* * *
Приехавший ранним утром Хамза застал Китайгородцева у плиты, тот колдовал над парящей кастрюлей.
– Что у нас на завтрак? – без улыбки осведомился Хамза.
– Манная каша.
Вот тут Хамза рассмеялся.
Большой и мрачный дядя с пистолетом в кобуре и манная каша – не очень-то это вязалось друг с другом.
– Что нашел, то и варю, – буркнул Китайгородцев.
– Проскуров здесь?
– Да. Спит. Приехал два часа назад.
– Что говорит?
– Сегодня уезжаем.
– Почему заторопился?
– Нервы.
– А-а, понятно. Ты сам-то как?
– Нормально.
– На ногах всю ночь?
– Я подремал.
– Сейчас тебя сменю, – пообещал Хамза.
Сидел и смотрел в окно, за которым уже угадывалось восходящее солнце.
– Ты молодец, – сказал Хамза. – Ты их вычислил. Только поэтому мы и были готовы.
– Вы же сами загодя предупредили, – пожал плечами Китайгородцев. – И весь "Барбакан" давным-давно на ушах стоял.
– О чем предупредил?
– Про Лорию. Про то, как он в тюрьме сказал, что рядом с Проскуровым ходит убийца.
– Это выглядело как треп.
– Но вы, наверное, еще что-то знали, – предположил Китайгородцев.
– Нет.
– Правда? – не поверил Китайгородцев.
Ему до этого момента представлялось, что у Хамзы еще есть какая-то закрытая информация, только ему и известная, и Хамза до поры не хочет карты раскрывать.
– Ничего, кроме этой фразы, не было, – сказал Хамза. – Совсем ничего. Никаких зацепок. Я тебе подбросил эту фразу, чтобы побудить тебя искать. Я знаю, как ты ищешь. Как у тебя получается. Я подумал, что ты сможешь найти какие-то зацепки, если они вообще существуют. Ты их и нашел в итоге.
* * *
Несмотря на то, что Проскуровы легли спать в разное время, к завтраку все вышли одновременно. Поваров решили на работу не вызывать. Еду заказали в работающем круглосуточно ресторане. Китайгородцев ел свою манную кашу. И Петя к нему присоединился. Китайгородцев заподозрил, что дело тут не в любви к манной каше, а в демонстративном противостоянии сына и отца.
Петя сидел напротив Китайгородцева и нехотя ковырял в каше ложкой.
– Может, сахара добавить? – пришел ему на помощь Китайгородцев.
Поставил перед Петей сахарницу, стилизованную под бочонок.
Тот зачерпнул ложкой сахар…
Но в кашу его сыпать не стал…
А разглядывал задумчиво…
Перевел взгляд на сахарницу…
Разглядывал задумчиво…
Он сделал открытие…
Он примерялся…
Он белый, этот порошок…
Как сахар…
И собачка умерла…
От разрыва сердца…
Никакой там не разрыв…
Тут Петя словно очнулся и поднял глаза на Китайгородцева. Их взгляды встретились. И мальчишка отчего-то вдруг напрягся.
– Ты куда вчера ходил? – спросил Китайгородцев и прищурился, будто примерялся, как бы ему этак изловчиться и пронзить Петю взглядом насквозь.
– Куда ходил? – неприятно удивился осведомленности собеседника мальчишка.
– Рано утром. Перед самым нападением.
– Никуда я не ходил! – счел за лучшее все отрицать Петя.
– К вольеру? Где собака?
Точно, в той стороне вольер.
Китайгородцев видел вчера утром, как брел по росе Петя. В той стороне, куда он шел, ничего другого и не было. Один только вольер. И там вчера собака умерла.
Семейство Проскуровых, ставшее невольным свидетелем этого странного разговора, оставило свои тарелки и с напряжением прислушивалось. Петя, обнаружив это, обвел присутствующих взглядом затравленного волчонка и вдруг встал из-за стола.
Я насыпала отцу в еду специального порошка, написала в письме Swiss’да…
И когда отца не стало…
Это яд…
Белый, как сахар…
Яд был в том, последнем письме…
В конверте его не было…
Он носит его с собой…
Петя пошел к выходу. Убыстряя шаг. Сильно нервничал и непроизвольно спрятал руки в карманы брюк.
– Подожди! – сказал ему в спину Китайгородцев.
Даже не обернулся.
Китайгородцев бросился за ним следом. Проскуров поднялся со стула, все еще ничего не понимая. Петя, услышав за спиной шаги, бросился бежать, но было поздно. Китайгородцев нагнал его, схватил за руки, Петя рванулся, не удержал равновесия, упал. Китайгородцев его не отпускал, выдернул его руки из карманов, завернул их за спину.
– Что ты делаешь! – заорал изумленный Проскуров.
