- Вспомни об ужасных адских муках и отдавай наложенный штраф.
Малыш покачал головой.
- Как? Разве ты не совершал никаких злодейств? - выкрикнул Порта.
- Нет, никогда, - ответил Малыш. - Я всегда вел тихую, мирную жизнь и старательно выполнял порученные задания.
- Ну и ну, черт возьми! В таком случае я такой же чистый и добродетельный, как сам святой Антоний!
- Подумай как следует, - предупредил Легионер. - Будет очень печально, если через полчаса тебе придется изображать коня-качалку под задницей у дьявола и дышать серными испарениями.
Малыш покачал головой, свирепо посмотрел, встал и пинком отправил каску в голову ефрейтора Фрайтага; тот в ярости подскочил, а Малыш дико заорал:
- Сядь, а то перережу горло и утащу с собой в ад. Буду не одинок…
Он испуганно умолк и умоляюще посмотрел на Легионера.
- Что еще ты хочешь узнать, кореш?
- Я ничего не хочу знать. Это Аллах. - Он набожно поклонился и пробормотал: - Аллах акбар!
- Теперь расскажи, что ты натворил в течение тридцати лет своей грешной жизни, - строго сказал Бауэр.
Малыш сделал глубокий вдох. Ему хотелось с кем-нибудь подраться, и он задумчиво поигрывал боевым ножом.
Порта приготовился оглушить его гранатой.
Малыша прошиб пот.
- Черт возьми, нелегко становиться праведным. Так, так! Дайте припомнить. Я дал пинка в живот одному болвану, и он умер. Но это было давно. А он был сущим кретином, куском дерьма, грязной свиньей.
- За что ты дал ему пинка? - спросил с любопытством Легионер. - Обычно ты такой тихий.
- Точно не помню.
Малыш всеми силами пытался отделаться от неприятного вопроса, однако Легионер был неумолим.
- Он умер сразу или долго мучился?
Малыш утер лицо протиркой для чистки оружия и весь перемазался маслом.
- Этот Франц был негодяем. Его бы все равно повесили. - Малыш становился напыщенным. - Клянусь Богом, пнув эту тупую свинью, я оказал услугу обществу. Он был злейшим врагом мира. Выманивал у шлюх деньги. - И, обрадованный этой мыслью, продолжал: - Да, вот поэтому я его и ударил. Клянусь Богом, поэтому! Подумать только, обманывать трудолюбивую шлюху. Сделать что-то было моим долгом.
Малыш потер руки и довольно огляделся.
- Ты лжешь, Малыш, - сурово вмешался Легионер. - Хочешь отправиться в ад в полном одиночестве? Вечно мучиться жаждой среди жадного огня? Целыми днями заряжать тяжелые минометы Сатаны?
Малыш облизнул пересохшие губы и хотел сделать большой глоток из бутылки, но вспомнил, что отдал ее Легионеру. Заломил руки и громко застонал.
- Подумать только, как напакостил мне этот мерзавец! Но все случилось по его вине. Он обманул меня. Обещал столько пива, сколько я смогу выпить, а когда я вежливо попросил его сдержать слово, обнаглел и ударил меня вот сюда. - Малыш указал на левое ухо. - Больно ударил, так что это была самозащита. Мне пришлось идти на парад с нечищеным ремнем, а этот гнусный скот, фельдфебель Пауст, записал меня в книгу. И этот треклятый Франц обещал еще многое. Но я больше не держу на него зла.
- То есть ты не хотел платить за выпитое пиво и решил заставить его раскошелиться. А он отказался? - жестко спросил Легионер.
- Ну, не нужно говорить такие вещи. Неприятно слышать.
- Так было или нет? Аллах все видит. Аллах все слышит.
- Ну, ладно, раз тебе так того хочется, он был паршивой тварью, парализованным быком, холощеным бараном, и от него было одно только зло.
Легионер поднял руку.
- То, что ты сейчас сказал, я воспринимаю как личное оскорбление, Малыш, мой бывший заклятый враг, мой теперешний друг. Дашь мне бутылку водки в виде штрафа?
Малыш молча кивнул.
- Тебе придется дать две. Продолжай объяснения.
Малыш с трудом сглотнул, взъерошил густые волосы и потеребил воротник.
