* * *
Уже наступила ночь, но до утра поиски откладывать не стали. Возле дома, в котором, как предполагалось, находилась искомая квартира, оперативники наткнулись на засидевшуюся допоздна веселую компанию тинейджеров. Показали им фотографию проскуровской жены. Ее узнали. Ее здесь видели. Указали нужный подъезд. Правда, с квартирой так легко не получилось. Даже этаж не могли назвать точно. Пришлось искать. Первые несколько этажей из поисков исключили сразу – слишком низко и гаишная площадка оттуда не видна. По остальным прошлись, для начала выбрав наугад по одной квартире на каждом этаже. Извинялись перед жильцами за то, что тревожат в столь поздний час, и показывали фотографию проскуровской жены. Оказалось, что восьмой этаж. Съемная квартира.
– Вы уверены, что съемная? – спросили у соседей.
– Да. Мужчина и женщина вот эта. А хозяин редко появляется.
Китайгородцев уже понимал, что они на верном пути.
– Да, это ухажер, – сказал он. – Он снимает здесь квартиру для свиданий.
Рядом с домом проскуровской жены. Ей удобно.
У соседей раздобыли телефон хозяина квартиры. Оставил номерок на тот случай, если что-то непредвиденное вдруг приключится. Приключилось. Ему позвонили. Он жил в Кузьминках. Сильно испугался, узнав, что ему звонят из милиции. Ему посоветовали взять такси и дуть в Отрадное на всех парах. С ключами от сдаваемой квартиры. И ни в коем случае не вызванивать своих жильцов. В противном случае, посулили ему, будут большие неприятности.
Хозяин приехал быстро. Рыхлый мужчина, с неопрятной прической и трясущимися руками. Проскуровскую жену он на фотографии признал.
– Да, это она, – сказал хозяин. – Я ей сдаю квартиру. Мария ее звать. А что случилось?
Он сильно переживал и был напуган.
– Ты не волнуйся, – сказал ему кто-то из оперативников. – Твое дело – дверь открыть. А остальное не твоя забота.
– Оно часто так бывает: сначала не твоя забота, а потом вдруг – глядь! – она уже твоя, – скорбно ответил на это умудренный недобрым житейским опытом хозяин.
Предчувствие его не обмануло.
Когда вошли в квартиру, практически сразу наткнулись на Проскурову. Ее тело лежало в комнате на полу и было обмотано скотчем так, что стало похоже на мумию.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ
Я думал, что это она… А это ухажер ее… Вот от кого он узнавал о ситуации в проскуровской семье… Мария с ним делилась… Интересно, она с ним была заодно?.. Или он ее втемную использовал?..
Китайгородцев подошел к окну. Отсюда гаишная площадка была как на ладони. Удобно. Можно наблюдать за тем, как приехал Петя. Одно письмо мальчик забрал из тайника, другое положил в тайник. И сразу можно за письмом идти. Достаточно с восьмого этажа на лифте спуститься.
Китайгородцев вышел из квартиры к ее хозяину, который в неведении топтался на лестничной площадке.
– Кроме этой женщины, чью фотографию вам показывали, еще мужчина был, – сказал Китайгородцев.
– Я не в курсе! – тотчас сообщил хозяин.
– Соседи говорят, что был мужчина.
– Я не в курсе! – повторил хозяин. – Я Марии сдавал квартиру, а кто тут у нее бывал – забота не моя.
На хозяина надежды нет. Он только с несчастной Марией был в контакте. А ухажер старался не светиться. Даже квартиру не он снимал, а Мария этим занималась.
Надежда только на соседей. На тех, кто ухажера видел.
Нужен фоторобот.
* * *
Хамза с Китайгородцевым приехали на Рублевку уже под утро. Было время самых сладких снов, но Хамза попросил охранника разбудить Проскурова. Трагическая гибель жены, с которой пускай и расстались плохо, – тот самый случай, когда не до церемоний.
Сонный Проскуров пришел в кухню. Щурился от света. Был мрачен, понимая, что только плохие новости могли бы побудить поднять его так рано. Но он не знал, насколько эти новости плохие.
Когда Хамза сказал ему о гибели жены, Проскуров обессиленно опустился на стул, уставился в пол и так сидел долго.
Слишком много плохих новостей, подумал Китайгородцев. Как бы ты ни был духом крепок, а начнет тебя жизнь вот так дубасить и корежить, и ссутулишь плечи, думая, что неспроста так бьет и что это расплата за грехи, за то, что жил неправильно.
