Глава вторая
Россия. Саратов
Наше время
Второй час Яровой сидел в роскошно обустроенной курительной комнате. Три окна за вертикальными жалюзи. Светло-бежевый потолок и "бамбуковые" стены с пятнами картин за причудливым багетом. Богатая мягкая мебель, разбросанная мыслью дизайнера вокруг четырех круглых столиков, стоявших поодаль друг от друга. Мерный гул вентиляции и кондиционера…
Курить не хотелось. Более того - втихоря начинало мутило от табачного дыма, коим тут пропиталось все: от пола до потолка.
В комнату постоянно кто-то входил. Мужчины или женщины. В одиночку или группой. Молча или за разговором. Ввалившись и простучав каблуками по великолепным мозаичным плиткам, располагались в креслах или на диванах; щелкали зажигалками…
Одни сменяли других. И почти все, чуть понизив голос, принимались обсуждать малопонятную Константину здешнюю кулуарную жизнь.
- Что там с отпрыском нашего спикера? - подкашливала густо раскрашенная черноволосая тетка, похожая на даму пик.
- Который сбил своей тачкой беременную бабу? - невозмутимо, словно речь шла о семействе кухонных тараканов, отвечала пышнозадая дива с распущенными русыми волосами.
- А разве у него есть другие дети?
- Поговаривают: внебрачная дочь живет в Словении. А сынок… С ним все нормально: пригрозили этой беременной твари, что если не заберет заявление - будет хуже; всучили мужу сто тысяч. И оба заткнулись.
Константин вскинул бровь: наверное, тетки и сами были чьими-то женами, матерями… И с таким чудовищным цинизмом рассуждают о беде беременной женщины!
Старых сучек сменили молодые дурочки. Аккуратные стройные фигурки, ни грамма лишнего веса, несерьезные тонкие сигареты. "Спортсменки?" - исподволь рассматривал красоток музыкант. Те обосновались возле соседнего окна и беспрерывно щебетали о косметике, шампунях, новых шмотках, о бутиках, недавно открытых коллегами-депутатами. "Точно спортсменки", - уткнулся в газету Костя, чтоб девки не заметили его интереса…
Впрочем, на телохранителя Марка Суходольского вообще мало обращали внимания. Может, оттого что скромно пришипился в дальнем углу и делал вид, будто ничего не слышит. Или благодаря вызывающей, потрепанной одежде, явно уступающей дорогим костюмчикам от ведущих модельеров.
Потом заявилась компания мужчин. Разных по возрасту и по комплекции. Два дородных господина развалились в креслах, два молодых человека устроились на краешке дивана.
- С редактором разобрался? - недовольным начальственным тоном справился неповоротливый толстяк с мясистой рожей.
Сидевший напротив молодой парень замялся, позабыв о сигарете.
- С каким редактором?..
- Проснись, юноша! Из дрянной газетенки "Саратовский расклад"!!
- Да-да! - обрадовался приливу памяти помощник депутата. - Главного редактора газеты приговорили к ста восьмидесяти часам общественных работ и к штрафу в двести тысяч рублей.
- К общественным работам за наезд на "Единую Россию"? Поскромничали. Я бы посадил писаку! Лет на пять.
- Извините, но Верховный суд такой приговор отменит. К тому же прокурор интересовался ходом дела, звонил…
Другой представительный господин, закинув ногу на ногу, вальяжно поинтересовался у своего "лакея":
- Ну-ка доложи мне по этой суке… Как ее?.. По нашей главной солдатской мамаше. Замолчала или бузит?
- Строчит жалобы в Москву.
- Опять о старом?
- Нет, оседлала новый конек. Якобы медицинская комиссия в Балакове и военно-врачебная комиссия при Саратовском областном военном комиссариате умышленно "не замечают" серьезных заболеваний призывников.
- Вот дура! - затрясся от смеха толстяк. - Денег, небось, хочет.
