Это был момент его беседы с посетительницей, когда он сам еще не пришел ни к какому выводу и склонялся больше к тому, чтобы вежливо выслушать даму и найти веские аргументы для отказа. На худой конец, можно ее "перекинуть" кому-нибудь из коллег, у кого совсем нет работы. Да хоть бы и Вадьке Райскому - этот вмиг учует, где денежкой пахнет.
Некоторая неловкость заключалась лишь в том, что эту занятную даму направил именно к нему, Юрию Петровичу, заведующий юридической консультацией, сам "великий и ужасный" сэр Генри, то бишь Генрих Афанасьевич Розанов. Но даже это обстоятельство еще ни о чем не говорило. Тот мог просто из озорства, присущего старому ловеласу и тонкому знатоку человеческих душ, кинуть Юрочке мелкую "подлянку", зная, что он неравнодушен к загадочным и красивым женщинам. "Ах, она вам нравится, коллега? Вы не остыли еще к женским прелестям? Ну так нате, кушайте себе на здоровье!"
Интересно, а где сейчас Вадим? Может, и ему бы послушать?
- Нет, - категорическим тоном произнесла дама.
- Что, простите? - не сразу врубился занятый своими мыслями адвокат.
- Вы спросили про тюрьму, - сухо и неожиданно отчужденно объяснила она, отчего ее лицо приобрело новую прелесть. - Я ответила: нет. Но вы меня не слушаете?
- Напротив. И очень внимательно. Прошу меня извинить, мадам…
- Вы уже забыли, как меня зовут? - искренно удивилась она. И вместе с обворожительной улыбкой на ее щеках обозначились совершенно обаятельные ямочки. - Но Генрих Афанасьевич представил меня вам. Разве не так?
- Я был настолько поражен вашим совершенством, что думал в тот момент совершенно о другом, - многозначительно улыбнулся Юрий Петрович.
Вот такое "коленце" рискнул выкинуть Гордеев. И после этого дама, по его мнению, должна была либо встать и гордо покинуть помещение, либо… Либо остаться, но, возможно, в некоем новом уже для себя качестве.
- О чем же, если не секрет? - Она улыбалась, чувствуя силу своих чар.
Ну давай, давай…
- Боюсь, мой ответ может показаться вам слишком дерзким, а потому лучше умолчу.
- Господи, Юрий Петрович! - засмеялась она и закинула ногу на ногу, чем откровенно подчеркнула прочие свои достоинства. - Извините и мне мою дерзость, но у мужиков на рожах обычно столько всего написано, что прочитать эту "открытую книгу", ей-богу, не составляет никакого труда… Ладно, не отвечайте. - И добавила задумчиво: - Разве что когда-нибудь… - После чего стала снова серьезной и озабоченной. - Повторяю: нет и нет. Он уже был на нарах, когда я встретилась с его матушкой, Варварой Николаевной. Умная и добрая женщина. Во всяком случае, ко мне была.
- С ней что-то случилось? - вежливо спросил Гордеев.
- Почему? - удивилась женщина.
- Вы сказали - была.
- Ах поэтому… Нет. Она сказала мне: Леночка, ты единственная, кто может спасти Егорушку и вытащить его из тюрьмы. Вот тогда я и узнала. Но меня к нему, естественно, не допустили, я ему формально - никто, да теперь уже и во всем остальном - тоже. А матушка была у него, и он рассказал ей, что мог.
- Мне неловко называть вас Леночкой, хотя и хотелось бы, - как бы случайно заметил Гордеев.
- Обойдетесь. Елена Александровна меня вполне устроит. Повторить, чтоб опять не забыли? - просто сказала, без тени иронии или сарказма.
- Не надо, я уже вспомнил. А что же Егор… Савельевич, да?
- Вот видите, а жалуетесь на память.
- Ему уже выдвинуто обвинение? У него имеется адвокат? Кто конкретно?
