- Я двадцать лет возглавлял общество инвалидов, подо мной были не только глухонемые, но и инвалиды-колясочники. Какая была мощная организация! У нас и свои цеха были, мы столько самой разной мелочевки делали: и ложки алюминиевые, и кружки, и щетки. А какая была самодеятельность! А спорт! Мы же со своими стрелками-колясочниками весь союз объездили, сколько призов брали! И по стрелковому оружию призы брали, и по дартсу. А сейчас все это развалилось, все позакрывалось, никто ими толком не занимается, - делился своими воспоминаниями, Валентин Александрович Викторов мужчина лет семидесяти, с белоснежной шевелюрой и благородным, как у киношных графов, лицом.
Они приехали в больницу, и тут же увидели выходящего из приемного покоя Шварцмана. У того было расстроенное лицо, и Юрий подумал, что это все из-за немого.
- Сань, не переживай, я тебе переводчика привез. Можешь допрашивать своего немого.
- Поздно, Юрий Андреевич.
- Что такое? Умер?!
- Сбежал наш немой. И с больной ногой дал деру.
Юрий разозлился.
- Сбежал?! Как сбежал?! Что ж ты охрану ему не выписал?
Черный огорченно махнул рукой.
- Да, врачи меня вчера убедили, что он вообще ходить не сможет как минимум месяц. Я спокойно так его и оставил. А сейчас приехал - а он уже в обед деру дал. Никто и не заметил, как он оторвался. Соседи по палате сказал, что он встал, как был в этой больничной пижаме, взял чужие костыли, и ушел. Они и хватились его только потому, что старик, чьи костыли были, хипишь поднял.
- Простите, а как выглядел этот немой? - спросил Викторов.
- Ну, рост выше среднего, - начал вспоминать Шварцман.
- Мощного сложения, - подсказал Юрий.
- Да, ручищи такие, кулаки так с мою голову будут.
- Шея как у быка, и глаза на выкате. Плечи такие странные, - Юрий даже изобразил своего недавнего противника.
Викторов засмеялся.
- Да это же Квазимодо! Он еще так сильно сутулиться?
- Ну да, как будто горб у него, - согласился Черный.
- И сила у него дурная, - дополнил Астафьев. - Он ломом из тридцатки как перышком махал.
Викторов кивнул головой.
- Тогда это точно наш Квазимодо. Кличка у него такая, еще с детства. Он, вообще, ошибка природы. Глухонемые, они обычно по наследству становятся. У нас столько пар было таких. И они глухонемые, и дети их. А у него и мать нормальная, и отец, и брат. Дед один, как говорят, со стороны матери был немым. И вот, через сколько поколений все аукнулось на нем одном.
- Если это так, то этот ваш Квазимодо плотно сел на иглу, - сказал Шварцман. - Медсестра рассказывала, что у него "дорожки" на обоих руках.
Викторов тяжело вздохнул.
- Это значит, брат его младший подсадил, Лешка. Он давно уже наркоманит. Как работу потерял, так и понеслось.
Юрий сразу вспомнил крик одного из нападавших: "Лешка".
- А где они живут, эти братья, вы не знаете? - спросил Юрий.
- Как же не знаю, знаю. Щорса сто, квартира двенадцать.
- А фамилия их как?
- Бултыхаевы, Леша и Коля. Отец у них умер года два назад, а мать жива. Хорошая женщина, такая, из ответственных, всегда у нас активисткой была. Она бухгалтером всю жизнь проработала. Жили довольно зажиточно, неплохо жили.
Они поехали по указанному Викторовым адресу.
Дверь им приоткрыла женщина лет пятидесяти, с усталым лицом.
- Что надо? - не очень приветливо спросила она.
- Сыновей ваших, Алексея и… - Юрий замялся.
- И Николая, - подсказал сзади Викторов. Женщина, до этого не проявлявшая положительных эмоций, вдруг просто засветилась от радости.
- Валентин Александрович, как давно я вас не видела!
- Добрый день, Мария Антоновна.
- Проходите-проходите, - Мария Антоновна, уже не расспрашивая ни о чем, откинула цепочку.
