- Уволят сейчас твое загляденье, - приметил Суходольский бегущего к сцене, машущего руками и что-то кричащего хозяина ночного клуба.
- Уволят, так уволят. Полагаю, нам пора отсюда сваливать, - посмотрел Вадим на запястье, - обстановка накаляется, да и машина вот-вот подойдет.
В вопросах, касающихся безопасности, Марк Антонович с бывшим полковником не спорил - пора, так пора. Выудив из кармана бумажник, он бросил на стол пару крупных купюр, поднялся и быстро зашагал следом за Сергеевым к выходу.
И вовремя. Поскольку пятидесятилетний офицер милиции уже прижимал к опухшему уху сотовый телефон и визжал срывавшимся фальцетом:
- Дежурный, слышишь меня?! Подполковник Смирнов… Смирнов с тобой говорит, идиот! Направь все патрульные наряды к "Мельнице"! Срочно поднимай всех и к "Мельнице"!! Как понял?..
* * *
Суходольский с телохранителем пересекли улицу Горького, продвинулись метров на двести в сторону городской площади и узрели две стоящие друг за другом машины. Это были люди, присланные друзьями Сергеева.
- Прошу, - раскрыл он перед шефом заднюю дверцу "Мерседеса". И, нырнув на переднее сиденье, радостно пожал руку водителю.
Обрисовав задачу старым сослуживцам, довольный Вадим обернулся назад:
- Можем ехать.
- Погоди минуту. Что скажешь по тому парню из "Мельницы?
Помедлив с ответом, полковник надломил правую бровь - дескать, я-то скажу, а решать все равно вам.
- Неплохо подготовленный боец - это видно, хотя и маскируется. Вероятно, из бывших спецов - их много осталось без работы с тех пор, как министром обороны стал лавочник из мебельвоенторга. А парень хорош. Очень хорош! Правда, выдержки маловато. Зато амбидекстр…
- Кто-кто?
- Амбидекстр - человек, одинаково владеющий обеими руками. Это очень важно для таких профессий, как киллер, телохранитель, диверсант и тому подобное…
- Ладно, хорош умничать, - не выдержал коммерсант. - Ты мне вот что скажи: годится он в твою службу? Лично ты взял бы его в охрану?
- Хм… я слишком мало о нем знаю. Надо бы прощупать, личное дело полистать…
- Пока ты будешь листать и щупать, мне яйца отстрелят. Или голову… Решай быстрее, а то без работы останешься.
- Почему такая спешка? Разве сейчас вам что-то угрожает?..
- Глянь вон туда, - показал рукой шеф.
Сергеев всмотрелся в уличный полумрак. Вдоль одноэтажных деревянных домишек бежал человек с большим темным футляром. А по дороге подпрыгивал на неровностях, слепил мигалками и будил спящий народ матюгальником неуклюжий ментовский "уазик".
- Ну! - торопил Суходольский. - Берем или нет?
- Берем! - махнул рукой Вадим. И, высунувшись в окно, крикнул: - Эй, парень! Гитарист!!
Глава шестая
Россия. Пугачев-Самара
Наше время
Девчонка окончательно выдохлась - как-никак первый день выступлений. Точнее - ночь. Глядючи на мучения молодого дарования, музыкантам пришлось отказаться от быстрого темпа и исполнять вещицы помедленнее. Вскоре Наташка перебрала все, что было в запасе, и квинтет погнал репертуар по второму кругу.
Яровой по обычаю оккупировал высокий барный табурет - в таком почти стоячем положении было удобнее играть. И как всегда под такую музыку вспоминалось давнее: учеба в Рязани, служба в Псковской десантной бригаде, перевод в спецназ, командировки в Чечню из Петербурга, потом из Ставропольского края; война, кровь, ранения, навсегда ушедшие товарищи… Как говорят в подобных случаях: корчило от прущего изнутри негатива. Тут бы уединиться, накатить грамм пятьсот и, погоревав, завалиться спать. А вместо этого перед ним беснуются самодовольные, пьяные рожи местной знати, не различающие звуков и не видящие на сцене ничего, кроме дразнящей женской плоти.
