- Какой миленький… - сказала Лилия.
И, лукаво стрельнув глазами, побежала переодеваться.
Наверное, она была похожа на мать: высокая, статная, белокурая и с грудью, которую не мог удержать никакой лифчик.
В общем, посмотреть было на что.
Лилия не могла называться красавицей в полном смысле этого слова. Но раскрепощенная американским образом жизни и от рождения награжденная определенным шармом, она могла забить баки кому угодно.
Тем более, что одевалась Лилия со вкусом.
Ее костюмы и платья шились вовсе не в наших мастерских, у какого-нибудь закройщика из Торжка, а в Париже или Лондоне.
- Куда едем? - спросил я, когда сел за руль "мерседеса".
- Куда хочешь, - беззаботно ответила она.
И, явно рисуясь, закурила длинную сигарету.
- Мне все равно…
"Ну-ну… - подумал я, мысленно улыбаясь. - Я тебе сделаю предобеденный променад…"
Улицы города уже расчистили от снега, и "мерс" катил неслышно, будто плыл по тихой воде на холостом ходу и по течению.
Я не поехал в центр, как предполагала Лилия, где были различные магазины с импортными шмотками, бары, работающие с утра, и другие увеселительные заведения вплоть до кегельбана и клуба бильярдистов, куда она, как мне доложили, любила захаживать.
Я свернул с центральных улиц и взял курс на рабочее предместье. Здесь вросшие в землю почти по окна дома, построенные еще в довоенное время, напоминали застарелый лишай, проглядывающий сквозь рубище юродивого.
Сначала Лилия не обращала внимания на дорогу. Она сидела положив ногу на ногу - это чтобы я сразу же оценил ее прелести, - подпевала динамику и курила сигарету за сигаретой.
Но когда достаточно плавная езда вдруг прервалась особо глубокой колдобиной, скрытой под снегом - на окраинах снегоуборочные машины и не ночевали, - она встрепенулась. И в диком недоумении уставилась на подслеповатые оконца и крыши, покрытые толем, ржавой жестью и еще черт знает чем.
- С ума сойти… - прошептала она в изумлении. - Ты куда меня везешь?!
- Как вы приказали - куда глаза глядят.
- Но это помойка!
- Я вас привез в свои любимые места.
- Любимые… места? - Она вдруг захохотала взахлеб. - О святая Мадонна… Я такого козла отродясь не видала… Трам-тарарам!
Лилия произнесла последнюю фразу по-английски. Но звучала она совсем по-русски - это была отборная американская брань.
Наверное, "цветочку" и в голову не могло прийти, что какой-то недоумок, умеющий лишь махать кулаками, может смыслить в иностранных языках.
А я, понятное дело, как-то "упустил" этот момент, когда заполнял в отделе кадров банка анкету личного учета.
Я с деланым удивлением спросил:
- Что вы сказали?
- Поворачивай оглобли, дорогуша! - зашипела она рассерженной кошкой.
- В какую сторону?
- Едем в центр, в кегельбан. Нужно отвлечься, а то у меня мульки в глазах от твоих "достопримечательностей".
- Как прикажете… - пожал я плечами.
- В следующий раз я куплю карту города и намечу маршрут, чтобы ты опять не поехал в очередную дыру.
- Я в полном вашем распоряжении…
Кегельбан впечатлял.
Похоже, в него вложили солидные деньги: американское оборудование, отделка итальянским мрамором, шикарный бар с темнокожим барменом - явно произошедшим от легкомысленного увлечения одной из наших дур, разделившей постель с негритосом из какого-нибудь племени мумбо-юмбо.
Лилия здесь была своей.
Она фамильярно похлопала по литой груди глыбастого охранника, подставила щеку для поцелуя метрдотелю, симпатичному малому с блудливыми глазками, сказала какую-то скабрезность улыбчивому мулату, который предупредительно хохотнул и тут же приготовил ее любимый коктейль.
- Что ты будешь пить? - вдруг спросила она у меня. - Коктейль или что-нибудь в чистом виде?
