Кто ты, полковник Латышев?
Киллер
Я был в ужасе.
Крохотный комочек благоразумия совершенно исчез во всепоглощающем мандраже, обрушившемся на меня словно горный сель.
Выбиваясь из последних сил, задыхаясь и тщетно взывая о помощи неизвестно к кому, я несся в середине бурного потока непонятно куда и без надежды за что-нибудь зацепиться.
Я испугался встречи с семьей.
Как часто я представлял этот момент, и с каким спокойствием и умиротворением я засыпал, так и не досмотрев свой бесконечный "семейный" сериал, вызванный к жизни разгулявшейся фантазией. И вот теперь все позади, а я едва не шарахаюсь в сторону, когда меня обнимает жена.
Я не узнавал жену и сына!
Это было так страшно, что хотелось удариться лбом о стенку, чтобы вернуть мозги на полагающееся им место. Уж лучше вообще размазать их по камням, чем быть полупридурком.
По ночам я лежал рядом с женой неподвижный как колода, и едва не бездыханный до тех пор, пока она не засыпала.
А затем тихо вставал, шел в спальню сына и ложился прямо на коврик возле его кроватки.
Едва начинал брезжить рассвет и принималась ворочаться, просыпаясь, Ольга, я вскакивал на ноги и опрометью бросался заниматься по хозяйству.
Но самыми тяжкими были минуты близости.
Все мое естество противилось тому насилию, что я совершал над собой каждый раз, когда просто был обязан ответить на ласки жены.
И когда дело доходило до самого главного, я едва не медитировал в постели, лишь бы выполнить свой супружеский долг.
Наверное, Ольга чувствовала мое состояние, но старалась не подавать виду.
Она была ровна в обращении, ласкова, не назойлива - даже в постели - и очень находчиво выходила из неловких положений, в которых я оказывался гораздо чаще, чем мог представить в своих самых мрачных предположениях.
Иногда мне казалось, что Ольга изучает меня, как подопытного кролика.
Все как в научных экспериментах по психологии, о чем я читал в каком-то журнале во время плавания из Пирея в Новороссийск: вопрос - реакция - ответ; если ответ положительный - на сколько баллов; отрицательный - больше не повторяются даже варианты вопроса, а иногда и тема снимается.
И в конце концов вопросы задаются только по высшей отметке шкалы положительности, реакция - соответственная, а ответ можно угадать заранее.
Однако если с женой у меня был всего лишь большой напряг, то с сыном я чувствовал себя и вовсе скверно - мальчик стал немым.
Ольга мне рассказала, что во время эвакуации из Непала - когда пришло известие о моей гибели - они пробирались через джунгли, чтобы добраться незамеченными до железнодорожной станции.
Я не мог не отдать ей должное - решение было мудрым и своевременным. Она каким-то шестым чувством поняла, что меня просто убили и скоро может наступить ее очередь.
Чтобы спасти сына, Ольга не мешкая собрала свои скудные пожитки и задолго до рассвета покинула дом, купленный для нее неизвестным человеком, почти не говорившим по-русски.
Беда случилась почти у самой станции, возле небольшой деревеньки. Их приютил на ночь деревенский пастух.
Утром он проводил Ольгу с сыном к началу самой короткой тропы, ведущей на станцию, и уже было повернул обратно, как на него набросился тигр-людоед. Он растерзал бедного гуркха прямо на глазах мальчика, находившегося в пяти шагах от места трагедии.
Старый хромой хищник, как потом оказалось, уже не раз совершал подобные разбойничьи набеги на окрестные деревеньки и даже на саму станцию, совершенно не опасаясь ни охотников, ни пышущих паром чудовищ, бегающих по железным рельсам.
Он уже не мог охотиться на быстроногую дичь, был всегда голоден, а потому убивал все живое, что встречалось ему на пути.
Однако ни сына, ни жену тигр не тронул - представители его породы очень редко убивают без надобности. Зверь удовлетворился одним пастухом, которого уволок в глубь джунглей.
