12
- Много на себя берете, лейтенант, - голос прокурора Малышева был строг, чувствовалась многолетняя выучка в произношении обвинительных речей. - Джиоевы - уважаемые в городе люди. Муса Алиевич немало сделал в благотворительных целях. Вспомните хотя бы подарки для детдомовцев под Новый год.
- Но факты… - начал Семыкин.
- Не факты, а версии, - прервал его прокурор, мельком глянул на сидевшего рядом с Игорем Петренко, - версии. Слишком уж гладко у вас все выходит. А вдруг это подстроено? Кто-то хочет подставить братьев, избавиться от них нашими руками. Вы не думали об этом? Да и свидетели у вас весьма ненадежные. Хотя бы вот этот, - он на секунду водрузил на нос очки, глянул в бумаги, - Стрижов. Он же сидел, причем за двойное убийство. Да и неясна его роль в событиях прошлого года. Мне непонятно, почему на него не возбудили дело.
Я это так не оставлю. А теперь представьте следующую картину: встретились эти двое, как его, Кротов и
Стрижов, естественно, выпили и что-то там не поделили. Да, хотя бы эту самую девицу! Ну вот, драка, фатальный исход, попытка свалить все на приезжих чеченцев. Как, логично?
Прокурор в упор уставился на лейтенанта. "Дурак или купленный?" - думал Семыкин.
- Стриж не пьет, - негромко произнес он.
- Кто не пьет? - Малышев во всю глотку захохотал. - Чтобы русский да не пил, да еще оттуда…
"Пацан, - думал он, вытирая слезы, - сейчас я тебя дожму".
- Хорошо, лейтенант, - прокурор слишком часто именовал нынешнего и. о. начальника милиции по званию, чтобы тот не забывал, кто он. Всего лишь лейтенант. - Я подпишу ордер на обыск машин Джиоевых. Можете допросить Алибека как свидетеля. Но не более.
Он наклонился над столом, черкнул несколько слов в казенной бумаге, протянул ее Семыкину.
Глядя в глаза этого широкоплечего грузного человека с большой лысой головой, Игорь увидел в них торжество, и волна ненависти поднялась у лейтенанта в груди. Он вырвал бумагу из рук прокурора и молча вышел из кабинета, грохнув напоследок дверью.
"Пацан начинает показывать зубы", - с некоторым замешательством подумал прокурор.
- Ты там присматривай за ним, а то наломает дров, - кивнув в сторону двери, сказал он Петренко.
Проводив следователя, Малышев отогнал нехорошее предчувствие, колыхнувшееся в душе и, отодвинув наброшенную поверху газету, продолжил занятие, прерванное приходом этих двоих.
- Так, по курсу у нас пять тысяч сто, умножаем на…
В приемной Семыкин остановился, подавляя в душе гнев, и, повернувшись к удивленной секретарше, стараясь говорить как можно небрежнее, спросил:
- Джиоев давно уехал?
- Да нет, минут за пять до вашего приезда.
- Ага, ясно. Спасибо.
"Купили", - окончательно подвел для себя итог лейтенант.
13
К дому Мурая пришлось ехать в одной машине. "Жигуленок" прокуратуры наотрез отказался заводиться.
Похоже их там давно ждали. Когда уазик Семыкина просигналил около ворот мураевского "дворца", немедленно зажужжал электродвигатель и тяжелая створка поползла в сторону. Посреди двора стоял сам хозяин, просто сияющий от радости и гостеприимства.
- О, какие люди, какие гости! - Муса широко раскинул руки и, словно не замечая сумрачного и холодного вида Семыкина и даже того, что тот не собирался подавать ему руку для приветствия, сам схватил ее и начал горячо трясти в своих ладонях, приговаривая: - Рад, очень рад!
Стрижу, стоящему сзади около машины, сразу бросилось в глаза среди многих чеченцев, стоящих на крыльце, перекошенное какой-то судорогой лицо Алибека. Эта смесь ненависти и презрения появилась на нем при виде склоненной в приветствии головы брата. И было непонятно, кого он больше ненавидит - незваных гостей или брата за это унижение перед ними.
