Меньше всего в тот момент Юлию хотелось одеваться и куда-то идти. Тем более на дело об убийстве. Приснившегося Лапова ему было вполне достаточно. Но послать Сыча куда подальше он никак не мог. Оставалось только ворчать:
– Убийствами пусть убойный отдел УВД занимается. При чем здесь мы? Вечно чужие функции дублируем.
– Из того, что мне сообщили по телефону, там похоже на разбойное ограбление, но может случиться и так, что это как раз по нашей части. Жертва – весьма известный в городе и за его пределами предприниматель Андрей Пасечник. Надеюсь, слышал про такого?
Опираясь на стену, Юлий опустился на корточки. Вот это в самом деле новость. Пожалуй, ради этого стоило встать ни свет ни заря.
– Ничего себе!
– Вижу, слышал, – сказал Сыч, внимательно следивший за его реакцией.
– Еще бы не слышал. С сыночком его недавно познакомился. Думаю, вы уже в курсе. Теперь вот новую работу искать придется. Так что нельзя сказать, что новость про смерть его папаши меня особенно расстраивает. Есть все-таки справедливость на свете, хотя порой она и проявляется в довольно ужасных формах. Как там в Святом Писании? Мне отмщение, и аз воздам.
– Прекрати, – грубо оборвал майор. – Ты не поп и не судья, чтобы решать, что справедливо, а что нет. Не расстроился он. А я вот расстроился. Потому что сам бы с удовольствием сейчас в постели валялся бы. Выходной день все-таки.
– А что же наш уважаемый шеф сам расследованием не руководит? Вас послал? Они ведь с Пасечником кентами были, водой не разольешь.
– О преступлении сообщил дежурный по городу. А Лапов еще с ночи на охоту уехал. С ним пытались связаться, но его телефон вне зоны доступа.
– Вот так. У человека кореша завалили, а он ни сном ни духом. Бегает себе по полям с ружьем. И это при том, что весной охота запрещена. Хотя о чем я говорю!
Сопровождаемый строгим взглядом Сыча, Юлий вернулся в комнату. Собираться.
– Ты разве не уволился? – удивилась Ольга, слышавшая бóльшую часть разговора.
– Небольшой дембельский аккорд. Надо помочь товарищам. Сон-то в руку оказался. С одной лишь разницей, что убили не полковника, а его дружбана. Слушай, а может, ты меня к себе в штат возьмешь, буду твоим пациентам будущее предсказывать?
– Моя практика основывается на научных методах, а не на гадании на кофейной гуще. Все эти вещие сны – чушь собачья.
Из прихожей донесся недовольный окрик Сыча:
– Ну ты там долго чесаться будешь? Машина внизу ждет!
Юлий поцеловал Ольгу:
– Спи. Дверь захлопнешь. Я позвоню.
* * *
Семья Пасечников жила в частном секторе старой части города. Рядом с приоткрытыми темными воротами, такими огромными, что наводили на мысль о воротах в Мордор из "Властелина колец", стояло несколько авто эконом-класса, красная спортивная "хонда", длинный легковой "мерседес" с вмятиной на левом крыле и микроавтобус "Мерседес-Спринтер". "Мерседес" с вмятиной принадлежал заместителю районного прокурора. На "спринтере" обычно разъезжала опергруппа из убойного отдела УВД.
У ворот, изображая оцепление, топтался местный участковый с бледным, похожим на увядшую редьку лицом. Зеваки отсутствовали. Квартал был обжит преуспевшими в борьбе за место под солнцем людьми, которые предпочитали лишний раз не рекламировать свои лица перед представителями органов, а отсиживаться по домам, за высокими оградами, сложенными из гранитных камней, больше похожими на стены феодальных замков.
Миновав участкового, убоповцы прошли к воротам. С Сычом кроме Юлия были еще двое сотрудников: старший оперуполномоченный Николай Богомаз и Давид Качибадзе, самый молодой сотрудник отдела.
Почти посреди двора в десяти метрах от дома в луже крови лежал труп мужчины, возле которого хлопотали два криминалиста.
