К тому моменту, когда Хантер проспал сутки, созвали консилиум специалистов, в составе которого были в том числе и какие-то светила с военно-медицинского факультета. Осмотрев раненого, медики сошлись на том, что организм самостоятельно решит проблему пробуждения, и посоветовали не будить. Однако еще через двенадцать часов все-таки приняли коллегиальное решение привести десантника в чувство. Для этого потребовались радикальные средства, и они подействовали.
Старшему лейтенанту было неловко чувствовать себя причиной всеобщего переполоха. Все тело затекло и ныло, в голове стоял гул, как в улье, во рту был отвратительный вкус, словно накануне принял на грудь не меньше литра. А вскоре возникла еще одна проблема - посетить туалет. На спинке стула, стоявшего у кровати, висел больничный прикид - коричневые фланелевые брюки и такая же куртка, на полу - новехонькие черные кожаные тапки. Александр с трудом сел и, морщась, натянул на себя госпитальное. По ходу заметил на вороте куртки аккуратно подшитый, явно женской рукой, свежий подворотничок…
- Слышь, Прораб, - десантник с ходу приклеил военному строителю прозвище. - Одолжи-ка костыль. Пока бабья нет, до ветру сбегаю. Что ж мне, как паралитику, под себя ходить?
- Держи, Царевич! - Прораб усмехнулся, допрыгал на одной ноге до Сашкиной койки, держа загипсованную перед собой, и озабоченно спросил: - Может, помочь?
- Справлюсь, - блефанул Хантер, с трудом нанизываясь на костыли.
Опыта обращения с костылями не имелось никакого, сил - тоже. Александр оттолкнулся, выпрямился рывком, попытался сделать шаг, опираясь на костыли, - и его понесло в сторону, с опасным креном, по кругу, как подбитую "вертушку".
И лишь вмешательство Костяной Ноги и Бриллиантовой Руки (так он нарек про себя другого майора - с гипсом на руке) спасло от "жесткой посадки".
- Ну вот, - подвел итог Игорь Васильевич. - Силенок у тебя и в самом деле еще в обрез. Но есть и положительный момент - твое стремление передвигаться самостоятельно. Все у тебя будет нормально. Виталий, - обратился он к Бриллиантовой Руке. - Подсоби старшему лейтенанту, пусть подвигается. Все же лучше, чем два дня подряд под покойника косить!
С помощью мотострелка Хантер кое-как допрыгал до туалета. По пути временами накатывало, становилось совсем хреново, да так, что пот заливал лицо. Тогда приходилось делать передышки. И все же он упорно продвигался к цели. А когда добрался к заветному кабинету, ощутил радость самой настоящей победы. И не какой-нибудь, а самой главной - над самим собой, над собственной судьбой, вознамерившейся намертво приковать его, Петренко, к койке в неполных двадцать шесть.
Возвращался опять же с помощью майора, сияя, хотя ногу дергало, будто под током. До палаты оставалось не больше трех шагов, когда откуда-то вынырнула Галина-Афродита - такая же белая, холодная, неприступная.
- Вы что себе позволяете?! - испуганный возглас старшей сестры разнесся по всему коридору. - Кто вам разрешил вставать?
- Тише, Галина Сергеевна! - Хантер приложил палец к губам, зажав костыль подмышкой. - Ничего особенного - просто маленькая прогулка, чтобы взбодриться и не вырубиться снова на полсуток.
- Ладно уж, что с вами поделаешь… - Афродита отступилась, даже легкое подобие улыбки промелькнуло на красивом породистом личике. - А теперь идите и ложитесь. Сейчас отвезем вас на рентген. Только не вздумайте вновь уснуть!.. - шутливо велела она и застучала каблучками к ординаторской.
- Точно тебе говорю - она на тебя глаз положила! - провожая мужским напряженным взглядом девушку, заметил Бриллиантовая Рука. - Впервые вижу, чтобы Галка кокетничала!