- А я думаю, почему это лейтенант не заходит? Вот капитан Семин, земля ему пухом, частенько заглядывал на огонек, - велеречиво продолжал хозяин дома.
- Я к вам по официальному делу, - прервал его словоизлияния Игорь и сунул под нос Джиоеву ордер на обыск. - Нам нужно допросить вашего брата и осмотреть все ваши машины.
Муса про себя облегченно вздохнул: Малышев не обманул, не подвел, дом гости обыскивать не имели права.
- Какого брата? - Лицо Мусы приняло глуповатый вид. Он немного переигрывал, ломал комедию истинного кавказца. - Слушай, дорогой, у меня здесь все братья - двоюродные, троюродные, по отцу, по матери, все мы одной крови.
- Родного, родного нам надо, Алибека. - Семыкин снова оборвал словоизлияния старшего Джиоева, твердо глянул в его глаза и успел заметить полыхнувшее в них и тут же погасшее пламя ненависти.
- Хорошо, в чем дело? Нам скрывать нечего. Машины вон стоят, смотрите. А брат… Алибек! - обернувшись к крыльцу, позвал Муса.
Семыкин кивнул головой эксперту в сторону машин, а сам повернулся к подходящему младшему Джиоеву.
- Нам нужно задать вам пару вопросов. Где мы можем расположиться? - лейтенант снова обратился к старшему брату.
Тот секунду поколебался, потом что-то гортанно крикнул стоявшим на крыльце. Те шустро разбежались в разные стороны и через пять минут, к вящему изумлению официальных гостей, выволокли из гаража старый, но еще крепкий стол, а из дома принесли несколько мягких стульев. Семыкин и находившийся рядом Петренко переглянулись - гостеприимные хозяева явно не хотели пускать их в дом. Сели. Петренко, глуховато покашливая в кулак застарелым кашлем-лаем, разложил свои бумаги.
- Фамилия, имя, отчество? - задал первый вопрос следователь.
- Мое? - Алибек ехидно усмехнулся, хотел что-то сказать неприятное, но, поймав гневный взгляд брата, опустил голову и глухо проговорил:
- Джиоев Алибек Алиевич.
- Год и место рождения?
Допрос продолжался по извечно апробированной схеме.
Стриж, по-прежнему стоящий у машины, теперь обратил внимание на напряженно-настороженное лицо старшего брата. Остальные чеченцы, не расходясь, продолжали толпиться на крыльце, вполголоса что-то обсуждая между собой.
- Где вы были между десятью вечера вчерашнего дня и десятью утра сегодняшнего?
- Спал.
- Все время?
- Конечно. Как лег в десять, так и встал сегодня в одиннадцать. Устал вчера очень.
- Была стычка между Кротовым и вами вчера днем?
- Ну, была.
- Правда ли, что вы обещали отрезать ему голову?
- Ну, слушай, - неожиданно вмешался старший брат, - мало ли, что наговоришь сгоряча.
- Вопрос не к вам, Муса Алиевич, - Петренко голоса не повысил, головы даже не повернул в его сторону. -
Повторяю: говорили ли вы, что отрежете головы всем участвующим в драке с противоположной стороны?
Глаза у Алибека вдруг заблестели, лицо передернуло судорогой. Он открыл уже рот, чтобы сказать что-то, но его опередил Муса:
- Товарищ следователь, мой брат плохо говорит по-русски. Я не хочу, чтобы его допрашивали без переводчика. Он еще молодой, глупый, не поймет чего-нибудь, наговорит на себя. Мы отказываемся давать показания без переводчика.
Следователь и Семыкин переглянулись.
- У вас есть такое право, - нехотя констатировал Петренко, - но найти переводчика в наших условиях почти невозможно.
В глазах старшего Джиоева промелькнуло торжество.
- Это уже ваши трудности. Я не хочу рисковать из-за одного лишнего слова младшим и любимым братом.
- Мне кажется, что он все понимает и хорошо говорит по-русски, - попробовал вступиться Семыкин.
- Нет-нет, - поднял ладони вверх Муса, - он вырос в горах, большую часть жизни провел на пастбищах, откуда ему хорошо знать русский язык?
