Они вышли на крыльцо, закурили.
- Что там с этими погорельцами? - Спросил Шаврин. - Мы вчера их только опросили насчет того, как их Сонька Зубаревская опрокинула, а ночью они сгорели.
Денисов изменился в лице.
- Ба, вот это примочки! А я думал, что это дело простое, закроем его на днях.
- Что, они, сами сгорели? - спросил Павел.
- Да какой там! Пожарники сразу сказали - поджог. Но, самое интересное: этот вот мужик, - он кивнул на дверь дома, - и тот, второй, спалились на улице. Мы как думаем - один поджигал, второй застукал его, начали драться и сгорели оба. Но, что странно, дверь дома была закрыта снаружи, и эти тетки, что сгорели внутри, не смогли ее открыть.
- Еще бы, одна была парализована, вторая еле ходила, - вспомнил Павел. А Сергей продолжал.
- Тут еще Крылов озадачил. У обоих мужиков проломлены черепа, да так конкретно! Словно им кто перед этим кувалдой по башке вломил.
Тут Шаврин его прервал.
- Все ясно. Обрубили нам концы. В общем, так, Серега. Ты этим делом занимаешься, ты и веди его дальше. У нас тут есть один свой интерес. В доме есть мобильник, по которому этот вот поджигатель договаривался о ночном свидании, с которого не вернулся. Эта корова сказала, что он на комоде лежит. Пробей номерок, с которого ему звонили, и много обо всем узнаешь. А мы поехали, нам некогда.
- Хорошо. Спасибо, мужики.
Они уехали. Денисов зашел в дом, прошло несколько минут, и из него снова резанул крик, но уже не горестный, а полный ненависти и ярости. К нему тут же присоединились ещё несколько женских голосов, в доме явно что-то падало и крушилось. Затем на крыльцо выскочил Денисов. Воротник его куртки был наполовину оторван. Переведя дух, он вытащил мобильник, и, набрав номер Шаврина, сообщил: - Лёшка? Слушай, не выйдет нихрена с этим мобильником поджигателя.
- Что такое?
- Да, только спросил я вдову про мобильник, кинулась она его искать - а его нету.
- Да ты что?! Только что же был? Она сама говорила.
- Вот, был. Оказалась, одна её подруга его стырила. Но эта, вдова то, ее тут же расшифровала и наказала. Эх, они и дрались! Куда там мужикам. Я ещё разнимать их сунулся, дурак! Чуть меня там не замесили.
- Ну, и что?
- Да то, что они пока дрались, этот мобильник растоптали, суки!
- Да ёб….!
- Вот именно. Я сим карту забрал, но теперь Соньку можно будет притащить на цугундер только распечаткой ее номеров.
- Ладно. Спасибо, Сергей.
- Не за что.
Денисов отключил мобильник, потом посмотрел на свой воротник.
- Блин, оторвала, сука! Ну, всё, жёнка меня теперь убьёт!
В этот день Колодников снова посетил морг. На этот раз у него был свой интерес.
- Слушай, Эдик, а где у вас живет Беленко? - спросил он, пожимая руку Крылову. - Я приезжал к нему домой - все заперто.
- А хрен его знает, - ответил тот.
- Как это? - удивился Колодников. - Ты не знаешь, где живет твой подчиненный?
- А вот так - не знаю. Володька чего в отпуск ушел зимой? С женой он разошелся, - Колодников аж ахнул от этого сообщения, - ушел к какой-то молодухе, да сразу и в запой от радости.
- Это он от Татьяны Ивановны ушел?! - Все не мог поверить майор.
- Ну да.
Жена Беленко была известнейшим в городе хирургом. Она единственная проводила операции на мозге. Когда-то они вместе учились в институте, и тогда Володя Беленко подавал гораздо большие надежды, чем его молодая жена. Но, потом он начал круто выпивать, к хирургическому столу его пускать перестали, зато пристроили в морг, и то благодаря набравшей силу жене. Володя продолжал кутить, играть в карты, бильярд, частенько ходил налево. А Татьяна Ивановна не только набрала силу, опыт и авторитет, а как-то быстро постарела. Они были ровесниками, но если Беленко смотрелся гораздо моложе своего возраста, то жена его - гораздо старше. И теперь этот сорокапятилетний мужик ушел от нее к молодой подруге!