- Знаешь, - поморщился Хантер, - таможенники, что нас шмонали в Ташкенте прямо на бетонке, назвали меня доходягой, а девчонки-санитарки на санпропускнике боялись поначалу ко мне прикоснуться. На что там глаз класть? Да и не похожа эта Афродита на кокетку…
- Ну-ну! - засмеялся горе-охотник. - Видел бы ты, как она тебя обхаживала, когда ты в отключке лежал. Даже ночевать осталась вместо дежурной сестры. Я теперь уже точно что стреляный волк, в бабах толк знаю…
Хантер не сразу нашелся, что ответить.
- И что, по-твоему, она во мне нашла, в таком? - Он покосился на свою затрапезную пижаму.
- Тайна сия велика есть! - мотострелок многозначительно указал в потолок пальцем здоровой руки.
Когда наконец добрались до койки, старлей обессиленно рухнул на матрац и про себя констатировал: все, на сегодня хватит. Однако, к его удивлению, марш-бросок в туалет подействовал положительно - суставы перестали болеть, дурь из головы выветрилась. Вскоре появились санитарки с каталкой - на рентген.
"Отщелкали" его во всех ракурсах: начиная от грудной клетки и правой ноги и заканчивая снимками черепа в разных проекциях и всех отделов позвоночника. Он уже начал было опасаться, что такая "фотосессия" скажется на предполагаемом потомстве, но женщины-рентгенологи только посмеивались, прикрывая мужское достоинство старлея-десантника тяжеленным свинцовым так называемым, с недавних пор, чернобыльским фартуком.
Затем его свозили на кардиограмму и водворили обратно в палату номер шесть - ничего не поделаешь, такой номер подвернулся. А там к Хантеровой койке уже выстроилась целая очередь врачей-специалистов - невропатолог, терапевт, хирург, уролог, офтальмолог, отоларинголог и еще не пойми кто. Не хватало только психиатра, гинеколога и патологоанатома для комплекта.
3. Программа "Время"
Уже стемнело, но персонал травматологического отделения почему-то не спешил по домам. Телевизор в холле орал на полную громкость - и, судя по звукам, доносившимся оттуда, начиналась программа "Время".
Хантер и раньше терпеть не мог эту официозную бодягу, состоявшую, в сущности, из двух моментов: сообщений об очередных решениях Политбюро ЦК КПСС и прогноза погоды. Потом дружно загремели стулья, и он сообразил - какое-то начальство загоняет народ на просмотр программы "Время". Эту догадку подтвердил истошный вопль, донесшийся из коридора:
- Почему это младший медперсонал уклоняется от просмотра? Немедленно всех в холл!
- Окружная проверка в госпитале, - прокомментировал коридорные децибелы подполковник-вертолетчик. - Потому и сестрички до сих пор здесь толкутся. А базлает тутошний замполит, полковник Воротынцев. Сейчас в палату заявится - собирать ходячих к ящику.
Действительно, в дверь торопливо постучали, и в проеме возник лысый, как колено, полковник с медицинскими эмблемами в петлицах. Впалую грудь замполита украшали "поплавок" ВПАи планка с юбилейными и "песочными"медалями.
- Товарищи офицеры! - зычно и требовательно объявил он. - Приглашаю всех, кто может передвигаться самостоятельно, в холл для просмотра программы "Время"! - А затем вполголоса добавил: - Уж извините - тут у нас проверка из политуправления округа…
- Дело известное. - Соседи Александра не стали особо сопротивляться. - Сейчас будем.
Замполит сгинул, и лишь его трубный голос из коридора продолжал напоминать, что он по-прежнему при делах.
- Слышь, Спящий царевич, - неожиданно обратился Костяная Нога. - Может, тебя на каталке в холл подбросить? Ты ведь сколько родного телевидения не видел? - неожиданно поинтересовался он.