- И я говорю: падла! Откуда такие берутся? Покою нет!..
- Это, конечно, вопросы твоего комитета, - даже не потрудившись затушить окурок, бросил его толстяк в пепельницу. - Но я бы на вашем месте устроил ей автомобильную аварию! Небольшую - без летального исхода, но чтоб эта долбанная правозащитница запомнила на всю оставшуюся жизнь, как строчить письма в столицу.
- Брось, - отмахнулся коллега, - опять связываться с прокуратурой из-за ерунды. И так разберемся, подомнем, растопчем - не первый год с мандатами ходим…
И, поднявшись, компания дружно двинулась к выходу.
Лишь дважды в кулуарах законодательной власти довелось Константину услышать нормальную человеческую речь. В первый раз, когда трое парней-депутатов взялись обсуждать задницу и сиськи относительно молодой бабенки, недавно утвержденной министром в Правительстве области. И вторично - от двух женщин с усталыми лицами, говоривших о горестях и напастях выпускников интернатов, о том, как им необходима дальнейшая поддержка от государства.
А боле всего удивили два старичка, куривших у дальнего столика и шептавшихся в клубах сизого дыма. Говорили тихо, но с ядовитою злобой. И в запале спора один не сдержался, громко прошипев:
- Что ты все прокурор, да прокурор! Надоело, ей богу! Предыдущего - слишком принципиального ухлопали, и нового туда же отправим! В рубашках люди рождаются, а бронежилетах - пока не научились…
Время шло, босс не возвращался, и Костя скучал с прочитанной газетой в углу курительной комнаты. На исходе второго часа он перестал удивляться темам и манере общения народных избранников то ли районной, то ли городской, то ли областной Думы. А встрепенулся только раз, услышав фамилию шефа.
- Что-то сегодня коллеги в зал заседаний не спешат - бродят по коридорам, кафе, курилкам… - посетовала сорокалетняя барышня в юбке с сексуальным разрезом "а-ля Следуй за мной".
- Там Суходольский взывает с трибуны к совести, - прыснул смешком здоровенный детина с бородавкой на щеке.
- Опять?!
- А о чем ему еще говорить? Он ведь пока ничего умнее не придумал, чем вынести на голосование проект создания комиссии по контролю над доходами и собственностью депутатов.
- Точно-точно! Случился такой конфуз весной, - томно засмеялась увядающая леди. - Помню, как мы дружно смеялись, когда на громадных экранах появились итоги голосования.
- Да, три голоса "за" смотрелись эффектно! Причем один - самого Суходольского. А ныне знаешь, что он удумал?
- Нет…
- Предлагает принять обращение нашего собрания к Президенту и обеим палатам Госдумы.
Мадам почему-то перешла на шепот:
- Что за обращение?
- Ходатайство об отмене моратория на смертную казнь за коррупцию, педофилию, серийные убийства и за наркоту.
- За наркоту?! - обомлела тетка и покосилась на сидящего поодаль незнакомца в потертой кожаной куртке.
- Ну, за… производство и распространение, - расшифровал приятель. - Вот так. Ни больше, ни меньше.
- Господи, совсем из ума выжил! Надеюсь, "за" проголосуют все те же идиоты в количестве трех штук.
- Не проголосуют. Мы договорились вообще не появляться в зале, чтобы не было кворума.
Оба ехидно рассмеялись и переменили тему…
- Заждался? - заглянул через четверть часа в комнату Марк Антонович. - Извини, пришлось задержаться.
В курительной комнате никого, кроме Кости не было. Отшвырнув прочитанную газету, он вскочил.
- Марк Антонович, меня теперь такой вопрос гложет: у тех, кто не погряз в коррупции и криминале - в кабинетах тоже висит портрет нашего Президента?
Похоже, шефу было не до шуток.