- На работе я не пью.
- Потому что за рулем?
- Да.
- Брось, ни один гаишник не осмелится остановить нас. Мою машину все знают. - В ее голосе зазвучало тщеславие.
- И тем не менее - нет.
- Веселый ты парень, однако. С тобой ухохочешься, - сказала она с нескрываемой злостью. - Ладно, раз не хочешь расслабиться, жди в машине.
- Мне приказано сопровождать вас везде. Я не шофер, а телохранитель.
- Мне здесь достаточно вон того здоровяка, - небрежно указала она на охранника.
- У меня приказ.
- Вот кирпич долбаный… - буркнула по-английски Лилия. - Как знаешь…
Она демонстративно отвернулась, допила коктейль и принялась катать шары.
От нечего делать я мыкался сюда-туда, внимательно разглядывая все прибывающих клиентов кегельбана.
Несмотря на то что на часах было около двенадцати, праздношатающихся болванов хватало. Все они были модно упакованы и денег не жалели.
- Эй, дорогуша! - неожиданно фамильярно позвала меня уставшая и, похоже, изрядно захмелевшая Лилия.
Я уже утратил счет ее коктейлям и вполне обоснованно опасался, что мне придется до машины тащить ее на закорках.
- Не хочешь показать свою мужскую удаль? - спросила она с ехидцей.
Лилия показала на шары.
- Я никогда прежде не посещал кегельбан.
- Так я и знала… - сказала она с досадой и сплюнула на пол, как пацан. Но не отстала. - Иди сюда. Попробуй. Не переживай, все оплачено.
- Но…
- Никаких "но"! - рассердилась моя подопечная. - Почему ты все делаешь мне наперекор?! Я пожалуюсь папе!
Этого мне только и не хватало… Из-за взбалмошной стервочки мог рухнуть весь тщательно продуманный план моего внедрения в "Витас-банк".
Мысленно послав ее подальше, я скрепя сердце стал на позицию и взял тщательно отполированный шар.
И тут мне пришла в голову одна интересная мысль.
Я вспомнил уроки и наставления Учителя: "Что такое оружие? Это практически любой предмет. Важно только знать, как можно его использовать с наибольшей эффективностью. Накопив энергию ци, ты передаешь ее предмету или вещи, и они приобретают нужную разрушительную силу. Смотри…"
Он взял гусиное перо, из которого я делал поплавок к удочке.
"Обычное перо дикого гуся, имеющее совершенно мирный вид и поразительно гармоничные формы, располагающие к созерцанию и любованию ими и вовсе не вызывающие подозрений…" Учитель легко дунул на перо, и оно затрепетало в его руках словно живое.
Момент броска я не увидел - просто не был готов. Перо стрелой пролетело по воздуху и вонзилось в древесный ствол.
"Попробуй выдернуть", - сказал Учитель.
Я подошел к дереву и в удивлении покачал головой. Перо влезло в древесину на сантиметр; я вытащил его с трудом.
"Убедился? - спросил Учитель. - Представь, что перо попало не в дерево, а в живую плоть…"
Я представил…
Полная сосредоточенность… Игроки слышали нашу с Лилией перепалку и теперь с интересом наблюдали за мной.
"Цветочек" ехидно подхихикивал.
Бросок!!!
Шар превратился в ядро, выпущенное из пушки. Он не катился, а скользил, едва касаясь поверхности.
Шар не свалился, разметав кегли, в желоб, чтобы возвратиться на исходный рубеж, а по инерции полетел дальше, проломив ограждение и простенок.
Раздался треск, и там, куда влетел шар, что-то грохнуло. А затем зазвенело, будто шарахнули молотком по стеклу.
В кегельбане стало настолько тихо, что было слышно, как льется жидкость. Остолбеневший мулат-бармен как застыл с полной бутылкой виски, опрокинутой над стаканом, так и стоял разинув рот.
Я посмотрел на Лилию. По-моему, она совершенно отрезвела.