- Да в том-то вся и беда, что выдвинутое обвинение, как он сказал Варваре Николаевне, притянуто за уши, и понять из него ничего толком нельзя. Какие-то глупости, полностью лишенные всякой логики. Ему, например, инкриминируют вещи, к которым он просто не мог иметь никакого отношения. То есть "загрузили" - это его выражение - тем, о чем он и понятия не имеет. Пришили еще какое-то уклонение от уплаты налогов, которого не могло быть изначально, по определению. Егор - не тот человек. Вдобавок, адвоката себе он нанял также по совету "друзей", а они, как я теперь понимаю, знали, что делать и кого ему рекомендовать. А он послушался, о чем сейчас горько жалеет.
- Так, и давно?
- Что именно? Сидение в тюрьме или вся эта история?
- И то, и другое.
- Началось, я думаю, около двух лет назад. А в тюрьму его препроводили в конце прошлого года, то есть уже больше шести месяцев.
- Ничего себе, и вы только теперь спохватились? А не могло случиться так, что поезд уже ушел?
- Можно подумать, - она иронично хмыкнула, - что вам не приходилось извлекать осужденных даже из колонии!
- Вам-то откуда известно? - удивился Гордеев, с удовольствием, однако, подумав, что у славы есть, конечно, свои издержки, но есть и определенно радующие душу моменты.
- Неужели вы думаете, Юрий Петрович, что я не навела справки, прежде чем отправиться на поиски нужного мне адвоката? - Она обворожительно улыбнулась.
- Ну почему же сразу обязательно я? У нас в консультации есть отменные кадры. Да хоть бы и тот же Вадим Андреевич Райский. Вадик - большая умница, мне нередко приходилось работать с ним в паре. Он достоин только комплиментов.
- Возможно, трудно возражать, когда не знаешь человека близко. Но я слышала несколько иное мнение. Мне говорили, что он большой любитель "микста", а в этом, по моему личному мнению, есть все-таки что-то не очень порядочное. Хотя я могу и ошибаться.
- Вам и этот наш профессиональный термин известен? Это похвально. Только я бы не возводил то или другое действие в принцип. "Микст", как вы, надеюсь, знаете, раз слышали о нем, расшифровывается как "максимальное использование клиента сверх таксы". С одной стороны - вроде как грабеж, а если посмотреть с другой? Вот, скажем, в вашем деле конкретно вам все ясно. Вы, позволю себе заметить, и знакомите меня с ним так, будто все остальное уже не имеет ни малейшего значения. И я вас могу понять. А теперь вернемся к существу. Предположим, я взялся. И для того чтобы правильно составить план защиты обвиняемого в тех-то и тех-то уголовных преступлениях, я должен детально, тщательно ознакомиться со всеми без исключения материалами, добытыми следственным путем. И, возможно, отыскать и выслушать десятки свидетелей. Но у вашего Егора Савельевича уже есть свой адвокат, которого пусть ему даже и навязали, но он же сам с этим согласился, верно? - Гордеев дождался ее кивка и продолжил: - А теперь его придется отстранить от дела. По какой причине? Придется обосновывать. И убедительно, ибо это не детская игра в "хочу - не хочу". Человек работал, рассчитывая на определенный договором гонорар. Это - первое. Но предположим, мы решили эту проблему, и, между прочим, именно мне придется добывать вам доказательства его неспособности или нежелания повернуть дело в пользу обвиняемого. Пошли дальше. Следователь, которому, по вашему убеждению, этот адвокат помогал больше, чем собственному клиенту, естественно, тоже не захочет никаких изменений и станет мне создавать максимальные препятствия при ознакомлении со следственными материалами. Допустим, и этот барьер мне удастся преодолеть. Возникает следующая проблема. Если Егора Савельевича подставили нечистоплотные люди, которые, по его мнению, "загрузили" его собственными грехами, то, поверьте мне, они и доказательства его вины предоставили следствию такие, которые не должны были вызвать ни сомнений, ни двояких толкований. Согласны?
