- А кого ищете? - заволновались женщины.
- Мужчину лет тридцати-сорока, с бородкой клинышком, тут вот залысины, слегка картавит, - начал на ходу сочинять капитан, машинально почему-то давая описание всемирно известной личности мирового масштаба. - Исчез где-то в вашем районе.
- Нет, такого не видели! - дружно, в один голос ответили поварихи.
- Да мы и не открывались еще, - добавила одна.
- Ну хорошо, если что заметите подозрительное, звоните, - сказал, откашлявшись, капитан.
Выйдя на улицу, омоновец первым делом достал сигареты, сунул одну в рот, протянул пачку Стрижу. Тот отрицательно мотнул головой:
- Не курю.
- Молодец, - привычно похвалил Белоусов и только потом, наконец, спросил:
- Ну и кто убил ту девицу?
- Шварц, - коротко ответил Анатолий, позевывая и поглядывая по сторонам. Уже рассвело, но народу на улицах было немного, погода, видно, не способствовала.
- А, как же, - кивнул головой капитан, - известная личность, давно до него добирались. Взяли?
- Нет. Кто-то из своих пристрелил.
- Жаль, - с душой отозвался омоновец. - Его бы посадить, а так все равно что ушел.
Мило беседуя, они добрались до перекрестка с большой будкой ГАИ. Белоусов покосился на Стрижа, тот спокойно мотнул головой:
- Иди, спрашивай.
Капитан чуть ли не рысцой убежал к коллегам, быстро переговорил с ними и уже спокойно вернулся к Стрижу.
- Поздравляю, - с чувством сказал он, протягивая Анатолию руку. - Я полковнику говорил, что во всей этой истории с девицей что-то не то. Мало ли что у человека было в прошлом, а боевые медали у нас за просто так не дают.
- Ты чего это так сипишь? - прервал его сумбурное словоизлияние Стриж.
- Горло что-то болит, и трясет всего, - поежился капитан.
- Ну-ка покажи горло! - потребовал Анатолий.
- Зачем? - опешил омоновец.
- Давай-давай, не спрашивай!
Белоусов, смешно присев на корточки перед низкорослым Стрижом, растянул старательно свою пасть и, выкатив от усердия глаза, застыл в такой позе, пока тот разглядывал луженую глотку вояки.
- Ну, брат, у тебя же типичная ангина. Можешь смело идти в поликлинику, больничный тебе гарантирован. У меня дочь недавно переболела, так что я уж разбираюсь, - пояснил Стриж.
- Это все холодное пиво, - подвел неутешительный итог Белоусов.
- Ну ладно, мне сюда, - показал рукой Анатолий. - Извини, что не дал нормально отдохнуть.
- Бывает. Зато пирожных наелся на всю оставшуюся жизнь.
Немного посмеялись, и уже затем Белоусов спросил, отводя глаза:
- Ты это, никому не говорил про то, как я?.. - он замялся с определением своего необычного плена.
- Нет, не говорил и никому не скажу, - понял его сомнения Стриж.
Белоусов облегченно вздохнул, они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
24
Шторм бушевал уже вовсю. Оказывается, давно наступило утро, просто сквозь плотную, серую, рваную дерюгу неба пробивался только прозрачно-серый свет. Мгновенно промерзший Стриж, а он плохо переносил морскую зиму, казалось, целую вечность добирался до дому. Глянул на свои окна, потом на часы.
"Ого, восемь. Ленка сейчас на работе, Верочка в саду, опять один в пустой квартире".
Поднявшись на свой этаж, он открыл дверь, снял в прихожей обувь и куртку, сразу прошлепал на кухню, поставил чайник. В ванне содрал с себя всю одежду, сунул ее в мешок с бельем, долго, отчаянно отмывался под душем, словно смывая все пережитое за эту проклятую ночь. Наскоро вытершись, он завернулся в полотенце и, шлепая голыми пятками, прошел на кухню, где неистовствовал обкипевшийся чайник. Налив себе стакан чая покрепче, он повернулся лицом к двери и… встретился взглядом с женой.