Китайгородцев не ответил, одной рукой удерживал мальчишку, другой обшаривал его карманы с лихорадочной поспешностью.
– Прекрати! – рявкнул Проскуров. – Ты с ума сошел!
В кармане брюк Китайгородцев нащупал пластиковый пакетик. Достал. Белый порошок.
– Это он? – спросил у Пети.
Мальчишка плакал. То ли от страха, то ли от того, что Китайгородцев, не церемонясь, причинил ему боль.
– Это тот порошок, который был в конверте? – не отставал Китайгородцев.
– Да, – сказал Петя сквозь слезы.
Тогда Китайгородцев бросил пакет на пол. Прямо под ноги подоспевшему на помощь сыну Проскурова.
– Это яд, – сказал Китайгородцев. – Должно быть, очень сильный.
* * *
Петя сидел на стуле, который поставили посреди комнаты. Голову он опустил и глаза прятал. Еще здесь был Проскуров, Хамза и Китайгородцев. Посмотреть со стороны – так оперативники допрашивают преступника. Проскуров, стоя у окна, одно за другим прочитывал письма Swiss’ды, которыми снабдил его Китайгородцев, сказав, что эти письма регулярно получал Петя. Дочитал, поднял глаза на Китайгородцева:
– Откуда это у тебя?
Нехорошо, конечно, что надо при Пете отвечать. Но было не до сантиментов.
– Я осматривал комнату вашего сына, – сказал Китайгородцев. – В его отсутствие.
– Вот урод! – проскрипел Петя, не поднимая головы.
Проскуров-старший готов был, кажется, с ним согласиться, но тут он вдруг сообразил, что у подобного безобразия могла быть какая-то веская причина.
– И что же заставило тебя… шарить по углам? – не сразу подобрал нужное слово Проскуров.
– Вам известно, что ваш сын задумывался о самоубийстве?
Проскуров в ответ сделал движение рукой, в которой были зажаты копии писем Swiss’ды. Здесь, мол, о чем-то таком упоминается, только я не понял, что к чему.
– Петр! Это правда? – спросил Проскуров.
Петя нервно дернул плечом. Пошли вы все к чертям собачьим – вот что это означало. Проскуров понял.
– Кто эта девица? – спросил Проскуров у сына. – Ты ее знаешь?
– Нет, – с нескрываемым удовольствием ответил Петя.
Хоть чем-то он сможет этим гадам досадить. Им нужна Swiss’да, но ничего они от него не добьются. Пускай даже пытают, он и под пыткой ничего не скажет, потому что сам не в курсе. Какая жалость! Обрыдаться можно!
– И ты действительно собаку отравил? – спросил Проскуров.
Наверное, он хотел другой вопрос задать. Хотел спросить, действительно ли Петя хотел его, отца, отравить. Но страшно было спрашивать. Даже не ответ услышать, а просто спросить – и то жутко.
– Будут делать экспертизу, – сказал Китайгородцев, глядя на Петю. – Собаке. И все равно выяснят, что ты ей в миску с едой подсыпал этот порошок. Так что спокойно можешь отвечать. Хуже не будет.
Снова Петя дернул плечом. В общем, все понятно было. Проскуров никак не мог прийти в себя. Он еще от предыдущего не оправился, а тут судьба его снова больно приложила.
– Но ведь это же вранье! – пробормотал он, потрясая зажатыми в руке бумажными листами. – Какой-то Диснейленд, ночные клубы! Здесь смысл совсем не в том!
– Это зомбирование, – повторил Китайгородцев свою версию, которую он накануне сформулировал для Хамзы.
Проскуров от ярости скрипнул зубами. Петя вжал голову в плечи.
– Может, отпустим пока мальчика? – предложил Китайгородцев.
– Пускай сначала скажет! – зло бросил Проскуров.
А что скажет?
– Он ничего не знает, – пожал плечами Китайгородцев.
Сейчас мальчишка ему мешал. Невозможно было в присутствии Пети беспрепятственно все обсуждать.
– Давайте отпустим, – снова предложил Китайгородцев.
Хамза посмотрел на него. Как это "отпустим", мол. За мальчишкой сейчас нужен глаз да глаз.
– Баранова к нему для компании, – подсказал понятливый Китайгородцев. – Чтобы не скучно было.
Не забалуешь с Барановым. Да и занять Антона надо было чем-то. С ума сходит. И лучше бы ему хоть что-то поручить.
– Пойдем, – сказал Хамза мальчишке. – Я провожу тебя.
Петя не противился. Напротив, даже обрадовался возможности покинуть общество отца. Хамза и Петя вышли из комнаты.
– Я в шоке! – сказал Проскуров.
– У вас есть враги?
– А ты сам как думаешь?
– Я не абстрактно, – пояснил Китайгородцев. – Я про тех, кто мог реально решиться на такое.
Он кивнул на письмо Swiss’ды.