- А чего он вам нужен то? - недоумевал Крылов.
- Да, надо. Так ты не знаешь, где он сейчас живет?
- На Спортивной где-то, - сознался Крылов. - Я подвозил его разок. Там двухэтажный дом, старый такой. Ну, он там один такой. Где-то там его подруга живет.
- Хорошо, спасибо.
Между моргом и улицей Спортивной был как раз еще один объект, интересовавший Колодникова. Кафе "Баграм" было неофициальным клубом воинов-интернационалистов. Содержал его бывший афганец, потом зэк, а потом рэкетир и теперь - почтенный предприниматель Костя Афиногенов. За глаза его все звали "Баграм", как раз по названию кафе, и по месту службы. В само кафе Колодников заходить не стал, с тыльной стороны там была неприметная, черная дверь. Там и размещался этот самый совет ветеранов. Андрею повезло, в этот раз там было довольно много народу, человек пять, в том числе сам Баграм - высокий, мощного сложения мужик с красным от вечного перепоя лицом. Рядом с ним сидел рыжий, кудрявый мужик - Савелий Мышецкий, признанный лидер всех этих молодых ветеранов последних войн. Судя по табачному дыму и блуждающим взглядам афганцев, выпито было уже немало.
- Добрый день, господа, - сказал Астафьев, оглядывая личный состав ветеранов.
- О, менты пожаловали, - засмеялся хриплым голосом Баграм. - Что, Андрей Викторович, опять кто-то вам на меня жалобу накапал? Покажите мне этого пидора, и я сам с ним разберусь. Не тратьте своего драгоценного времени.
Колодников отмахнулся.
- Да, причем тут ты. Вот для вас задачка, смотрите.
Он швырнул на стол пачку фотографий безымянного покойника.
- Гляньте лучше, этого парня вы не знаете? - спросил он. - Нашли в поле, голого. Похоже, его отравили метилом. На теле наколка "Баграм" и годы службы.
К фотографиям первым потянулся сам Баграм, он долго просматривал снимки, которые из его рук тут же рвали другие парни. Наконец он задержал один из снимков, и выматерился.
- Это же Лешка! - сказал он.
- Какой Лешка? - спросил Мышецкий.
- Какой!? Ты что, Савва, ты то его должен знать! Помнишь, мы еще вместе, втроем в госпитале лежали, в Бишкеке? Ты с контузией, я с ранением. А он лежал рядом с нами. Нас с ним ранило одинаково, в один день и в одно место. У него шрам был под ребрами в форме треугольника, а у меня в форме звезды. Мы еще прикалывались с ним по этому поводу. И наколку мы эту делали там же, одинаковую. Татарчонок нам ее колол, помнишь?
- Равиль? Малый?
- Ну да. Мы еще так удивились: из одного города, служили рядом, в Баграме, а друг друга не знали. Базировались на разных краях аэродрома.
Мышецкий начал припоминать.
- Ну-ну, сивый такой, из летнунов. Он на полгода моложе нас был, осенний призыв.
- Из вертолетчиков!
- Ну да, Лешка, как его фамилия то…
Они оба замялись, вспоминая.
- Юмористическая у него была фамилия, - вспомнил Мышецкий.
- Евдокимов!
- Точно!
- Он после армии куда то пропал…
- Да не пропал он, а на Севере работал, нефтяником, - поправил Баграма Савелий.
- А, вот чего!
- Ну да. Года три назад он приходил ко мне в совет. Что-то у него там с бабой было нехорошее. Разошелся с ней, она его посадила года на два…
- Да ты что!
- Да! Вроде бы, он избил ее. Потом квартиру они разменяли, и он исчез.
- Как исчез? - спросил Колодников. - Когда?