- Франца наверняка бы повесили, если б он выжил. Я не мог ничего поделать, он вылетел в окно и упал на кол на клумбе.
Легионер покачал головой.
- Мрачная история.
Малыш нервозно посмотрел на него.
- Не бросит же Аллах меня в ад за этот незначительный эпизод? Даю слово чести…
Порта захохотал, услышав, как торжественно произнес Малыш последнее слово.
Малыш укоризненно посмотрел на него.
- Не смейся, Порта. Мое слово чести для меня свято, и я даю тебе слово чести в том, что Франц был негодяем, от которого Аллах с отвращением отвернулся бы.
Легионер обвиняюще направил палец на Малыша.
- Ты получишь отпущение, но это будет стоить тебе девять литров водки или хорошего немецкого шнапса.
- А где, черт возьми, я их возьму? - заорал Малыш.
- Найдешь, и притом по-быстрому. Вспомни о своей короткой линии жизни, - неумолимо ответил Легионер.
- Ну, ладно же. Вы у меня дождетесь. - Он поплевал на ладони и оглядел все отделение. - Подвергнетесь у Малыша тяжкому испытанию, кровососы, укоротители линии жизни!
Этот интересный поворот в его духовной одиссее прервали вбежавшие в бункер эсэсовец и Кросника.
- Русские ушли! В траншеях не осталось ни одного человека. Мы слышали на дороге шум моторов и лязг гусениц. Это Т-34, и они позади нас!
Эсэсовец умолк, чтобы перевести дыхание.
Старик спокойно посмотрел на него.
- Ты ожидал, что они спросят у нас, когда им преследовать наши части?
- Кончай ты, я не идиот, - злобно прошипел эсэсовец. - Нам нужно бежать со всех ног, иначе окажемся в ловушке.
- Бежать? Ты уже второй раз заводишь разговор об этом, - язвительно усмехнулся Старик. - Смельчаками вы были дома, когда кричали: "Хайль!" Надеюсь, тебе ясно, что приказы отдаю здесь я. Может быть, я решил последовать совету твоего безумного фюрера и сражаться до последнего человека и последнего патрона.
Эсэсовец чуть не взорвался от возмущения.
- Ты называешь фюрера безумным? Я это навсегда запомню!
- Надеюсь, - усмехнулся Старик. - Однако ответь: хочешь сражаться до последнего человека и последнего патрона? Решай сам, выполним мы приказ фюрера или нет: погибнем в бою или сохраним свои жизни?
Эсэсовец переступил с ноги на ногу. Открыл рот, закрыл, но мы не услышали ни звука.
- Насколько я понимаю, твое молчание означает, что мы будем сражаться. Выполним приказ фюрера. Ну ладно, возьми у Плутона миномет и выходи на дорогу. Кросника и Хайде понесут боеприпасы. Сразу же начинайте бить по Т-34 и уничтожьте как можно больше, пока они не раздавят вас гусеницами.
- Безрассудство, - выпалил эсэсовец"
- Это говоришь ты - бывший член адольфовских СС? Значит, согласен, что Адольф безрассудный кровожадный маньяк?
Раздался голос Малыша:
- А ну, покажи ладонь, бестолочь.
Не успел эсэсовец ответить, как Малыш взял его руку.
- Хмм, шавка, линия жизни у тебя короткая. Марш к дороге, а то она станет еще короче!
Старик засмеялся.
- Ну что, согласились мы сохранить свои жизни вопреки приказу фюрера? Легко сражаться до последнего дыхания, когда не видишь Ивана и не слышишь "тридцатьчетверок". - Обратился к Плутону и мне: - Вы двое и Хайде пойдете к дороге, посмотрите, сможем ли мы перейти ее. Это наш единственный шанс.
Он разложил карту на патронном ящике. Мы с интересом наблюдали за его грязным пальцем, чертящим путь, по которому можно было выйти.
- Лес, похоже, обширный, - сказал Хайде. - Он густой?
- Да, - ответил Старик, - и большей частью болотистый.
Мы втроем, потея, двинулись по лесу. Противотанковое ружье тащил Хайде.
Дождевая вода стекала с касок нам за шиворот. Ремни терли. Мы дрожали в мокрой одежде. Ноги по колено утопали в грязи, в сапоги натекала вода. Каждый шаг был пыткой.
