- Получили факс на мое имя?
- Фрэнк! - изумленно обернулся Чавес. - Ты в своем уме? Что ты здесь делаешь? Уоттс изойдет дерьмом, если тебя здесь увидит…
- Я спросил, приходил ли факс на мое имя?
Они вышли с эскалатора в вестибюль второго этажа, где на постах замерли еще несколько человек.
- Ну да, пришел буквально пару минут назад, - Чавес раскрыл свою папку и указал на верхний лист. - Я как раз отношу это все агенту Рейнс…
- Дай.
И Хорриган просто взял, выхватив папку из рук Чавеса. Тот покачал головой:
- Боже, Фрэнк, ты, действительно, не в себе.
- Где "Путешественник"? - спросил Хорриган, пробегая пальцем и глазами по странице, на которой был список из полудюжины новых вкладов, открытых Пэм Магнус в Юго-Западном банке Санта-Моники в последний день ее жизни.
- Ну, он уже в зале. Встреча вот-вот начнется.
Хорриган направился в том направлении, все еще пробегая пальцем по странице, затем он замер: его ноги, его палец, его глаза. Чавес, почти уставился на него.
- Корпорация "Майкроспан"… Джеймс Карни, - прочел Хорриган, - у тебя есть с собой список гостей?
- Конечно.
- Дай!
Хорриган взял и его палец побежал вдоль списка основателей и вкладчиков фонда и остановился на "Джеймс Карни, президент корпорации "Майкроспан""
- Ублюдок здесь! - крикнул он и побежал сквозь детектор металла с револьвером под мышкой, всполошившим сирену, прямо в зал по проходу к президенту, который в окружении агентов и еще кого-то продолжал свой медленный путь к помосту, пожимая руки, улыбаясь.
Харри Сарджент обернулся, чтобы выяснить, что там позади стряслось, и его челюсть отвисла при виде Хорригана. Он сказал Уоттсу: "Какого черта он здесь делает?"
- Не знаю, - ответил Уоттс и направился прямиком к Хорригану, преградив ему в проходе путь, как сборщик пошлины. Лилли подбежала тоже. Хорриган сомневался, о ком она сейчас беспокоилась больше, о нем или о президенте.
Уоттс начал:
- Кто дал тебе право?..
Хорриган оборвал его:
- Лири здесь. Он использует имя Джеймса Карни. Он из проклятых вкладчиков фонда!
- Это не твои проблемы…
Хорриган схватил его за воротник фрака:
- Дай мне этот лист рассадки гостей!
Уоттс был язвой, но не был тупицей. Хорриган знал, что он поймет. Уоттс кивнул и подозвал к ним еще одного агента. После этого Хорриган пошел за президентской компанией к началу зала и присел на помост, откуда ему открывался полный обзор гигантского бального холла, переполненного людьми. Слишком много людей… Слишком мало времени…
- Где же этот долбаный посадочный лист?
Засранец Пит Риггс проводил президента к следующему столу, сидящие за которым тут же повскакивали с мест. Ближе других к президенту был загорелый, типичный богатый предприниматель в очках, с небольшим брюшком и…
- Почему он не улыбается?
Все остальные во всем этом чертовом зале сияли, и только этот парень застыл с напряженным лицом и платком на руке…
- Пистолет! - крикнул Хорриган.
Но во всеобщем шуме в зале его крик никто не услышал. Он видел, что остальные агенты отреагировали на него, но насторожившиеся Уайлдер, Уоттс, Лилли оглядывались по сторонам и ничего не замечали…
А президент, очевидно, и вовсе не слышал его. Он с улыбкой протягивал свою руку Лири, стоя всего лишь в метре от человека, который собрался убить его.
Никогда Хорриган не бежал быстрее. Возможно, такой скорости не достигал еще никто другой.
Он оттолкнулся и, распластавшись в воздухе, словно чертов супермен, вылетел перед президентом в ту секунду, когда Лири нажал курок и огонь разорвал платок. Президент отшатнулся назад, а пуля врезалась прямо в грудь Хорригана.