- Ну, мы обычно, собираемся пятнадцатого февраля, на кладбище, там у нас молебен, панихида, а потом едем сюда. Знаешь, Андрей, это у нас как перекличка. Там сразу узнаем, кто умер, кто уехал. И Лешки последний раз точно не было.
- А где он жил? - спросил Колодников.
Баграм пожал плечами.
- Да, хрен его знает. Счас то откуда это узнаешь?
Но Савелий не разделил его скептицизма, а полез в стол и достал оттуда здоровую, амбарную книгу.
- Счас узнаем. Тут у меня все, и афганцы, и чеченцы. Вообще, все интернационалисты. Есть даже три вьетнамца. Два старичка в этом году умерли, жалко, они еще даже в Корее воевали. Майор один в Эритрее воевал, трое служили на Кубе, два воевали в Анголе. Где этот Евдокимов? А, вот он: улица Тухачевского, дом два, квартира шесть.
Колодников переписал данные Евдокимова, потом спросил: - Ну, что, господа ветераны, сможете опознать боевого друга в морге? А то похоронят скоро парня под номером на бирке.
- Завтра, завтра с утра подъедем, и все сделаем. Похороним по всем правилам, с попом и отпеванием, - сказал Баграм, и, открыв внутреннюю дверь, крикнул куда-то внутрь своего кафе: - Людка, тащи еще бутылку, и пожрать чего-нибудь! Огурцов малосольных не забудь!
Они приглашали Колодникова остаться, но тому, несмотря на всю тягу к спиртному, было не до этого. Надо было срочно искать патологоанатома Беленко.
Дело к нему было неблагодарное, но нужное.
ГЛАВА 17
Тем же вечером произошло еще одно неприятное событие в жизни Астафьева. Гаража своего у них с Ольгой не было, так что они ставили машину на ближайшую стоянку. Юрий поставил свое "Рено", и хотел уже уходить, когда к нему подошел крепкого сложения пожилой мужчина в защитной куртке. Все его звали просто Матвеичем. Астафьев краем уха слыхал, что он из офицеров, но близко с охранником знаком до этого не был.
- Юр, ты, говорят, в милиции служишь? - спросил охранник.
- Ну да, а что?
- Слушай, сын мой с какими-то отморозками связался, боюсь, сядет он с ними, козлами…
Юрию пришлось в течение получаса выслушивать рассказ охранника. Потом он давал всякие глупые советы, к кому обратиться, что сказать. Тут в ворота проскочили знакомая черная машина, коротко бибикнув на ходу. Поставив свою "двенадцатую" рядом с "Рено" Астафьева, Ольга открыла дверь и крикнула: - Юр, возьми пакеты!
Астафьев всегда поражался этому умению Ольги заканчивать день добровольной переноской невероятных тяжестей.
- Что ты опять тут набрала? Кирпичи, что ли?
- То же, что и всегда: пожрать, постирать, и помыть голову. На тебе вот эти три пакета, а этот, так и быть, я возьму сама.
Они уже подходили к подъезду, проходили мимо единственного горящего в их районе фонаря, когда из темноты выдвинулись к ним навстречу четыре темных фигуры.
- Эй, дядь, дай закурить, - хрипловатым голосом попросил один из них.
- Рановато тебе еще курить! - За Астафьева резко ответила Ольга.
- Молчи, кошевка! Деньги давай, сука! - В руках любителя никотина щелкнула пружина выкидного ножа.
- Что!? - взвизгнула Ольга. Астафьев насчет драки был не очень хорош, хотя пару ударов отрепетировал хорошо. А вот с Ольгой они просчитались. До сих пор хотя бы раз в неделю она моталась в Железногорск к личному тренеру, поддерживая свои многолетние познания в карате. Так что, парни толком и не приступили к делу, как Малиновская выпустила из рук свою сумку, и закатила своему обидчику такой удар прямой в челюсть, что тот выпустил свою выкидуху, и грохнулся задом на землю. Юрий же почувствовал движение за спиной, и, хотя и успел отклониться в сторону, но получил болезненный удар в плечо. После этого и он бросил свои пакеты, и, перехватив вновь занесенную руку, нанес нападающему удар ногой в пах.