- Вы бы могли переводить, если уж так плохо обстоят дела, - предложил следователь.
- Нет, я человек занятой, мне скоро надо на одну важную встречу. Бизнес, понимаете ли, коммерция. О, я даже уже опаздываю.
Тут к Петренко подошел один из экспертов, прошептал что-то на ухо. Тот оглянулся на машины чеченцев.
- Муса Алиевич, а где еще один ваш автомобиль, "джип"?
- А, "джип", - Муса с облегчением рассмеялся. - Увы, лишились мы этой машины. Иса, наш самый младший братишка, поехал кататься и перевернул его.
- Что, так сильно? Неужели не отремонтируете?
- Сгорел "джип", дотла сгорел! Иса еле выпрыгнул, чуть сам не погиб.
Он крикнул что-то в сторону крыльца и к столу робко приблизился шмыгающий носом подросток лет шестнадцати. Даже за несколько шагов от него несло бензином и гарью.
- Вот, полюбуйтесь - штаны даже подпалил.
Нижние концы пятнистых маскировочных штанов действительно порыжели от огня.
- Где и когда это произошло? - спросил Петренко у "самого младшенького".
Тот недоуменно перевел взгляд на брата. Чувствовалось, что он действительно не понимает по-русски. Муса что-то энергично и требовательно начал спрашивать у него. Иса долго и путано отвечал, старший снова переспрашивал, обращался к толпе на крыльце, те тоже что-то кричали в ответ. Шум стоял, как на базаре.
Наконец Муса коротко и грубо что-то сказал пацану, и тот совсем опустил голову.
- Какой ишак, а! Разбил машину и даже не может объяснить где. Еле у других выяснил. Это километрах в пятнадцати от города, там еще колос такой железный стоит.
- Совхоз "Урожай", - подсказал Семыкин.
- Да-да, вот именно.
- Но сейчас ведь вы переводили слова Исы, почему же вам не перевести и ответы другого брата? - заметил усмехнувшийся Петренко.
Муса явно не ожидал такого вопроса. Глаза у него забегали, он метнул злобный взгляд на топтавшегося рядом Ису, что-то буркнул ему, и тот отошел к крыльцу под насмешки стоявших там родичей.
- Это другое дело. - Муса что-то сказал Алибеку, и тот, пожав плечами, поднялся со стула и, отойдя на несколько метров в сторону, демонстративно повернулся к ним спиной, закурил сигарету.
Муса примостился боком на стул, на котором только что сидел Алибек, и вполголоса начал объяснять:
- У нас с братом сложные отношения. Он, как вам это сказать, не совсем примерный младший брат.
Чересчур гордый, чересчур вспыльчивый, понимаете ли. Мне часто приходится его, как бы это сказать, то остужать, то осаживать. А он считает, что я к нему слишком плохо отношусь. Это моя головная боль, - слова давались ему нелегко. Зато все искупалось искренностью интонации. Впервые за весь разговор он не играл, не притворялся, это чувствовалось.
- Если я буду переводить, а его потом посадят, Алибек решит, что это я его подставил, понимаете, и доказать ему обратное я не смогу. Трудно с ним, ох, как трудно! - от всей души вырвалось у Мусы в самом конце монолога.
- Ну, хорошо. Не хотите - не надо, - нехотя согласился следователь. - Пусть подпишет протокол и свободен.
Муса встал со стула, обратился на своем языке к Алибеку. Тот, бросив сигарету, подошел и, не садясь на стул, примерился подписаться. Муса вдруг снова что-то крикнул ему, зло и требовательно. Младший переспросил и расписался гораздо выше, чем собирался сделать это ранее.
"А старший-то, видно сидел, повадки еще те", - мелькнула одна и та же мысль у Семыкина и Петренко.
- Ну, что ж, ладно, идемте, лейтенант. - Следователь собрал бумаги и ежась от холода двинулся к уазику.
Семыкин нехотя встал из-за стола, его не устраивал такой исход этого глупого допроса. Но тут снова активизировался старший Джиоев.
- А вы, лейтенант, все-таки заходите на огонек, приглашаю. Таким шашлыком угощу! И Людочку приведите, она у вас просто красавица! А дочке непременно пришлю в подарок куклу, не просто куклу, а настоящую Барби!
