Войди в казарменные ворота, присмотрись - и ты побледнеешь от жалости. Попробуй взглянуть на обучаемых новобранцев объективно. Вообрази их с неестественно тощими телами, с комичным выпячиванием груди, рубленой речью, безгубыми лицами и тупыми глазами рептилии. Представь их в полосатой тюремной одежде на осмотре у психиатра. Какой ярлык придется волей-неволей навесить врачу на большинство из этих зловещих учеников солдатскому ремеслу? Я знаю, потому что провел много лет с людьми, прошедшими стадию ученичества.
15
В нас уничтожили все человеческое. Мы ведали только отместку тем смертоносным оружием, которое вложили нам в руки.
В анатомии мы разбирались не хуже врачей. С завязанными глазами знали, куда направить пулю или нож, чтобы причинить как можно больше боли.
Сатана сидел за камнем и посмеивался.
Крадущаяся смерть
Наших раненых эвакуировали по воздуху. Лейтенант Хардер и все остальные лежали в госпитале, за много километров от белого русского ада.
Нас опять включили в состав боевой группы. Место Хардера занял обер-лейтенант Вебер. Он командовал пятой ротой, а гауптман фон Барринг - всей группой.
Само собой разумелось, что боевая группа идет первой в любой атаке. Отягощенные оружием и боеприпасами, мы медленно двигались к месту ее начала.
- Как всегда, наряд для восхождения на небо, - пробурчал Плутон.
- То есть для путешествия в ад, - усмехнулся Порта. - Никому из вас, олухов, на небо не попасть!
- А ты попадешь? - спросил Легионер.
- Да. Есть какие-нибудь возражения, жалкий пустынный кочевник? - спросил Порта и, перекрестясь, исчез в темноте. - Во имя мое, аминь.
Малыш захохотал.
Подбежал обер-лейтенант Вебер и раздраженно прошептал:
- Прекратите смех. Можно подумать, вы хотите, чтобы русские напали на нас.
- Нет-нет, мы их боимся, - донеслось из темноты.
Обер-лейтенант Вебер хрипло выкрикнул:
- Кто это?
- Святой Петр и Пресвятая Троица, - последовал ответ.
Засмеялись все, кроме Вебера, не узнавшего голоса Порты. Обер-лейтенант разозлился и забыл о тишине.
- Иди сюда, наглец! - выкрикнул он. Голос его дрожал от ярости.
- Нет, боюсь. Ты меня отшлепаешь, - ответил Порта из темноты.
- Прекратить! - вышел из себя Вебер.
- Прекрати, - донеслось от Порты.
Обер-лейтенант ринулся в колонну, схватил первого
попавшего солдата и зашипел:
- Кто смеет потешаться над офицером? Приказываю назвать его фамилию, или расплачиваться будет вся рота. Я знаю, как усмирять вас, скоты!
Единственным ответом было рычание. Из темноты понеслись угрозы:
- Слышали, мальчики, кое-кто хочет получить гранатой по башке!
- Здесь тебе придется сменить тон, важная шишка. Мы не привыкли к таким, как ты! (Это был голос Малыша.)
- Трущобное дерьмо! - завопил Вебер и побежал к гауптману фон Баррингу. Мы услышали его жалобы, крики о бунте и трибунале.
Фон Барринг отнесся к нему холодно.
- Прекрати эту чушь. У нас хватает других проблем.
Снег скрипел под ногами. Мороз был глашатаем бархатно-темной ночи. Когда кто-нибудь задевал ветку дерева, на него дождем иголок сыпались снежинки.
Нам было приказано бесшумной атакой вторгнуться в позиции русских. Стрелять разрешалось лишь в крайнем случае, для самозащиты.
Порта вынул боевой нож, поцеловал лезвие и с усмешкой сказал:
- Скоро тебе снова придется работать, мой дорогой. Ты будешь пронзать животы и вырезать кадыки, для чего тебя и сделали девушки на заводе.
Легионер с Малышом предпочитали саперные лопатки, которыми покачивали, словно пробуя на вес. Каждый был готов действовать избранным способом.