- Ублюдки, - все чаще цедил сквозь зубы Константин.
Он давно овладел виртуозной игрой на гитаре и ему вовсе не требовалось таращится на гриф, где пальцы левой руки сооружали замысловатые аккорды. Но сейчас приходилось против воли опускать голову, фокусируя взгляд на струнах и надеяться на сознательность девки. Или на ее стеснительность. Ведь если эта дурочка расстанется с последним элементом одежды, то местный быдломонд, с отказавшими от эрекции и водки мозгами, ринется на сцену. Как пить дать ринется!
Увы, чуда не случилось.
Где-то в третьем часу ночи, восстанавливая дыхание в "шкатулке", танцовщица вдруг всхлипнула:
- Граждане, налейте немного водки.
- Тебе же сейчас на сцену! - не поняла Наташка.
- Да… На сцену… Только теперь хозяин велит полностью раздеться…
Интеллигент Пашка тотчас засуетился, поднес рюмку. Та шарахнула, заела шоколадной конфетой, выкурила полсигареты и решительно собралась в зал…
Искоса рассматривая ее, Яровой поражался: "Совсем еще ребенок! Лет шестнадцать, максимум - семнадцать. И ведь ни одна сволочь из зала не спросит с нашего хозяина за нарушение уголовного кодекса. Ни-од-на! Хотя, присутствуют все - как на совещании по формированию районного бюджета: и начальник отдела внутренних дел, и прокурор, и глава администрации…"
По окончании перерыва девчонка сверкала у шеста голыми сиськами и потихоньку развязывала тесемки узеньких трусиков.
Ну и понеслось.
Первым на сцену вылез прокурор. Новоявленная стриптизерша включила визг и чуть не села на Пашкин альт.
До сегодняшней ночи обитавших на невысоком помосте музыкантов не беспокоили, не донимали. Случалось, что растроганный мастерским исполнением и перебравший спиртного слушатель благодарил ансамбль некой денежной суммой. Или лично (и опять же за бабки!) заказывал любимое произведение. То были приятные моменты, а к столь наглым вторжениям никто из квинтета не привык.
Прокурор уже мотался по сцене: задел плечом колки гитары, опрокинул напольный пюпитр, полез обнимать девицу.
Музыканты прекратили игру.
В наступившей тишине Яровой передал обалдевшему Павлу инструмент и коротким хуком скинул прокурора обратно в зал.
Возможно, он не сдержался, поспешил. Возможно, вообще не успел подумать о последствиях своего поступка. Или попросту наплевал на эти последствия. Но факт оставался фактом: красивый полет влиятельного пугачевского чинуши с жестким приземлением на пол вызвал секундную гробовую тишину в зале, а затем дружное возмущение. И очень скоро Костя стоял на краю подиума со свирепым выражением лица и раскидывал мощными ударами до тошноты осточертевшую публику…
Избиение "младенцев" длилось пару минут - не дольше. А последней целью стал хозяин "Седьмой мельницы".
- Ты сдурел, Яровой? Ты что вытворяешь, а?! - проорал он в ли-цо гитаристу. А, завидев согнутую в локте руку и готовый к очередному удару кулак, сбавил громкость, попятился назад: - Э! Э! ты чего?.. Только попробуй, Яровой! Я тебя сразу уволю, понял? Только попробуй!..
Это были его последние, внятные слова между двух и трех часов ночи. За ними последовал очередной полет тела.
Самые умные, как и наиболее трезвые гости, проворно покидали территорию ночного клуба. Музыканты и танцовщица поспешили в "шкатулку" - переодеться и тоже улизнуть от греха подальше. Не суетился лишь Константин. С чинной степенностью он упаковал в футляр гитару, попрощался с друзьями-музыкантами, допил остывший кофе и последним вышел на улицу.