- Леха! - вскрикнул его противник, но Леха в это время уже летел на землю от удара Ольги. Между тем Юрий почувствовал, что ручонки его противника далеко не атлетического сложения, и рывком дернул его на себя, а потом в сторону. Парень полетел на землю, зазвенел по асфальту выпавший из его рук кусок водопроводной трубы.
- Юрка, сзади! - крикнула Ольга. Повинуясь инстинкту самосохранения, Астафьев, не раздумывая, прыгнул вперед, метра на три. Он оглянулся и успел увидеть, как четвертый из нападавший со всей силы опускает здоровенную арматурину как раз на то самое место, где только что стоял Астафьев. В пакетах, а как раз на них пришелся этот удар, звонко хрустнуло что-то стеклянное. Это окончательно разозлило Юрия. Он рывком расстегнул куртку и вытащил из нагрудной кобуры пистолет. Вопреки всем инструкциям он у него всегда был готов к бою, только стоял на предохранителе. Астафьеву жутко захотелось выстрелить в лицо этого козла, но предохранитель в его мозгу заставил поднять руку вверх, и только тогда нажать на спуск. Трое нападавших сыпанули в разные стороны со скоростью потревоженных тараканов. Но четвертый, к удивлению Юрия и Ольги снова прыгнул вперед и еще раз попробовал ударить Астафьева своей метровой железякой. По габаритам это был добротный лом, толщиной с черенок швабры. В это дело попробовала вмешаться Ольга, но парень с арматурой так резко выбросил ее торцом в сторону Малиновской, что она еле успела отскочить. Астафьев к этому времени успел рассмотреть нападавшего: коренастый, с широкими, могучими плечами, с бычьей шеей, сутулый, с какими-то бычьими, навыкате глазами.
- Квазимодо, мать твою, - пробормотал Астафьев.
Между тем "Квазимодо" опять взмахнул своей арматурой, и тут уж Астафьев не стал ждать, что будет дальше, а просто выстрелил по ногам здоровяка. Это "Квазимодо" проняло, он выронил свою железяку, и начал прыгать на одной ноге, мыча что-то нечленораздельное. Ольга, сопроводив свое действие матерком, ударила его ногой в зад, и мужик завалился на землю. После этого Юрий вытащил мобильник, и вызвал скорую помощь и наряд милиции из ГОВД. Все они приехали быстро, за полчаса составили протокол, к чему приложили и вещьдоки: два ножа, кусок трубы и арматурину, по весу и размеру действительно равную хорошему лому.
- Сейчас его допросить не удастся, - сказал доктор, когда грузили раненого в скорую. - Пуля внутри бедра осталась, сейчас операцию ему делать придется, да, похоже, под общим наркозом.
"Проводы" тела и разбирательства с милиционерами длились долго, затем столь же долго они сами разбирали обстоятельства всего происшествия. На плече Астафьева появился большой синяк, и каждое движение становилось болезненным. Ко всему этому добавились хозяйственных хлопоты. Половина банок и бутылок в пакетах разбилась, яйца превратились в заготовку омлета, и все это смешалось с томатным соком. С четырех пакетов они еле наскребли еды на ужин и завтрак.
- Нет, чтобы я еще одела юбку!? Ни за что, - говорила Ольга, рассматривая свою порванную по шву джинсовую юбку. - Я в ней и ногу еле смогла поднять. Теперь - только джинсы.
- Ага, если Кудимов тебе это разрешит. Он тебя в них если увидит, то с ума сойдет. Как я, там, на острове.
Юрий обнял ее за плечи, и Ольга довольно улыбнулась.
- Ты это еще помнишь? Удивительно. Два месяца уже прошло, а я тебя еще возбуждаю.
- Два месяца!? Это надо отметить!
- Чем? У нас даже водки нет.
- Зато есть роскошная кровать, гораздо более комфортабельная, чем салон "Вольво".
