- Только в закрытой, хорошо охраняемой зоне, - отрубил я со злостью.
Они что, и впрямь не знают, как действовать, или играют со мной в поддавки?
- Притом в зоне, прикрытой военными или милицией. С оружием.
- Вы хотите сказать, что в городе может быть такое место, подчиняющееся "Витас-банку"? - медленно, врастяжку спросил Виктор Егорович.
Его глаза вдруг вспыхнули, будто угли.
- Несомненно. Думаю, это будет что-то достаточно безлюдное, не на виду и с круглосуточным циклом работы, где прибытие груза ночью не вызовет никаких подозрений. А рефрижератор прибудет только по темноте, уверен. И ближе к утру.
- То есть количество "объектов" сокращается как минимум вдвое… - Виктор Егорович то ли спросил, то ли просто ответил своим мыслям.
- Берите выше. Сейчас дороги не безопасны, и водители-дальнобойщики предпочитают ночевать возле постов ГАИ - или в черте города, или на стоянках вдоль трассы. В основном ездят те, у кого вооруженная охрана. А у наших "клиентов", думаю, охранников будет как на собаке блох.
- Резонно… Но все-таки как вычислить тягач со стопроцентной точностью? - включился в разговор Латышев.
- Что здесь сложного? - наконец словно проснулся Волкодав.
До этого он, как и Акула, сидел развалившись на стуле и, как мне показалось, считал мух, залетевших в этот бункер в поисках тепла.
Правда, их было не много, но они летали безостановочно.
- Найти предполагаемую базу, где должен разгружаться рефрижератор, наметить его маршрут, засечь машины сопровождения - а их точно будет не меньше двух, притом иностранных, с мощными движками, - и амбец.
- Накроем как куропаток в гнезде, - промурлыкал с явным удовольствием Акула.
- Ну… Расставим наших ребят по наиболее вероятным направлениям прорыва, и в особенности на развилке… Майор прав на все сто процентов. Может, нужно подключить надежных парней и из вашего ведомства - не все же они ссучились. - Это Волкодав сказал уже Латышеву.
- У тебя все просто - пришел, увидел, победил, - поморщился Виктор Егорович. - Если бы все было по-твоему…
- Так ведь другие варианты совсем дохлые, - сказал Волкодав. - Знать бы, когда этот рефрижератор припылит…
- К сожалению, даже наш человек в "Витас-банке" не смог узнать ни когда прибывает груз, ни кто его сопровождает, ни где его будут разгружать. - Виктор Егорович сокрушенно покрутил головой. - А он занимает там не последнее место. За все отвечают только курьеры. Головой отвечают. Притом работают с подстраховкой - хоть это удалось выяснить. Что они придумают - никому не известно.
- Может, использовать вертолеты спецназа? - спросил Акула. - Для наблюдения с воздуха за трассой.
- И что мы увидим? - с сарказмом в голосе спросил Виктор Егорович. - Особенно ночью.
Акула, который, похоже, хотел показать свою значимость, тут же стушевался; Волкодав глянул на него и с трудом сдержался, чтобы не захохотать.
- А если задействовать спутник? Он в состоянии наблюдать и ночью, - неожиданно поддержал Акулу Латышев. - Я думаю, не большая проблема дать координаты зоны, не объясняя вводных задания. По крайней мере, можно держать обстановку под визуальным контролем. Да и вертолеты, оснащенные приборами ночного видения, тоже не помешают.
- Вот и я об этом, - обрадовался нежданной поддержке Акула. - Вычислим клиентов в два счета.
- Если мы поднимем в воздух "вертушки", то ПВО округа будет стоять на ушах и трезвонить во все колокола, пока не получит толкового объяснения, - ответил полковник Латышеву и Акуле. - А это значит, что будет доложено в центр, там включатся в работу аналитики, даже если мы и попросим коридор - вы знаете, как смотрят на нашу контору с некоторых пор? Дальнейшее вам, думаю, не нужно объяснять… - Виктор Егорович угрюмо оглядел своих подчиненных. - Сигнал немедленно пойдет туда, куда нужно. И считайте, что мы приехали, - продолжил он. - То же и с космосом - шила в мешке не утаишь. Там все под контролем, и не только армии.