Лена стояла в дверном проеме, вся фигура ее, глаза, лицо, высоко поднятые брови казались одним сплошным знаком вопроса.
- Ну и что все это значит? - выдержав длинную паузу, спросила она своим необычно красивым, переливающимся голосом.
- Ба, а ты почему дома? - удивился Стриж.
- Здравствуйте, - рассмеялась Лена, - совсем, бедный, счет времени потерял. Я что, по-твоему, и по выходным работать должна? Сегодня суббота!
- И Вера дома? - зачем-то спросил Анатолий.
- И не только Вера, сын твой у нас ночует, пришел, а отца нет. Черт-те где его носит.
- Андрюшка у нас? - вспыхнул радостью Стриж.
Оксана, первая его жена, редко отпускала сына к нему, чувствовалось, что она ревновала. Уж больно проявлялась любовь Андрея к внезапно появившемуся отцу.
- Иди, посмотри, как спят, - улыбнулась Лена.
Они потихоньку прошли в спальню. Дети лежали на одной кровати, обнявшись, почему-то одетые.
- Заигрались вчера, - шепнула, поясняя Лена, - так и уснули не раздевшись.
Стриж долго не мог налюбоваться спокойными лицами детей, потом со вздохом покинул спальню, прошел до софы, откинулся поперек нее на подушку.
- Ну ты мне хоть что-нибудь объяснишь? - насела на него Лена. - Прихожу домой, в квартире полный разгром. Муж заявляется только утром, весь грязный, усталый, голодный. По бабам что ли опять начал шляться?
Допытываясь, она сверлила его взглядом своих темных глаз. Стриж улыбнулся, настолько эта версия показалась ему забавной.
- У тебя одно на уме.
- Просто я тебя знаю, - сурово заявила Елена.
Стриж снова улыбнулся и неудержимая волна усталости обрушилась на него.
- Ну так где ты был? Милиция всю ночь одолевала, три раза приходили… Что опять натворил?
- Давай потом, - с трудом пробормотал Анатолий. - Я что-то устал.
Через секунду он уже спал. Лена вздохнула, закинула ноги Стрижа на софу, укрыла одеялом. Постояла рядом некоторое время, разглядывая спящего мужа, покачала головой и пошла на кухню. Первым делом она выглянула в окошко. Картина, открывшаяся ей за стеклом, показалась настолько безрадостной, что она сморщилась и, отвернувшись, принялась готовить завтрак. Но даже во время этого простого занятия мысль о блуднях Стрижа не оставляла ее.
- Черного кобеля не отмоешь добела, - пробормотала Лена и яростно принялась взбивать тесто на блины.
А за окном по-прежнему бушевал шторм, самый обычный в сезон штормов.
* * *
В это самое утро, в восемь пятнадцать местного времени, из столовой номер шесть вызвали милицию. Чем персоналу столовой не понравился преподаватель местного института Клищенко, поварихи объяснить толком не смогли, лишь твердили, что он похож на беглого преступника.
А человек с виду вроде бы тихий, интеллигентной внешности, к тому же язвенник. Как сам он заявил, в столовую ходит уже три года, потому как пребывает в холостом состоянии, да и живет неподалеку. На всякий случай его забрали, но в горотделе подозрения не подтвердились и доцента все-таки отпустили, даже слегка извинились перед ним.
Придя домой, Клищенко первым делом зачем-то сбрил свою аккуратную бородку клинышком. С тех пор он в столовую ни ногой. Странные там люди, мало ли что им еще взбредет в голову.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Этим июньским утром у Стрижа, известного большинству граждан как Анатолий Стрижов, было прекрасное настроение. Стриж возвращался на мотоцикле домой из спортлагеря, где провел весь предыдущий день, навещая сына. Дорога, извилистым серпантином петляющая по невысоким, но живописным горам, в этот ранний час была пустынна. Временами она вырывалась на побережье, и сразу синева моря и неба сливались с ошеломляющим ощущением бескрайнего простора. Лето в этом году как-то запоздало, долго стояла затянувшаяся, на удивление дождливая весна. Но потом южное солнце взяло свое, и только в эти утренние часы спасительная прохлада радовала душу и тело.