С тех пор Андрейка перестал разговаривать. Он дичился всего, а в особенности незнакомых людей.
Увы, я для него пока был чужим…
Как только я ни изощрялся, чтобы заинтересовать его, растопить лед холодной отчужденности. Он смотрел на меня затравленным зверьком, а я чувствовал, как мое сердце кроится на куски: ведь это я, я виноват в том, что так случилось! Я и моя проклятая "профессия".
Как мне было тяжело…
Но я не сдавался.
Я пытался мастерить для него игрушки, даже иногда что-то получалось, баловал сладостями (их привозили в спецзону по первому моему требованию), читал на ночь сказки…
Мне иногда казалось, что временами он и матери сторонится.
Единственным живым существом в доме, к кому Андрейка относился с трепетной любовью, была канарейка.
Ее принес Ливенцов - кто-то из временных жителей зоны уезжал, и бедная пичуга оставалась бесхозной.
Впрочем, в этом городке, похоже, все были временные.
Каждый имел свое "жизненное пространство" вокруг коттеджа, за пределы которого не выходил никогда. В гости друг к другу никто не набивался, а при редких случайных встречах, так сказать, в "приграничной полосе" все торопились показать спину.
Я тоже не был исключением.
Так прошло десять дней.
Я понимал, что "сюрприз" Абросимов преподнес не за красивые глазки. И знал - мне не отвертеться от его предложения.
Каким бы оно ни было…
Ведь ставкой в нашей игре была моя семья. А на что способны спецслужбы, если им очень понадобится довести операцию до логического завершения, я уже видел в Греции.
Поэтому насчет выбора "быть или не быть" у меня иллюзий не возникало. Я должен смириться со своей участью и постараться выполнить задание без сучка и задоринки.
Наверное, я мог бы уйти из зоны. Даже с семьей, хотя это было очень опасно. И очень непросто.
Пришлось бы брать в заложники Абросимова и генерала, который был здесь главным. Правда, его я не видел, но нечаянно подслушал разговор врача и Пестряги, регулярно навещавших выздоравливающего Андрейку.
Оказалось, что в городке есть вертолетная площадка. Но "вертушка" находилась в личном распоряжении шефа спецзоны, генерал-майора, которого собеседники называли Абреком.
Я так и не понял, что это - имя или кличка.
И все равно даже такой вариант в случае идеального исполнения не мог гарантировать полной безопасности семьи.
Ведь не исключено, что вокруг зоны были еще и защитные пояса, где командовали другие люди. И они могли спокойно наплевать на жизни своих коллег-заложников, исполняя приказ вышестоящего начальства, без пропуска и пароля выход из городка возможен только вперед ногами в цинковом гробу.
А в том, что спецзона была засекречена по максимуму, я уже убедился.
Иногда я вспоминал Анну. Чаще всего ночью, лежа рядом с женой.
И в такие моменты мне становилось так стыдно, что я благодарил благословенную темноту, скрывавшую мой виноватый вид.
Но все равно эти воспоминания были для меня приятны и вызывали какую-то легкую и сладостную тоску…
Абросимов приехал в понедельник. По его озабоченному и усталому виду я понял - пора.
- Да, нужно принимать решение, Карасев, - твердо сказал полковник.
Мы были одни; Ольга и Андрейка пошли прогуляться.
Я ответил ему тяжелым, сумрачным взглядом. Не было у меня доверия к Абросимову - и все тут. Внутри у него притаилось что-то гаденькое, ненастоящее… Про таких говорят - человек с двойным дном.
- Ваши родные здесь в полной безопасности, - продолжал Абросимов, напрочь проигнорировав мое настроение, - хорошо обеспечены и могут находиться в городке сколько угодно. Ничего необычного в этом нет - так живут семьи многих офицеров в отдаленных гарнизонах. Вы поступаете к нам в качестве вольнонаемного с выплатой жалованья и премиальных. Все чин чинарем.