Квартира смотрелась чистенькой, но, по нынешним временам, бедненькой. Старенький телевизор, уже сильно истрепанный ковер на стене, простенькая стенка семидесятых годов с обилием однотипных книг, собраний сочинений.
- Как вы поживаете, Валентин Александрович? Как ваша жена? - спросила хозяйка дома.
- Да, как может проживать современный пенсионер? От пенсии до пенсии. Так с ней и выживаем.
- Да, а ведь как хорошо мы при вас то жили! И Колька был пристроен, работал ведь, молотобойцем, и Лешка делом занимался, токарил. А сейчас вот - три дня детей дома нет, и не знаю даже где они.
- А Лешка, я слыхал, наркоманить начал? - спросил Викторов.
Хозяйка огорченно махнула рукой.
- И он, и Колька. Они как дома, так я и не ухожу никуда. Боюсь, что упрут последнее. Хрусталь вон все, уже кончили, - она махнула рукой в сторону серванта. - Ковер еле отстояла. Материться научилась, и, знаете что интересно, пока не материлась - они меня не воспринимали. Как начала - так все, зауважали, слушаться чуть-чуть стали.
- А где они могут быть сейчас? - спросил Юрий.
- Может в Цыганском поселке. Друг у них там, Дегтярь такой. Старый уже мужик, седой такой. Он, мне кажется, и подсадил их на иглу. Они, сначала, как вот так пропадали, не ночевали дома, я все больницы обзванивала, в морг могла среди ночи позвонить. А сейчас нет! И не волнуюсь даже. Нет их, и как-то хорошо даже, спокойно…
В это время в дверь позвонили. Хозяйка пошла открывать, а Юрий на цыпочках за ней.
- Кто? - спросила строго хозяйка.
- Это я, Костик, - донеслось из-за двери. - Теть Маш, меня Алешка послал, Кольке одежда нужна. Ну, там штаны, куртку, свитер.
Хозяйка дома рассердилась.
- Это еще зачем?! Откуда я ему что возьму? Сам ведь он все свои шмотки цыганам снес. Его что, раздели?
В это время посланец братьев рассмотрел за спиной хозяйки лицо Астафьева. Этого было достаточно, что бы Костик принял верхний старт. Юрий так же узнал этого хлопца. Именно он так отчаянно крикнул этим, своим юношеским дискантом "Леха" прошлым вечером.
- Стой! - крикнул Юрий, и рванулся вслед за гостем. Но, сначала этому помешала Марья Антоновна, а потом оказалась, что пацан бегал гораздо шустрей тридцатилетнего майора, так что через пятнадцать минут запыхавшийся и злой Астафьев вернулся к дому. У подъезда его ждал Шварцман.
- Не догнал? - спросил он.
- Нет, шустрый больно.
- Что-то мне его фейс больно знаком. Не проходил ли он у нас раньше по малолеткам?
- Ладно, ты проверь, а еще про этого Дегтяря надо узнать.
- Это к "анонистам" надо. Они должны таких кадров знать.
- Тоже верно. Давай по домам, что ли? Где там дед то?
- Да он чай там сел пить, ему не до нас.
- Ну, тогда пошли.
ГЛАВА 21
Доклад Косарева произвел на "Сашу в кубе" хорошее впечатление.
- То есть, в это дело вцепилась прокуратура? - переспросил он подполковника.
- Да, и там подобрались такие следователи, что они не спустят это дело на тормозах.
"Заказчик" довольно потер руки.
- Хорошо. Сейчас Лена с вами расплатиться. Георгий Георгиевич, вы не отпускайте это дело из вида, информируйте меня о ходе расследования, а для вас тут еще будет работа. Это уже попроще.
Он вытащил из стола и подал подполковнику бумагу. Там был список имен, фамилий, адресов. Человек двадцать.
- Это люди, которые раньше жили в нашем городе, потом кто уехал, кто умер. Но после них остались брошенные жилые участки. Я хочу скупить их. Вы сможете установить ныне живущих в Кривове родственников этих людей?
Подполковник снисходительно улыбнулся.