– Это и есть Пасечник? – недоверчиво произнес Руслан Петрович, покосившись на убитого. – Мне казалось, он старше. Чем это его?
– Это охранник особняка, – недовольно буркнул один из экспертов. – Ему перерезали горло.
– Орудие преступления нашли?
– Да. Охотничий нож. Был рядом с телом. Не топчите тут. Пройдите с той стороны.
Описав дугу, они прошли к дверям дома. Нельзя сказать, чтобы здание выглядело изящно. Двухэтажная кирпичная коробка, построенная, как казалось на первый взгляд, лет пятьдесят назад, но Юлий тем не менее понимал, возраст постройки только кажущийся. Должно быть, Пасечник хотел, чтобы его дом казался давно сложившимся фамильным гнездом, а не богатым архитектурными излишествами новостроем.
На пороге их встретил начальник убойного отдела городского УВД майор Голобобов Виталий Борисович, человек непростой и завистливый. За это Сыч его не любил, но ценил за профессионализм и умение добиваться поставленной цели.
– Ну да, конечно, кто бы сомневался, гвардейцы Лапова пожаловали. Сколько мы не виделись и зачем мы встретились? Ну, теперь мы враз убийц отыщем.
Голос у Голобобова был резкий и громкий.
– Рассказывай, – взял быка за рога Сыч. – Только не ори так. Голова болит.
– Тут не рассказывать, тут показывать надо, – криво улыбнулся Голобобов. – Одного жмурика вы уже, думаю, видели, а теперь прошу.
Тело Андрея Пасечника полулежало в кресле возле классического мраморного камина с кованой решеткой. Одет он был по-домашнему – в штаны от брэндового спортивного костюма, черную футболку навыпуск и черные кожаные шлепанцы. Из изуродованного правого глаза торчала пластиковая ручка слесарного инструмента: отвертки или напильника. Группа Сыча пришла как раз вовремя – закончив внешний осмотр и фотографирование положения тела, эксперт принялся за извлечение орудия убийства.
– Отвертка, – объявил он. – Обычная плоская отвертка. Ее даже специально не затачивали.
– Вы хотите сказать, что убийца не планировал заранее использовать ее как оружие? – спросил Голобобов.
– Поиск ответов на подобные вопросы в мою компетенцию не входит. Пока я могу сказать только то, что удар был нанесен с большой силой, так что еще немного, в голову вошла бы не только рабочая часть инструмента, но и сама ручка. Подойдите и убедитесь сами.
Желающих подойти ближе не нашлось. Голобобов с досадой махнул рукой:
– Верю вам на слово.
Целая гамма чувств переполняла Юлия, когда он смотрел на жертву. Тут была и брезгливость, словно он столкнулся с чем-то очень мерзким. И досада оттого, что он сам не приложил руку к возмездию над виновником смерти отца. И наоборот, облегчение, потому что это случилось без его участия. И безмерная грусть при мысли, что мертвый Пасечник все равно не вернет ему любимого человека. Не в силах смотреть на труп, Юлий прошел в другой конец гостиной, где в больших стеклянных шкафах хранилась коллекция вещей времен Второй мировой войны. В большинстве своем это было оружие: несколько пистолетов разных систем, карабин, противотанковый гранатомет "Панцершрек", два автомата наподобие того, каким был вооружен Пасечник-младший в момент нападения на магазин игрушек, какие-то ножи и кортики, пряжки со свастикой и надписями на немецком "С нами Бог". Но настоящей гордостью коллекции без сомнения являлся стоящий отдельно на полу на треноге пулемет МГ.
– А с каких пор у нас разрешено хранить дома огнестрельное оружие? – сказал он не то самому себе, не то стоявшему тут же незнакомому коллеге из УВД.
– Вдова убитого сказала, что это просто копии. Они не стреляют, – ответили ему.
– Да ну? Меня совсем недавно из такой вот "копии" чуть в дуршлаг не превратили.
Сыч подозвал Юлия к себе:
– Куда ты убежал? Или хочешь, чтобы тебя персонально потом информацией снабжали?
