- О, дорогой, не подумай, я вовсе не собираюсь вышвыривать тебя из дома, - сказала она. - Но полагаю, так будет лучше для всех нас.
"Для тебя - в первую очередь, - с горечью подумал я. - Но, наверное, так будет действительно лучше для всех нас. Потому как новый масштабный скандал не за горами".
- Могу платить тебе аренду. - Я сказал это нарочно, с целью определить реакцию.
- Не говори глупостей, - ответила мать. - Это твой дом. И платить за проживание здесь ты не обязан.
Мой дом, однако я не могу в нем остаться. Мать не оценила иронии в моих словах.
- Но небольшие взносы на питание были бы не лишними, - вставил отчим.
Да, должно быть, дела у них совсем плохи. Хуже некуда.
* * *
Днем я снова растянулся на постели, уставился в потолок с лепниной и стал думать, что же делать дальше.
Жизнь в госпитале была расписана по минутам: ранний подъем; чашка чая; чтение газеты; завтрак. Затем шли утренние физиотерапевтические процедуры в реабилитационном центре; потом возвращение в палату на ленч; дневные физиотерапевтические процедуры; возвращение в палату; просмотр вечерних новостей по телевизору; чтение книг или просмотр других телепередач; ужин с горячим питьем; затем оставалось только выключить свет и лечь спать. Каждый день одно и то же, за исключением того, что по воскресеньям процедуры не проводились ни утром, ни днем.
А сейчас без двадцати двенадцать, и я лежу на постели и ровным счетом ничего не делаю вот уже часа три. С того момента, как в пух и прах разругался с матерью на стоянке для автомобилей перед домом.
Она осматривала свою машину, и я не смог удержаться от искушения и сказал ей, что давно пришло время поменять старенький синий "Форд" на что-то более новое и пристойное.
- Не твое собачье дело, - злобно прошипела она в ответ и окинула меня гневным взглядом.
- Извини, - сказал я, изображая удивление. - Не ожидал, что мое скромное замечание выведет тебя из равновесия.
- Оно и не вывело, - буркнула она, уже взяв себя в руки. - И машина в полном порядке.
- Но тренеру твоего статуса подобает иметь автомобиль получше. Как тебе, к примеру, "БМВ"?
Мне показалось, она снова закричит, разразится потоком брани, и я уже пожалел, что сказал это. Зачем? Я пытался взглянуть на себя ее глазами, и мне не понравилось то, что я увидел. Ни капельки не понравилось. А потому я развернулся и пошел к дому. Поднялся в спальню, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой.
Сколько еще, думал я, мне предстоит проторчать в этой комнате, наказывая себя за свои грехи? Час? День? Неделю? Всю жизнь?..
Я уселся на край кровати и решил написать письмо сотрудникам реабилитационного центра, поблагодарить их за заботу, извиниться за свой несносный характер и отсутствие чувства юмора.
Может, тогда поверят, что я искренне раскаиваюсь.
Глава 04
Остаток воскресенья прошел в доме Каури тихо и спокойно, все его обитатели, представители людского племени, оставались на безопасном расстоянии друг от друга.
Днем я сходил в Лэмбурн, решил прогуляться просто ради того, чтоб не торчать дома, ну и потом, конечно, было любопытно посмотреть, что там изменилось за пятнадцать лет. Идти далеко я не собирался. Всего неделю назад или около того распрощался с костылями, и нога уставала при ходьбе.
Домов стало больше, появился целый участок, застроенный симпатичными новенькими коттеджами с крохотными, с почтовую марку, садиками - выросли они на поле, где некогда выгуливали лошадей. Но в остальном деревня мало изменилась, и улицы ее выглядели в точности так, какими я запомнил их еще мальчишкой, развозя утренние газеты.
Да и с чего бы ей было меняться? Прошедшие пятнадцать лет сильно изменили меня, но эти годы в сравнении с длинной историей деревни под названием Лэмбурн - сущий миг, не более.