Спрессованный скоростью воздух обтекал тело бодрящей струей, Стриж даже снял шлем, и ветер беспощадно трепал его коротко остриженные по последней моде русые волосы. В эти короткие мгновения он чувствовал себя счастливым человеком.
На одном из поворотов он разминулся с изумрудного цвета машиной, мощным, стремительным "БМВ". Автомобиль промелькнул темно-зеленой тенью, звук мотора, ударив по барабанным перепонкам, затих позади, и Анатолий тут же забыл про случайную встречу. Он надел шлем - приближался город и не стоило зря волновать гаишников. Сзади прогудел клаксон. Стриж покосился в левое зеркало - похоже, что его догонял тот самый "БМВ". Он удивился. Спидометр мотоцикла устойчиво показывал скорость за сотню. И хотя дорога, спустившись с гор на равнинное побережье, перестала петлять и позволяла выжать из двигателя все спрятанные там лошадиные силы, все-таки они догнали его слишком быстро.
"Похоже, развернулись сразу за тем поворотом", - решил Стриж, пытаясь разглядеть в зеркало пассажиров "БМВ". Их в салоне машины было двое: один за рулем, другой на заднем сиденье, справа. Лиц не различил: лобовое стекло сверху было слегка затонировано, да и водитель кроме того опустил предохранительный щиток: низко стоящее утреннее солнце било ему прямо в глаза.
Когда впереди уже показались белоснежные корпуса новостроек на окраине города, машина пошла на обгон. Но поравнявшись с мотоциклистом, "БМВ" словно замер, не обгоняя и не отставая от него. Плавно опустилось затемненное стекло задней дверцы, показалась чья-то голова. Стриж удивленно обернулся, даже поднял затемненное солнцезащитное стекло шлема, стараясь разглядеть странных попутчиков. Это маленькое, словно застывшее в гримасе вечного смеха, лицо он видел впервые. Длинные до плеч волосы с подрезанной по самые брови челкой и какие-то странные, словно печальные, черные глаза. Анатолий увидел, как зашевелились губы неожиданного попутчика, - он сказал что-то, затем подмигнул и, чуть откинув голову назад, зашелся в беззвучном смехе. Возможно, Стриж еще долго недоумевал бы, по какому поводу такая большая радость, но патлатый, отсмеявшись, высунул из окна руку с пистолетом и стал неторопливо целиться в голову Анатолия.
Стриж раздумывал не дольше секунды. Тормозить на такой скорости было чистым безумием, и он просто повернул руль направо. В то же мгновение он почувствовал удар по шлему, голова мотнулась в сторону, но мотоцикл уже несся по нисходящей косой плоскости насыпи. Стриж поначалу смог удержать его, но потом под колесо попал большой валун, последовал сильный удар. Анатолия выбросило из седла, и последнее, что увидел он, - метнувшуюся навстречу с бешеной скоростью желтоватую поверхность песчаной земли.
2
Сознание возвращалось к Стрижу как-то по частям. Сначала он ощутил свет, именно ощутил, а не увидел. Какие-то цветные пятна плавали в пространстве его мозга, плавно перетекая из стороны в сторону, временами сливаясь друг с другом, или наоборот, дробясь на более мелкие. Затем он почувствовал запах, сильный, резкий, сладкий запах хороших французских духов. Стриж даже узнал, что это за духи. Его жена, Ленка, "Пуазона" не жалела.
И тут же он услышал ее голос, хрипловатое контральто со звенящими как у камертона подголосками. Она что-то спрашивала, требовала, сердилась. Анатолий, не понимая значения слов, с наслаждением вслушивался в саму интонацию столь характерного и любимого им голоса. Временами звучал еще чей-то голос, глуховатый, неприятный, явно мужской. Он даже понял - говорят о нем. Напрягся, стараясь понять, что именно, но цветные пятна вдруг забегали быстрей, и он испугался. Почему он не видит ничего, кроме этих дурацких пятен? Неужели он ослеп? Мысль эта показалась ему столь ужасной, что он застонал, дернулся и… открыл глаза. Яркий дневной свет, ослепив, заставил его снова зажмурить веки, но движение не осталось незамеченным.