- Конечно. Это не так сложно.
- Хорошо. Тогда Лена сейчас выдаст вам сразу и аванс за эту работу.
Косарев вышел на улицу в хорошем настроении. Заработок за эти три дня чуть-чуть не дотягивал до его подполковничьей пенсии.
- Это я хорошо так сегодня приподнялся, - пробормотал он, и, пересчитав деньги, решительным шагом отправился в сторону родного горотдела. Там он ненадолго зашел к Попову, а потом прямиков в паспортно-визовый отдел.
- Приветствую вас, девушки, - учтиво сказал он, открывая дверь в самую святую-святых паспортного стола - его учетный отдел.
- О, какие люди! - восхитилась самая возрастная из трех находившихся там женщин. - Георгий Георгиевич! Сто лет вас не видела. Примерно с мая месяца. Где вы пропадали все эти месяцы?
- Юленька, я всегда был рядом, просто мой железногорский участок жизни закончился, - сказал Косарев нежно целуя ее в щечку.
- Что так? Вы, говорят, так хорошо устроились в игровом бизнесе?
Косарев развел руки.
- Увы, там уже не нужны честные люди. Вся это игровая мафия у меня вот уже где сидит, - и он резанул себя большим пальцем по горлу. - Я и они - несовместимы. Это же бандиты, обычные бандиты просто в цивильных костюмах.
Они попили чайку, обсудили все последние отставки общих знакомых, все перемещения по службе ныне работающих милиционеров. После этого Юлия Мироновна спросила: - Георгий, но вы ведь не только к нам на чаепитие пришли? Что-то надо?
- Да. Я тут решил попробовать себя в частном сыске. Надо установить родственников некоторых людей. С Поповым я переговорил, он дает добро. Можете ему позвонить.
- Ну, что вы, я вам верю. Вы сами этим займетесь?
- Да-да, вы работайте, я сам тут разберусь.
- Ну, не мне вас учить, Георгий. Прошу.
Косарев отошел к большому, два на два ящику, где и размещалась картотека ныне проживающих в Кривове людей. Из однородной массы стандартной бумаги торчали закладки с буквами алфавита. Кроме того, там была масса самодельных закладок самого разного цвета. Немного покопавшись среди этого бумажного моря, подполковник убедился, что Юлия Мироновна поддерживает картотеку в надлежащем состоянии. Каждая учетная карточка располагалась в нужном месте, под нужной буквой, и в соответствии с порядком алфавита. Косарев работал сосредоточено, выписывая в блокнот фамилии и имена нужных ему людей, их адреса, анкетные данные. Он прорабатывал родственные фамилии, особенно если они совпадали по адресам проживания. Работа шла уже к концу, когда самая молодая из работниц, ее звали Лена, подошла к картотеке, а потом, случайно взглянув в список Косарева, удивленно заметила: - Странно, но у вас точно такой же список.
- Что значит точно такой же? - удивился уже Косарев.
- Ну, позавчера приходил этот, тоже ветеран.
- Мазуров? - подсказала Юлия Мироновна.
- Ну да. У него были эти же фамилии. Вот: Сомов, Никитин, Сазонов. Это точно, у меня хорошая зрительная память, тем более тоже расположение фамилий.
Косарев скривился. Они с Мазуровым оба были ветеранами угро, оба считались мастерами своего дела, оба закончили службу в звании подполковника. Но Мазуров брал свое фанатичным усердием в своем деле, он мог пахать "на земле" с семи утра до девяти вечера. Косарев был человек другого склада, он брал свое знанием психологии человека, талантом, и даже артистизмом в своем деле. И когда их сравнивали друг с другом, то оба невольно морщились.
- Мазуров, говорите? И что он тут делал? - спросил Георгий.
Пояснять взялась сама начальница.
- Он вчера заходил, тоже каких-то родственников устанавливал. Иван Михалыч тоже частным ссыском занялся, уже с полгода.
- Да слыхал. Только, говорят, у него ничего не получается.
Между тем Лена изучала список Косарева.
- А вот эти фамилии я видела у Татьяны, паспортистки из четвертого ЖКО.