- Что таперича делать-то будешь? - с укоризною поглаживал левый ус дядя Петя.
Подпалив сигарету, гитарист шумно выдохнул табачный дым, посмотрел на мерцавшие россыпи звезд, беззвучно засмеялся.
- Куплю в ларьке пивка и пойду домой - правосудия дожидаться.
- Пивка? Это хоро-ошее дело. Токо ты это… побольше прикупи! А самое главное - побыстрее выпей.
- А что так?
- Совет такой. Поскольку не дождесси тута правосудия - съедят они табе с потрохами. И сидеть будешь тута же - в одной из пугачевских зон. И про пиво, паря, вспомнишь нескоро. О! Вишь, уже подъехали!
Со стороны улицы и впрямь послышался шум работающего двигателя, по мощенной дорожке проплыла полоска желтого света. Скрипнули тормоза, хлобыстнули по "вороньим" бокам дверки.
- Беги! Али не соображаешь, что по твою душу идут?! - напористо зашептал дед.
Яровой поудобнее перехватил футляр, бросил окурок и затушил его подошвой ботинка, оглянулся влево-вправо.
- Вон тама в углу пожарная лестница, - подтолкнул в спину служивый. - Влезешь на крышу сарая и сигай в соседний двор. А тама забирай вправо вдоль забора и упресси в калитку. Понял?
- Спасибо, дядя Петя!
- Давай-давай!.. А я скажу: убег следом за другими…
* * *
Маневр с пожарной лестницей, сарайной крышей и забором позволил вырвать фору в одну минуту. Разгадав подвох, четыре мента с двумя укороченными автоматами ломанулись за беглецом в кружную - по улице. Их матерную перекличку Костя отчетливо слышал, как слышал и переговоры по рации.
- Обкладывают, суки, - выскочил он из соседнего с "Мельницей" двора и, узрев второй "уазик", метнулся в противоположную сторону.
Положение медленно, но верно ухудшалось. Бежал он быстро, однако дежуривших по ночам милицейских нарядов в Пугачеве всегда было с избытком - слишком много в небольшом городке возвели при советской власти исправительно-трудовых учреждений. Сзади уже плясали по ухабистой дороге лучи фар, по тротуарам громыхали тяжелыми каблуками пешие служаки; где-то впереди сквозь непроглядную ночь завывали сирены парочки других ментовозов. Можно было шмыгнуть через какой-нибудь забор и дворами проскочить пару кварталов. Да вот беда - не знал Яровой Пугачева. И даже приблизительно не ведал, что внутри дворов, сколько там гавкает собак и высоки ли межсоседские заборы…
Повернув за угол, он притормозил - в сотне метров стояли две машины с включенными габаритами. Присмотревшись, понял: не УАЗы - слишком приземисты контуры. И продолжил бег.
Но вскоре услышал:
- Эй! Гитарист!!
Звали из машины. Из "Мерседеса", с которым он почти поравнялся.
- Ну, - сплюнул он тягучую слюну.
- Чего "ну"?! Садись.
- Благодарствую. Я уже пришел.
- Во-первых, не пришел, а прибежал, - высунулся какой-то мужик из приоткрывшейся задней дверцы. - А во-вторых, если сейчас не сядешь в машину добровольно, то посадят в камеру насильно.
Второе за несколько последних минут упоминание о лишении свободы подействовало: Костя приблизился к "Мерсу", заглянул в салон и решительно втиснулся вместе с футляром на заднее сиденье.
- Как звать? - поинтересовался из темноты тот же мужчина.
- Константин.
- Ответь-ка, Константин: семья у тебя есть?
- Нет. Один как перст.
- Закатай рукава, - вдруг распорядился сидевший рядом с водителем здоровяк.
- Это еще зачем? - подивился гитарист, но просьбу исполнил.
Тот включил освещение, обернулся и быстро осмотрел вены на локтевых сгибах рук.