– Это не девочка писала, у которой завихрения в мозгах, – сказал Китайгородцев. – Это сделал взрослый человек, которому вся ситуация в вашей семье известна изнутри. И этот человек вас сильно ненавидит.
– Взрослый человек. Ненавидит. И знает ситуацию, – эхом повторил Проскуров.
Будто примерял в уме эту характеристику на людей, которые его в последнее время окружали.
– Я вас кое о чем расспрошу, – сказал Китайгородцев. – Только вы, пожалуйста, не обижайтесь. Потому что ситуация критическая и не до обид сейчас.
– Да, я понимаю, – с хмурым видом ответил Проскуров.
– Вы брачный контракт заключали?
– С кем?
– С женой.
– Нет.
– То есть в случае развода доля Виктории в ваших деньгах не определена?
– При чем тут Виктория?
– То есть как? – опешил Китайгородцев.
Мамочки мои родные!!!
– Так вы с прежней своей женой не в разводе?! – все еще не мог поверить в догадку Китайгородцев.
– Нет. Мать Петра – формально моя жена, – ответил Проскуров.
И когда он эту фразу произнес, ему самому стало понятно, наконец, какой догадке так сильно изумился собеседник.
– Вот сука! – потрясенно выдохнул Проскуров.
Взрослый человек. Ненавидит. И знает ситуацию. Ну кто бы мог подумать, что эта сволочь на подобное решится!
* * *
Проскуров порывался звонить своей брошенной жене. Китайгородцев его отговорил.
– Нельзя допустить, чтобы она поняла, что вы знаете, – сказал Китайгородцев. – Уничтожит улики, и ничего тогда мы с ней не сделаем.
– А что ты делать собираешься?
Китайгородцев озвучил итог своих размышлений:
– Она представляет опасность для вас. Ее надо нейтрализовать. Допустим, тюрьма. Хороший вариант. Это надолго. Там статья – приготовление к убийству. Или покушение на убийство. Плюс вовлечение несовершеннолетних. Плюс оборот запрещенных веществ – все-таки яд. Если с судьей поработать хорошо, она по совокупности статей надолго сядет. Так что надо привлекать милицию. Обыск, понятые, в доме яд.
– А если яда нет?
– Он будет, – сказал уверенно Китайгородцев. – Прямо отсюда и отсыпаем. Из пакетика, который я у Петра забрал.
– Хорошо, – кивнул Проскуров. – Зови ко мне Хамзу.
Его душила ярость, и он едва себя сдерживал.
* * *
После разговора с Проскуровым Хамза уехал в Москву. Будет встречаться со своими людьми в органах и готовить обыск, понял Китайгородцев.
У Пети Проскурова забрали мобильный телефон, и рядом с ним все время был Баранов – хотели иметь стопроцентную уверенность в том, что мальчишка не свяжется с матерью и не сообщит ей о том, в какой переплет он попал. Ну и от Проскурова его надо было оберегать, конечно.
В воздухе будто было разлито напряжение. Казалось, еще чуть-чуть и заискрит.
Петя Проскуров совсем сник. Наверное, ожидал скорой расправы. Китайгородцев даже счел необходимым с ним поговорить. О вещах отвлеченных, никак не связанных с событиями этого дня. Просто чтобы парень успокоился. Не думал, что вокруг одни враги и все его ненавидят.
К удивлению Китайгородцева, еще одним защитником Пети стала Виктория. Китайгородцев оказался невольным свидетелем разговора Виктории и Проскурова.
– Сережа, в таких случаях дети виноваты меньше всего, – сказала Виктория. – А Петя – он еще ребенок.
– Этот ребенок едва не стал убийцей!
– На нем вина, никто не спорит. Но на нас на всех вины гораздо больше.
– Щас! – зло сказал Проскуров.
– Мы все своими делами были заняты. И никто не подумал, как ему тяжело. Никто с ним не поговорил. Его бросили и про него забыли. Для него это шок. Он не знал, как с этим справиться.
– Я ему создал условия!
– Никаких таких условий ты не создал!
– Ты что такое говоришь? – нахмурился Проскуров.
– Сережа, он не с Луны к нам прилетел, этот Петя. Он твой сын, и ты его воспитывал. Ты жил рядом с ним, ты должен был вырастить нормального мальчишку, а у тебя… именно у тебя!.. вырос вурдалак…
– Ты что говоришь?! – взорвался Проскуров. – Ты отдаешь себе отчет? Зачем ты это делаешь?
– Я боюсь, как бы такое не повторилось с Алешей, – ответила Виктория и заплакала. – Понимаешь, мы рожаем нормальных детей. Рост, вес – полный порядок! А вот какие будут у него мозги, какие мысли в голове – тут нужен труд! Чтобы урод не вырос!
– Тьфу ты! – сказал в сердцах Проскуров.