"Откуда он знает про жену и про дочь?" - растерянно подумал Семыкин и встретился взглядом с Мусой. Это был уже совсем другой человек. Губы улыбались, но глаза, глаза смотрели злобно и тяжело. И еще в них была торжествующая искра. Из-под сердца у Игоря поднялась волна страха, не за себя - за жену и дочь. Лейтенант понял, что хозяин нашел его слабое место. Он резко развернулся и пошел к машине.
Стриж, стоя лицом к толпе чеченцев, вдруг поймал торжествующий взгляд Алибека. Тот усмехнулся и провел указательным пальцем себе по горлу. Стриж дождался, когда Семыкин и все остальные сядут в машину, и исподтишка сунул с размаху правую руку под сгиб левой: хрен тебе! Лицо Алибека исказилось гневом, он рукой попытался выхватить что-то из-за спины, но рука нащупала только воздух. Гримаса досады появилась на лице молодого чеченца.
14
- Видел? - спросил Петренко Семыкина, когда уазик выехал за ворота.
- Что? - очнулся от своих дум лейтенант.
- Джигит явно привык ходить с автоматом на плече. До сих пор рефлекс остался.
- Может быть, - рассеянно отозвался Игорь.
- Забрось меня к прокуратуре, - попросил Петренко, - пойду своему борову докладывать.
- Слушай, Федор Семенович, ты прокурора получше знаешь, какая его главная слабость?
- Малышева? - Следователь рассмеялся. - Знаю я его даже слишком хорошо. Мы с ним вместе еще на юридическом учились. В одной комнате жили в общаге. Ну, а слабость у него всегда была одна - жадность.
- Да, кажется, так, - кивнул головой Семыкин, окончательно утверждая ранее вынесенный для прокурора приговор.
- Иван Егорович, - Игорь повернулся к эксперту, - после огня можно найти остатки крови?
- Можно, только для этого экспертизу надо делать в области.
- Как скоро получится?
- С неделю.
- Долго, - огорчился Игорь.
Высадив следователя и экспертов у прокуратуры, Семыкин, отводя глаза, обратился к Стрижу.
- Мне надо домой заехать.
- Ладно, я подожду, - словно не поняв намека, отозвался Анатолий.
Лейтенант недовольно пожал плечами и сорвал машину с места. Он выжимал все, что мог из своего не слишком скоростного уазика.
- Ну, быстрее, кобыла чертова! - сквозь зубы выругался Семыкин.
Наконец вот он, продолговатый серый утюг "хрущевской" пятиэтажки. Хлопнув дверцей машины, Игорь бегом взбежал на третий этаж, толкнул дверь. Обычно жена держала ее запертой, а теперь дверь с легким скрипом открылась, и сердце у него оборвалось. Игорь сделал шаг через порог, в глаза сразу бросилось, что на вешалке нет плаща жены и курточки дочери. Он метнулся в комнату. Пусто. На темной полировке журнального столика лежал белый квадратик бумажки. Знакомым летящим почерком жены было написано:
"Игорь, они грозятся убить Настеньку". И тут же резко, так, что он вздрогнул, зазвонил телефон. Лейтенант сорвал трубку.
- Да, Семыкин!
- Лейтенант, - знакомый, недавно им слышанный гортанный голос поставил все точки над "i", - забудь на время про все. Я много не прошу - день, два. За Людочку и дочь не беспокойся, вернем в целости и сохранности. Слово даю.
- Дай поговорить с ними, - потребовал Семыкин.
- Их нет здесь, они в другом месте. Будь благоразумен. И еще. Не вздумай искать их. Я ведь сразу узнаю. А то ты, видно, решил, что ты самый главный в городе. Забудь об этом.
Длинные гудки, донесшиеся из трубки, оповестили об окончании разговора и послужили какой-то окончательной точкой, лишившей Игоря последней надежды. Он без сил опустился на маленький детский стульчик, на который дочка обычно складывала одежду. Чувство было такое, словно из него выдернули позвоночник. Две противоположные эмоции - бессилие и ярость проявились на глазах скупыми слезами…
Стриж уже по походке лейтенанта понял, что случилось что-то недоброе. Семыкин молча сел на свое место и замер.