- Аллах акбар, - прошептал Легионер и скрылся.
Мы двигались вперед бесшумно, как учили нас в лагере финны. Оружием ближнего боя мы владели превосходно. Но русские тоже, особенно сибирские стрелки. Они рвались в рукопашный бой.
До Комаровки мы дошли без единого выстрела. Кое-кто из нас измазался кровью; она быстро замерзала, и вскоре наша одежда стала твердой, как деревянная.
Порта сломал свой нож в схватке с русским: лезвие застряло между ребер. Поэтому он вооружился сибирским ножом, которым владел с поразительной ловкостью. Цилиндр свой он подвязал веревкой под подбородком. Веревка была забрызгана кровью.
За Комаровкой нам предстояло уничтожить батарею 150-миллиметровых полевых орудий, но русские не спали. Не успели мы подойти к ней, как на нас посыпался дождь снарядов; они взрывались с огнем и грохотом посреди седьмой роты, назначенной в подкрепление нам.
В воздух полетели тела и оторванные конечности. Мы с яростным воплем бросились на смелых, но безрассудных артиллеристов. Когда почти вся батарея была уничтожена, кое-кто попытался убежать, но мы прикончили их прицельным огнем пулеметов и автоматов.
Нескольких сдавшихся в плен мы расстреляли. Невозможно было присматривать за ними. Пленных расстреливали обе стороны. Кто начал первым, неизвестно…
Впервые я увидел это в сорок первом году, когда сам попал в плен. В нескольких километрах за линией фронта я был свидетелем тому, как солдаты НКВД прикончили большую группу немецких офицеров и эсэсовцев. Потом несколько раз видел, как то же самое происходило у нас.
Существовало много причин тому, что пленных расстреливали. К примеру, если мы действовали за линией фронта противника, водить их с собой было невозможно. Хуже бывало, когда мы находили своих, замученных до смерти. Тут уже убивали из мести. Я видел целые ряды скошенных из пулеметов русских - не говоря уж о многочисленных случаях убийств "при попытке к бегству".
Боевая группа осталась на позиции, чтобы дать время полку подтянуться к нам. Мы сразу же окопались в снегу. Порта громко оповестил всех, что будет есть, когда мы выйдем из района боевых действий.
- Первым делом украду картошки и целый грузовик свинины у какого-нибудь идиота, сдуру прячущего ее, пока мое успешное продвижение не приведет меня к его дому. Из этих божественных ингредиентов я приготовлю картофельное пюре с мелко нарезанным мясом.
- Ты кладешь в пюре натекший жир или нарезанную петрушку? - поинтересовался Малыш.
- Жир лучше. Зелень - замечательная вещь, но с жиром пюре быстрее проходит в желудок. Это означает, что ты можешь быстро набить живот, опорожнить кишечник и снова приняться за еду.
- Мне это не приходило в голову, - совершенно серьезно сказал Малыш. - Спасибо за совет.
- Господи, они все о еде! - простонал Легионер. - Хоть бы сейчас было чем наесться досыта.
- Так вот, на разговоры о жратве у нас времени мало. Нужно серьезно подумать о том, для чего мы здесь находимся, - продолжал Порта. - Война - это не пикник. Нам приходится голодать и вместе с тем постоянно испражняться. От такой войны устаешь. Это напоминает мне бег с препятствиями в учебном батальоне, когда покалываешь в шею штыком каждого обормота, который бежит слишком медленно; все придумано для того, дабы дать каждому полное представление о том, как серьезна война. Черт, не будь она серьезной, о ней не упоминали бы в Библии.
- Помоги нам, Господи, - произнес Малыш и уставился в сторону русских. - Жаль, у нас нет такого жезла, как у еврейского фельдмаршала при переходе через
Красное море. От такого чудесного оружия у Сталина глаза бы на лоб вылезли.
- Он в самом деле переправился через море со всей дивизией? - недоверчиво спросил Плутон.
- Да, - ответил Порта, - и когда примчался египетский Сталин, старый фельдмаршал взмахнул своей палочкой, и все фараоновы Т-34 на конной тяге оказались на дне Красного моря. Клянусь Богом, вот Иван разинул бы рот, будь у Порты такая палочка, когда мы снова подойдем к морю!