- Не очень в это верится… - буркнул я независимо.
- Уж поверьте. Прошлое забыто и стерто, получите новые документы и легенду. А там…
- Только не нужно рассказывать мне, что будет потом. Я не настолько наивен, чтобы не знать, чем может все обернуться.
- Все зависит от вас.
- Опять двадцать пять. Ничего от меня не зависит. Так же, как и от вас. Но про меня ладно, а вот семья…
- С семьей будет все в порядке. Даю слово офицера.
Слово офицера… Я едва не рассмеялся ему прямо в лицо. У тебя, сволочь, даже документы фальшивые, не говоря уже о твоих сладких речах, попахивающих смертью.
Но я сдержался. И сказал:
- Слово к делу не пришьешь. Вы ведь не всесильны. Ситуация может измениться в любой день или час.
- Может, - неохотно согласился Абросимов. - Но мы постараемся минимизировать всякие неожиданности.
- Я требую гарантий.
- Что вы подразумеваете под понятием "гарантии"?
- Я хочу увезти жену и сына подальше отсюда.
- То есть за рубеж?
- Хотя бы…
- Нет.
- Тогда не важно куда. Лишь бы как можно дальше отсюда. И чтобы об их местонахождении знал лишь я один.
- Ни в коем случае, - отрезал Абросимов. - Так не пойдет. Надеюсь, вам не нужно объяснять почему.
- Вы очень рискуете, полковник… - глухо сказал я, пытаясь унять приступ злобы. - Я не люблю, когда меня держат на коротком поводке. Можете не сомневаться - я выполню все, что вы прикажете. Но мне будет гораздо спокойней, если семья окажется вне вашего поля зрения. Игра должна идти на равных и без дураков.
- Вы мне угрожаете? - Абросимов налился кровью.
- Предупреждаю.
- Карасев, вы забываетесь! Здесь командую парадом я, и никто иной. И будет так, как я решил.
- Я не военный человек. И чувство субординации мне незнакомо. Поэтому не нужно наступать мне на горло. Если, конечно, вы ждете от меня эффективной работы.
- Все это верно. Но в ваших требованиях упущен из виду один важный момент - вы не рядовой гражданин и тем более не офицер разведки. Вы преступник, осужденный к высшей мере. И мы даем вам шанс искупить свою вину. Вместо того, чтобы отправить в распоряжение расстрельной команды. Так кто должен требовать гарантий?
- Вы рискуете… - Я закусил удила. - Я и впрямь не вправе что-либо требовать. Но не дай вам бог попытаться обмануть меня!
- В теории обман всего лишь несовпадение мнений по одному и тому же поводу.
- Это голая казуистика.
- Пусть так. Но вы можете быть спокойны - с головы Ольги и мальчика даже волос не упадет. Могу поклясться чем угодно.
- Ваши клятвы что дождь в пустыне. Закончился, и вновь одни сухие пески. Мне это знакомо…
- У меня нет причин вас обманывать.
- К вам в голову не заглянешь.
- Верно. Придется, Карасев, принять все на веру.
- Наверное, придется…
- Все остальное - в ваших руках.
- Еще бы. Мне это так знакомо… насчет моих рук… А что касается вашей трактовки "теории" обмана, то лучше бы она не подтвердилась на практике. По крайней мере, в нашем конкретном случае.
- Будем стараться вместе. У вас задание настолько ответственное и опасное - скрывать не буду, - что ни о каких подвохах с нашей стороны просто не может быть и речи.
- Вы хотите сказать, что только дурак рубит сук, на котором сидит?
- Что-то в этом роде… Так вы согласны?
- А у меня есть альтернатива?
- Значит, договорились. - Абросимов смотрел на меня угрюмо, жестко и с некоторым сомнением.
- И учтите - мы на вас очень надеемся.
- Я польщен.