- Ну вот, а вы боялись! Я же говорил, что это вопрос времени. Руки, ноги целы, голова тоже. Теперь все зависит от вашего парня, да еще от Господа Бога. Его счастье, что он приземлился на песок и отделался грандиозным ушибом плюс сотрясением мозга. Просто в сорочке родился. Теперь ждите, ждите…
Голос говорившего начал отдаляться, в голове у Анатолия словно крутанули какую-то карусель, и черная бездна беспамятства снова поглотила его.
Очнулся он уже ночью. Неясный свет ночника вырисовывал справа на стене оранжевый овал. Потихоньку повернув тяжелую голову, Стриж увидел, как о белый стеклянный абажур билась крупная ночная бабочка, заставляя плафон слегка звенеть от ударов ее маленького тела. Наконец она подпрыгнула под плафон и тут же упала вниз, сердито трепеща опаленными крыльями.
Это простое действие вызвало неожиданно бурную реакцию. На соседней кровати раздалось сочное ругательство, и белая рука сердито стряхнула остатки бабочки на пол. Затем Ленка, а это была именно она, села на край кровати, зевнула, недовольно глянула вниз, где все еще бился в попытках улететь обожженный бражник. Вытянув ногу, она прекратила бессмысленные мучения мотылька. Потом взглянула в сторону Стрижа и увидела его ответный взгляд.
- Батюшки, ты никак очнулся?! - Ленка поднялась, подошла поближе, села рядом с ним на кровать. - Ну, как себя чувствуешь?
Он хотел ответить, что хорошо, попытался даже привстать, но в голову ударила настолько чудовищная волна боли, что он на какую-то секунду потерял сознание. Очнувшись, увидел над собой встревоженное лицо жены.
- Что, плохо? - тихо спросила Елена.
Стриж только глазами показал: да. Волна ушла, оставив после себя тупую ноющую боль по всей голове. Мир вокруг чуть-чуть колыхался, словно кровать его плавала в гигантском аквариуме, и снизу, из района солнечного сплетения, подкатывала тошнота.
- Ну ты даешь, - покачала головой Ленка. В глазах ее он прочитал сочувствие, но и явное осуждение тоже. - Эх, сколько я тебе говорила, не носись как сумасшедший на своем драндулете. Допрыгался?! Слава Богу, хоть жив остался.
Стриж удивился. В памяти снова мелькнуло сморщенное смеющееся лицо. Значит, все представлено как обычное ДТП…
- Как ты на ровной дороге-то умудрился кувыркнуться? - продолжала допытываться Елена.
Он открыл рот и, превозмогая нахлынувшую тошноту, тихо ответил:
- В меня стреляли.
- Стреляли? Кто стрелял? - удивилась Лена.
- Не знаю. Двое, на "БМВ". Разве в шлеме не было дыры?
- Твой шлем разлетелся на мелкие кусочки. Если б не он, тебя бы сегодня хоронили. Кстати, твои придурки со спасалки каждый день звонят, интересуются самочувствием. Компоту, поди, невтерпеж попить на поминках.
Стриж, хотя каждое движение мускулов лица вызывало приступ боли, все-таки усмехнулся. Ленка терпеть не могла чересчур жизнерадостных коллег Анатолия. Называла их не иначе как стаей кобелей, очень верно определив их внутреннюю сущность своим женским чутьем, да и немалым опытом.
- Привет передавай, - попросил он.
- Два раза.
Стриж вздохнул, и спросил о более существенном.
- Как там у меня, все цело? - И не дожидаясь ответа, начал осторожно по очереди шевелить руками и ногами. Все они ему повиновались, но через боль, со стоном.