- Наверное, месяц, может, и больше, - задумался тот самый Царевич. - А что, стоит?
- Давай-давай, - захохотали "коллеги", - мы в два счета телегу сорганизуем!
Через минуту каталка затормозила в палате. Трое бойцов легко подняли старшего лейтенанта Петренко с койки. Костяная Нога сунул под голову пару подушек, и процессия двинулась к двери. Правда, сперва чуть не вышел конфуз: бойцы попытались выкатить каталку ногами вперед, но суеверный вертолетчик тут же рявкнул и велел развернуться - дурная примета. Так что выехали как следует - головой вперед. Палата номер шесть - кто на костылях, кто в гипсе - потянулась следом.
В холле было битком набито. Но даже при этом соблюдалась суровая иерархия: в первом ряду - постоянный состав "травмы", весь в белом, во главе с подполковником Седым, за ними - сестры, санитарки, обслуга, позади - переменный состав в госпитальных прикидах. Многие болящие были с палками или при костылях, в гипсах и при бинтах, восседая в живописных позах, и в целом картинка нарисовалась еще та. Отдельно от плебса, соблюдая дистанцию, держалась группка генералов и старших офицеров - идентифицируемые по лампасам на брюках и большим звездам на погонах.
При виде тележки, на которой катили Хантера, народ в холле загудел. "С чего бы это?" - удивился он, но тут же сообразил: здесь, в травматологии, он в своем роде знаменитость, публичная фигура, его узнают. Правда, в чем причина, не вполне ясно. То ли в том, что он прямиком из Афгана, то ли в его способности продрыхнуть "без отрыва от подушки" сутки и еще полсуток. Впрочем, задумываться об этом не было особого желания.
- Верное решение, Александр Николаевич! - удовлетворенно заквохтал полковник Воротынцев, тут же сунувшийся организовывать место, чтобы старлей мог получше разглядеть сине-багровый, как пропойная морда, экран дряхлой "Березки", вздернутой на кронштейне едва ль не под потолок.
Наконец все утряслось. Справа от Хантера оказалась Афродита, с целомудренным видом и прямой спинкой сидевшая на самом краешке стула, слева устроился Бриллиантовая Рука, возложив свою растерзанную конечность на каталку. В ящике камлал генсек - о семимильных шагах перестройки и Девятнадцатой партконференции, которая, со слов говорящей головы, должна-де обновить и оздоровить общество.
Хантер вспомнил "народных контролеров" и бессмертного актера - капитана Соломонова, который, отбивая атаки душманов, упорно перся со своими бойцами по горам - навстречу Девятнадцатой партконференции, и невольно рассмеялся. К нему с удивлением повернулись две-три соседних головы.
Потом пошла какая-то болтология о соцсоревновании в сельском хозяйстве - кто раньше завалит посевную на корню, и десантник откровенно затосковал. Сделав над собой усилие, он вырубил звук, чтобы переключиться на что-нибудь поприятнее. Само собой, этим объектом оказалась Афродита, до которой было буквально рукой подать. Тут-то Хантер, присмотревшись, наконец въехал - девушка и в самом деле оказалась необычной, не похожей на тех, кого он знал. Хрупкая, грациозная, с горделивым изгибом шеи и высоким чистым лбом. От нее веяло чистотой и свежестью.
"Хороша Маша, да не наша", - подколол Хантер сам себя. Потом, вспомнив Оксану, тяжело вздохнул. Афродита услышала этот вздох и моментально покосилась в его сторону. Перехватив мужской откровенный взгляд, она слегка порозовела, и вдруг лукаво улыбнулась и взглянула прямо Александру в глаза. Тот не выдержал и отвернулся.
Вместо того чтобы слушать бред, который несли дикторы, стал припоминать афганских друзей, сослуживцев и подчиненных из своей роты.