- Значит, остается только вариант майора Ведерникова, - констатировал Латышев. - С дополнениями Волкодава.
- Нам срочно нужен перечень предприятий с вооруженной охраной, - сказал Виктор Егорович. И задумчиво потер переносицу. - Где его можно достать? - спросил он у Латышева.
- Чего проще, - за шефа ответил я. - Вневедомственная охрана, разрешительный отдел, горУВД, где регистрируются все фирмы и предприятия, куда нанимаются сотрудники милиции для подработки во внеслужебное время, и воинская часть - внутренние войска, охраняющие номерные предприятия и прочая. Все. Справку можно получить по нашим каналам в течение двух часов. Проверено.
- Отлично. Волкодав, ты о чем мечтаешь? - Виктор Егорович постучал по столу карандашом.
- Все о том же, товарищ полковник… - Верзила изобразил уныние. - С такой службой никакой личной жизни…
Несмотря на серьезность совещания, все заулыбались, в том числе и Виктор Егорович, - это была известная армейская шутка, почти анекдот.
- Когда ты, наконец, станешь серьезным? - сказал Виктор Егорович.
Он спрятал улыбку и снова приобрел строгий вид.
- Уже стал… - Волкодав сел ровно и начал преданно поедать начальство глазами.
- Тогда слушай и запоминай: соберешь всех ребят, расставишь на точки, которые мы сейчас определим. Экипировка по форме "Кентавр". Транспорт задействовать весь.
- И нашу бронированную "Грету"?
- И ее тоже…
Виктор Егорович повернулся к Латышеву.
- Питон, твои машины тоже нужны, - сказал он просительно. - Хотя бы две-три. Водителей я обеспечу.
- Будет сделано.
- С завтрашнего дня переходим на круглосуточное дежурство. Так что спать придется как в карауле…
Домой я заехал только для того, чтобы собрать походные пожитки. Притом в компании Волкодава и Акулы - своих личных "телохранителей".
Пока я переодевался, Волкодав основательно почистил мой холодильник, в первую голову изъяв и оприходовав спиртное.
Да, с этими ребятами не соскучишься…
Киллер
"Цветочек" меня, что называется, достал.
Я стоически терпел ее причуды и больше отмалчивался. Парни из охраны старались со мной на эту тему не говорить. Наум Борисович не любил, когда кто-то пытался узнать что-либо из его личной жизни. Поэтому подобное любопытство было чревато нехорошими последствиями.
Но по их лицам я видел, что они просто умирают от любопытства.
Чон держался со мной сугубо официально и больше не устраивал "экзаменов", как в первый раз. Однако за моими тренировками следил (хотя и старался не показывать виду) с пристальным вниманием.
Мы вели с ним странную игру.
Я изо все сил пытался выглядеть пусть и неплохим бойцом, но отнюдь не мастером высокого класса.
А он все чаще предлагал такие приемы, которые под силу только асам восточных единоборств.
Конечно, ребята были хорошо натасканы, но их психологическая подготовка оставляла желать лучшего.
И мне приходилось вместе со всеми позорно падать с поставленных стоймя пеньков, предназначенных для отработки передвижений в разных стойках и достижения абсолютной координации в пространстве, хотя я мог все эти упражнения выполнять с закрытыми глазами и в очень быстром темпе.
Сам Чон тоже не показывал всего, что умеет.
По крайней мере, в моем присутствии.
Но я знал, что кореец в другие дни тренируется еще с двумя личными телохранителями и Вованом.
И когда Вован дрался в спаррингах, я наблюдал за ним не менее пристально, чем кореец за мной.
Кое-что из его арсенала было вполне на уровне. Особенно мягкое отклонение прямой атаки противника с последующим проходом вперед и нанесением "подкрученного" удара в уязвимое место по восходящей или нисходящей траектории.