Согласно современным официальным документам, поселение это возникло еще в девятом веке и деревня с церковью получили свое название по воле Альфреда, могущественного короля саксонцев, единственного монарха Англии, которого именовали Великим.
Но на самом деле у Лэмбурна была куда более древняя история, и прошлое поселения уходило корнями не в Средневековье, но в более далекие времена. На холмах к северу от современной деревни нашли во время раскопок многочисленные предметы бронзового века. Нашли здесь и остатки Риджвея - этой супертрассы каменного века, некогда связывавшей побережье Дорсета с заливом Уош на востоке.
Сегодня Лэмбурн и его окрестности известны под названием Долина скаковых лошадей. Но "лошадиная индустрия" зародилась здесь относительно недавно. Записи в архивах показывают, что скаковых лошадей начали тренировать здесь в конце восемнадцатого века, но лишь сто лет спустя, когда провели железную дорогу, Лэмбурн превратился в национальный центр скачек, в особенности скачек с препятствиями, и стал соперничать с Ньюмаркетом. Поездами лошадей отправляли на скачки все дальше и дальше от дома, так получил развитие столь популярный в Англии национальный конный спорт.
Но фактором, сыгравшим главную роль в превращении Лэмбурна в сущий рай для лошадей, стала геология, и человек был здесь совершенно ни при чем.
В то время как округлые покатые холмы Беркшира просто идеально подходили для выработки правильного галопа, то, что лежало под слоем дерна, представляло настоящую драгоценность. Холмы Дауне и Чилтерн формировались миллионы лет назад из осадочных пород на месте, где некогда находилось доисторическое море, богатое органическими веществами. Миллиарды и миллиарды простейших морских организмов умирали, их скелеты опускались на дно, спрессовывались и окаменевали под давлением, превращались в скалы, в белый мел, который мы видим сегодня. Почти чистый карбонат кальция, и трава, которая растет на нем, богата кальцием - идеальная пища для скаковых лошадей, ведь кальций укрепляет кости, способствует их росту.
Я прошел через центр деревни, мимо норманнской церкви, которая где-то в двенадцатом веке пришла на смену более ранней, саксонской. И хотя я не являлся постоянным прихожанином, но бывал в церкви Лэмбурна много раз вместе с другими мальчиками и девочками из местной начальной школы. Осталось воспоминание: там страшно холодно, и дело было не только в низких температурах. Видимо, осознание того, что где-то у тебя под ногами, здесь, прямо под каменным полом, похоронены люди, и давало ощущение холода. Хорошо помню, как чрезмерно развитое детское воображение заставляло вздрагивать, а по коже бежали мурашки. То же самое произошло и сейчас.
Я остановился и подумал: все же странно, что при мысли о том, что тут лежат давно захороненные тела, я начинаю дрожать. Ничего похожего я не испытывал в Афганистане, где кругом было полно тел талибов, которых я сам недавно отправил в могилы.
Я продолжил свой путь.
Центр деревни почти не изменился, хотя у нескольких магазинчиков были теперь другие названия, а некоторые сменили профиль.
Я зашел в универсам, купить себе сандвич на ленч, и терпеливо стоял в очереди в кассу.
- О, привет, - сказала женщина, сидевшая за аппаратом и пристально смотревшая на меня. - Ты ведь Том, верно? Том Каури?
Я взглянул на нее. Примерно моего возраста, с длинными светлыми волосами, убранными в конский хвост. На ней был темно-серый свитер свободного покроя, видимо призванный закамуфлировать чрезмерно пышные формы.
- Том Форсит, - уточнил я.
- Ах, ну да, верно, - сказала она. - Теперь вспомнила. Но твоя мать - миссис Каури, так? - Я кивнул, она заулыбалась. Я протянул сандвич и банку пива. - Так ты меня не помнишь, нет? - спросила она.
Я присмотрелся повнимательней.
- Простите, - сказал я. - Нет, не припоминаю.
- Я Вирджиния, - с надеждой произнесла она.
Я продолжал тупо смотреть на нее.
- Вирджиния Бейли, - добавила она. - Джинни. - Последовала выжидательная пауза. - Из начальной школы. - Снова пауза. - Ну, правда, тогда я была Джинни Вортингтон.