Полковник сделал вид, что не понял мой сарказм. Он сказал:
- Фамилию и имя мы вам оставили те же, что и в ваших нынешних документах, - Алексей Листопадов…
- Пусть будет так, - согласился я с полным безразличием.
- Только мы более тщательно поработали над некоторыми моментами биографии, - продолжал он невозмутимо. - У вас на подготовку к внедрению есть еще неделя.
- К внедрению?
- Именно. Теперь уже можно открыть карты: вы должны проникнуть в охранное подразделение "Витас-банка".
- Всего лишь…
Я был несколько разочарован и в то же время почувствовал облегчение - слава богу, что не нужно выезжать за границу.
И главное - пока не нужно никого убивать.
- Напрасно радуетесь. Задание очень опасное. При попытке внедрения мы уже потеряли двух человек. И смею вас уверить, не самых худших.
- Значит, плохо готовили операцию.
- Не исключено… - Полковник поиграл желваками. - Но теперь мы постарались учесть все, что только возможно.
- От нелепых случайностей не застрахован никто.
- Это верно….
- Но если профи дали маху, то как я смогу выполнить задание? Ведь ваших академий я не заканчивал.
- Что и является изюминкой нашего замысла… - Абросимов хитро ухмыльнулся.
- И с чем ее есть, эту вашу изюминку? - спросил я. - В ваших делах я дуб дубом.
- В этом вся соль. Дело в том, что, к нашему несчастью, службу охраны возглавляет бывший сотрудник ГРУ. И его провести очень трудно.
- Если только в нем загвоздка…
- Мы думали над этим вопросом…
- И до чего додумались?
- Мы пришли к выводу, что, во-первых, ликвидировать начальника охраны не так просто…
- Ну, это как сказать… - Я криво осклабился. - Убить можно кого угодно. И где угодно.
- В этом вопросе с вами спорить трудно, - поддел меня Абросимов. - Вы большой практик…
- Не я один. В нашей стране заказные убийства случаются через день. Если не чаще. И совершаются они, между прочим, профессионалами. В большинстве случаев.
- Что вы хотите этим сказать?
- А то, что профи не растут в лесу, как грибы. Почти все они прошли школу армейских и прочих спецподразделений. Не так ли?
- Так, - вынужден был согласиться Абросимов. - Но мы отклонились от главной темы.
- Валяйте. Я весь внимание.
- Так вот, во-вторых, - на принадлежности Чона к профессионалам военной разведки и строится наш план.
- Значит, если я вас правильно понял, в "Витас-банке" мне не нужно будет использовать, скажем так, свой опыт ликвидатора? - спросил я с невольным душевным трепетом.
Неужели на этот раз повезло и мне не придется снова марать руки?!
- Скорее всего, нет.
- Тогда чем я должен заниматься?
Я немного приободрился и почувствовал себя уверенней.
- Для нас главное - достоверная информация из первых рук. Техническое оснащение операции будет на высшем уровне.
- В этом я не сомневаюсь. С вашими возможностями…
- А еще мы создадим под вас группу наружного наблюдения и поддержки.
- Нет! К черту вашу группу поддержки. Обойдусь.
- Но группа наружного наблюдения просто необходима!
- Зачем?
- Чтобы мы могли вовремя вмешаться, если что-то пойдет не по плану.
- Вы говорили, что Чон - ваш коллега. Не так ли? - спросил я.
- Да, так.
- И говорили, что его провести очень трудно. Тогда почему при подготовке плана операции вы как-то упустили из виду его высокий профессионализм? Вашу наружку он вычислит в два счета. Я в этом уверен.
- Мы будем вести наблюдение только с помощью технических средств, - сказал Абросимов.
- Ладно, не буду спорить. Что касается наблюдения, то это ваши дела. Но эти люди ни в коем случае не должны знать, кто я на самом деле.
- Разумно… - Абросимов посмотрел на меня с удивлением. - Я вас понимаю, сказал он задумчиво. - Но это может быть очень опасно…
- Как вам сказать… Может, да, а возможно, и нет. Просто я не хочу присоединиться раньше времени к компании ваших двух парней, которых могли просто сдать их коллеги, вольно или невольно.