- Когда ты снова увидишь море, это будет Атлантический океан, - засмеялся Старик, - и, судя по скорости, с которой мы отступаем, ждать осталось недолго.
- Берегись! - выкрикнул Мёллер и вскинул десантный карабин.
Порта послал пулеметную очередь в группу русских, которые прятались перед нашей позицией и теперь хотели ее отбить. Это им не удалось. Порта метким огнем буквально изрубил их в куски.
Прибежал с бранью обер-лейтенант Вебер. И напустился на Старика, который командовал вторым взводом.
- О чем ты думаешь, унтер-офицер? Почему не запретил своим солдатам вести огонь? Русские окружили нас и только ждут возможности покончить с нами. Как ты можешь допускать такие вещи, если отдан строжайший приказ не стрелять? Если это повторится, ты лишишься нашивок. Когда мы вернемся, ты будешь иметь дело со мной!
- Так точно, герр обер-лейтенант, - лаконично ответил Старик.
Прысканье Плутона и Порты заставило Вебера резко обернуться.
- У кого хватает наглости смеяться надо мной - немецким офицером? - истерично завопил он.
- У Ивана! - послышалось из темноты.
- Кто это сказал, выйти вперед! Никто не смеет шутить со мной шутки! - проблеял взбудораженный обер-лейтенант Вебер.
Офицер службы артиллерийско-технического снабжения лейтенант Бендер бесшумно подошел и оборвал Вебера, сказав:
- Приказано соблюдать полную тишину.
Вебер резко повернулся и свирепо воззрился на невысокого Бендера.
- Учите меня исполнять приказы, лейтенант?
- Здесь офицеры обращаются друг к другу на "ты", - спокойно ответил Бендер.
- Мы разберемся с этим, "герр лейтенант"! В немецкой армии еще есть несколько порядочных офицеров, и мы хотим поддерживать должную дисциплину и почтение к старшим по званию.
- Забудем об этом, пока не выйдем из боя, - сказал с улыбкой Бендер.
В темноте громко, отчетливо прозвучал голос Порты:
- Дискуссия в офицерской столовой под Черкассами, временном прибежище нацистской армии. Хайль! Поцелуй меня в голый…
Вебера чуть не хватил удар. Он снова завопил о трибунале для всех нас, когда выйдем отсюда.
Порта насмешливо загоготал в темноте.
- О, надо же! Странно, что образованные люди верят в чудеса. Слышали, мальчики? "Когда выйдем отсюда"!
- Может* устроим небольшую быструю дуэль на ножах, герр обер-лейтенант? - захохотал Малыш, лежавший в одной яме с Портой и Легионером. - Мы откромсаем вам детородный орган!
Вебер утратил все остатки здравомыслия.
- Это бунт! Бунт, негодяи! Вы покушались на мою жизнь! - Тяжело дыша, он замахал автоматом. - Эта рота недостойна носить немецкий мундир. Я позабочусь, чтобы обо всем этом сообщили непосредственно Адольфу Гитлеру, нашему божественному немецкому фюреру!
Вся пятая рота громко захохотала, и Порта выкрикнул:
- Мы с удовольствием выбросим тряпки Адольфа здесь и сейчас, только они слегка потрепаны!
- У меня половина одежды не адольфовская, а ивановская, - крикнул Малыш.
- Ты будешь моим свидетелем, - крикнул Вебер лейтенанту Бендеру.
- Чего? - с удивлением спросил Бендер.
- Ты слышал, что сказал этот человек, слышал угрозы и оскорбления, которые эта шваль бросала в лицо национал-социалистическому немецкому офицеру.
- Не знаю, о чем вы говорите, герр обер-лейтенант. У вас, должно быть, невроз военного времени. Гауптман фон Барринг очень удивится, узнав о ваших оценках, не говоря уже о герре оберете Хинке. Он всегда считал пятую роту лучшей из восьми в полку.