Джинни Вортингтон из начальной школы?.. Я снова взглянул на нее. Смутно припомнилась девочка по имени Джинни, но волосы у нее были черные, а сама тощая как палка.
- Уже давно крашу волосы, - пояснила она. И нервно хихикнула. - Ну и набрала несколько фунтов, как ты заметил, это после родов.
Вирджиния Бейли, пухленькая и белокурая, она же Джинни Вортингтон, худенькая брюнетка. Одно и то же лицо.
- Страшно рад видеть тебя, - сказал я, покривив душой.
- А ты сейчас у матери живешь? - спросила она.
- Да.
- Вот и славно. - Она сканировала мои покупки. - Такая эффектная женщина, твоя мама. С тебя три двадцать. - Я протянул ей пятифунтовую банкноту. - Она у нас здесь настоящая звезда. - Джинни протянула мне сдачу. - Все наши местные страшно гордятся ею, надо же, получила такую премию! - Она положила мой сандвич и банку с напитком в пластиковый пакетик. - Очень была рада повидать тебя.
- Спасибо. - Я взял пакетик. - Я тоже страшно рад. - И уже собрался уходить, но затем остановился и спросил: - Какую премию?
- Как, разве ты не знаешь? - удивилась она. - Национальную премию "Женщина года". Буквально в прошлом месяце. В Лондоне. И вручал ее не кто-нибудь, а сам принц Уэльский. По телевизору показывали.
Я тупо смотрел на нее. Неужели был настолько поглощен собственными делами и проблемами, что не заметил, как мать получила такую высокую награду?
- Прямо не верится, что ты не знал, - заметила Джинни.
- Да меня в тот момент просто не было в стране, - рассеянно пробормотал я.
И снова повернулся к выходу.
- Можешь прийти чуть попозже и угостить меня выпивкой, - бросила мне Джинни в спину.
Меня так и подмывало спросить, с какой такой радости я должен угощать ее выпивкой, а она меж тем продолжила:
- Мой старик устраивает вечеринку в "Виллрайт" в честь моего дня рождения. Будут и другие, из школы. И ты тоже приходи.
- Спасибо, - ответил я. - Где это будет?
- В "Виллрайт", - повторила она. - "Виллрайт Армс". В семь вечера.
- Сегодня?
- Ну да.
- Так, значит, у тебя сегодня день рождения?
- Ага, - кивнула она и улыбнулась.
- Ну, тогда с днем рождения тебя, Джинни, - с улыбкой сказал я.
- Ага. Спасибо. - Она тоже улыбнулась во весь рот. - Так приходи сегодня, если сможешь. Повеселимся.
Я с трудом представлял, что за веселье может ждать меня в местном пабе на вечеринке в честь дня рождения девушки, которую я почти не помнил, в компании других людей, которых тоже наверняка не вспомню. И которые не имеют со мной ничего общего, ну, разумеется, кроме того факта, что двадцать лет тому назад мы ходили в одну школу.
"А с другой стороны, - подумал я, - все лучше, чем провести еще один выматывающий душу вечер за обедом с отчимом и матерью".
- Ладно, - кивнул я. - Приду.
- Вот здорово! - воскликнула Джинни.
Так что пришлось пойти.
* * *
Вечеринка оказалась куда лучше, чем я ожидал, а ведь я едва не отказался.
К семи часам вечера небо почернело и полил дождь, крупные капли вертикально падали в лужи между домом и конюшнями, образуя крупные пузыри.
Я посмотрел на свои туфли из черной кожи, то была единственная пара обуви, и подумал: может, лучше остаться дома, перед телевизором? Заодно посмотреть еженедельное автомобильное шоу и вынудить мать сменить старый "Форд" на что-то новенькое.
Хотя, наверное, все равно ничего не получится.