- Пошли, - повернулся он спиной к телохранителю. А, спускаясь по лестнице, ворчливо пояснил: - Когда здесь правил губернатор Столыпин, Саратов был третьим городом в России и входил в десятку богатейших городов Империи. Когда руководил первый секретарь Обкома Шибаев - Саратов по праву считался лучшим городом Поволжья. А при этих… - Суходольский пренебрежительно кивнул назад, - при этих его стали называть "Гадюкино"…
Яровой мягко ступал по безукоризненно вычищенной ковровой дорожке и с грустью посматривал на поникшего босса. Вида тот не подавал, однако мрачного, испорченного настроения ему было не скрыть. Он напряженно молчал, устремив уставший взгляд под ноги, и стремительно двигался к выходу.
Новенький "Audi", купленный Закрытым акционерным обществом "Хладокомбинат" накануне кризиса, Сергеев подогнал к зданию Думы вовремя. Костя распахнул перед шефом заднюю дверцу; дождался, пока тот усядется на любимое место. И сам плюхнулся вперед по соседству с Вадимом.
- Куда прикажете, Марк Антонович? - обернулся тот.
- На Елшанское кладбище.
Телохранители переглянулись. Кладбище? Зачем?..
Однако приказ озвучен. Представительское авто мягко тронулось и скоро исчезло в потоке движущегося по центральной улице транспорта…
Ехали долго - через весь Саратов. Лет тридцать назад старое городское кладбище с красивым названием "Воскресенское" посчитали переполненным и закрыли. А место для нового подыскали на выселках - далеко от северной оконечности почти миллионного города. С тех пор кладбище разрослось до жутких размеров, да и городские кварталы подступили вплотную.
Босс всю дорогу хранил тяжелое молчание. По мере приближения к цели дважды снимал и надевал очки, периодически промокал платком лоб.
Пропоица-охранник схватил у ворот десятку, взамен отдал чек. Машина вкатила на площадку, притормозила.
- Приехали, Марк Антонович. Нам куда?
- Езжай по центральной аллее. К шатру цыганского барона.
"Шатром" звалась высокая куполовидная конструкция усыпальницы одного из местных баронов. По обе стороны главной аллеи имелось множество склепов, могил, постаментов и прочих монументальных надгробных сооружений, однако над всем этим возвышался купол шатра, видимый практически отовсюду.
Народу на могилах в будний день было мало. Редкие пешеходы сторонились вороной иномарки, безмолвно глядели ей вслед и с обстоятельной неторопливостью шли дальше. Последнее людское пристанище не терпело суеты и громкой речи…
- Налево, - скомандовал Суходольский за пару "кварталов" до шатра.
"Audi" нырнула в примыкающий проулок и медленно поплыла к лесным островкам, в которые превратились самые первые "заселенные" участки.
Вскоре остановились у каменного строения, похожего на шестигранную беседку с заложенными кирпичом узкими амбразурами сводчатых окон. Кругом шелестела крупная густая листва каштанов, едва пропускавшая к склепу солнечный свет. Сгорбившись, с поникшей седой головой Марк Антонович выбрался из машины. Подойдя к двери, с минуту постоял, ощупывая пальцами теплую кирпичную кладку…
Покинули прохладный салон и телохранители. Внимательно оглядевшись по сторонам, встали на почтительном расстоянии от шефа.
Странно, но вокруг шестигранного сооружения не было ограды. Как не было на стенах и табличек. Кто тут похоронен и когда? Вероятно, кто-то из близких родственников Суходольского: мать, отец. Или сестра с братом…
- Прошу, - открыв ключом замок, распахнул он дверцу и первым исчез в холодном мраке.
Вторым внутрь склепа бесстрашно вошел Костя.
Вадим задержался у входа.