Плутон громко, многоэтажно выругался.
- Заткнись ты, - прошипел Хайде. - Иван явится на крик.
Плутон угрожающе поднял автомат.
- Сам заткнись, крыса. Не забывай, нам еще нужно свести счеты. Если Иван явится, мы все расскажем о твоих кровавых делах.
- Надо же, так распалились из-за какого-то крестьянина. До чего вы все ранимые! Это было просто ошибкой с моей стороны.
Плутон остановился.
- Ошибкой! - заорал он. По мокрому лесу раскатилось эхо. - Гнусная тварь, дерьмо вонючее, погоди, я вырву тебе язык. Говори тогда об ошибках с булькающей в горле кровью.
- Кончай ты, Плутон, - попробовал я вмешаться. - Оставь этого идиота. Застрели его, или пусть он проваливает к чертовой матери.
- Не твое дело, фаненюнкер. Не задирай нос перед Плутоном. Думаешь, я боюсь? - Он взмахнул над головой автоматом и заорал в темноту: - Эй, Иван, проклятый пес, сталинское дерьмо, иди, бери этого гнусного доносчика, унтер-офицера Хайде! Эй, Ива-а-ан!
Хайде бросил противотанковое ружье и побежал во все лопатки.
- Смотри, не упади, не разбей голову! - крикнул Плутон ему вслед.
Я поднял противотанковое ружье, и мы бесшумно пошли по лесу. Ветви влажно хлестали нас по лицу.
- Что за гнусная война, - прошипел Плутон. - Танкисты бегают, как пехота. Проклятый лес, ни черта не видно.
- Да замолчи ты. Отправь письменную жалобу Сталину или Адольфу.
- До чего ж остроумно! - прорычал Плутон.
И вдруг перед нами появилась дорога. По ней шли плотные колонны русских пехотинцев в плащ-накидках. Громадные грузовики и артиллерийские тягачи с грохотом ехали на запад. Там и сям мигали сигнальные лампы.
- Нам не перейти этой дороги, - прошептал Плутон. - Уходим, пока нас не заметили.
Мы бесшумно скрылись.
В бункере нас встретили с огромным удивлением. Хайде попытался убежать, но Плутон отбросил его ударом ноги к Порте и Малышу.
- Мы думали, ты уже на пути в Берлин, - прорычал Плутон. - Ты хороший бегун. По военным законам эта маленькая ошибка именуется трусостью перед лицом противника. Ну, погоди же.
Хайде был белым, как полотно. Он дрожал от страха, сидя между Малышом и Портой. Те оживленно спорили, как лучше всего разделывать свинью.
Старик, выслушав наш доклад, спокойно поднялся. Указал на Хайде.
- С тобой потом разберемся. Пошли. Нужно перейти эту дорогу - притом до рассвета.
Я бросил Хайде противотанковое ружье.
- Держи и не теряй!
Мы двинулись колонной по одному. Ветви и вьющиеся растения сплетались вокруг, словно удерживая нас. Дождь превратился в настоящий ливень.
Старик и Штеге подошли к дороге. Остальной взвод чуть позади искал укрытия в густом подлеске.
Порта беззаботно лежал, прикрыв лицо цилиндром. Кот устроился у него под шинелью. Шерсть его намокла, и ему, казалось, было очень жалко себя.
- Не очень весело быть солдатом, - пробормотал Порта коту, - так ведь?
Малыш сидел, сгорбясь, на мокрой земле рядом с Легионером, обдумывая возможности попасть в рай.
Плутон повесил свою плащ-палатку и сидел под ней, раскладывая пасьянс.
Двое ссорились из-за окурка. Судя по голосам, это были Бауэр и Кросника.
Штеге бесшумно подошел к нам.
- Готовы, ребята? Будем идти по дороге вместе с русскими, пока не представится возможность перебежать на ту сторону. Старик надеется, что они не поймут, из какой мы армии!
- Ничего не выйдет, - сказал Бауэр. - Идти рука об руку с русскими! Господи, давайте убираться отсюда.
Старик спокойно встал и жестом приказал двигаться.
Мы пошли, хрустя гравием, по дороге.
Рядом с нами всего в метре шла пехотная рота русских. Мы не смели смотреть на них. Они могли заметить страх в наших лицах.