И вместо этого я решил выяснить, можно ли натянуть высокий резиновый сапог на искусственную ногу. Впрочем, я мог надеть на здоровую ногу одну туфлю, а протез оставить как есть. Вряд ли он испортится от воды, но, с другой стороны, вид человека, шагающего по улицам с одной босой искусственной ногой, может перепугать соседей, уже не говоря о людях в пабе.
В кладовой я нашел самую большую пару резиновых сапог, и, что удивительно, они прекрасно мне подошли. Я также позаимствовал у матери длинный плащ-дождевик и кепи - у отчима. И отправился в "Виллрайт Армс" относительно хорошо защищенный, хотя капли воды все же попадали за воротник и стекали по спине.
- Я уж думала, ты не придешь, - сказала Джинни, пока я стоял в предбаннике и снимал плащ, оставляя на белом каменном полу огромные лужи. - Тем более в такую жуткую погоду.
- Псих, - согласился с ней я.
- Кто? Ты или я? - спросила она.
- Да оба хороши.
Она расхохоталась. Джинни изо всех сил старалась организовать мне радушный прием. И это было делом непростым. Уж лучше бы она оставила меня в покое и веселилась с другими гостями. Мужу ее это тоже не понравилось, и я принял это как добрый знак - значит, брак у них крепкий и по любви. Но насчет меня беспокоиться ему не стоило. Джинни, конечно, женщина славная, но не в моем вкусе.
А кто, интересно, в моем вкусе?
Я переспал со многими девушками, но то были ничего не значащие мимолетные связи, иногда всего на одну ночь. Настоящей подружки у меня никогда не было. В то время как в Сэндхерсте, а потом и в полку друзья мои, молодые офицеры, заводили серьезные романы, даже женились иногда. Я же, если честно, был женат только на армии. Без сомненья, я до сих пор был влюблен в армию и, уж определенно, собирался прожить с ней и только с ней, пока смерть не разлучит нас.
Но так уж вышло, что разлучила нас не смерть. Расстались мы из-за сущего пустяка - ампутированной после ранения ноги.
- Чем зарабатываете на жизнь? - спросил меня муж Джинни.
- Как раз в поисках работы, - ответил я.
- Ну а раньше-то чем занимались? - не отставал он.
"Господи, - подумал я, - почему бы прямо не сказать ему, что служил в армии? Разве я не гордился тем, что являюсь солдатом? Правда, то было до ранения. А сейчас, получается, не горжусь?"
- Банкир, - ответил я. - Работал в городе.
- Стало быть, рецессия достала? - с явной насмешкой в голосе заметил он. - А вся проблема в том, что выплачивали слишком большие бонусы. - Он кивнул. Он знал.
- Может, вы и правы, - ответил я.
Нас было семеро, и стояли мы, облепив бар. Помимо Джинни с мужем, здесь были еще две супружеские пары. Я не узнавал никого, ни один из этой четверки не выглядел по возрасту достаточно старым, чтоб ходить со мной в начальную школу.
Один из мужчин шагнул к стойке заказать для всех выпивку.
- Я кого-нибудь из них знаю? - тихо спросил я у Джинни, кивком указав на компанию.
- Нет, этих нет, - ответила она. - Думаю, погода отпугнула других гостей.
Я уже начал подумывать о том, как бы незаметно смотаться отсюда, как вдруг дверь отворилась, и в бар вошла еще одна пара, оставляя лужи на полу.
По крайней мере, мне показалось, что это пара, - до тех пор, пока они не скинули плащи. Две девушки - вернее, две молодые женщины, - и одну из них я узнал тотчас же, как только она сняла шляпу и встряхнула головой с длинными белокурыми волосами.
- Привет, Изабелла, - сказал я.
- Господи, - пробормотала она. - Вот уже лет сто, как никто не называл меня Изабеллой. - Потом пригляделась. - Черт побери! Это же Том Каури!
- Том Форсит, - поправил ее я.
- Ну да, да, знаю, - смеялась она. - Это я нарочно тебя так назвала. Всегда любила поддеть.
Что правда, то правда. Она всегда поддразнивала меня, порой довольно безжалостно, и это несмотря на то, что в возрасте десяти лет я был безумно влюблен в нее и даже попросил выйти за меня замуж. Она немного поправилась с тех пор, но это ей даже шло. Все у нее было на месте.