- Моя посуда… - Это очень тихо и горестно прошептал распорядитель или администратор - как там его здесь называли.
- Ух, бля-а… - А это уже разродился "речью" охранник.
- Я ведь предупреждал, что в кегельбане впервые… - С такими словами я с невинным видом обратился к "цветочку", который буквально закаменел.
- Кто мне заплатит! - наконец полностью прорвало малого с блудливыми глазами. - Кто?!
- Строители, - нагло брякнул я. - Наверное, цемент разворовали и стенку сложили на одном песке.
- Эй-ей, кончай дуру гнать!
Охранник тоже опомнился и вспомнил о своих обязанностях.
- Счас подсчитаем убытки, и гони деньгу. Иначе…
- Пока-а… - томно пропела моя подопечная.
Она направилась к выходу.
- Я подожду тебя в машине, - ехидно бросила она на ходу. - Расплатишься - поторопись. У меня сегодня еще полно дел.
Вот сучка! Ну ладно, я потороплюсь…
- Видите, мне пора. - Я небрежно бросил на столик перед распорядителем двадцать долларов. - Может, я шар нечаянно поцарапал, так пусть его отшлифуют. - Я ухмыльнулся. - Покеда, братаны.
- Я сказал - посчитаем ущерб, заплатишь и уйдешь! - взревел глыбастый малый.
- Считайте… - Я небрежно пожал плечами. - Не моя вина, что у вас тут бардак. Я уже говорил - предъявите счет строителям. Шар, что я бросил, цел? Думаю, да. Даже не думаю - уверен: он ведь заграничный. А насчет царапин я уже сказал. И заплатил.
Я даже позволил себе малую толику иронии.
- Ты слышишь?! - возопил распорядитель, обращаясь к охраннику. - Он еще и издевается над нами!
- Ну, парень… - Охранник резко опустил свою лапищу мне на плечо.
Не знаю, что он собирался сделать, но мне этот бессмысленный базар-вокзал надоел.
Я не стал его бить.
Я просто воткнул свои пальцы в болевые точки на груди и животе, и громила застыл, вращая мгновенно обезумевшими от боли глазами, которые, казалось, вот-вот были готовы выскочить из орбит.
- Когда он очухается через пару минут, налей ему стакан водки, - посоветовал я бармену. - А ты, сморчок, не путайся под ногами, - цыкнул на побледневшего распорядителя. - Адью, господа, - сделал я ручкой остальным. - Бросайте эти шарики и не забывайте, что все здесь, несмотря на внешний лоск, прогнило. Иначе плакали ваши денежки…
Я беспрепятственно пошел к выходу. Все от меня шарахались, как от зачумленного.
Я вышел на улицу - и наткнулся на Лилию.
Она стояла, спрятавшись за выступом стены, и таращилась на меня глазами попавшейся на удочку рыбины.
- Как видите, я не заставил вас ждать… - бросил я на ходу.
И стал подниматься по ступенькам - кегельбан находился в полуподвале.
До самого вечера мой ненаглядный "цветочек" сподобился максимум на десяток коротких фраз. Лилия явно была под впечатлением посещения кегельбана.
Будем считать, что мы хорошо повеселились…
Опер
На этот раз было решено нанести удар посерьезней, что называется, без дураков.
Задача, поставленная перед нами Виктором Егоровичем, была однозначной - не допустить продажи с аукциона контрольного пакета акций опытно-экспериментального завода зарубежным фирмам, через каких бы посредников они ни действовали.
К сожалению, игра, начатая покойным Шалычевым, успешно продолжалась уже в верхах его последователями, и завод был практически обречен.
Его разваливали, как только могли.
Сначала прекратили финансирование заводских программ, а затем без особой надобности сменили директора и главного инженера, поставив на их место слабовольных рвачей, готовых за доллары мать родную продать.
И началось…
Рабочим по полгода не выплачивали зарплату, а если что-то и платили, то в основном бартером - продуктами, которые втридорога поставляли коммерческие структуры.