- Я думала об этом, - кивнула женщина.
- Прекрасно! Мы начинаем понимать друг друга. И вы полагаете, что следователь представит суду какие-то иные доказательства, противоречащие уже выстроенной им версии? Да никогда в жизни. Если эта компания в сговоре, она будет стоять на своем до конца. Иначе дело развалится и следователь получит крупные неприятности. А они ему нужны? Они ему не нужны, Елена Александровна.
- Можете звать меня просто Леной, - машинально сказала она и вздрогнула. - Извините, вырвалось.
- А мне - так очень приятно. Итак, продолжим, Лена. Мы с вами живем не в Америке, где адвокаты могут вести собственное расследование. Здесь, в России, по своему положению я этого делать не имею права. Это дело исключительно следственных органов. Но когда мне надо добыть контрдоказательства, я вынужден нарушать свой статус, понимаете? Ну, может, не сам, но я могу нанять опытных сыщиков в частном порядке и поручить им эту работу. А такая работа стоит иной раз больших денег. Значит, я им должен заплатить из своего гонорара? А что же, в конце концов, останется мне? Это же мой хлеб, извините. Заработал - съел, а нет - так зубы на полку.
- Ну, до этого у вас еще не доходило, - уверенно сказала она.
- Почему вы думаете? - улыбнулся Гордеев.
- Вид внушительный. И потом, голодные люди, как правило, не капризничают.
"Эх, послать бы тебя подальше, дорогая Леночка", - подумал Юрий Петрович, но вслух, улыбаясь, отвечал:
- У меня характер общительный. А вообще-то я - та еще зараза. Но мы сейчас не об этом. А касательно термина "микст", который у вас вызывает откровенную неприязнь, если не сказать большего, могу добавить одну мелочь, которой вам, полагаю, будет достаточно. Ну, скажем, так. Назначая для себя "микст", я тем самым утверждаю класс своей работы, ее профессиональный уровень и возможности. Можно, буду до конца с вами откровенен? Я потом объясню почему.
- Я до сих пор не лукавила. Наверное, не все рассказала…
- Как не все? Разве? - сделал изумленные глаза Гордеев.
- Вы шутите? - спросила она таким тоном, что у него вмиг пропало желание ерничать.
- Разумеется, Леночка… - И помолчал в ожидании реакции. Прошло. - В принципе я могу вместе со своим добрым другом и отчасти учителем, являющимся ныне помощником генерального прокурора, заехать вечерком попить чайку, а может, чего и покрепче - это по настроению, к помощнику генерального прокурора. Просто посидеть, поговорить за жизнь, заодно и посоветоваться по некоторым интересующим меня вопросам. Скажите, много вы видели адвокатов, у которых есть такая возможность? Не уверен. Но вот что я наверняка сегодня сделаю, так это возьму с собой другого своего друга, кстати, директора одного из самых толковых у нас сыскных агентств, и заеду с ним вместе к его дядьке. Тот еще недавно возглавлял Московский уголовный розыск, а сейчас, в министерстве, руководит Управлением по раскрытию особо опасных преступлений. И я попрошу Вячеслава Ивановича навести для меня справки по вашему вопросу. А он наведет и скажет все как на духу - стоит мне браться за дело или нет. Тухлое, как они выражаются, это дело или игра стоит свеч. Ну вот разве что тогда я смогу дать вам определенный ответ, понимаете? Я и сам не покупаю кота в мешке, и другим не предлагаю. Но если возьмусь, то и цену назначу соответствующую. Устроит - прекрасно, а не устроит… У вас всегда остается право выбора.
- А знаете, Юра, - задумчиво кивая и словно бы не замечая своей вольности, сказала Елена, - я, пожалуй, готова с вами согласиться. Вы правы. Смешно!
- Что именно?