Я представил, как этот прием может выполнить Чон. И взял себе на заметку - такая атака в исполнении корейца была бы смертоносной.
Но он почему-то не показал Вовану точки акупунктуры. И тот бил в общем-то не туда, куда нужно.
С ребятами у меня сложились ровные, почти товарищеские отношения. Что уже было хорошо.
Каждый из нас занимался своим делом, у всех были определенные обязанности, никто никого не подсиживал и не стремился верховодить. Так что никто из нас не мог перебежать дорогу другому.
Более того, парни видели во мне чемпиона. А потому и относились соответственно: слегка настороженно, возможно, с малой толикой зависти, но вполне корректно и доброжелательно.
Только Вован так и не смог простить мне два своих поражения и в моем присутствии всегда был на взводе: зло подшучивал, задирался и вообще нарывался на хорошую взбучку.
Глядя на его потуги нарушить мое душевное равновесие, я мысленно смеялся - глупец, куда ты лезешь? Ведь ты разбираешься в психологии как свинья в апельсинах.
Но я не подавал виду, что не ставлю его ни в грош, а с замороженным лицом проходил мимо, будто он был пустым местом.
Чон тоже не сводил нас в спаррингах, уж не знаю, чего он так опасался, хотя Вован просто из кожи лез, чтобы снова схлестнуться со мной на татами…
Лилия бушевала.
Она капризничала, часто ходила в ночные клубы и бары, где развлекалась до утра, а потом, поспав два-три часа, опять вызывала меня, и мы снова колесили по всем злачным местам города.
Если бы не моя добротная физическая подготовка, я уже давно свалился бы с копыт.
А она, наверное, того и хотела. Но благодаря медитациям и ледяному душу я всегда находился в хорошей форме и следовал за ней как тень.
Я ее понимал. И даже не злился. Только сочувствовал.
В ее годы на месте телохранителя должен быть просто какой-нибудь молодой оболтус с повышенной сексуальной озабоченностью, чтобы Лилия занималась тем, на что ее подталкивает природа.
А у меня приказ был однозначен: всех на хрен. Никаких сомнительных связей.
Монастырь, и только…
Впрочем, завести парня для Лилии было серьезной проблемой. И вовсе не из-за ее внешних данных - тут как раз все обстояло прекрасно.
Дело в том, что почти все молодые люди в тех местах, где она обреталась, знали, чья она дочка. И старались держаться от нее подальше, наученные горьким опытом нескольких отчаянных ловеласов, над которыми "поработали" подручные Чона.
Когда мы входили в какой-нибудь полубар-полубордель, вокруг нас мгновенно образовывалась зона отчуждения.
И бедная девочка могла лишь козырять своими нарядами, дорогими украшениями и независимостью, иногда переходящей все границы, вплоть до откровенного хамства и скандалов.
Я пытался сглаживать недоразумения и конфликты, как только мог.
Но оратор из меня никудышный, я больше привык действовать руками, но не языком, потому лишь имя папаши спасало дерзкую девчонку от хороших пинков под зад, а меня - от близкого знакомства с милицией.
Если Чон и хотел мне насолить, то свою задачу он выполнил блестяще.
Я не только чувствовал себя не в своей тарелке, но и находился от информации, которую требовал от меня Абросимов, гораздо дальше, нежели я был бы просто за порогом банка.
Временами от безделья я задавал себе вопрос: чего хотел добиться Абросимов моим внедрением?
Освещать общую обстановку в "Витас-банке" могла бы и какая-нибудь свиристелка, работающая, скажем, на приеме корреспонденции, стоило только прижать ее как следует (ГРУ это умеет), а вдобавок еще и заплатить.
Возможно, такие агенты уже и работали в банке, даже - наверняка.
Абросимов надумал Наума Борисовича грохнуть?
Чего проще, даже с его великолепным Чоном и всеми парнями, вместе взятыми. Я бы это дело спроворил дня за три, притом без следов и видимых мотивов.