Извинившись, Юлий подошел ближе к Голобобову, который продолжал рассказывать:
– Тревогу подняла старшая дочь Пасечника – Варвара. Она вернулась в четыре часа ночи из ночного клуба. Увидела, что ворота открыты, и принялась звать охранника. Никто, понятное дело, не откликнулся, девушка заподозрила неладное, сама домой заходить побоялась, а сразу позвонила в милицию. Дежурный наряд, приехавший по вызову, обнаружил трупы хозяина дома и охранника. А также тех, кому повезло уцелеть. Супруга покойного и сын были связаны, но живы. Сынка, правда, слегка помяли. Пару зубов выбили, нос расквасили. Он сейчас в больнице, вместе с матерью.
– А дочь? – спросил Сыч.
– Наверху в кабинете. Там с ней следователь и заместитель прокурора.
– Жаль, что сыночка нет. Вот кому бы я с удовольствием в глаза посмотрел, – проворчал Юлий. – Сейчас, небось, присмирел. Его бы в наркодиспансер свозить на экспертизу. А, Руслан Петрович? Я бы не удивился, если бы оказалось, что он, обожравшись "кислоты", сам отца и укокошил. А что, неплохая версия. Вы, кстати, уже установили, как преступник или преступники попали в дом?
Руслан Петрович очень недовольно посмотрел на подчиненного.
– Слышь, умник, вместо того, чтобы языком даром чесать, пройдись по улице. Может быть, найдется кто-нибудь, страдающий от бессонницы, кто слышал, а еще лучше, видел чего-нибудь интересное.
– Бесполезно, – нахмурился Голобобов. – Мои люди уже все облазили. Им просто никто не открывает, а если и открывают, то только сторожа, заявляющие, что хозяев нет дома, а они сами ничего не видели, ничего не слышали. А насчет того, как убийца проник в дом, это он правильно вопрос ставит. Очень похоже, что в дом его просто впустили. Через ворота. Криминалисты обнаружили свежие следы шин во дворе дома. Рисунок протектора не подходит ни одному из находящихся в гараже автомобилей. Вывод?
– Он подъехал к дому на машине, и охранник открыл ему ворота, – ответил Сыч. – То есть убийца был ему хорошо знаком.
– Согласен.
– Кстати, а почему мы говорим об убийце в единственном числе?
– И вдова, и сын покойного видели только одного человека. На нем была черная трикотажная маска. Он вошел в комнату к Пасечнику-младшему, стащил его с кровати, настучал по голове и связал. Потом отправился в спальню и занялся женщиной. Она проснулась окончательно уже с кляпом во рту. С женщиной, кстати, он обошелся относительно деликатно: обездвижил, обеззвучил, но более пальцем не тронул. В отличие от ее сына.
– Значит, убийца въехал во двор на машине, вышел, устранил охранника, вошел в дом и убил хозяина, после чего нейтрализовал остальных домашних. Я правильно понял?
– Как знать, – помотал головой Голобобов. – Охранника он мог убить самым последним.
– Почему ты так решил?
– Во-первых, охранник сам открыл убийце ворота. Во-вторых, в доме полно камер наружного наблюдения, однако записей на них не оказалось. Их уничтожили, стерли, что прямо свидетельствует о том, что у него в доме был сообщник. После того как все было закончено, убийца прикончил и его. Потом уехал, а ворота закрыть было уже некому. Может, для того, чтобы не оставлять в живых единственного свидетеля, а может, потому, что не хотел делиться награбленным.
– Значит, все-таки цель убийства – ограбление.
– Да шут его знает. Взяли только деньги, сумма, правда, очень приличная. Очень. По приблизительным данным, приближается к миллиону зеленых рублей. Плюс часть драгоценностей. Заметьте, часть. Ту, что попроще. Кольца всякие безликие, цепочки. А вот дорогую, старинную брошь редкости и работы необыкновенной оставили.
– То есть преступник брал только заурядные вещи, которые можно быстро реализовать, не рискуя засветиться?
– Верно. Но меня смущает не это. Если преступник пришел только грабить, зачем убивать хозяина? Не похоже, чтобы Пасечник сопротивлялся. Физически убийца – человек сильный и спокойно мог поступить с хозяином так, как поступил с его сыном. Оглушить и связать. Тем более что на нем была маска. С другой стороны, наемные киллеры так тоже себя не ведут.