Порта начал самоуверенно насвистывать русскую солдатскую песню, еле видимые в темноте люди присоединились к нему.
Старик постепенно забирал влево. Когда мы были уже у края дороги, раздался крик:
- Правее, правее!
Мы, словно кузнечики, отпрыгнули вправо, и мимо пронеслась танковая колонна.
Из проезжавшей легковой машины кто-то высунулся и обругал нас за то, что идем посередине дороги.
На прощанье легковушка обдала нас грязью из лужи.
Старик снова стал забирать влево, и вскоре все мы стояли в подлеске.
Порта восторженно хлопнул себя по бедрам.
- Замечательно! Русский полковник выбранил нас за то, что не идем по правой стороне. Скажи ему кто, на кого он ругался, он в штаны намочил бы.
- Не смейся раньше времени, - заметил Бауэр. - Мы еще не выбрались.
- Далеко до Орши? - спросил Штеге.
- Около ста километров, - ответил Старик. - По лесам и болотам. Лучше бы двести по дороге.
На рассвете мы подошли к болоту. Изнеможенные, улеглись прямо в грязь. Рассеянно слушали, как Плутон ссорится с эсэсовцем.
- Вошь! - выкрикнул Плутон. - Гнусный доброволец, тебе нравится убивать? Вычисти мне сапоги, нацистская сволочь. - Он сунул сапог под нос врагу. - Вылижи с них грязь, а то прикончу!
- Грязная тварь! - завопил эсэсовец и бросился на него.
Плутон отчаянно отбивался и кусался. Большой красный шрам на месте оторванного уха открылся, по шее и плечу заструилась кровь.
Драку прекратил Малыш, обрушив на голову эсэсовца приклад автомата. Булькнув горлом, тот повалился с большой раной на голове.
Плутон тяжело переводил дыхание. Малыш принялся пинать эсэсовца в пах. При каждом ударе долго и злобно ругался.
Мы все смотрели на это с полным равнодушием.
Старик приказал идти дальше. Кто-то спросил, что делать с лежащим без сознания эсэсовцем.
- Преврати ему рожу в блин, - сказал Порта. - Или брось его гнить здесь.
Мы целый день брели по воде, иногда доходившей нам до плеч, или прыгали с кочки на кочку в ходившем ходуном болоте.
Один восемнадцатилетний новичок не рассчитал прыжка и с криком упал в жидкую грязь. Только пузырьки указывали то место, где он исчез.
Под вечер мы вышли к более-менее твердой земле. Порта споткнулся, и огнемет вылетел из его рук.
Вскоре Старик скомандовал привал.
Раздраженные, злые, мы бросились на землю и тут же погрузились в похожий на обморок сон. Постепенно подтянулась, волоча ноги, остальная часть взвода.
Мы пролежали около двух часов, потом Плутон вскочил, держа автомат наготове.
Все тут же насторожились. Бесшумно зарядили противотанковое ружье.
Среди деревьев появились двое.
Мыс удивлением узнали в них эсэсовца и Кроснику. Бросили оружие и снова улеглись.
Тишину темного леса нарушил голос Штеге:
- Миномет у вас при себе?
Мы тут же настороженно приподнялись. В воздухе носилась угроза.
Кросника тяжело дышал.
- Вопроса не слышали? - прошипел Порта. - Где миномег?
- Тебе-то что? - ответил эсэсовец. - Командир взвода не ты.
- Откуда вы, черт возьми, взялись? - крикнул Плутон.
- Пошел ты! - ответил эсэсовец.
В темноте послышалось горловое рычание.
- Сиди на месте, Плутон! - прикрикнул Старик. - Я больше не допущу драк. Кросника, марш за минометом, без него не возвращайся.
Кросника скрылся среди деревьев. Мы тихо лежали, прислушиваясь к его шагам.
- Больше мы его не увидим, - прошептал Бауэр.
Ему никто не ответил.
Через три часа Старик приказал идти дальше.
Сапоги причиняли боль. Ремни и лямки терли. Мы побросали каски, потом противогазы с коробками.
С крутого холма мы увидели перед собой громадный зеленый ландшафт. Казалось, мы очутились посреди зеленого океана.