Злился. Но зацепило его, это было видно.
* * *
Вечером Китайгородцеву позвонил Хамза.
– Приезжай в Отрадное, – сказал он.
Китайгородцев помчался в Москву.
С Хамзой он встретился у станции метро.
– Обыск там уже идет, – сообщил Хамза. – Но женщины нет.
– А где она? – насторожился Китайгородцев.
– Соседи говорят, что днем ушла. Торопилась.
– Черт! Неужели почувствовала что-то?
– Все может быть, – мрачно подтвердил Хамза. – Ждать ее не стали. Квартиру вскрыли в присутствии понятых.
– Нам бы посмотреть, – подсказал Китайгородцев.
– Мы позже зайдем, когда там все закончится. Посторонние при обыске – лишний повод результаты обыска потом опротестовать. Так что все гладко должно пройти, без всяких осложнений.
Они подъехали к дому, в котором жила Проскурова, но оставались в машине. Сидеть пришлось долго, до самой ночи. Женщина так и не появилась.
Около полуночи из подъезда вышел незнакомый Китайгородцеву человек в штатском, коротко переговорил с Хамзой, после чего Хамза сделал знак Китайгородцеву: можно идти.
Пока шли к подъезду, Хамза успел сказать Китайгородцеву:
– Ничего они не нашли. Кроме Петиного яда, разумеется.
В квартире было людно. Мужчины в форме и в штатском. Некоторые здоровались с Хамзой.
Кругом царил беспорядок. Перевернули квартиру вверх дном. Китайгородцев прошелся по комнатам, внимательно все разглядывая, но ни к чему не прикасаясь. Из всего, что он увидел здесь, его внимание привлек только паспорт.
– Можно взглянуть? – спросил он у оперативников.
– Да на здоровье! – отмахнулись от него.
Раскрыл паспорт. Да, это жены Проскурова документ.
– Извините, у меня вопрос, – сказал Китайгородцев. – Когда квартиру вскрывали – дверь на сколько замков была закрыта?
– На один, – ответили ему.
А всего замков три, Китайгородцев это помнил.
Женщина ушла из дома, дверь заперев только на один замок. И паспорт свой оставила. В Москве без документов давно уже редко кто ходит. Так что она уходила на минутку и недалеко. А пропала надолго. Пропала – ключевое слово.
– У меня уже почти нет сомнений в том, что с ядом – это все-таки она, – сказал Хамзе Китайгородцев. – Но вот это ее паническое бегство… Я не понимаю. Как она могла узнать о том, что Петя попался?
У Хамзы версий не было.
Китайгородцев поднял голову и встретился взглядом с женой Проскурова. Она смотрела на него с фотографии на стене. И там, на фотографии, женщина не выглядела ни брошенной, ни несчастной. Смеялась и смотрела в объектив вполне счастливым взглядом.
– У нее есть ухажер, – вспомнил Китайгородцев.
– Ты его знаешь? – спросил Хамза.
– Нет. Но мне мальчишка говорил. Может, через ухажера того ее искать?
– Для начала ухажера надо бы найти, – подсказал один из оперативников.
– Какие-то следы должны остаться. Номер телефона в записной книжке. Или даже вместе они сфотографировались, – кивнул Китайгородцев на фотоальбомы.
И сам принялся перелистывать страницы альбомов.
Если на фотографиях обнаруживались какие-то мужчины, Китайгородцев такие снимки откладывал в сторону. Он обратил внимание на то, что фотографий самого Проскурова здесь не было. Судя по обрезанным неровно фотокарточкам, его жена с помощью ножниц запоздало пыталась подправить кое-что в своей незадавшейся семейной жизни.
В третьем или четвертом по счету альбоме, в самом его конце, где бессистемно хранились снимки неудавшиеся, он наткнулся на фотографию проскуровской жены: неведомый фотограф, делая снимок, ошибся, когда наводил объектив, и в фокусе оказалась не женщина, а пейзаж за ее спиной. Детали пейзажа просматривались четко, а изображение проскуровской жены получилось размытым, но все равно по ее прическе, по улыбке и по платью можно было понять, что это она. Китайгородцев этот бракованный снимок приложил к фотографии в рамочке, висящей на стене. Это были кадры одной и той же съемки. В один день все делалось. С разницей, возможно, в несколько секунд.
– Я знаю это место, – ткнул пальцем в бракованный снимок Китайгородцев. – Вот это место за ее спиной – гаишная площадка. Мы туда с Петей Проскуровым наведывались и письма забирали. Это недалеко отсюда.
Недалеко. И Проскурова ушла недалеко. Без документов. И дверь заперла на один замок из трех.
– Похоже, что это жилой дом напротив той площадки. На балконе фотографировались. Там ухажер ее живет, – сказал Китайгородцев. – И там ее надо искать.