- Что? - коротко спросил Анатолий.
- Они увезли их.
Стриж выругался, рубанул сгоряча кулаком по жесткому кожаному сиденью.
- Какие условия? - спросил он.
- Хотят, чтобы я оставил их в покое дня на два.
- Ясно, - кивнул головой Анатолий, - они за это время все улики прикроют, да и Алибек куда-нибудь слиняет.
Он с сочувствием глянул на застывшего в какой-то отрешенной позе лейтенанта и спросил:
- Что делать будешь? Своих поднимешь?
Семыкин отрицательно мотнул головой.
- Нельзя. Он предупредил, чтобы я не дергался. И я ему верю. Достал же он где-то мой адрес, и Люда им дверь открыла тоже не просто так. Что-то они сказали такое, что она поверила.
- Слушай, - Стрижу пришла в голову простая и очевидная мысль, - а если этим займемся мы?
- Чем? - не понял Игорь.
- Ну, поисками твоей семьи. Я подключу своих ребят, пройдемся по старым связям. Чеченцы в доме или нет?
- Не знаю, - нехотя ответил лейтенант, сунул в рот сигарету и, прикурив, щелкнул переключателем рации.
- Седьмой, седьмой, это первый.
- Да, Игорь, слушаю, - тут же отозвался из динамика молодой голос.
- Валя, у тебя кто-нибудь стоит на площади перед домом Мурая?
- Да, Анисимов и Клюев.
- Запроси их, выезжал ли кто из дома за это время или нет?
- Хорошо.
Рация замолкла. Молчали и мужчины. Лейтенант курил, а Стриж напряженно думал, что же такое предпринять, чтобы выручить семью Семыкина.
- Первый, я седьмой, - наконец прорезался из динамика долгожданный голос. - Они говорят, что никто из дома не выезжал. И никто не въезжал.
- Спасибо, Валя! - поблагодарил Семыкин невидимого собеседника и попросил еще: - Слушай, пусть оттуда никуда не исчезают, ведут за домом наблюдение. Если там на обед, то по очереди. И обо всех, кто въедет или выедет, немедленно докладывайте мне, понял?
- Хорошо, Игорь. Что-нибудь случилось?
- Потом объясню. - Семыкин отключил передатчик.
- Валя Демченко, друг мой. Так же, как я, и. о. начальника ГАИ, - пояснил лейтенант Стрижу. - Ему я доверяю.
- Так на чем же они жену твою увезли? - спросил напряженно прокручивающий всю ситуацию в голове
Стриж. - Все машины у них во дворе.
- Сейчас узнаем, - бросил лейтенант и, выпрыгнув из машины, быстро вошел в подъезд. Вскоре он вернулся.
- Продовольственный фургон, ЗИЛ-130. Номер 36–48. Инвалид здесь живет, без обеих ног. Целый день торчит у окна, все видит, все слышит, - пояснил он в ответ на удивленный взгляд Стрижа.
- Они ее что, посадили в кузов?
- Нет, в кабину. Петрович говорит, что их было двое, черные. Один нес ребенка, - голос у него дрогнул, он снова вытащил из кармана пачку сигарет.
- Понятно, - кивнул головой Анатолий.
Семыкин опять взялся было за рацию, но потом раздумал.
- Ладно, это надо с глазу на глаз, - пробормотал он. Потом все-таки на что-то решился.
- Седьмой, седьмой, ты сейчас где?
- Я на Пролетарской, возле "Хлебного".
- Стой там, я к тебе подъеду.
- А меня подбрось к дому Сорокиных, - попросил Анатолий.
Они подъехали к дому, и, уже открыв дверцу, Стриж спросил лейтенанта:
- Ну, так что, ты разрешаешь нам заняться этим делом?
Семыкин только вздохнул.
- Попробуйте. Только об одном прошу - не лезьте на рожон, а то они…
Он замолчал. Стриж понял, что Игорь хотел сказать: "Убьют мою семью", но не смог выговорить этих страшных слов.
- Хорошо, постараюсь, - пообещал он.