- Аналогия возникла смешная. Я подумала, что весь мой долгий рассказ можно было спокойно вложить в одну классическую фразу: "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте". Примерно столько же информации, если не читать Шекспира и не видеть спектаклей и фильмов. А вам нужны голые факты, чтобы принять верное решение. И все мои эмоции совершенно излишни. Так?
- В яблочко! - согласился Гордеев.
- Вот видите, - улыбнулась она, - получается, что и я кое в чем разбираюсь… Может быть, я не с того конца начала?
- А есть и другой конец?
- Ох, Юрий, Юрий Петрович, ну конечно, есть… Наверное, я должна была начать с того, что Егора не только подставили друзья. Его еще и… как это называется у бандитов, когда выманивают деньги?
- Некоторые говорят: "развели".
- Да, кажется, он так матушке и сказал: "Меня крупно развели". Я вспомнила. Его ведь поначалу, когда началось следствие, никто и не собирался сажать в тюрьму. Сказали, что можно дать взятку следователю, и тот ограничится подпиской о невыезде. Что и было сделано. Затем последовало следующее предложение, потом еще одно, а только уже потом Егора арестовали.
- И много он заплатил?
- Он сказал, что за три раза заплатил, в общей сложности, двести тысяч долларов.
- Сколько? - не поверил Гордеев.
- Двести тысяч. Для Егора, ворочавшего миллионами, не так уж и много, - объяснила Лена.
- Так, может, его и держат в тюрьме, чтобы доить, извините, дальше?
- Откуда я знаю? Меня к нему не пускают, а матушке он не скажет. Он за нее боится. Даже это немногое сказал под строжайшим секретом. Варвара Николаевна, которая никогда не лезла в дела Егора, чуть с ума не сошла, когда услышала такие суммы.
- У нас несколько сумбурный разговор. А чем он занимается? Откуда миллионы?
- У него сеть супермаркетов в Юго-Восточном округе, бензозаправочные станции "Стандарт", встречали, наверно, если вы автомобилист. Пакет акций нефтеперегонного завода. Автосалон. И так далее.
- Тогда понятно. Еще вопрос: кто его партнеры? Хоть какие-то фамилии назвать мне можете?
- Только те, что называл он сам. Ну самый близкий, как он говорил, и я их не раз вместе видела, знакома… Игорем его зовут, Игорь Петрович Брусницын. Но все его звали Гариком, так ему больше нравилось. Он бывший военный, кажется, полковник в отставке. Крупный такой, безалаберный, бабник - просто жуткий! Там у них какой-то фонд был, вот из-за него и произошла ссора. А до этого друзья - не разлей, как говорится, вода… Гарька мне потом звонил. Это когда Егора уже посадили. Звал приехать к нему, посоветоваться, как выручать. А я как вспомню его глаза - масленые такие, знаете? Как у бритого кота. - Лена поморщилась. - Прямо до рвоты, ненавижу этот тип людей….
- Но, может быть, отчасти вы и явились причиной того, что лучший друг вашего Егора, как вы предполагаете, отправил его в тюрьму? Из-за женщин и не такое случалось на свете. Вы ему отказали во взаимности, а он… воспользовался возможностью насолить сразу всем. С его-то точки зрения, а?
- Любопытный вы больно, Юрий Петрович, - недовольно ответила она, - не там копаете. Я с большой долей уверенности могу сказать, что такие мужики, о которых у нас с вами идет речь, из-за какой-то бабы, вроде меня, не стали бы рвать друг другу глотки.
- Так Егор же и не рвал. Или вы знаете, что было нечто иное?
Елена пристально посмотрела на Гордеева и отрицательно покачала головой:
- Нет, не знаю. Но думаю, что если когда-то, в прошлом, я для Егора представляла какую-то ценность, то уж для Гарика - никогда. Его истинная цель была написана в глазах. Нет, я тут ни при чем.
- Как знать, как знать… - вздохнул Гордеев.