- Годится. Документы с собой?
- Может, отъедем куда? - с беспокойством оглядывал улицу беглец, - там и поговорим, а?..
Автомобиль плавно тронулся и закачался на неровностях темных улиц.
- Документы с собой или дома? - повторно прозвучал вопрос.
- Тут они - в кармане. А на черта вам сдались мои документы?
- Настоятельно рекомендую сдернуть из этого городишки, пока не поздно, - вновь вмешался в разговор пожилой мужчина.
- А-а… - догадался Яровой, - значит, вы были в "Мельнице" и все видели.
- Были. И видели замечательное выступление. Сначала квинтета, а потом твое сольное.
- Да, некислое ты учинил побоище, - подтвердил здоровяк.
- Так уж и побоище.
- Короче. Домой к тебе заезжать надо?
Музыкант повел плечами:
- Ничего ценного у меня там нет.
- Вот и славно. Выезжайте на трассу…
За окнами светлело. Слева от шоссе мелькали невысокие посадки, справа степенно проплывали бесконечные, разноцветные поля. Костя так и сидел, обнявшись с гитарным футляром - задумчивый и расстроенный. Вроде, наладилось подобие гражданской жизни, вроде нашел угол и какую-никакую работу. И надо же такому случиться - не сдержался.
- Да, парень, все у тебя есть: и талант Виктора Зинчука, и техника Мухаммеда Али, и внешность Ален Делона. А вот выдержки маловато, - точно подслушивая печальные мысли, констатировал сосед.
Стоило в салон проникнуть синеватому утреннему свету, как Константин узнал этого статного пожилого мужчину с седой бородкой опоясывающей нижнюю часть лица. Узнал и второго, расслабленно восседавшего справа от водителя и изредка указывающего маршрут движения. Это были те самые заезжие гости, коих до сегодняшней ночи видеть в "Мельнице" не доводилось.
Выбравшись на трассу и отъехав от Пугачева на десяток километров, бородатый мужчина назвался Марком Антоновичем Суходольским.
- Значит, до Самары подбросите? - с надеждой спросил Яровой, отыскав в закоулках памяти двоих сослуживцев, осевших после демобилизации в Самаре.
- Подбросим, - кивнул Суходольский и надолго замолчал.
Замолчали и остальные пассажиры "Мерседеса". А когда совсем рассвело, Марк Антонович снова очнулся: разрешил курить и изредка, будто сквозь дрему, допрашивал:
- Женат?
- Был. Теперь свободен.
- А подружка есть?
- Имеется. Тетенька одна очень умная. И красивая. Мы с ней часто дискутируем по вопросам демократии: она с экрана телевизора, а я, сидя дома на диване за пивком.
- Кто ж такая?
- Наталия Алексеевна Нарочницкая.
Демонстрируя непонимание темы, здоровяк воззрился на Суходольского. Но тот широко улыбнулся, отметая всякие сомнения в нездоровых фантазиях "клиента".
И продолжил:
- Твои музыкальные предпочтения мне известны. А книжки, кроме нотных сборников, читаешь?
- Бывает.
- Кто из авторов нравится?
- Астафьев, - с нежданной серьезностью ответил музыкант, - Виктор Петрович.
- Похвально, - уважительно кивнул Суходольский. - В Бога-то веруешь?
Тот мотнул нечесаной гривой.
- Атеист.
- Ладно. А жизненная философия на вооружении имеется? Или так… дрейфуешь по волнам?..
- Почему же дрейфую? Имеется философия. Разве можно сейчас без нее?
- И какая же?
- Самая передовая и современная: пофигист.
- Послушай, что за каша в твоей голове?
- Обычная. Пища для размышления.
Суходольский с минуту скептически-мрачно барабанил пальцами по коленке. Проснувшийся интерес во взгляде угас, лицо сделалось строгим.
- Ну, расскажи о себе, атеист-пофигист-каратист.