– Киллеры бывают разные, – покачал головой Сыч.
– Поживем-увидим. Сейчас наверху следователь список вхожих в дом составляет. А также всех, кто его не любил, ненавидел, завидовал или мог завидовать. Как только список будет готов, запускаем людей по адресам. Отдельно проверим всех охранников и сторожей, включая того, кто монтировал камеры наблюдения. Работы хватит. Жаль, что с тобой только трое.
– Скоро еще подтянутся.
Юлий спрашивал себя, окажется ли он в этом составляемом списке. Даже если и так, его это беспокоило мало. Забавляло скорее.
– И все-таки я бы не сбрасывал со счетов его сыночка, – посоветовал он, после чего вышел на улицу, чтобы попытать счастья в доме напротив.
Двери в воротах, стоило ему позвонить, открылись почти сразу, но дальше дело не двинулось. Это был всего лишь сторож, заявивший, что хозяева в отъезде, а без них он никого из посторонних в дом не пропустит.
– У вас ведь установлены камеры наружного наблюдения?
– Ну, допустим.
– Мне нужно просмотреть ночную запись с той камеры, которая снимает дорогу перед воротами. Это очень важно. В доме напротив произошло двойное убийство.
Выразив сожаление, сторож твердо заявил, что записи предоставит только при предъявлении ордера или любого другого официального документа. Попытки Юлия надавить на него вызывали у последнего лишь снисходительную улыбку. Видимо, его хозяин был покруче покойного Пасечника.
Юлий, однако, продолжал настаивать. В самый разгар препирательств за воротами послышался слышал властный, принадлежащий третьему лицу голос:
– Черт бы тебя побрал, Костя, сказал же не открывать никому!
Костя исчез, уступив место высокому человек с усами.
– Вы хозяин? – на всякий случай уточнил Юлий.
– Хозяин уехал. Я начальник охраны. До свидания.
Искорки в глазах усача показались Юлию знакомыми, но он никак не мог вспомнить, где мог видеть этого человека. И только тогда, когда дверь вот должна была захлопнуться, его осенило:
– Геннадий? Че Гевара, вы? Я Юлий… Юлий Тараскин. Помните меня?
Глаза бывшего служащего отца стали круглыми от удивления:
– Мать моя женщина, Юлик!
Двери тут же распахнулись настежь, пропуская Юлия внутрь. Уже через несколько минут он сидел в кабинете Че Гевары и вместе с ним просматривал сделанные ночью записи.
– Есть, – сказал Че Гевара, показывая пальцем на экран монитора, на котором был четко виден остановившийся перед воротами особняка Пасечника темный джип. Ворота почти сразу отворились, и джип въехал на территорию. Время записи соответствовало двум часам пятнадцати минутам ночи. Следующие двадцать минут ничего не происходило, потом ворота открылись снова и джип, газанув, резко вписался в улочку и исчез из поля зрения объектива. Ворота так и остались незапертыми.
Че Гевара по просьбе Юлия прокрутил запись еще несколько раз, но разобрать номер джипа не удалось.
– Шеф распорядился поставить цветные видеокамеры, чтобы не хуже, чем у соседей, – пояснил он. – Спору нет, вещь хорошая, вот только ночью они не так эффективны, как черно-белые. Картинку дают размытую. Надеюсь, ты понимаешь, что не сможешь использовать все это официально?
Юлий не ответил, думая о том, что джип, увиденный им на мониторе, сильно напоминает джип "Тойота-Прадо", на котором ездит полковник Лапов.
– Ты понял, что я тебе сказал? Эй! Ты о чем думаешь? – привлек его внимание Че Гевара.
– Да, конечно, я все понял, – рассеяно ответил Юлий.
Че Гевара хлопнул его по плечу:
– Да не пыжься ты так. Ну, убили, и хрен с ним. Знаешь небось, что это был за человек, Андрей Пасечник. Слухи ходили, что он был причастен к…
– Я в курсе.
– Ну вот. Лучше скажи, сам-то как? Как Эвелина Юрьевна? Цветет, как и раньше?