И даже бесплатно, лишь бы меня отпустили вместе с семьей на все четыре стороны - к Науму Борисовичу я не испытывал добрых чувств и ничем не был ему обязан.
Скорее наоборот: его патологическая жадность и циничность вызывали во мне чувство омерзения.
Я никогда не любил жлобов, а тем более никогда не был на месте нувориша, помыкающего людьми, как скотом. Поэтому сомневаюсь, что когда-нибудь во мне проснулось бы чувство сожаления о содеянном.
Да, я убил бы Витаускаса не задумываясь.
Все, через что я прошел после авиакатастрофы, и то, что узнал о себе из рассказов Волкодава и досье Абросимова, выжгло меня, как патронную гильзу порохом после выстрела.
Заряд сгорел, пуля вылетела, осталась только крепкая оболочка и надежда на переплавку. Авось получится полезная вещь, а не снова снаряд для смертоубийства.
Все мои желания были притуплены, не хотелось ни о чем думать, чего-то желать, ждать, а тем более - надеяться.
Иногда я как бы оживал, начинал с интересом осматриваться по сторонам, даже с удовольствием садился за руль "мерса".
Бывало, что и выпивал - совсем немного, один-два коктейля, - когда Лилия вела себя сдержанно.
Но стоило мне вспомнить рожу Абросимова, как все в душе переворачивалось и я готов был завыть от смертной тоски и дикой злобы на все и вся, которую не мог унять никакими медитациями.
Часто я мысленно беседовал с Учителем, особенно по ночам, когда полный месяц светил прямо в окно и сон упрямо обходил меня стороной.
Это были долгие беседы, неторопливые, обстоятельные, без намека на фальшь и неискренность. Я уже не просил прощения, как раньше, за свою мерзопакостную сущность и за все содеянное мной в прошлой и настоящей жизни.
Карма - что поделаешь?
Я смирился.
Человек просто не может быть лучше или хуже, чем на самом деле. Груз прошлых превращений нельзя сбросить, словно тяжелый тюк.
Содержимое моей ноши может раствориться лишь в потоке пространства и времени, как соль в воде. Но нужно еще отыскать такую реку и найти в себе силы, чтобы ступить в бурный поток.
А у меня этих сил уже почти не осталось…
Я не просил прощения, я просто рассказывал, как бы я прожил жизнь в новом превращении.
И всегда в моих полубредовых мечтаниях-беседах мне виделись речушка с кувшинками, пожелтевшая осенняя роща, убогая мазанка, огород и я со щенком на скамейке, уставший, но довольный и безгрешный…
Так что задумал Абросимов?
Почему он, полковник ГРУ, ходит в таких контрах со своим коллегой Кончаком?
А это я уже точно знал со слов Ливенцова, моего связника, иногда распускавшего язык. Наверное, что-то у его шефа не складывалось. И он вместе с ним злобился по поводу и без.
В общем, я терялся в догадках.
Иногда мне хотелось каким-то образом связаться с Кончаком, а лучше - с Сидором или Волкодавом.
Мне нравились эти ребята, а с Акулой, по-моему, когда-то я даже дружил. Но как это сделать? И где они теперь?
Я почему-то совершенно не сомневался, что они помогли бы мне выпутаться из ситуации, в которую втащил меня Абросимов.
Увы, мы так и не успели обговорить, как можно выйти на контакт в подобном случае…
Понедельник не предвещал особых изменений в моей жизни, даже наоборот - уставшая за неделю от сплошного загула Лилия отсыпалась почти целый день. А по вечерам она сидела одна у телевизора, копя азарт для новых "подвигов".
Первый день недели был для меня почти выходным, хотя по контракту мне полагалось работать, как и остальным, сто семьдесят восемь часов в месяц.
Но это в теории.
На самом деле и я, и парни пахали, сколько прикажет Чон, а значит - Наум Борисович.