- Сейчас приду. Я должен осмотреть местность…
И повторил обязательный ритуал профессионала-телохранителя: проверил подступы к зданию, заглянул за обелиски на соседних могилах, облазил ближайшие кусты. И только после этого шагнул за порог усыпальницы…
Под сводчатым потолком все же имелось крохотное оконце, переливающееся разноцветными пятнами мозаики. По обе стороны от окна висели лампады, фитили которых Марк Антонович тотчас запалил. Мягкий желтоватый свет позволил разглядеть две плиты из белого мрамора - слева и справа от центрального прохода. На плитах красовались золоченые эпитафии, выполненные церковно-славянской вязью. Однако прочесть имена погребенных и даты их смерти при слабом освещении было затруднительно.
Над лампадками висели иконы. Встав против одной, Суходольский помолился. Затем опустился на колено: поцеловал левую надгробную плиту, надолго приник щекой к правой…
Не желая мешать, Сергеев с Яровым топтались в трех шагах от массивной двери. Топтались, глазея на скромное убранство склепа и на траурные пассы шефа. И чего ему вздумалось приглашать их внутрь этого погреба с влажновато-затхлым "ароматом" плесени? Будто не мог в одиночестве отдать дань памяти своей родне…
- Это фамильный склеп Суходольских. И здесь, господа гвардейцы, вы по собственному желанию, - вдруг металлическим эхом разнесся по усыпальнице голос Марка Антоновича, словно угадавшего мысли телохранителей.
Ага! Сам привез, сам открыл дверцу. Сам предложил войти. А теперь "по собственному желанию". Да лучше бы курили на свежем воздухе!..
- Вы же оба страстно хотели с ней познакомиться, - поднялся босс с колена.
- С кем? - хором обалдели Вадим с Константином.
- С моей дочерью. С моей единственной дочерью Ириной.
Он снял со стены одну лампадку и осветил белую плиту, что покрывала правую могилу.
- Суходольская Ирина Марковна, - изумленно прочитал Яровой.
- Но позвольте, Марк Антонович! Вы же… Помните, вы говорили, что согласно завещанию, все дела и финансы после вашей смерти автоматически передаются дочери - Суходольской Ирине Марковне, - указал на эпитафию Сергеев. - И якобы нам предстоит ее охранять. А теперь получается…
- Получается, что вы напрасно ее искали. Она покинула этот мир три года назад.
В следующий миг Яровой получил сильнейший удар пистолетом в скулу, тут же внутри склепа прогремел выстрел; музыкант отлетел к закрытой двери, упал лицом вниз. В следующую секунду ствол пистолета уперся в седой висок того, чьи родственники покоились в здешних могилах.
- Мне очень жаль, Марк Антонович, - процедил Сергеев. - Мне очень жаль, но в таком случае, вы должны сами назвать адрес, по которому скрывается Ахметов. Иначе я вас пристрелю.
- Ты убьешь меня в любом случае, - с удивительным спокойствием отвечал тот и пожелал повернуться к предавшему телохранителю.
- Не поворачивайтесь! Я хорошо знаком с вашими психологическими штучками, - упредил Вадим. - Стойте так. И отвечайте, куда подевался Ахметов?
- Я все равно ничего не скажу. Ничего, потому что с потерей дочери у меня не осталось болевых точек.
- Что ж, посмотрим. Вернее, послушаем, как вы взвоете, когда я прострелю вам коленный сустав!.. Спрашиваю в последний раз: где скрывается Ахметов?
Он с силой тряхнул босса за плечо и подтолкнул его голову стволом пистолета:
- Ну!
Суходольский молчал, подняв отрешенный взгляд к разноцветным пятнам оконной мозаики.
- Ну!! - заорал Сергеев и нанес резкий удар в правую почку.
Никакой реакции. Пожилой мужчина лишь качнулся от удара и продолжал взирать на свет…
Очередной тычок стволом в белый висок вышел слабым и робким - будто Вадим интересовался: эй, вы там не уснули?
Нет, Марк Антонович не спал. Во всяком случае, глаза были открыты.