Проскуров поднял голову наконец и посмотрел на Хамзу и на Китайгородцева.
– Я не верю, что она могла, – сказал Проскуров и покачал головой. – Что она всю эту историю с ядом затеяла.
– Это не она, – согласился с ним Хамза.
– Не она, – подтвердил Китайгородцев.
– А кто? – спросил Проскуров.
– У Марии кто-то был, – сказал Хамза. – Какой-то мужчина. Мы думаем, что это он. Узнал от Марии, что она и вы когда-то жили вместе. О том, что у вас успешный крупный бизнес. И о том, что формально вы до сих пор остались мужем и женой. А значит, случись с вами что, Мария становится наследницей.
– Она бы на это не пошла! – замотал головой Проскуров.
– Она не в курсе была, как мы думаем, – сказал Хамза. – Возможно, он все делал за ее спиной. И даже разговоров у них на эту тему не было. Вот когда бы все произошло… с вами… извините, – завиноватился Хамза.
Проскуров досадливо махнул рукой: да чего тут церемониться, все люди взрослые, понимаем, мол.
– Думаю, тогда бы он Марии подсказал, как лучше вашими деньгами распорядиться. Такой у него, по-видимому, был расчет.
– Но кто он?! – спросил Проскуров, непроизвольно сжимая кулаки.
– Мы не знаем, – сказал Хамза.
– Мы можем только догадываться, – добавил Китайгородцев.
– Кто?! – резко повернулся к нему Проскуров.
– Я не знаю. Но этого человека знает ваш сын.
– Петя?!
– Да. Только мальчишка, как я думаю, даже не подозревает, что это и есть тот самый человек. Но он знает его в лицо. А может быть, даже с ним общается. Мне Петя рассказывал, что этот знакомый вашей супруги… бывшей супруги… он ни разу не появился и даже факт его существования мать от сына скрывала. Потому что он ее об этом попросил.
– Кто?
– Он. Ухажер. Он не хотел, чтобы Петя знал о его связи с вашей бывшей женой. А когда человек не хочет, чтобы его знали в лицо… Если милиция расследует дело о нападении на квартиру, офис или склад и там есть трупы… хозяев квартиры, к примеру, при налете застрелили, или владельца офиса при ограблении… тогда первая версия: погибшие кого-то из нападавших могли знать в лицо. И в большинстве случаев эта версия подтверждается. Я думаю, и мы должны от этой печки танцевать. Я хочу поговорить с Петей. Вы не возражаете?
– Ты думаешь, это что-то даст? – пожал плечом Проскуров.
– Мне кажется, Петя многое знает об этом человеке. Только не отдает себе отчета.
* * *
О смерти матери Пете не сказали. Китайгородцев попросил повременить, поскольку после известия о случившемся с мальчишкой уже не поговоришь.
Петя смотрел волчонком.
– Тебя развели как лоха, а ты повелся, – сказал Китайгородцев беззлобно и даже сочувствующе.
Петя глянул зло.
– Нет никакой девушки по имени Swiss’да, – сказал Китайгородцев.
Петя дернул плечом.
– Мы уже проверили, – соврал Китайгородцев. – Сведения точные. Это мужик.
Петя посмотрел недоверчиво.
– А знаешь, что за мужик? – спросил Китайгородцев и выложил на стол бумажный лист.
Это был полный список уродов, собственноручно составленный Петей. У мальчишки даже вопроса не возникло, как эта бумага к Китайгородцеву попала. Сидел молча и завороженно смотрел, как скользит по списку палец собеседника.
– Вот! – сказал Китайгородцев, и его палец замер.
Петя всмотрелся.
Хахаль.
– Хахаль? – сильно удивился Петя.
На кого угодно мог подумать, мол, но чтобы хахаль…
– Да, – сказал Китайгородцев.
– А зачем? – все больше удивлялся Петя, и вот такого, удивленного, его можно было брать голыми руками.
Потому что он уже поверил. И не пытался перечить и протестовать.
– Есть интерес у человека, – туманно пояснил Китайгородцев.
– Какой?
– Работаем над этим, – сказал Китайгородцев. – Ты мне скажи: что ты о нем знаешь?
– Ничего.
– Совсем?
– Ага.
– Может, его вовсе нет? – неискренне заколебался Китайгородцев.
– Он есть!
– Откуда знаешь?
– Догадываюсь.