Старик разрешил отдохнуть всего полчаса. Потом мы стали прорубаться сквозь густой подлесок саперными лопатками и топорами. Небольшие запасы еды вскоре пришли к концу.
Мучаясь от голода и жажды, мы с трудом пробирались вперед. То и дело возникали дикие ссоры. Малейшее замечание воспринималось как жуткое оскорбление. Спокойным оставался только Старик. Он шел, покуривая свою старую трубку. Автомат его висел на ремне. Время от времени он поглядывал на карту и компас.
Порта ухитрился подстрелить лису и большого зайца. Оба были съедены сырыми. Разводить огонь мы не решались. Дым мог выдать нас. Лисье мясо натирали луком, чтобы отбить тошнотворный запах. Но и с запахом съедено было все до последнего сухожилия.
Несколько человек отстали. Мы изредка поторапливали их и продолжали путь, не оглядываясь на всхлипывающих друзей, умолявших хотя бы о минуте отдыха.
Некоторые догоняли нас во время кратких передышек. Когда мы остановились возле ключа, эсэсовец пришел в исступление. Внезапно бросился на Порту, порезал ему щеку и нанес глубокую рану в руку.
Малыш с Плутоном разняли их. Малыш отправил эсэсовца в нокаут. Порта выхватил нож и хотел выпустить ему кишки, но Старик удержал его.
- Пусть себе лежит. Пошли дальше.
Плутон молча кивнул, нагнулся над лежащим без сознания, взял его оружие, плюнул на него и зашагал.
Через каждые пятьсот метров Штеге делал метки на деревьях, чтобы отставшие могли следовать за нами.
На четвертый день мы вышли к узкой лесной дороге с четкими следами подков и тележных колес.
…Они стояли, прислонясь к дереву. Двое невысоких людей в серых шинелях, с автоматами на ремне. Ветер донес до нас легкий запах махорочного дыма.
Мы сразу же превратились в убийц, пещерных людей двадцатого века.
Мы бесшумно легли в траву и поползли. Заросли по берегам ручейка создавали нам необходимое прикрытие.
Приблизясь к цели, мы стали подкрадываться. Порта подмигнул Плутону, изготовившемуся за кочкой к стрельбе. Он раздвинул траву, чтобы открыть сектор обстрела.
Солнце вышло из-за туч и ярко осветило обоих. Один сдвинул на затылок фуражку с зеленым околышем. С руки у него свисала плеть - нагайка.
Мы с потрясением поняли, что они из НКВД.
Тишину разрывает раскатистый грохот трех автоматов. Громкое "рат-тат-тат" длится всего несколько секунд.
Двое с зелеными околышами на фуражках и с нагайками на запястьях сгибаются пополам и валятся вперед. Изо рта и ушей у них течет кровавая пена. Сталь лязгает о сталь - мы сменяем рожки в автоматах.
В лесу снова воцаряется тишина.
Порта протяжно, призывно свистит по-птичьи. Птицы отвечают, сперва робко, потом громким хором.
Мы лежим, напряженные, как сжатые пружины.
Старик приказывает бесшумно рассредоточиться. Четыре ручных пулемета установлены так, чтобы охватывать большой сектор обстрела.
Легионер ползет вперед и ныряет в густые кусты вместе с Хайде. У них противотанковое ружье.
- … твою мать, - прошептал кто-то в зарослях.
Мы видели только верхнюю часть их тел. Нижняя
была скрыта кустарником. Около тридцати солдат во главе с лейтенантом бесшумно двигались вперед.
Громкий вскрик. Солдаты остановились и сгрудились возле сержанта. Они нашли своих товарищей.
- Мертвые, - сказал один. Все огляделись вокруг. - Убитые, - сказал другой.
Поднявший руку Старик резко опустил ее.
Мышцы расслабились. Люди с зелеными околышами и нагайками вот-вот получат высшее утешение.
Протяжный, резкий, жуткий крик мщения разрезал воздух.
- Аллах! Аллах акбар!
Сверкнул нож, просвистел в воздухе и вонзился в грудь лейтенанту.
Пулеметы и автоматы застрочили в сбившихся русских, чуть ли не парализованных этим жутким криком.
Внезапно стрельба прекратилась. Мы бросились вперед, резали, кололи, наносили удары.