- Мы проверяли всех причастных к обеспечению операции…
- Вы им заглядывали в мозги? - бесцеремонно перебил я полковника.
- Нет, но…
- Я не хочу больше дискутировать на эту тему. Кто еще, кроме вас, будет знать о моем внедрении?
- Только Ливенцов. И наш шеф.
- Это много.
- Я понимаю, но вам ведь нужен связник и доверенное лицо, потому как мне вообще нельзя сейчас даже голову высунуть - вмиг засекут.
- А шеф?
- Куда денешься… - Абросимов с огорчением развел руками. - От шефа многое зависит, - сказал он с невольным вздохом сожаления. - Попытаюсь держать язык за зубами, насколько это возможно.
- И на том спасибо.
- Мы уезжаем через два часа. Неделя на подготовку в нашем специальном центре - и вперед.
Я невольно вздрогнул.
Специальный центр… Уж не тот ли, где я был "куклой"?
Нет, только не туда!
- Что такое специальный центр? - спросил я с дрожью в голосе.
- Это такое место, где проверяется готовность сотрудника выполнить задание.
- Каким образом?
- Там мы уточняем детали предстоящего задания и проигрываем нестандартные ситуации, которые могут случиться в процессе работы.
- Где находится этот… специальный центр?
- Зачем это вам? - удивился Абросимов.
- Нужно!
- Странное желание… - задумчиво сказал Абросимов, пристально изучая мое лицо. - Чтобы не сказать больше…
- Я должен знать!
- A-а, понятно, - наконец сообразил Абросимов. - Вам нужно было сразу сказать…
- Это тот самый?..
- Нет. Там, где вы были в роли "куклы", - учебный центр. А то место, где будете следующую неделю, скорее похоже на санаторий. В спеццентре можно хорошо отдохнуть, немного потренироваться, чтобы быть в форме, и убрать все нестыковки плана оперативных мероприятий.
Я облегченно вздохнул. И спросил:
- Скажите, а почему вы остановили свой выбор на мне?
- Это не секрет. Уже не секрет… - Он хитро улыбнулся. - Во-первых, ваше прошлое. Если вас и раскроют, то только лишь как киллера со стажем, который просто решил сменить свое амплуа.
- Мне от этого легче не будет…
- Верное замечание. Во-вторых, вы настолько хорошо держались на допросе, что я едва вам не поверил. Похоже, что даже при применении сильных психотропных средств вы каким-то образом можете управлять своими эмоциями. Здесь есть два варианта: или у вас очень сильная воля, или вы где-то прошли спецподготовку. Я прав?
- Трудно сказать… - Я пожал плечами. - Не забывайте, что у меня амнезия.
- Впрочем, это уже не суть важно. Главное, что вас расколоть не так просто. Конечно - и вам, уверен, это известно, - есть и другие методы ведения допросов, более жесткие и практически стопроцентно эффективные. Однако к ним обычно прибегают в крайнем случае, когда материал уже не представляет ценности и не важно, что с ним потом случится. Думаю, до этого во время выполнения задания не дойдет: или вы сами выкрутитесь, или мы поможем.
- Материал?..
- Не будем спорить о терминах, - резко отмахнулся Абросимов. - Это не имеет принципиального значения.
- Для кого как…
Абросимов посмотрел на меня долгим изучающим взглядом.
- Ну и в-третьих, - сказал он после небольшой паузы, - я теперь знаю, как вы работали в Непале и Греции…
- Даже так?
Я спокойно выдержал его взгляд, хотя так и не смог убрать с лица скептическое выражение.
- Может, мне и не все известно, - вынужден был согласиться Абросимов. - Но и тех сведений, что пополнили ваше досье, достаточно, чтобы сказать - да, именно такой человек нам и нужен. Убедительно?