– Для догадок должна быть какая-то причина, – подсказал Китайгородцев. – Не бывает, чтобы подозрения – совсем без повода. Что-то такое должно произойти, после чего человек начнет задумываться. Вот смотри – ты говоришь, что хахаль. Именно хахаль, а не подруга новая и не родственник. Правильно?
– Ну!
– Так почему хахаль?
– Ну видно же! – сказал Петя. – Уходит и не говорит куда. А возвращается – настроение у нее зашибись. Аж песни напевает. Ну, в смысле, мать.
– А уходит – как часто? – быстро спросил Китайгородцев.
– По воскресеньям.
– Только по воскресеньям?
– Да.
– Ну это еще не значит, что хахаль, согласись, – провокационно засомневался Китайгородцев, понуждая собеседника вспомнить что-нибудь еще.
И тот на удочку попался.
– А еще звонит! – сказал Петя мрачно.
– Хахаль?
– Ну! Звонит и дышит в трубку!
– Так ты его голоса ни разу и не слышал?
– Не слышал.
Кто бы сомневался.
– А если мать подходит к телефону – он с нею разговаривает, и я знаю, что это он.
– А если нет? – продолжал дразнить мальчишку Китайгородцев.
– Ну как же это нет? – сердился Петя. – Только что дышал в трубку, потом сразу новый звонок, мать подошла – есть разговор.
– А как ты думаешь, он старше или младше твоей матери?
– Откуда же мне знать? – искренне удивился Петя.
– Понимаешь, иногда по косвенным признакам можно определить. Если мама твоя, к примеру, вдруг стала покупать какие-то лекарства, которых ты в доме никогда прежде не видел, и эти лекарства не для тебя и не для нее – тогда вполне возможно, что она ухаживает за человеком пожилым. А если она собой занялась, прическа новая, одежда молодежная… Она не стриглась в последнее время, кстати?
– Нет.
– И вообще ничего такого ты не заметил?
– Нет.
Можно считать, что одного с нею возраста мужчина. Или чуть старше.
– Еще она могла тебе вопросы задавать какие-то, – сказал Китайгородцев. – Или не вопросы, а просто что-то говорить. Ну, например: "Следующим летом мы поедем в Крым". Или: "Зимой будем учиться на горных лыжах кататься". То есть планы строить.
– Не было такого.
– Может, спрашивала тебя о чем-то? "Петя, ботинки ЕККО – это круто?" – женским голосом спросил Китайгородцев.
Петя засмеялся и замотал головой. И перестал смеяться.
– Машина! – сказал он.
– Какая?!
– "Субару".
– Что – "Субару"?
– Она меня спросила: "Это хорошая машина?"
– А почему спросила?
– Я не знаю.
– Давно это было?
– Ну в прошлом, может быть, году.
– А ты ей что ответил?
– "Субару" – это круто.
– А еще про какие-нибудь машины она тебя расспрашивала? – торопился Китайгородцев.
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Он одного возраста с Проскуровой. Он занят все дни недели, кроме воскресенья. Он ездит на "Субару". И он в курсе всех дел семьи.
Алексей Алексеевич, черти бы тебя побрали!!!
Или это просто совпадение?
* * *
Оставив Петю под присмотром охранника из "Барбакана", Китайгородцев помчался к Проскурову. Тот беседовал с Хамзой.
– Сергей Алексеевич! – выпалил с порога Китайгородцев. – Где сейчас Котелков?!
– Он у себя, – сказал Проскуров.
– К нему пошел Баранов, – добавил Хамза.
– Зачем? – спросил Китайгородцев.
– Факс забрать. В "Барбакан" из милиции прислали фоторобот, я их просил. Из "Барбакана" переслали мне. А факс здесь – у Котелкова в кабинете. А что случилось?
– Это он! – сказал Китайгородцев.
– Кто?
– Котелков!
Тут они поняли.
– Не может быть! – пробормотал Проскуров.
Китайгородцев на его слова не обратил внимания.
– Я в дом! – сказал Хамзе. – Поднимайте охрану!
Последние слова выкрикнул уже на бегу. Добежал до проскуровского дома, переступил порог и замер, вслушиваясь в звуки. А звуков не было. Совсем. Пустой дом. Здесь только Котелков. Баранов. И больше никого. Направился к кабинету Котелкова, стараясь ступать бесшумно. Дверь была закрыта. Замер и прислушался. Ни звука. Повернул ручку. Дверь легко открылась. На полу кабинета лежал Баранов. Китайгородцев из кобуры достал свой пистолет, передернул затвор, досылая в патронник патрон, и только после этого переступил через порог.