Где она, его рота? Что с хлопцами? Кто еще погиб, сколько встало в строй после тех боевых? Все эти вопросы без конца метались в контуженой и многократно просвеченной жестким рентгеновским излучением черепной коробке. До тех пор пока не послышался смутный гул и вокруг не зашевелились.
В чем дело? Взглянув на Афродиту, Хантер обнаружил, что она, приоткрыв губы, напряженно всматривается в экран. Чем дряхлая "Березка" могла заинтересовать такую девушку, в особенности во время выпуска программы "Время"? Выяснять не хотелось - вместо этого он, даже не подняв глаза на ящик, стал любоваться хитроумно уложенной косой Афродиты.
- Смотрите! - вдруг звонко воскликнула старшая медсестра "травмы". - Это же наш старший лейтенант! - Она приподнялась, машинально опершись рукой о раненую ногу, отчего раненый едва не обмочился от боли.
Подняв голову, Хантер (он же Спящий царевич, или просто Царевич, согласно госпитальной мифологии) оторопел - в экране шевелил губами дубиноголовый Пищинский, тот самый телерепортер, что брал у него интервью на пакистанской границе! Кровь бросилась в лицо, сразу стало душно, Петренко просто не знал, куда деваться от стыда и позора. И одновременно терялся в догадках: почему репортаж пошел в эфир именно сейчас, через неделю после того, как был снят? Клял себя, что напрочь забыл о том глупом случае, когда сдуру дал то проклятое интервью, включив тумблер "Д", иначе говоря - нес полную пургу.
Кое-как заставил себя досмотреть репортаж до конца.
Между прочим, смотрелся он совсем не так уж плохо - в особенности с точки зрения тех, кто понятия не имел о специфике афганской войны. Там были свалены в кучу самые разнообразные сюжеты, но центральными фигурами выступали душманский семилитровый чайник и, естественно, Сам, он же - Пищинский. Сей вездесущий не вылезал из кадра, поспевая повсюду и везде, пребывая на самых "горячих и опасных" участках. Интервью со старшим лейтенантом Петренко было только частью, хоть и весомой, этой пропагандистской окрошки.
Монтажер поработал на славу: в репортаж, как в западных клипах, то и дело вклинивались документальные кадры - разрушенный кишлак Темаче с борта вертолета; новенькие бэтээры охранбата на марше; Пищинский в каске и бронежилете, отважно живописующий ужасы войны прямо с брони бэтээра, залпы "Гиацинтов", прозванных в войсках "Геноцидами", жидкий строй четвертой ПДРперед генералом Захаровым - и прочее в том же роде.
Мизерная доля правды и масса откровенного вранья - все это искусно перемешалось в едином котле, именуемом "телевидение". После чего мощная машина выдала серию эффектных картинок в соответствующей идеологической упаковке: жестокая, но справедливая война, мужественный журналист, вместе со своей боевой подругой откровенно и честно доносящие до советских телезрителей правду о кровавых событиях "южнее южных" границ Союза ССР.
Через пять минут поток вранья исчерпался. В холле зависла вязкая тишина, хотя убогонький черно-белый телевизор продолжал работать. Теперь вместо экрана собравшиеся в упор глазели на Хантера. От этих взглядов хотелось провалиться сквозь землю - казалось, каждый знает, что он, старший лейтенант Петренко, впаривал недоумку в необмятых джинсах и батнике откровенную туфту…
Не зная, что сказать, Хантер откинулся на подушки и тупо уставился в потолок. За окнами окончательно стемнело, мутно-желтый свет немногочисленных лампочек-"сороковок" отбрасывал причудливые тени.
- Вам нехорошо, Александр Николаевич? - Помощь неожиданно пришла в виде Афродиты, склонившейся над ним так, что в вырезе халата плеснулись крепкие груди.
- В общем-то, да. - Во рту у Александра Николаевича враз пересохло.
Через минуту каталка вновь затормозила в палате, и старшего лейтенанта перекинули на койку. Телевизор в холле вещал об успехах советских спортсменов и о видах на урожай в связи с благоприятной динамикой советской погоды.