Он упал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Толпа вновь взорвалась, но на этот раз криками и визгом. Сливки общества в драгоценных нарядах поползли под столы и бросились к выходу, обеспечивая шумный аккомпанемент Уоттсу, Уайлдеру и еще пяти агентам, тут же образовавшим живую стену вокруг президента. Агенты, некоторые переодетые в официантов и официанток, внезапно точно все сразу выросли из-под земли, пистолеты материализовались в их руках из-под пиджаков, автоматы "узи" выскочили из нейлоновых сумок и атташе-кейсов. Агенты кричали в наручные микрофоны, оповещая весь мир о безумце во фраке, который находился в бальном зале.
Несостоявшийся убийца президента опрокинул ближайший большой стол, и посуда и серебро посыпались с него со звоном и хрустом, и вся эта какофония не позволила агенту Рейнс точно прицелиться в убийцу.
Уоттс и Уайлдер уже подхватили президента под руки и оторвали его от пола, унося его в движущемся вигваме, построенном из тел агентов, готовых отдать свои собственные жизни за человека, которого они охраняли. Они несли его через кухню, а потом на служебном лифте в подвал, и там потащили его в лимузин, вокруг которого стоял кордон вооруженных полицейских и в который Уоттс практически впихнул президента.
- Этот агент, - задыхаясь спросил президент будто приклеенного к нему Уоттса, оба они взмокли так, словно находились в сауне, а не на заднем сидении автомобиля. - Он спас мне жизнь. Как его зовут?
Президентский лимузин выезжал из подземного гаража отеля с машиной впереди и двумя полицейскими автомобилями - бампер к бамперу - сзади.
- Это был Фрэнк Хорриган, сэр, - ответил Уоттс. - Дьявол, а не агент.
Хорриган, почти без сознания от удара выпущенной с близкого расстояния девятимиллиметровой пули, лежал на боку на покрытом коврами полу, когда чья-то рука схватила его за ворот и потащила вверх, разрывая перед его рубашки и обнажая белый пуленепробиваемый жилет, спасший ему жизнь. Если бы он не успел надеть его там, в такси, сейчас он был бы не ошеломлен, а мертв…
Хаос в зале отдавался звоном в его ушах. Он старался устоять на ногах и понять, кто помог ему подняться. Но в этот момент рука выхватила револьвер из его кобуры под мышкой, и он осознал, что ему вовсе не помогали.
Это был Лири, превративший его в живой барьер для себя и вонзивший ствол револьвера Хорригана в его шею.
- Назад! - кричал Лири. - Убирайтесь!
Комната кружилась: лица, искаженные лица проплывали перед его глазами, когда Лири тащил его назад, назад к стене. Хорриган увидел лицо Лилли, прекрасное лицо, страдающее лицо… И она, и другие направляли свои пистолеты на Лири и не решались открыть огонь.
- Я размозжу его долбаные мозги! - кричал Лири. - Помоги мне, Христос Всемогущий!
Хорриган дышал медленно и глубоко, хотя и ужасно болели его ушибленные или переломанные ребра, и сознание понемногу начало возвращаться к нему, несмотря даже на то, что нос его собственного револьвера 38 калибра все больше врезался ему в шею. Левая рука Лири обхватила его туловище крепкой, тяжелой хваткой, она все еще сжимала прямоугольный кремового цвета пистолет.
Харри Сарджент стоял, прижав правую руку к тому месту фрака, где, очевидно, должно было располагаться сердце. Он тоже взмок от пота и слез и тоже часто и тяжело дышал, и его глаза с расширившимися зрачками следили за Хорриганом и были исполнены неистовой жалости. Но тут подбежал агент и утащил Сарджента с линии огня.
Лилли и остальные с оружием в руках приближались к Лири так же, как укротители львов осторожно подкрадываются к освободившемуся царю зверей. Но на этот раз именно у льва были и кнут, и обруч…
Скользя вдоль стены, Лири тащил Хорригана к дверям, ни на секунду не ослабляя давления ствола револьвера на его шею. Затем, выглядя в своем фраке словно сумасшедший метрдотель, доставляющий пьяного клиента к столу необычным способом, он выволок Хорригана в вестибюль второго этажа, прямо в толпу агентов и полицейских, телевизионщиков и фотокорреспондентов, снующих тут и там в поисках единственного плана, достойного Пулитцеровской премии.