В кабинете Котелкова не было. Китайгородцев склонился над Барановым. Вместо глаза – страшная рана. Скорее всего, это травматический пистолет. Котелков в упор выстрелил Баранову в лицо и убил его наповал. Резиновая пуля угодила в глазницу и разрушила мозг. И здесь же, на полу, лежал листок полученного факса. Очень похоже Котелков на фотоработе получился. Приметливые соседи оказались, точно описали внешность человека, который по воскресеньям наведывался в квартиру на восьмом этаже.
Дом по-прежнему был беззвучен.
А ведь он вряд ли в доме, осенило Китайгородцева. Дом – это западня. Он не дурак, он это понимает и постарается покинуть дом как можно скорее.
И не через центральный вход!
Китайгородцев уже знал, куда бежать. Вниз, где вспомогательные службы. Там черный ход.
Он бросился вниз по лестнице, пробежал через кухню. Дверь черного хода приоткрыта. Он не ошибся. Выбежал из дома и остановился. Лужайки, деревья, кустарник, и никого не видно. Уехать он не мог. Хамза сыграл тревогу, и ни одну машину за ворота сейчас не выпустят. Значит, где-то рядом Котелков.
Китайгородцев пошел через лужайку, озираясь по сторонам. Охранник. Слева. Далеко. Наверняка Котелков не там. Принять правее. А вот тут следы. Примятая трава на стриженом газоне. Китайгородцев прибавил шаг, потом побежал. Он уже понял. В той стороне забор, а за забором не смежный участок, а дорога. Добежал до забора. Не мог Котелков здесь через забор перемахнуть. Высоко. Еще правее, где вольер. На крышу вольера, с крыши на забор… А все же высоко! Китайгородцев прыгнул. Обошлось. Дорога. С двух сторон забор. Налево или направо по дороге? Направо – там дома и там тупик, вспоминал лихорадочно Китайгородцев. Дорога упирается в чьи-то ворота. Налево – трасса. Он побежал налево. Заборы. Заборы. Справа нет забора. Провал. Гастарбайтеры роют траншею.
– Мужик тут пробегал? – крикнул им запыхавшийся Китайгородцев.
– Нет, – ответили ему.
Он побежал дальше.
То есть как это не пробегал?!
Остановился.
Не может быть!
Бросился обратно.
Они не могли его не видеть!
Работяги обмерли, когда Китайгородцев вернулся. Смотрели со страхом. У него в руке был пистолет.
– Всем на землю! – крикнул Китайгородцев. – Лежать!
Ему не нравилось, что у них в руках лопаты и ломы.
Они подчинились.
Путь к траншее был открыт. Но Китайгородцев не торопился заглянуть в нее.
– Он в траншее? – громко спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.
Один из работяг поднял голову и закивал.
– Кто-нибудь из ваших есть внизу?
Мужичок замотал головой. Нет. Один там Котелков.
Китайгородцев поднял с земли чью-то ветровку, скомкал ее и швырнул в траншею. Испуганно хлюпнул торопливый выстрел.
– Урод! – зло сказал Китайгородцев.
Он разрядил бы в Котелкова всю обойму. А нельзя. Потому и злился.
ЭПИЛОГ
Проскуров уехал в Муром. Вместе с семьей. Даже Петю с собой взял. Тот не в восторге был, конечно, но подчинился. А когда отец подарил ему водный мотоцикл, мальчишка немного оттаял. Но все равно норовил время проводить с Китайгородцевым, а не с остальными. Китайгородцев все видел, но не пытался учить Петю уму-разуму и в его отношения с отцом никак не вмешивался. Время вылечит, если сможет.
Вскоре после приезда на дачу Виктория вспомнила о несчастной Люде Потаповой, которая в этих краях жила когда-то и которая была молочной матерью Алеши Проскурова, а ведь у нее был сын, как помнилось Виктории.
– Он где-то есть, этот мальчик, – сказала Виктория Китайгородцеву. – Он где-то здесь. Правильно?
– Наверное, – осторожно ответил Китайгородцев. – А что такое?
– Мамы больше нет. Он с кем? Он с папой?
– Наверное, – снова сказал Китайгородцев.
– Его как-то можно разыскать?
– Зачем?
– Узнать, что с ним. Мне хочется ему помочь.
Потом она еще разговаривала с Проскуровым. Китайгородцев слышал.
– Она погибла в нашем доме там, в Москве, – говорила Виктория. – А сын ее остался.
– Ну и что? – отвечал Проскуров.