Замораживали счет, отключали за неуплату электроэнергию, распродали здания всех детских садиков, тем самым заставив уволиться около двух сотен многодетных матерей, работавших в цехах сборки точной механики и электроники…
Короче говоря, провоцировали полный бедлам.
И тем не менее завод жил.
Даже когда все-таки с треском выгнали проработавших чуть больше года директора и главного инженера, заводские спецы сумели заключить несколько выгодных контрактов на поставку в арабские страны и в Индию военной продукции, считающейся "ширпотребом", - ведь основной функцией завода было изготовление техники нового поколения.
Но все равно завод решили акционировать.
И главную партию на торгах должен был вести "Витас-банк".
Не оставалось ничего иного, как скомпрометировать руководство банка. Благо поводов для этого хватало: разведкой было установлено, что "Витас-банк" занимается отмыванием денег от продажи наркотиков и военной техники.
Не говоря уже о его операциях по незаконной переброске на зарубежные счета огромных сумм, "заработанных" нашими доморощенными мафиози на продаже сырья, как в случае с бывшим губернатором Шалычевым.
К сожалению, по официальным каналам правоохранительные органы работать пока не могли, потому что на государственном уровне еще не были подписаны соглашения о совместной работе с Интерполом и спецслужбами других стран по выявлению "грязных" денег, их возврату и наказанию виновных.
Перед нами стояла очень серьезная задача перехватить огромную сумму в долларах, которую везли курьеры, чтобы передать представителям "Витас-банка".
Информация, полученная по каналам военной разведки, была скудной: деньги спрятаны в тайнике рефрижератора, следующего из стран Балтии через Белоруссию.
Кто их везет, номер тягача и прицепа, количество охраны и где состоится передача наличности, мы не знали.
Известно было только то, что это деньги от продажи стрелкового оружия и предназначались они профинансировавшему сделку "Витас-банку".
В общем, пойди туда - не знаю куда, найди то - не знаю что…
Мы совещались почти до полуночи, все в том же подземном бункере - мне пришлось посетить его еще раз.
Встречаться где-то в городе Виктор Егорович отказался наотрез. Не ровен час, заметит кто повышенный интерес ГРУ к нашему региону и пиши пропало.
Зароются наши "клиенты" на недосягаемую глубину, прикроются сверху железобетонными связями - и бей по ним тогда даже из пушек крупного калибра, получишь разве что от мертвого осла уши.
Мне не понравилось только одно: когда я спросил, кто преследовал нас с Латышевым от Центрального банка в первый приезд, Виктор Егорович нахмурился и дал понять, что вопрос неуместен и относится к компетенции разведки.
Если честно, мне вообще было неприятно мое двусмысленное положение.
Я уже понял, что Латышев - сотрудник ГРУ, бывший или настоящий. И только ли компрометация "Витас-банка" заставила руководство военной разведки бросить в наш город такие силы?
Судя по тому, как лихо внедрили моего нового шефа в УБОП, операция имела солидный размах. Не говоря уже о самом Викторе Егоровиче, который при своих полковничьих погонах разговаривал с Латышевым, равным ему по званию, по меньшей мере как генерал.
А эти два лба, Волкодав и Акула?
Я прошел проклятый Афган, видел смерть во многих обличьях, сам стрелял и убивал, но когда я встречался с ними взглядом, то меня брала оторопь.
За их фривольными смешочками и гусарской бравадой маячило нечто такое ужасное, что хотелось бросить все к чертовой матери, в том числе и службу, и бежать, пока сил хватит, куда глаза глядят.
И еще я изредка задумывался над проблемой, вдруг выросшей из макового зернышка едва не до небес: что будет со мной, когда закончится операция по "Витас-банку"?
Мне пришлось немало прослужить в армии, и я кое-что слышал о методах работы военной разведки. Спрашивалось - нужен ли ГРУ такой свидетель, как я?
Я не хотел отвечать на этот вопрос хотя бы потому, что все равно, как ни крути, был уже приговорен мафиозными структурами.