Взгромоздившись на площадках всех четырех этажей открытого вестибюля, над ними наизготовку застыли снайперы. Хорриган видел их, взмокший Лири, видел их тоже.
- Ты покойник, Митч, - сказал Хорриган.
- Заткнись! - Лири еще сильнее прижал револьвер к шее Хорригана и поволок его к площадке лифтов.
- А президент-то жив, Митч, - сказал Хорриган. - Элвис теперь далеко.
- Заткнись, Фрэнк!
Лири подобрался спиной к лифту, прикрываясь Хорриганом, как щитом, и нажал на кнопку вызова так, словно раздавил большого клопа. Ему казалось, что этот шум и суета только привиделись ему: и вспышки камер, и телевизионные юпитеры, нацеленные в него, и Лилли, раздающая агентам приказы…
- Ты настоящий гвоздь программы, - заметил Хорриган, превозмогая дикую боль, его ребра сотрясались при каждом слове. - Не моргай. Это твои пятнадцать минут славы…
- Ты сегодня заткнешься, Фрэнк!?
Хорриган заметил снайпера, занявшего позицию сверху и ждущего своего момента. Хорриган склонил голову набок, открывая лучший прицел, но и Лири увидел его, среагировал и присел за своим заложником.
- Не умно, Фрэнк, - заметил он.
Хладнокровие не к добру вернулось к Лири.
Двери лифта открыли пустую кабину, и Лири, удерживая 38 калибр у самого горла Хорригана, вошел в него, пятясь вместе с пленником в объятиях.
Одновременно с этим стеклянная стена позади них треснула и посыпалась брызгами осколков под автоматным огнем из "узи", изрешетившим стекло со всех четырех сторон, и Лири тотчас развернул своего пленника, прикрываясь им. Ни одна из пуль не угодила в них, но дождь осколков осыпал Лири сильней, чем Хорригана, а одна из стекляшек вонзилась в щеку безумца.
Лири, удерживая Хорригана сзади, с револьвером у шеи агента и маленьким пистолетиком в другой руке, локтем нажал кнопку двадцатого этажа. Лифт, состоящий теперь из беспорядочно и угрожающе торчащих из рамы стальной клетки каркаса стеклянных осколков, поднялся над вестибюлем и заскользил по стене в наружном мире вдоль огромной башни с мириадами зеркальных окон в ночном прохладном воздухе, и огни города раскрывались над ними, как драгоценные камни, сверкающие на черном бархате.
Неожиданно Лири освободил Хорригана и оттолкнул его в другой конец кабины, где агент, врезавшись в стальное перекрытие, чуть не вывалился наружу, устояв с огромным трудом. На счастье руки его оказались там, где не было стекол, пара дюймов в сторону, и он пропорол бы ладони до кости.
Ребром своей левой кисти Лири нажал кнопку "Стоп".
И лифт остановился.
Неприятный подъем еще более усилил боль в грудной клетке Хорригана. Он задыхался, каждый вдох отдавался нестерпимой мукой. Его лицо залил пот, а может, и слезы - он не был уверен.
Прямо напротив него, против еще одной полустены разбитой кабины их лифта Лири прижался спиной к стальному перекрытию. Его фрак был разорван, лицо залито потом и, возможно, слезами, но еще и кровью, хлещущей из раны. Тыльной стороной ладони свободной руки Лири стирал ее, пачкая пальцы кровью.
Он смотрел на Хорригана в упор.
Ветер насквозь продувал изрешеченную кабину, свистел в трещинах и раскачивал осколки стеклянных стен. Было ощущение, что ты приложил ухо к морской раковине и слушаешь ее шум, в который зачем-то врываются сирены полицейских машин и крики снизу.
Но все это было внизу, а здесь, наверху, на своей половине лифта, рядом с безумцем, направившим на него его собственный пистолет, Хорриган почувствовал неожиданное и странное облегчение.
Умиротворение.
Покой.
Затем он вздрогнул от боли, и Лири спросил его, кажется, с искренним сочувствием:
- Ты в порядке, Фрэнк?