Бендер равнодушно повесил автомат на плечо и оставил обер-лейтенанта Вебера бушевать с пеной у рта.
Продвижение к Подапинску в течение следующих нескольких дней было сущим кошмаром. То и дело кто-нибудь бросался в снег и отказывался идти дальше. Заставить изнеможенных солдат идти вперед могли только приклады и жестокие пинки.
Русские, с которыми мы сталкивались, были фанатичными. Они сражались как никогда раньше, смело и яростно. Даже маленькие отдельные группы вели бой до последнего человека. По ночам они нападали небольшими отрядами, и мы постоянно несли потери среди часовых. От пленных мы узнали, что нам противостоит Тридцать вторая сибирская стрелковая дивизия, ее поддерживают подразделения Восемьдесят второй пехотной дивизии и две танковые бригады.
Чтобы противостоять этим элитным частям, мы снова получили подкрепление из Семьдесят второй пехотной дивизии, но все время чувствовали, что русские вот-вот сомкнут клещи позади нас.
Русские взяли в плен двух унтер-офицеров из третьей роты, и на другой день мы услышали их мучительные крики. От них по коже у нас шли мурашки. Протяжные, захлебывающиеся, они разносились над этим снежным адом.
Мы едва поверили своим глазам, когда русские установили два креста с распятыми на них унтер-офицерами. Головы их были обмотаны колючей проволокой наподобие терновых венцов. Когда они теряли сознание, русские кололи их в ступни штыками, пока вопли не начинались снова.
В конце концов, когда мы уже не могли выносить этих воплей, Порта с Легионером выползли, залегли в снарядной воронке и застрелили обоих.
Поняв, что произошло, русские заревели от ярости и принялись бить по нам из минометов. У нас погибло восемь человек.
Возле Подапинска противник взял в плен целое отделение из седьмой роты. Пленные рычали и вопили под пытками. Комиссар кричал нам в мегафон:
- Солдаты Двадцать седьмого танкового полка, мы покажем вам, как поступаем с теми, кто не хочет добровольно складывать оружие и переходить к нам, на сторону Советской рабоче-крестьянской армии!
До нас долетел нечленораздельный вопль невыносимой боли и медленно затих.
Комиссар продолжал:
- Слышали? Не думаете, что ефрейтор Хольгер кричал замечательно? Сейчас вы услышите, что ефрейтор Пауль Бунке закричит не хуже, когда мы отрежем у него кое-что. Слушайте, солдаты Двадцать седьмого!
Мы снова услышали жуткие вопли и сдавленное рычание. На сей раз они продолжались около четверти часа.
- Господи, что они с ними делают? - прошептал Старик со слезами на глазах.
- Ну, подождите, коммунистические твари, - прошипел Малыш. - Вы у меня еще не так заорете. Мерзкие ублюдки, скоро узнаете, что Малыш из Бремена прибыл в вашу треклятую страну!
Голос комиссара раздался снова. Он со смехом кричал:
- Этот Пауль Бунке был крепким орешком, но даже он не смог удержаться от крика, когда ему вбивали гильзу в коленную чашечку. Вас ждут еще развлечения! Сейчас мы посмотрим, так ли крепок фельдфебель Курт Майнке, поскольку он командир отделения, награжден медалями и Железным крестом первого класса. Он должен быть превосходным гитлеровским солдатом. Мы подумали, что можно вырезать у него пупок, но сперва несколько размягчить парня, отрезав пальцы ног ножницами для колючей проволоки. Слушайте, мальчики!
Снова раздалось нечленораздельное рычание, но теперь выносить его было немного легче, длилось оно, как показал секундомер Порты, всего восемь минут.
Порта был белым, как простыня.
- Я иду туда. Кто еще?
Вызвалась вся пятая рота, но он покачал головой и молча указал пальцем на тех двадцать пять человек, которые были ему нужны. В это число вошла вся наша группа и часть второго взвода, у всех был опыт в вылазках и в рукопашном бою.
Мы лихорадочно подготовились. Взяли несколько противотанковых и подпрыгивающих мин и сделали дьявольские взрывные устройства. Вдобавок у нас был огнемет Порты и еще три кроме него.