Ольга несколько стыдливо засмеялась. Первое свидание у них было действительно в салоне машины.
Лишь глубоко за полночь Ольге и Юрию все же удалось уснуть.
Этой же ночью на одной из улочек города остановилась машина. Было темно, и когда фары потухли, никто уже не мог рассмотреть человека, вышедшего из автомобиля. Он прошел к дому, постучал в дверь. Тусклая лампочка все же могла высветить лицо позднего гостя, но когда оно попала в полосу света, посторонних глаз в окрестностях дома не было. Он шагнул вперед, и тот час из дома раздался возбужденный голос человека. Можно было даже разобрать щедрый набор матерных слов, потом голос возвысился до крика, и смолк, оборвавшись вместе со звуком тупого удара. Затем что-то упало. Еще несколько секунд в домике продолжалась непонятная возня, затем ночной гость покинул домик, и машина, взревев напоследок двигателем, тронулась с места. Она еще не успела скрыться за поворотом, как в калитке показалась пошатывающаяся фигура еще одного, позднего гостя. Он протопал по дорожке, и исчез в домике.
ГЛАВА 18
Иван Михайлович Рыжов участок свой знал досконально, все же восемнадцать лет "окучивал" его денно и нощно. За эти годы он каждого жителя своего района знал если не по фамилии и имени, то в лицо точно. Тем более ему сразу бросались в глаза люди, незнакомые ему. Эту парочку он засек около подъезда дома десять по улице Железнодорожной. Два мужика, в тулупах до самых пят, в шапках ушанках загрузились на мотоцикл Иж с коляской, и, газанув, поехали как раз навстречу ему. Рыжову как-то сразу бросились в глаза лица этих двух мужиков. Они были какие-то однотипные: продолговатые, с сильно развитыми челюстями, мощными продольными морщинами, какие бывают у людей много и долго работавших на улице, на морозе. Это подтверждалось и кирпично-красным цветом лица обоих мотоциклистов. Сам их красный железный конь был явно советских времен, а коляска, синего цвета, казалось, была произведена на свет еще раньше. Отскочив за бордюр, Рыжов проводил взглядом странный экипаж, а потом, на всякий случай, запомнил и номер. Надо было идти дальше, искать одного из братьев Сазоновых, Валерку, загулявшего у многочисленных подружек. Он был свидетелем того, как неделю назад "розочкой" от бутылки запороли насмерть родного его брата. И сделал это родной дядя обоих братьев. Надо было идти, искать его, тащить в отдел, писать показания. Но Рыжова остановила мысль о том, что в этом подъезде его так же ждет какое-то дело. Он наморщил лоб, поднял глаза на балконы подъезда, а потом вспомнил.
- Ах, да! Веня Челноков тут же проживал.
Быстрым шагом участковый поднялся на нужный этаж, нажал на дверной звонок квартиры номер пять. В этот раз ему открыли сразу, буквально через несколько секунд. Если бы он мог, Рыжов бы присвистнул, увидев того, кто открыл ему дверь. Но, участковый человек был культурный, поэтому удивился про себя: "Мать моя женщина! Это что еще за девушка с веслом?"
В самом деле, в дверном проеме стояла девушка, почти целиком его загораживая. При этом она не была сильно толстой, живот почти отсутствовал, просто при росте метр девяносто, объем груди и бедер был примерно равен, и покойная "Феррари", обладательница самого большого бюста, могла бы позавидовать таким габаритам. Это особенно было заметно сейчас, ибо девушка была в трико, и в кофточке в обтяжку. Лицо у ней было так же чисто русское: большие, голубые глаза, маленький, вздернутый нос, толстые щеки, пухлые губы. Светлые, явно крашенные волосы были собраны сзади в хвостик. Увидев в дверях милиционера, девушка как-то сразу испугалась.
- Вы кто? - пролепетала она.
- Я ваш участковый, а вы кто?
- Я Наташа. Наташа Челнокова.
- И что вы здесь делаете?
- Я? Я живу тут.
- Так, а куда девался Вениамин Челноков? - строго спросил Рыжов.