Ему больно было говорить, и Хорриган вздрогнул, но ответил:
- Нет, идиот. Ты сломал мне к черту ребра.
Мягкая улыбка Лири, казалось, гармонировала с посвистыванием ветра. Стеклянные пластинки подрагивали, как льдинки.
- Все еще не потерял бодрости духа, Фрэнк? Надеюсь, ты готов сыграть последний раунд…
- Игра окончена, - ответил он. - Президент в безопасности.
- Но ты-то нет. Правда, Фрэнк?
Это был его собственный маленький мир в этой маленькой разбитой коробочке вселенной, зависшей над городом. Лири казался тоже успокоенным, расслабленным, домашним. С кривой усмешкой он привстал на колени и положил оружие кремового цвета, из которого он стрелял в президента, на усыпанный стеклом пол кабины. Примерно в футе от себя.
Затем, потянувшись в сторону Фрэнка, он положил револьвер 38 калибра тоже на пол, но примерно в футе от агента.
Оглянувшись назад, он указал на пистолет, словно приглашая Фрэнка взять его.
Хорриган смотрел на кремовую смертоносную игрушку.
- Ты сделал эту штуку? Никакого металла для детекторов, техника конструктора моделей?
Немного гордясь собой, Лири кивнул.
- А как же ты пронес мимо всех патроны?
Лири опять улыбнулся, засунул руку в карман фрачных брюк и кинул Хорригану цепочку с ключами с кроличьей лапкой. Тот поймал, осмотрел и, отвернув металлическую крышку, заглянул в пазы для пуль.
- Очень хитро.
- Спасибо, Фрэнк. Насколько я помню, я еще ни разу не получал комплимента от тебя. А как ты? Как ты узнал о Джеймсе Карни?
Уголком глаз Хорриган заметил двух снайперов лос-анджелесского полицейского отряда, занимающих позиции на соседней крыше. Ему нужно было отвлечь Лири, поэтому он начал рассказывать.
- Телефонный номер - Скеллум. Я провел сегодняшний день в Юго-Западном банке и нашел твой счет.
- A-а, прекрасная работа.
Хорриган поднял кроличью лапку:
- Большей частью - удача.
- Это важно, Фрэнк. Удача. Судьба. Рок.
- Ты случайно не запел, а? Меня немножко продуло здесь на верхотуре.
- А почему ты подумал, что Джеймс Карни окажется среди вкладчиков фонда?
Хорриган пожал плечами, хотя лучше бы он этого не делал, боль опять пронзила тело.
- Твое понимание иронии, Митч. Твоя любимая битловская песня. Ты скрылся среди друзей президента, не так ли?
Улыбка Лири была восхищенной, его тон теплым:
- Мы сыграли фантастическую игру, Фрэнк, кроме шуток. Не думаю, что кто-нибудь еще сможет понять нас так, как мы понимаем друг друга.
Теперь и Лири заметил снайперов боковым зрением, и повернулся к ним, и поднял обе руки, демонстрируя беззащитность.
- Умный ход, - заметил Хорриган. - Теперь они не выстрелят в тебя, по крайней мере, не сразу.
Все еще держа руки вверх, Лири ответил:
- Верно. Они думают, что я сдался.
- Они ошибаются, или нет?
- Ты же знаешь, Фрэнк. Ты же так хорошо меня знаешь.
Лири опустил руки и посмотрел на Хорригана. Он сказал:
- Ты боишься умереть, Фрэнк?
- Нет.
- Это достойно восхищения или грусти?
- Полагаю, и того и другого.
- Почему… Разве у тебя осталось хоть что-то, ради чего стоит жить, Фрэнк?
- Моя дочь.
- Ты так редко ее видишь.
Он подумал.
- Я люблю играть на пианино.
Лири покачал головой:
- Этого недостаточно.
- Откуда ты знаешь? Ты играл на пианино?
- Ты ее любишь, Фрэнк?
- Кого?
- Ты знаешь, Лилли Рейнс. Свидание у мемориала Линкольна.
- Это чересчур лично, Митч.
- Между нами не может быть ничего чересчур, Фрэнк. Она внесла смысл в твою жизнь?