Она отчеркнула последние три пункта.
- А этой то это зачем? - удивилась Юлия Мироновна.
- Да бог её знает. Но она в последнее время постоянно в картотеке роется.
- В следующий раз будет это делать, позови меня, - велела начальница. Она явно разозлилась. Как истинный профессионал она не терпела, когда кто-то совал свои лапы в ее кормушку. И если это были сыщики, то это одно, но вот со стороны паспортистки это было уже чрезмерной борзостью.
- Хорошо.
"Так, надо срочно встретиться с Михалычем", - решил Косарев.
ГЛАВА 22
Попов встретился с цыганкой в загородном парке рядом с озером Ильмень. В этот раз Софья разговаривала с подполковником в машине милиционера, оставив Могильщика в машине. Вернулась она минут через сорок, вся взбешенная.
- Козел! - сразу высказала она свое отношение к Попову, неприязненно рассматривая, как тот разворачивает свою "десятку". Потом Софья нервно закурила.
- Что, пятками назад попер? - спросил Жора.
- Ну да. Хрен моржовый!
- Что он там базлает?
- Говорит, что все дела прокуратура забрала, что теперь он там ничего не может сделать.
- Ху…во, - просто прокомментировал Могильщик. - Пора обрываться отсюда, Соня. Заметут, и глазом моргнуть не успеешь.
Но Сонька была настроена агрессивно.
- С чем обрываться?! Я столько бабок вбухала в эту скупку земли в Синевке. Сука Попов, не мог предупредить заранее, хоть за месяц до этого. Я бы тогда не вкладывалась так, прижала это бабло. Еще четыре квартиры на подходе, мне нужно их скинуть, бабки свои отжать. Мне хотя бы дней пять, неделю!
Могильщик покачал своей монументальной головой, выкинул в окно бычок.
- Смотри, как бы не влететь из-за жадности. Бросай ты нахрен все! Мотать нам надо отсюда.
Но она упрямо мотнула головой.
- Нет. Надо просто еще подчистить свидетелей. Куда та бабка девалась, с Лермонтова, непонятно. Что дед то сказал про нее?
- Да, ничего он не сказал. Сразу материться начал и в драку полез. Пришлось ему по башке дать. А ее там не было. Может, сдохла?
- Да нет, я наводила справки и в Загсе, и в морге. Не хоронили такую. И в больницу она не поступала. Да, и кто ее возьмет сейчас. Кому, нахрен, нужны эти бомжи?
- А с этим что делать, с живым покойником? - спросил Жора. - Может ему тоже налить рюмочку того пойла?
- Ага, а вдруг он потом то же не крякнет? Там его скидывать не куда. Закопать тоже не закопаешь, зима. Да, и Копчик сказал, что менты уже подсуетились, собрали свидетельства, чтобы признать его живым, так что квартира та нам улыбнулась. Хотя, - Сонька прищурилась, - так то там все на мази. Документы готовы, там, буквально, одна подпись нужна. Завтра можно съездить, подписать ее на меня. Петя уже готов. Может её и подсунуть Попову? Пусть кувыркается потом, как хочет.
- Лучше Копчику.
- Это тоже идея. Ладно, поехали.
Уже в дороге, закурив очередную сигарету, сказала: - Напьюсь сегодня как свинья. Надо расслабиться.
ГЛАВА 23
На утренней планерке в третьем отделении милиции всех озадачил Рыжов.
- Я раскрыл дело об убийстве Вени Челнокова.
Колодников удивился.
- Это когда ты успел?
- Да, пока вы тут спите, да в игры играете, - он кивнул в сторону компьютера, - я же хожу, и все вижу.
- И кто же его грохнул? - спросил Демин.
- Подруга жизни, некая Наташа. Помнишь, Андрей, соседка рассказывала про бабенку одну молодую, что вокруг Веньки вилась? Вот она его на себе женила, прописалась в квартире, а потом придушила, не сама конечно.
- А кто?
- Я у подъезда, где жил Венька, видел мотоцикл с коляской, а в нем двух варлаганов. Я по номеру пробил в ГАИ: отец и сын Колесовы, два Ивана. Ну-ка, Андрей, скажи мне, кто это?