Музыкант поморщился:
- Что вас интересует?
- Где родился, какое получил образование, где научился играть на гитаре и калечить кулаками себе подобных… В общем, расскажи том, о чем сам сочтешь нужным.
Около получаса Константин тупо пялился в окно и повествовал о своей непростой, исполненной передряг жизни. Попутчики слушали, не перебивая. Лишь однажды сидящий впереди широкоплечий здоровяк, не оборачиваясь, переспросил:
- Ты знал полковника Иващенко?
- Знал около двух лет. А одиннадцать месяцев из них был его заместителем. Пока он не подорвался на фугасе под Шали.
- Да-а… Золотой был мужик. Не повезло. Кажется, за полгода до гибели он сломал левую руку, не так ли?
- Правую.
- Разве?
Костя усмехнулся:
- Мы шли с ним в одной связке. Группа в полном "двенадцатичеловечном" составе сорвалась с почти отвесного склона и, кувыркаясь, гремела костями метров двести. В итоге сломали две руки и одну ногу; сотрясли три мозга: два легко, один - прилично. Так вот Иващенко сломал правое предплечье. Этот факт я запомнил хорошо, потому что днем позже он палил из автомата с левой руки.
Здоровяк тяжело вздохнул, словно впервые услышал подробности об очень близком человеке; коротко глянув на Суходольского, незаметно кивнул: все точно - можете доверять.
И тот перешел к делу:
- Не важно, сколько человек ты убил. Важно, как относишься к тем, кто еще жив. Послушай, Константин Захарович, ты же в прекрасной форме, похвальный боец, а карябаешь струны в каких-то похабных тошниловках. Играешь великолепную музыку для тех, кто ни черта в ней не смыслит и никогда не оценит; кто восторгается "Ласковым маем" и "Миражами". К тому же, уверен - получаешь копейки. Не надоело?
- Не такие уж копейки. И у меня еще пенсия…
Марк Антонович расхохотался и похлопал парня по плечу:
- Не обижайся, Костя, но попрошайка с привокзальной площади Саратова имеет в день больше чем твоя пенсия. А бомжи с Павелецкого в сравнении с тобой и вовсе миллионеры! Будто я не знаю, как наше щедрое государство благодарит своих защитников.
- Куда же мне еще приткнуться? Таких как я только в охрану берут, да и там зарплатой не балуют.
- Смотря в какую попросишься. В мою охрану пойдешь? Вот к нему в службу безопасности, - кивнул на здоровяка Суходольский.
- А вы, вообще-то, кто? В смысле чем занимаетесь?
- Я - генеральный директор Закрытого акционерного общества "Хладокомбинат", географически расположенного в Саратове. Итак, каков твой ответ?
Лицо музыканта сделалось серым, на щеках заиграли желваки. Да-а, умеет этот седобородый черт все разложить по полочкам. Умеет доказать, убедить.
Потирая пальцами тонкую переносицу, гитарист долго молчал.
- Ну, хорошо! - мягко настаивал Суходольский, - кем ты сейчас устроишься и куда? В самом деле, пойдешь в охрану за десятку?.. Но Самара не Пугачев - половину придется отстегивать за квартиру. Накинешь оранжевую куртку, и отправишься топтать асфальт?.. Там платят двадцатку, но домой - на корячках. Или опять осядешь в деревне, завербуешься тапером в единственный кабак, и продолжить веселить местный бомонд вроде пугачевского? Этот… с позволения сказать - ум, честь и совесть эпохи неолита?..
- Не вижу в моем занятии ничего предосудительного, - обиженно буркнул Яровой.
- Ладно-ладно, не дуйся. Я сейчас рассуждаю не о твоей новой профессии музыканта, а о правильном применении способностей. Охранника я все равно возьму - не тебя, так другого. Так что подумай…
- А сколько положите?
- За первый месяц получишь две тысячи. Но это испытательный срок, а потом зарплата удвоится.