- Еще слишком рано. Но я скажу тебе, что вносило смысл в мою жизнь, ради чего я жил.
- Ради чего, Фрэнк?
Хорриган улыбнулся настолько холодно, насколько мог. А он мог.
- Чтобы остановить тебя.
Слова ошеломили Лири, но только на мгновенье. Затем он пожал плечами и кивнул.
- Это прекрасно, Фрэнк. Я рад за тебя.
Хорриган посмотрел на револьвер на усеянном стеклами полу и чуть-чуть подвинулся к нему.
Лири сделал то же.
Затем они оба откинулись назад, и Лири начал напевать песню "Битлз", номер два на компакт-диске. Его голос был мягок, меланхоличен и даже нежен.
Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?
Да, конечно, именно так это всегда и происходит.
Что ты видишь, когда гасишь свет?
Я не знаю, но чувствую, что это мое.
Лири еще пел, когда Хорриган схватил револьвер с пола, движением столь же быстрым, сколь и осторожным, столь же плавным, сколько и неожиданным. И выстрелил.
Одновременно Лири рванулся к своему изобретенному оружию с единственной оставшейся пулей, и его пистолет оказался в руке почти одновременно с револьвером Хорригана, и два одновременных выстрела потрясли ночь и остатки стекол в лифте.
Хорриган отлетел назад, раненый в левое предплечье.
Но Лири получил пулю в грудь, примерно туда же, куда он попал Хорригану раньше, но на Лири не было жилета.
Сила удара от выстрела почти в упор отбросила Лири назад к каркасу, и сначала его руки цеплялись за металл, но потом они соскользнули и только две кисти держались за край пола лифта, пальцы, вонзившиеся в железо и стекло, но все же удерживавшие его.
На этот раз настигла очередь Митча Лири зависнуть над бездной.
С дымящимся револьвером в руке, еще не ощущая боли от раны, Хорриган подошел и посмотрел на своего противника, чье лицо было искажено болью, чья белая рубашка залита кровью, бьющей из тела, не желающего отдаться смерти.
Хорриган положил свой револьвер, наклонился вперед и протянул ему руку. Несмотря на боль, Митч сумел еще раз улыбнуться и покачать головой, отвергая предложение, а потом или силы покинули его, или он сам решил так, - его пальцы разжались, и он начал падать, по-прежнему глядя вверх и все так же мягко улыбаясь, становясь все меньше и меньше в глазах Хорригана.
Лири упал на спину на стальную опору крыши над стеклянным вестибюлем.
Хорриган стоял и смотрел вниз на искореженное тело, а ветер свистел сквозь разбитое стекло вокруг него. В соседней шахте еще один стеклянный подъемник неожиданно остановился напротив него, в нем была Лилли и два оперативника с автоматическим оружием.
Лилли положила свою ладонь на стекло лифта и прижалась к нему, как жена заключенного в день свидания. Ее лицо излучало мучение и радость, выражение, которое он мог бы сравнить…
Они смотрели друг на друга долго-долго. Улыбались. Кивали.
- Я не могу без тебя, Лил, - думал он. - Пожалуйста, люби меня всегда.
Он нажал кнопку первого этажа, и по пути вниз ветер взъерошил его волосы, и он еще раз внимательно посмотрел на Лири, на его странную улыбку. Несостоявшийся убийца приближался вместе с крышей, а потом исчез, остался наверху: всего лишь кровавое месиво, с которым уже не Хорриган, а кто-то другой будет иметь дело, убирая грязь.
В вестибюль, Хорриган, истекающий кровью, но непокоренный, вышел из лифта сам, без посторонней помощи, хотя медики, полицейские и его друзья-агенты окружили его. Он знал, что находится в шоке, но от этого ему было не легче, и он почувствовал, что кто-то из врачей берет его под руку и ведет его.
- На этот раз мы тебя не отпустим, - говорил ему молодой врач.
- Это еще одна шутка? - спросил он.
Щелканье и вспышки фотокамер, крики, сирены - все это смешалось в его глазах и ушах, и он удивился, что еще может идти. Врачи вели его в пункт помощи, и вдруг на пути его вырос сияющий Харри Сарджент в компании с фотографами.