Правда, за сверхурочные доплачивали. Однако даже сплошное безделье на работе, как в основном и бывает у охраны, все равно требует разрядки в виде личного времени.
А у нас его всегда было в обрез.
Пейджер забибикал, когда я возился на кухне, готовя утку с рисом по-пекински.
Я посмотрел на текст сообщения - меня срочно вызвал на связь сам Чон.
Это что-то новое…
- Листопадов? - Голос корейца неприятно резал ухо.
- Он самый.
- Срочно в банк!
- Но у меня Лилия…
- Это приказ Наума Борисовича. Тебя заменят. Поторопись.
- Нет проблем…
Похоже, что-то случилось. Или случится.
Может, меня раскололи? И хотят предоставить расчет? С выносом тела без всякой помпы подальше от города.
Сомнительно…
Я не стал гадать, а оделся и пулей вылетел из дома на стоянку такси…
Меня послали во внутренний двор. Там стоял микроавтобус с затемненными стеклами, в котором уже сидели наши парни.
Здесь же околачивался и Чон.
- Стрелять умеешь? - не без издевки спросил он.
Вот гад! Пристал ко мне как банный лист…
Будто не знает, что в горячих точках стрелять приходится всем, вплоть до поваров и вольнонаемных штафирок.
- Приходилось, - не стал я развивать эту тему.
- Садись в автобус и получи оружие, - распорядился он.
Я забрался внутрь, где мне ткнули в руки гладкоствольное помповое ружье с укороченным прикладом и две пачки патронов к нему.
Я присмотрелся к маркировке - картечь.
- Кого воевать будем? - спросил я у ребят.
- Фиг его знает, - откликнулся кто-то.
- Общий сбор… - проворчал Вован.
И посмотрел на меня, как волк на ягненка, приготовленного к закланию.
Я проигнорировал его чересчур выразительный взгляд и, усевшись поудобней, закрыл глаза. Пока суд да дело, можно и подремать…
Наученный Юнь Чунем, я мог восстановиться во сне за пятнадцать минут. Тогда как обычному человеку требовалось не менее четырех часов.
Я спал ровно до того времени, как наш автобус вырулил из ворот банка и покатил куда-то за город, - почти полчаса.
И почувствовал себя как новая копейка.
Немного размявшись - мысленно "побегав" и потаскав тяжелые гири, - я восстановил дыхание и начал смотреть в окно.
Чон сидел рядом с водителем (я видел его коротко стриженные черные волосы с сединой) и изредка что-то ему говорил - наверное, указывал направление.
Поплутав по улицам и переулкам (очень странно: в ту сторону, куда мы направлялись, была отличная прямая дорога), микроавтобус наконец выскочил на загородный проселок и поехал среди полей.
Я заметил, что следом идет наша "вольво". Она то приближалась, то оставалась далеко позади. Вскоре к нам присоединилась еще одна машина, "ниссан" самого Чона, но с кем-то из ребят за рулем. Она обогнала нас и возглавила кавалькаду.
Оказалось, что мы ехали в тир.
Вывеска была старой, проржавевшей насквозь, и я смог разобрать только одно слово - "Охотничье…".
Наверное, общество, додумал я, выгружаясь перед распахнутой дверью, возле которой нас уже ждал крепенький мужичок-боровичок в заячьем треухе.
Похоже, тир не посещался давно, потому что иных следов, кроме как от шин нашего микроавтобуса и легковушек, здесь не было, а снежные заносы перехлестнули дорогу, и последние полкилометра мы едва плелись.
- Натопил? - спросил у мужичка Чон.
- А как же. Еще с вечера. Не сумлевайтесь, тепло, что тебе в квартире.
- Держи…
Кореец ткнул ему в руки несколько купюр, и мужичок расплылся в улыбке.
- И погуляй на свежем воздухе. Если хочешь, посиди вместе с водителями в автобусе.
- Спасибочки, я привыкши…
В тире и впрямь было жарко. Мы даже разделись до рубах.
Первая группа из трех человек отработала на стендах из рук вон плохо.