другу руки, и Стилет, повернувшись к Доктору, который вполголоса беседовал с каким-то братком, незаметно появившимся в зале, сказал:
– Проводи гостя.
Доктор встал, подошел к двери и откинул перед Знахарем портьеру.
Проходя мимо него, Знахарь почувствовал, как его кольнула иголочка грусти. Оказывается, в положении человека-невидимки были свои минусы. А ведь как здорово было бы хлопнуть Доктора по плечу и спросить – ну, что, Доктор, как твои дела-делишки? А Доктор бы ответил – слышь, Знахарь, дела у прокурора, а делишки у моей шишки!
И оба рассмеялись бы, как раньше…
Выйдя на улицу, Знахарь уселся за руль своей новенькой "Нексии" и, засунув ключ в замок зажигания, подумал – и почему это Стилет так любит встречаться на этом месте, за гостиницей?
Может, оно у него пристреляно?
* * *
Разбудил меня решительный стук в дверь.
Сначала я хотел сделать вид, что меня нет, но стук повторился и был он уже гораздо более требовательным, чем в первый раз. Чертыхаясь, я сполз с кровати, нацепил халат и, подойдя к двери, распахнул ее.
В коридоре стояли худой ментовский майор и несколько омоновцев.
Так, блин, приехали – подумал я.
Неужели Стилет постарался? Быть того не может. Да и какой смысл?
– Вы в этом номере живете? – спросил майор, стоявший прямо перед моей дверью.
Толпившиеся за его спиной омоновцы угрюмо давили меня недобрыми взглядами через прорези в масках и шевелили пальцами на спусках укороченных автоматов.
– Да, я живу в этом номере, и я гражданин Соединенных Штатов Америки, – ответил я, завязывая кушак. – А в чем дело?
– Вы слышали что-нибудь этой ночью? – спросил майор, пропустив мимо ушей мой намек на разницу в положениях, которая вытекала из разницы в гражданстве.
– Ничего не слышал, – ответил я, – ночью я обычно крепко сплю. А что случилось?
– Ничего особенного, – ответил майор.
Но тут за его спиной двое санитаров пронесли носилки, на которых лежал человек, накрытый окровавленной простыней. Там, где под простыней была голова, крови было особенно много. А из-под простыни высовывалась безвольно болтавшаяся смуглая рука, заросшая густым черным волосом.
– Ага! – сказал я и, высунувшись в коридор, посмотрел налево.
Дверь в тот номер, из которого вчера выглядывал хачик в трусах, была открыта, и как раз в это время из нее вынесли другие носилки, на которых под простыней лежал еще один труп, тоже весьма окровавленный.
– Ого! – сказал я и посмотрел на майора, – теперь это называется "ничего особенного"?
Майор открыл было рот, чтобы что-то сказать мне, но тут откуда ни возьмись, появился телеоператор и человек с микрофоном на длинной ручке. Они попытались прошмыгнуть мимо майора в сторону места кровавых событий, но не тут-то было.
Майор сделал знак омоновцам, и пронырливых телевизионщиков профессионально оттеснили на площадку к лифтам. Оттуда послышались слабые возгласы "вы не имеете права", "люди имеют право знать", но они быстро стихли, и мы с майором снова посмотрели друг на друга.
– Вопросов больше нет? – спросил я, демонстративно взявшись за ручку двери.
– Назовите ваше имя, – сказал майор.
– Узнайте его у дежурной, – ответил я и начал закрывать дверь.
Майор подпер дверь ногой и сказал:
– Она тоже… там.
И мотнул головой в сторону хачиковского номера.
Я посмотрел туда и почувствовал, что моя злость куда-то улетучилась. Я отпустил дверь и, внимательно посмотрев на майора, только теперь увидел, что у него под глазами серые мешки, а склера покрыта отчетливо видной сеткой кровеносных сосудов, которая появляется от недосыпания и переутомления.
Ощутив некоторую неловкость, я сказал:
– Извините, майор. Я по утрам не очень вежлив, особенно если меня так резко будят. Меня зовут Майкл Боткин. Если будет нужно – я к вашим услугам, но я в самом деле ничего не слышал.
Майор кивнул и, посмотрев в сторону лифта, где омоновцы небрежно зажимали в угол репортеров, сказал:
– Этим уродам только бы крови побольше… Я тоже посмотрел туда и спросил:
– Так что же случилось?