– Можно же ему помочь. Денег дать. Как-то поучаствовать в его судьбе.
– Ты выйди за ворота. В любую деревню зайди, посмотри, как там живут, кто там живет. Кому ты деньги собираешься дарить? Мальчишке этому? Ему ни копейки не достанется. Все пропьют.
– Кто? – не понимала Виктория.
– Родственники. Те, у кого он живет. У него своя жизнь, и ты в его судьбе никак не поучаствуешь. Как ни старайся. Денег дашь – их пропьют. Захочешь в ясли его какие-то пристроить – так там наверняка воды горячей нет и продукты на кухне воруют. Ты не можешь на все это повлиять.
– Ну почему?
– Потому что это другой мир, Вика. И нам его законы никак не изменить.
Спустя время Виктория все-таки попросила Китайгородцева разыскать мальчишку. Китайгородцев привез Витю к Проскурову на дачу. Вместе с бабушкой, мамой Люды. Привез женщину, как она была – в грязных, пропахших нищетой одеждах. Да и Витя, хотя был облачен в ношеные Алешины одежды, смотрелся настоящим сиротой – грязный, со свалявшимися волосами, худой. Рядом с Алешей это было особенно заметно. Для Проскурова, который не был предупрежден, увиденное оказалось шоком.
– Что это такое? – спросил он, кривясь брезгливо.
Витя сделал шаг по направлению к своему молочному брату.
– Уберите! – не выдержал Проскуров.
Виктория беззвучно плакала. То ли малыша жалела, то ли вспоминала несчастную Люду Потапову.
Проскуров искал глазами, кому бы поручить выпроводить эту парочку. Наткнулся взглядом на Китайгородцева.
– Убери их! – сказал нервно.
Ему почудилось плеснувшееся во взгляде Китайгородцева осуждение.
– Куда ты их уберешь? – сквозь слезы произнесла Виктория. – С глаз долой?
– Что ты предлагаешь? – осерчал Проскуров.
– Пускай живет у нас! – вдруг брякнул Петя.
Китайгородцев понял, что делает он это назло отцу. И Проскуров это, конечно же, почувствовал.
– Щас! – отмахнулся Проскуров.
– А что – еды не хватит? Или шмоток? – продолжал прессинговать отца мальчишка.
Такие глупости, что и отвечать не стоило.
– Он, может быть, мне брат! – сказал Петя, и Китайгородцев дрогнул при этих словах. – По несчастью брат!
Ах, вот о чем он. В общем, прав малец. У обоих недавно матери погибли. Так он считает.
И Проскуров понял, что не только в том смысл Петиных поступков, чтобы отца позлить. Он растерялся, это было видно. Отсутствовало готовое решение, потому что слишком неожиданно складывалось все.
– А что? – сказала Виктория сквозь слезы. – Хотя бы и у нас пускай поживет!
Вдруг наклонилась и взяла чумазого Витю на руки.
– Алешенькин молочный брат. Я буду любить его, как сына.
"Еще бы!" – подумал Китайгородцев.
И Алешу Виктория тоже на руки взяла. Так и держала двоих.
Проскуров смотрел на них, не зная, что сказать. Потом перевел взгляд на Петю.
– Нельзя бросать своих!!! – просипел яростным шепотом Петя.
Он вообще-то о себе говорил. Это он страшным шепотом кричал о том, что Проскуров бросил его и мать, и им обоим было плохо. Сначала было просто плохо, а потом совсем кошмар и ужас. Мать погибла, потому что не с Проскуровым была. И у Вити мамы теперь нет. И никогда уже не будет.
– Нельзя бросать своих!!! – как заклинание повторил Петя.
А получалось, что за Витю он сражался.
Потому что либо они все с Проскуровым. Либо он их всех теряет. Рано или поздно.
Проскуров понял.
– Я подумаю, – пообещал он.
Все-таки растерян был.
– Немножко.
Сделал попытку взять себя в руки.
– И приму решение.
Самообладание возвращалось к нему.
– Да что я говорю! – сказал в сердцах, будто устыдился вдруг того, как только что дал слабину. – Какого черта! Будет все, как надо!
Ткнул в Витю пальцем.
– Прокормим!
Как будто дело было только в этом.
Виктория разрыдалась.
– А знаешь, у меня с ним много общего! – объявила вдруг она. – Он – Виктор! Я – Виктория!
Смеялась, плача.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ
Связи между людьми порой гораздо более причудливые, чем мы предполагаем…
Только мы не знаем этого…
К сожалению…
Или к счастью…