- Потихоньку ты, - попросила Лена, с неменьшим интересом наблюдая за внутренней ревизией организма. - Все чувствуешь, руки, ноги?
Стриж обобщил свои впечатления, подумав, сказал:
- Да.
- Слава Богу! - Ленка с облегчением вздохнула, и даже перекрестилась. - А то они меня совсем запугали за эти дни. "Не знаем, как отразится это все на центральной нервной системе, готовьтесь к худшему".
Последнюю фразу она явно перепела с чьего-то голоса.
Стриж, с недоумением рассматривавший забинтованную кисть руки, спросил:
- А это что?
- Кожу содрал с ладони. На коленках такие же дела. - Ленка вздохнула. - А вообще-то хорошо отделался, могло быть хуже.
Затем она устало вздохнула и снова вернулась к больной теме:
- Толь, ну куда это ты опять влип? Кто в тебя стрелял? Кому снова ты дорогу перешел?
- Не знаю, - устало ответил Стриж. - Я эту рожу первый раз видел.
И прикрыв глаза, он снова до мельчайших подробностей вспомнил все, что произошло утром на шоссе. Плавный спуск бокового стекла, сморщенная рожица карлика, гримаса смеха на его лице… Потом как-то все поплыло, и подступившая слабость опустила его мозг в колыбель сна.
3
Днем он уже чувствовал себя гораздо лучше. Хотя тело отзывалось болью на каждое движение, он упрямо подстегивал его волевым усилием. С помощью Ленки даже попробовал пройтись по палате. Остановило его только сильное головокружение и тошнота. Пришлось снова залечь на кровать и ждать, когда уляжется в голове поднятая им самим буря. Все это напомнило Стрижу его молодость, турнир в Риге. Жребий свел тогда его, семнадцатилетнего перворазрядника, с матерым волком, двадцатишестилетним мастером спорта из Днепропетровска. Два раунда бой шел на равных, а в третьем Стриж пропустил сильный удар и попал в единственный в своей жизни нокаут. Ощущения были очень похожие.
"Ну вот, снова я на лопатках. Жизнь ударила в очередной раз. Через месяц после того турнира в Риге я загремел в армию. Правда, перед этим был Питер, и еще один турнир. Его я выиграл, получил звание кандидата в мастера. А по идее не должен был выступать… После нокаута год полагается переждать. Но убедил, настоял на своем, от области ехал в этой категории один. Они что-то там схимичили с документами, и я проскочил. А мог и проиграть. Временами какая-то пелена застилала зрение, она мучила еще с год. Ковырял лопатой эти бесконечные траншеи, и временами не видел ближайшего столба. Врачи определили гайморит, тоже мне спецы".
Размышления прервал визит самого заведующего отделением профессора Кузнецова, человека в городе весьма известного и почитаемого. Именно благодаря его стараниям появился этот современный центр хирургии и травматологии. Если раньше Меккой всех калек был илизаровский Курган, то теперь многие стремились попасть к Кузнецову. Вслед за профессором в небольшую палату протиснулась целая толпа сопровождающих его врачей.
- Ну, а это наш уникум, - начал Кузнецов, высокий худощавый человек с абсолютно седой шевелюрой и удивительно добрыми и веселыми глазами. - Как дела, молодой человек?
С полчаса он вертел Стрижа и так и эдак, подробно расспросил его про предыдущие травмы. В конце подвел итог, в своеобразной манере изощренного врачебного юмора.
- Да-с, однако! Вас можно заносить в книгу рекордов Гиннесса. Пролететь по воздуху метров двадцать, упасть телом в песок, а головой в шлеме треснуться о единственный во всей округе камень, и не только выжить, но и не сломать ни единого ребрышка! Ушиб ерунда, через неделю гарцевать будете, как жеребец на ипподроме. А вот с головой хуже. Месяц как минимум - постельный режим. Никаких волнений, физической нагрузки. И надо бы посмотреть на томографе, нет ли где в мозге микрокровоизлияний.
Последние слова он адресовал подчиненным, после чего вся медицинская стая покинула палату.