Приготовив свое оружие, Порта сказал ледяным голосом:
- Имейте в виду, нам нужны несколько офицеров и комиссар, совершенно невредимые. Остальных будем безжалостно убивать.
Обер-лейтенант Вебер открыл рот, собираясь что-то сказать, но взгляд на эту группу убийц заставил его отказаться от этого намерения. Он побледнел и задрожал как осиновый лист.
Наш путь лежал через мирного вида лес за русскими позициями. Мы крались среди кустов и подлерка.
Малыш и Легионер держались рядом с Портой. Старик не произносил ни слова. Лицо его окаменело. У всех была одна мысль: отмщение любой ценой. Мы отнюдь не были нормальными. Мы были людьми, опустившимися до уровня диких зверей, и ощущали запах добычи.
- Быстро ложись, - неожиданно приказал Порта.
Мы вжались в снег и стали наблюдать за Портой. Он лежал за деревом, глядя в бинокль.
От силы метрах в двухстах перед нами двое русских солдат сидели на стволе упавшего дерева. Судя по прислоненным к нему винтовкам, они были часовыми.
Порта и Малыш поползли сбоку к ничего не подозревавшим солдатам.
Затаив дыхание, мы наблюдали за тем, как они приближались к намеченным жертвам. Один из русских внезапно встал и стал пристально вглядываться в лес.
Порта с Малышом бесшумно вжались в снег. Легионер крепче сжал ручной пулемет и прицелился. Оба русских были бы убиты, едва заметив нас. Но, к нашему облегчению, солдат опустил винтовку, достал из кармана кусок хлеба и начал есть.
Другой набил трубку и что-то сказал товарищу. Оба негромко, довольно засмеялись.
Порта с Малышом метр за метром подползали все ближе. Затем громадным прыжком бросились на русских. Тот, что был с трубкой, повалился ничком, голова его была расколота саперной лопаткой Порты. Другого Малыш схватил медвежьей хваткой и перерезал ему горло.
Они равнодушно отбросили убитых. Один все еще держал в руке недоеденный хлеб. Малыш поднял выпавшую трубку и сунул в карман маскировочного халата.
Старик взглянул на карту и на компас.
- Нужно продвинуться еще на юг, иначе мы окажемся слишком далеко за основными позициями.
Порта шел быстро. Огнемет снова был у него за спиной. Он раздраженно махнул рукой, поторапливая нас.
- Имейте в виду, нужно взять парочку их начальников живыми, - усмехнулся он и похлопал по длинному боевому ножу.
- Аллах мудр, - прошептал Легионер. - Сегодня ночью многие покинут эту юдоль скорби с помощью моего ножа. Я получу почетное место в садах Аллаха, когда умру!
И любовно поцеловал нож.
Потом тишину нарушили несколько громких взрывов. Небо озарилось огнем. Казалось, в вышине задернули пылающую завесу.
Ошеломленные, испуганные, мы вжались в снег. Еще четыре взрыва, затем тишина.
- "Катюши", - прошептал Старик. - Должно быть, они совсем близко.
Мы осторожно, бесшумно поползли дальше. Сквозь просвет среди деревьев увидели батарею наводящих ужас реактивных установок БМ-13, прозванных "катюшами".
Наша группа без единого слова развернулась веером, готовясь уничтожить ее.
На лесной дороге стояли четыре громадных неохраняемых грузовика. Бауэр быстро пошел вперед и заложил под мотор каждого прилипающую противотанковую мину, чтобы грузовики взорвались, когда сработают детонаторы.
- Видно, русские очень уж уверены в собственной безопасности, раз не выставили возле грузовиков ни единого часового, - сказал Штеге.
- Тихо, - отрывисто прошипел Старик.
Русские артиллеристы торопливо заряжали установки. На зарядку одной даже хорошо обученным солдатам требовалось пятнадцать минут.
Старик указал на расчеты каждой установки отдельным группам, образованным для их уничтожения. Было очень важно, чтобы все четыре группы подобрались к цели и атаковали одновременно.