Стреляться глупо, а армейская жизнь приучила жить даже не одним днем - одним часом. Неисповедимы пути Твои, Господи…
На совещании царила довольно мрачная атмосфера. Я чувствовал, что даже всезнайка Виктор Егорович в тупике.
- Мы не в состоянии перекрыть все дороги, ведущие в город! - доказывал Латышев.
- Тогда на кой хрен у вас штат, по численности равный полку?! Чтобы мебель казенную ломать?! - отвечал ему Виктор Егорович.
Видно было, что он злился.
- Если я объявлю общий аврал, то рефрижератор просто объедет город стороной и разгрузится где-то в другом месте. И тогда ищи-свищи ветра в поле. У нас люди разные, на время операции им рты не закроешь.
- Везде одни предатели… - Виктор Егорович почернел от едва сдерживаемой ярости. - Не страна стала, а сборище проституток.
- Может, "торпед" задействуем? - робко спросил Латышев.
- И тогда в случае прокола эта так называемая "четвертая власть", давно купленная и перекупленная с потрохами сам знаешь кем, такой вой поднимет, что всем нам будет тошно. Хватит и двух десятков наших "волкодавов", чтобы подстраховаться на главных направлениях, особо не высовываясь.
- Но где они, эти главные направления?!
- Разрешите? - не выдержал я несколько бестолкового начала наших прений.
- Пожалуйста, - угрюмо кивнул Виктор Егорович.
- Посмотрите сюда… - Я полностью развернул армейскую карту-десятиверстку. - Вот здесь, - я ткнул пальцем, - развилка и эстакада. Пост ГАИ через два километра - если идти прямо на город со стороны Липок. Может рефрижератор поехать по этому шоссе, никуда не сворачивая? Вполне. Но я думаю, у них там дураков не держат. И вариант "встречи" тоже учтен. Поэтому, скорее всего, тягач свернет налево или направо, в объезд поста ГАИ. И заметьте - такой финт он может выкинуть лишь в этом месте. А значит, нужно взять развилку под особый контроль. И уже отслеживать только рефрижераторы, свернувшие с прямого пути.
- Ну и что? - Виктор Егорович саркастически покривился. - Ладно, свернули. Но теперь тягач может прорваться в город здесь, здесь… и еще три раза по столько. Если не больше.
- А если просто проследить за самим зданием банка? И перехватить… - Это уже вступил в разговор Латышев.
Видно было, что полковнику самому не нравится его предложение. Он хмурился и покусывал нижнюю губу.
- Николай Иванович, мы не на фронте, - отрезал Виктор Егорович. - Перехватить, отбомбиться, подсчитать трофеи… Во-первых, нам нельзя лезть на арапа по вполне понятным причинам. Во-вторых, слежку могут заметить - вы знаете, кто нам может противостоять…
Мать их так!
Что за манера - говорить загадками? Почему нельзя задержать машину с таким грузом? Кто "нам" противостоит?
Эх, Ведерников, Ведерников, осел ты эдакий… Смотри теперь, куда тебя привела твоя гражданская сознательность.
- В-третьих, рефрижератору не обязательно переться в центр города, чтобы сразу разгрузиться во внутреннем дворе банка, хотя, вероятнее всего, он и везет туда что-то вроде офисной мебели, сейфов или еще чего. Курьеры перегрузят содержимое тайника на каких-нибудь задворках в инкассаторские машины - и привет. Документы в порядке, доллары посчитаны и оприходованы, путевые листы в порядке, охрана на месте… все чин-чинарем. Не подкопаешься.
- Это точно, - поддержал Виктора Егоровича мой шеф. - Получится операция под названием "Мыльный пузырь"…
- Да, он может прорваться, - снова вступил я. - И с вами я согласен - в банк машина не пойдет, это все равно что среди бела дня по городу проедет тяжелый танк. Где-то у них должно быть место для перегрузки.
- И где это?
Все посмотрели на меня как на недоразвитого; а спросил Латышев.