Назвать Сашкино настроение скверным - значит соврать. Сейчас он люто ненавидел себя, советское телевидение, тупоголового Пищинского с его этой Азой… Мысли метались, рикошетируя от сводов черепа. Больше всего хотелось подняться, схватить костыли и ускакать отсюда куда-нибудь подальше - в Заволжье, к степным сайгакам, где никто бы его никогда не нашел.
Внезапно дверь шестой палаты распахнулась и в нее втянулась странная процессия. Первым выступал пожилой брыластый полковник, за ним - замполит госпиталя, дальше - подполковник медслужбы Седой. Афродита замыкала процессию.
- Товарищ старший лейтенант! - звучным, хорошо поставленным голосом проговорил брыластый полковник. - Мы только что видели репортаж из Афганистана. Мы преклоняемся перед вашим мужеством и мужеством ваших боевых товарищей - всех военнослужащих Ограниченного контингента советских войск в Афганистане! Поэтому у нас к вам огромная просьба: не могли бы вы выступить на госпитальной партконференции, которая состоится на днях?..
Ни хрена себе! Что за бредятина?!
- У меня послезавтра операция… - попробовал съехать с темы Александр.
- А мы договоримся с нашими медиками, - перебил полковник, - перенесем операцию на денек-другой. Тем более что на конференции собирается присутствовать член военного совета округа генерал-лейтенант Полетаев. Думаю, и ему, и рядовым коммунистам будет интересно услышать из уст непосредственного участника боевых действий в Афганистане и к тому же политработника о том, как ведется партийно-политическая работа в ходе боевых действий…
Хантер выматерился про себя, но виду не подал. И откуда они берутся, эти недоумки? И почему они ему без конца попадаются на пути?
- Товарищ полковник! - вмешался подполковник Седой. - У старшего лейтенанта Петренко чрезвычайно сложный диагноз. Помимо порванного сухожилия, у него тяжелый ушиб головного мозга в результате минно-взрывной травмы. Его поведение может оказаться неадекватным, да и за его слова я не могу поручиться…
Начальник отделения самоотверженно отмазывал его, и в груди у старлея потеплело. Есть все-таки умные люди на свете!
- Кроме того, раненый Петренко может совершенно неожиданно впасть в травматическую кому, - добавила Афродита, заливаясь краской. - Мы уже столкнулись с этим явлением, когда он был только что доставлен в госпиталь, - больного не могли разбудить почти двое суток…
- Скажите, Владимир Иванович, - вставил свой "пятак" замполит, - а психиатр уже осматривал старшего лейтенанта? Если нет, то я не стал бы ручаться, что его выступление окажется взвешенным и выдержанным в соответствующем ключе!
В итоге полковник из окружной политуправы немного "подешевел".
- Ну что ж, - опытный аппаратчик уже сообразил, как красиво выкрутиться из неоднозначной ситуации, - думаю, после операции и консультаций со специалистами мы все-таки изыщем возможность привлечь старшего лейтенанта Петренко к занятиям в системе марксистско-ленинской учебы офицеров и политзанятиям с личным составом срочной службы. Выздоравливайте, Александр Николаевич! - Он сунул мягкую пухлую ладонь оторопелому раненому. - Мы с вами еще непременно встретимся!
С этими словами полковник развернулся и направился к двери. Замполит Воротынцев, помахав Петренко, словно старому приятелю, затрусил следом. В палате остались только Седой и Афродита.
- Спасибо! - искренне поблагодарил Хантер. - Мне только этой болтологии и не хватало!
- Не за что! - Начальник отделения потрепал его по плечу. - Я вашего брата навидался в Афганистане и знаю точно: у вас, как у того пьяного, - что на уме, то и на языке. Могу представить, что бы ты мог порассказать им о политработе в боевых условиях!