Бывший полковник ФСБ обошел его, подхватив с мрамора горящую лампаду, приблизил пляшущий огонек к лицу. И невольно отпрянул, обнаружив неживой взгляд застывших зрачков.
Знать о способностях - одно, а стать свидетелем их применения - другое. Сергеев был изумлен не меньше, чем пару дней назад в аэропорту Нижнего Новгорода. Тогда босс впервые доказал умение творить чудеса, а сейчас подтвердил квалификацию, за считанные секунды вогнав себя в глубочайший транс.
Не веруя в свой просчет, начальник службы безопасности выстрелил Суходольскому в мягкие ткани плеча. Выстрелил от отчаяния. Но тот даже не моргнул.
Зато сзади послышался шорох. Вадим резко обернулся.
Нет, Яровой лежал в той же позе возле двери, из-под груди по серым плиткам выползал узкий темный ручеек. Вокруг вывернутой вверх безжизненной ладони прокатилась стреляная гильза.
Сергеев тихо выругался, повернулся к шефу…
Как теперь поступить? Паковать его в машину, где-то прятать, ждать выхода из транса, а потом снова допрашивать? Это один из вариантов. Но не факт, что самый удачный. Лицо Марка Антоновича стало еще бледнее, с висящей руки капала кровь. И что-то в его отрешенном виде говорило: ни черта ты от меня не добьешься…
Вторым вариантом значилось воздействие специальными препаратами, коими в недрах спецслужб издавна развязывали языки разного рода упрямцам. Но и тут имелось сомнение: препараты создавались для обычных людей, а не для тех, что мастерски владеют управлением психикой и собственным организмом.
- Да… Похоже, проку от вас, Марк Антонович, не будет. Поэтому я выбираю третий вариант, - поднял Вадим пистолет и приставил ствол ко лбу пожилого коммерсанта. - Проще поднапрячь друзей из ФСБ и с их помощью найти следы Ахметова, чем… В общем, это тоже не быстро, зато надежно. Думаю, начальство поймет и не осудит…
И в третий раз торжественная тишина родовой усыпальницы Суходольских была потревожена громким выстрелом и глухим звуком упавшего тела.
Глава третья
Россия. Москва-Саратов
Наше время
На вызовы домофона никто не реагировал. Наконец, щелкнул замок, и наружу выплыла старая женщина. Опираясь на палочку, она медленно проковыляла к лавке и уселась рядом с обнимавшим рюкзак Матеушем. А его старший приятель уже стоял в лифте и поднимался на шестой этаж…
- Ну что вы трезвоните? Там же никого нет, - раздраженно проскрипел голос откуда-то сбоку.
Оскар обернулся. Из темной щели бесшумно приоткрывшейся двери торчала голова очередной старухи.
- Чего трезвоните? Сейчас милицию вызову! Мешаете тут…
- Да я и сам бы не прочь милицию вызвать, мамаша, - изобразил растерянность мужчина, - вдруг с Магомедом Салиховичем что-то случилось? Вот звоню-звоню, а он не открывает…
- А вы кто ему будете?
- Я из Комитета Государственной Думы по делам ветеранов. У меня для Магомеда Салиховича письмо из Польши - от участников сопротивления.
Мигрень недовольства с агрессией мигом исчезли. Женщина сделала шаг за дверь; с интересом и завистью прищурилась на необычный конверт.
- Здоров он. Уехал. Припозднились вы.
- Как уехал? Когда?
- Полчаса назад попрощался.
- А куда?
- Не сказался. Оставил ключи, попросил приглядывать за квартирой, цветы поливать. И уехал.
Оскар потоптался на площадке. Дернул на всякий случай кривую потертую ручку.
- А хотите, я передам Магомеду письмо, когда он вернется. Или оставьте в квартире - я могу открыть.
- Спасибо. Это исключено, - задумавшись, шагнул к лифту мужчина. - Я обязан передать под роспись и лично в руки…