Юлию не очень хотелось ни разговаривать с Че Геварой о матери, ни пускаться в воспоминания о смерти отца, но тут, к счастью, зазвонил мобильный.
– Мне надо бежать, – сказал он, сбросив звонок. – Шеф уже ищет. Спасибо вам.
– Да пожалуйста. Рад был помочь. Ты, это, заходи, как освободишься, коньячку выпьем, поболтаем.
Руслан Петрович стоял перед воротами. Рядом находились еще несколько подтянувшихся коллег из "шестерки".
– Вы больше не звонили Ивану Семеновичу? – поинтересовался Юлий. – Он все еще на охоте?
– Соскучился?
– Нет. Просто подумал, а вдруг я уже уволен? Чего ради тогда спину гнуть?
– Без рапорта не уволит, – заверил Сыч, протягивая вырванный из записной книжки листик. – Тут название фирмы, которая предоставляла Пасечнику услуги по охране. Они же устанавливали камеры наблюдения. Отработаешь эту богадельню.
– С Богомазом или с Качибадзе?
– Один. Богомаз с Качибадзе пока "Малышом и Карлсоном" займутся.
– Зачем?
– Кто знает, что там за хозяева. Может, в самом деле кто-то крутой. Узнали, что налетчиков отпустили домой, и решили отомстить сами.
– Крутые братки не торгуют игрушками. И потом, становится непонятным, почему не убили Пасечника-младшего.
– Месть бывает разной. Может, они специально расправились с отцом, чтобы лишить их обидчика реальной опоры в жизни.
– Согласен. В качестве одной из версий "Малыш и Карлсон" очень даже ничего. Но у меня есть версия получше. Вы не знаете точное время, когда Лапов выехал из дома?
– Не знаю. Но я как-то слышал, что обычно он выезжает где-то около двух ночи. Охотиться начинают рано. Пока доберется, то да се. А тебе-то что?
Юлий рассказал про только что просмотренную запись, уточнив, что хорошо разобрал марку авто – джип "Тойота-Прадо". Точно на таком ездит приятель убитого – их шеф Лапов.
Сыч сразу забулькал, словно электрочайник:
– Ты что этим хочешь сказать, Тарас? Ты на что намекаешь?!
– Ни на что. Просто обращаю внимание на ряд совпадений: автомобиль, это раз. Пасечник и Лапов – друзья, охрана его очень хорошо знает, поэтому всегда готова распахнуть ворота. Это два. Лапов выехал из дому около двух часов ночи, а Пасечника, по предварительному заключению эксперта, убили в половину третьего. Чтобы доехать от дома Лапова до дома Пасечника по не загруженным транспортом ночным улицам, нужно от силы пятнадцать, ну двадцать минут. Это три.
– Пошел вон. Четыре, – закончил дискуссию Сыч.
Ни слова больше не говоря, Юлий отправился по адресу охранной фирмы. Обид на Сыча не было. Юлий знал: что бы ни говорил ему Руслан Петрович, информацию он услышал и принял к сведению.
А вообще было бы здорово, если бы два его недруга действительно что-то не поделили и Лапов убил своего приятеля. А он, Юлий, раскрыл бы это преступление. Вот это была бы его настоящая месть полковнику. Не то что во сне.
Пахал он весь день. Разыскивал, беседовал, уточнял, проверял. Зацепок – ноль. Охранная фирма "Витязь" имела хорошую репутацию и очень ею дорожила. Специалисты были дельные, в прошлом имеющие отношение либо к армии, либо к правоохранительным органам. Периодически Юлий связывался с Качибадзе и Богомазом. У них тоже было пусто. Хозяева "Малыша и Карлсона" – семейная пара, которой едва удавалась держать на плаву свой бизнес, не говоря о том, чтобы подсылать к недругам наемных убийц.
На протяжении дня Тараскин два раза звонил Сычу. Якобы для того, чтобы отчитаться о проведенной работе. На деле ему хотелось знать, не выходил ли на связь Лапов. По тону, каким Сыч посылал его подальше, понимал: полковник не объявлялся.