Майор с силой потер руками лицо и, пожав плечами, ответил:
– Наркокурьеры. Обычное дело. Вечером смотрите новости, там все расскажут.
Потом он придал лицу официальное выражение и добавил:
– Извините за беспокойство. И ушел.
Я закрыл дверь и, чувствуя, что сна у меня уже ни в одном глазу, направился в ванную, где, встав под душ, за десять минут привел себя в бодрое и дееспособное состояние.
После этого быстро оделся и, посмотрев на часы, вышел из номера.
Было ровно одиннадцать, и я еще вполне успевал на утренний шведский стол. Спустившись вниз, я огляделся и увидел вход в харчевню.
Войдя внутрь, я почувствовал, как внутренний компас уверенно указывает на стойку, где теснились разнокалиберные бутылки, но сделав усилие над собой, направился в сторону молочного ряда.
Набрав творога, кефира, сырников со сметаной и прочей белой еды, я уселся в дальний от спиртного угол и, поглощая полезную для организма пищу, стал проводить с самим собой воспитательную работу. Дело в том, что в последнее время я стал сильно ударять по алкоголю. Каждый день – не меньше восьми бутылок пива, не говоря уже о выстрелах по печени и мозгу из бутылок с джином, виски и текилой. Это никуда не годилось. Когда делаешь серьезные дела, нужно поддерживать тело в бодрости, а мозг – в ясности. Это пусть паханы решают свои проблемы за бутылкой водки. У них и проблемы все такие, что без поллитра не разберешься. А мне сейчас нужно, чтобы мозг работал, как компьютер.
Поэтому трезвость – норма жизни.
Алкоголь – враг ума.
С утра выпил – весь день свободен.
Хотя… Это уже вроде бы из другой оперы.
В общем – кончай, Знахарь, бухать. Иначе все это плохо кончится.
Накачав себя таким решительным образом, я проглотил последний кусок сырника, весьма, между прочим, неплохого, допил кефир и чувствуя, что насытился, встал из-за стола.
Выйдя из шведского буфета, я поднялся на свой этаж и, вернувшись в номер, заказал по телефону кофе. Говорят, что кофе тоже вызывает зависимость, но во всяком случае он не действует на мозг угнетающе. Так что пиву и водке – нет, а кофе – да, и еще раз – да.
Через несколько минут в дверь вежливо постучали, и в номер вошла молоденькая официантка. Она поставила поднос на журнальный столик, рядом с которым я, сидя в кресле, пялился в телевизор, и ушла. На подносе был высокий узкий кофейник, фарфоровая чашка с блюдцем, сахарница и какой-то проспект.
Я налил себе кофе, положил половину чайной ложки сахара, размешал и, сделав глоток, с умным видом взял глянцевый цветастый проспект. Открыв его, я узнал, что в гостинице работает массажный салон, предлагающий уважаемым клиентам любые виды массажа. Дальше шли фотографии массажисток, и, посмотрев на их лица, я понял, что это попросту реклама проституток, обслуживавших гостиницу "Прибалтийская".
Плюнув, я швырнул проспект в угол и глотнул еще кофе. Он был хорош, ничего не скажешь. Крепкий, горький и ароматный. И без той кислинки, которая некоторым нравится, а меня, например, только раздражает.
Пощелкав от нечего делать кнопками телевизионного пульта, я не нашел ничего интересного и посмотрел на часы.
Без четверти двенадцать.
Ну что же, пора идти на свидание со Стилетом.
Чувствуя, как хороший кофе приятно разгоняет по телу бодрость и энергию, я резво вскочил с кресла. Накинув летнюю куртку, потому что знал, как дует на Заливе, я вышел из номера, бросил ключ на столик дежурной, подошел к лифту и нажал на кнопку вызова.
Дожидаясь лифта, я посмотрел в тот конец коридора, где был номер ныне покойного хачика. Дверь, из которой час назад вынесли трупы, была распахнута, и в ней отражались какие-то тени, двигавшиеся в номере. Наверняка это были менты и эфэсбешники. Больше некому. Уборщица появится там только после того, как они закончат свою работу.
Дверь лифта открылась, и я поехал вниз.