Андрей Мысин, именно к нему обратился Рыжов, сразу оживился.
- Ну, ты круто подловил меня, Михалыч! Как ребенка! Кто ж у нас в Синевке не знает Рыбаков? Их так и называют - Рыбак Большой и Рыбак Малый.
- Постой, Рыбаки, это что-то знакомое, - Колодников нахмурился.
- Ну, как же! - взорвался Демин. - Лет десять назад их брали за убийство соседа.
- А до этого они собственную мать зарубили, - подтвердил Мысин. - Они всю жизнь вместе сидят. Большой Рыбак по пьянке мать топором стукнул до смерти, и Малый туда же пару раз добавил, чтобы не отставать в зоне. Они всегда вместе сидят.
- А почему они Рыбаки? - спросил не сведущий в этих делах Шаврин.
- А потому, что оба заядлые рыбаки, - пояснил Демин. - Дня нет, чтобы они на речке не пропадали. На это и живут. Рыбу эту чуть не тоннами ловят.
- Браконьеры?
- Ещё какие.
- А почему ты думаешь, что это Рыбаки убили Веню? - не понял Колодников. Рыжов снова пустился в объяснения.
- Помнишь, Игорек Масленников нашел там, около лесопосадки, следы от мотоцикла с коляской? Вот, а они ездят как раз на Иже. И мешок тот, в котором Веня лежал, рыбой пропах. Я думаю, дело было так. Наташа эта, проститутка!…
Как всегда, Рыжов сказал это слово с особенным нажимом. Не любил он почему-то эту породу женщин. Среди его слушателей сразу пробежал смешок.
- Что ты так плохо отзываешься о девушке? - спросил Зудов.
- А я не отзываюсь, я называю ее профессию. Я вчера позвонил в Торск, мне официально зачитали справку, что она работала в интим салоне. Этот, с которым я разговаривал, даже вспомнил ее.
- Что, поди, то же пользовался ее услугами? - поддел Демин.
- Ну, если и не пользовался, то такую даму хрен забудешь. Ростом вон, с нашего Пашку, - он кивнул в сторону Зудова, - только спереди два буфера по ведру каждый, и сзади, где сидят, такое же сооружение. Там у ней, в Торске, вся Армения, весь Кавказ перебывал. А полгода назад у ней умерла бабушка, потом она поругалась в сутенером, тот ее хотел за что-то на бабки подставить. А Наташка исчезла. Азербоны приходят в салон, а ее нету. Тоска! Пошел слух, что она завязала с этим делом. А тут, на днях, она появилась в Торске, быстренько продала эту бабкину комнату, и снова смылась.
- И ты из этого делаешь вывод, что она заказала Веню этим самым Рыбакам? - спросил Андрей.
- Конечно. Они и сама бы его придушила одной титькой, да потом его нужно как-то и куда-то вести, закапывать. А у них как раз есть мотоцикл.
- Логично все получается, - согласился Колодников.
- Фигня. Может они просто приезжали в тот дом рыбу продавать, - воспротивился общему настроению Шаврин. Андрей тут же согласился и с ним.
- А, так тоже может быть. Надо как-то все проверить.
Но Рыжов был настроен решительно.
- Да, надо брать их. Там у нас что, варежка в уликах?
- Да, и можно ее дать понюхать овчарке. Но это тоже все еще вилами писано. Рыба она и есть рыба.
- Если их брать, то сейчас, - сказал Мысин. - С утра они всегда на старом рынке, ночной улов продают. Сейчас щука в сети хорошо идет, пузатая, с икрой вся. Они мешками ее продают.
В голосе участкового прозвучала такая искренняя зависть.
После короткого обсуждения они распределили роли. По пути на рынок опера заехали в горотдел и забрали с собой Игоря Масленникова. Тот прихватил с собой не только фотографии отпечатков колес, но и пресловутую рукавицу-верхонку.
- Давай быстрей! - торопил всех Мысин. - Время уже пол-одиннадцатого, они, уж, наверное, все распродали.