- Как же теперь тебя зовут? - спросил я.
- Белла, - ответила она. - Или Иззи. Только мама по-прежнему называет меня Изабеллой, в основном когда сердится.
- И часто ты ее расстраиваешь? - небрежно спросил я.
Она заглянула мне прямо в глаза, улыбнулась:
- Стараюсь как можно чаще.
"Вот это да", - подумал я.
* * *
Мы с Изабеллой почти полностью игнорировали празднование дня рождения Джинни, возобновив старую свою дружбу. А мне показалось, что и прежнее чувство к ней вернулось.
- Ты замужем? - почти сразу осведомился я.
- Тебе-то что за дело? - ответила она.
- Ну, просто хотелось бы знать, на чем стою, - то был довольно неуклюжий ответ.
- А самому-то тебе как кажется, на чем ты стоишь? - с долей ехидства спросила она.
Я стоял на своей единственной ноге. Что, интересно, она на это скажет?
- Ладно тебе, давай рассказывай, - попросил я.
Но за весь вечер она так и не ответила на этот вопрос, и это несмотря на то, что я намеками, косвенно, спрашивал ее об этом раза три-четыре. И в конце пришлось воспринять ее молчание как положительный ответ, оставалось только гадать, кто же этот счастливчик.
Часов в десять народ начал расходиться, и я спросил разрешения проводить ее до дома.
- С чего ты взял, что я сюда пешком пришла? - спросила она.
- Слишком уж промокла. Не похоже, что бежала от машины до двери.
- Тоже мне, умник нашелся! - рассмеялась она. - Ладно, так и быть. Но только проводить, и только до дома. Никаких бонусов.
- Ни разу прежде не слышал, что это называют бонусом, - рассмеялся я. - Неудивительно, что все банкиры так цепляются за эти самые бонусы.
Она тоже засмеялась, и мы вместе вышли из бара, но руки она засунула глубоко в карманы плаща, так что у меня не было ни малейшего шанса словно ненароком взять ее за руку.
Какая-то часть меня отчаянно истосковалась по женщине, хотя бы просто по сексу.
Секс был очень давно. Прошло с полгода, а то и больше с того момента, как я уговорил одну девушку лечь со мной в постель. Рассказывал ей о своих героических сражениях с таинственным врагом, разные истории о том, что мужчина должен оставаться мужчиной, плел что-то на тему того, что тестостерон исходит из каждой поры моего тела, что я могу удовлетворить за ночь десять девственниц, если не больше. В этих играх я был хорош, но с тех пор многое изменилось, возможности мои в этом плане были ограничены, если вообще от них что-то осталось.
Шесть месяцев - это долгое время, и подобие удовлетворения доводилось испытывать, только когда медсестра задевала губкой мои гениталии и смущенно заливалась при этом краской.
Мне чертовски хотелось "получить бонус" с Изабеллой, пусть даже сейчас и прямо здесь, на улице, под проливным дождем. Но шансов не было практически никаких, даже когда она вдруг резко остановилась.
- Что за звук? - спросила она.
- Какой еще звук? - Я остановился рядом с ней и поежился от дурного предчувствия.
- Ну, какое-то бряканье или звяканье. - Она прислушалась. - Странно. Теперь прекратилось.
Она двинулась дальше, я - следом.
- Ну вот, опять! - воскликнула она. - Он идет от тебя во время ходьбы.
- Да ничего подобного, - тихо ответил я. - Я ведь в сапогах.
Она явно смутилась. На мне действительно были высокие резиновые сапоги. И они никак не могли производить шума, уж тем более - звяканья.
- Нет, погоди-ка, - сказала она. - Это какой-то металлический звук. А на тебе резиновые сапоги. Тогда как же это получается?
- Да брось ты, проехали, - резко произнес я, вконец смущенный и рассерженный. Причем я больше сердился на себя, чем на нее, за то, что не решился сказать правду.
Но она не унималась.