- Да что вы все напускаете на себя бог знает что! Философ доморощенный! Вот вы же, - с неожиданной горячностью заговорила она, - смотрите на меня, как нормальный мужик! И ваши желания у вас тоже в глазах написаны. Но вы же не кидаетесь на меня, не заламываете руки, не швыряете на стол, как…
- А может, я вас просто боюсь? - улыбнулся Юрий Петрович.
- Да будет вам! Боится он… - уже спокойно, с невеселой усмешкой отвечала Лена.
- А тот, значит, не боялся? Я про Брусничкина вашего, - напомнил Гордеев.
- Брусницын, - поправила Елена. - А он вообще ничего не боится. Как всякий, кто лишен совести. Воображаю, что они в Чечне творили…
- И там побывал… И что же, кинулся, значит, заломил?
- Ага, и получил по морде. Все? Нужны еще подробности? - Лена гордо глянула адвокату в глаза.
- Экая вы, Леночка, ей-богу! - с укором заметил Гордеев. - Да это ж для мужика первая радость - представлять себе, как другому по морде дали! Это ж какие надежды сразу являются! А уж про изыски воображения я и не говорю.
- Ловко перевели стрелку.
- Я пока изучаю возможные мотивы, понимаете? А про Ромео и Джульетту это у вас удивительно точное наблюдение. Постараюсь ответить вам тем же.
- Ну-ка? - с вызовом сказала она.
- Это ведь, помнится, финал трагедии, да? Последняя фраза?
- Вот именно.
- И если я, как делают некоторые, открыв книгу, загляну в конец, чтобы узнать, чем кончилось, то возникнет вопрос: "А стоит ли вообще читать?" И что я должен ответить себе? Хочу я или не хочу знать, почему же эта повесть - "печальнейшая"? Мне перевод Пастернака больше нравится. "Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете…" Звучит? Ну так и что я, по-вашему, должен ответить себе? Это - тест.
- Почти уверена, что вы захотите узнать. Мне нравится ваша логика.
- Что ж, видно, придется. - Гордеев не мог сдержать улыбки, видя серьезность Елены. - Диктуйте ваши координаты. Все, какие есть. Адреса, мобильники и прочее. Все про Варвару Николаевну. Кстати, она хоть в курсе?
- Это наше общее решение.
- Ваше отношение к "миксту"?
- Принимается.
- Сумма в десять процентов от взятки вас устроит? Или я перебрал? Меня интересуют возможности обвиняемого. Не получится ли так, что к моменту его выхода на волю он может оказаться круглым банкротом?
- Он не настолько глуп, чтобы класть яйца в одну корзинку. Полагаю, что нет. А мои возможности? Думаю, вы сможете действовать свободно - в пределах обозначенной суммы, - решительно сказала Лена. - Это пока, а там - посмотрим.
- Фамилии палачей?
- Возбудила дело Хамовническая межрайонная прокуратура, по месту жительства, но курирует, определенно, генеральная, фамилию куратора не знаю, эти деятели из Хамовников только многозначительно поглядывают наверх. А вот следователь, который ведет дело, Нина Георгиевна Ершова, - она "важняк" из Следственного комитета МВД.
- Взятку передавали ей? Кто, известно?
- Так адвокат же! Дмитрий Аркадьевич Штамо, контора где-то на окраине. Называется чудно. Помните, у Образцова был кукольный квартет - Дидл, Падл, Дудл и Семенов? Вот и у этого - тоже что-то вроде Дидла, Падла и Штамо. Я уточню. А вы сегодня в самом деле можете навестить генерала Грязнова?
- Разве я называл вам фамилию? - Гордеев посмотрел на посетительницу с мгновенно вспыхнувшим подозрением.
- Не называли, но я тоже когда-то была знакома с Вячеславом Ивановичем Грязновым.
- Так в чем же дело? Почему вы не отправились сразу к нему?
- Он же не адвокат, Юрий Петрович. Но если вы увидитесь, пожалуйста, не сочтите за труд, передайте ему привет от Лены Казначеевой. От меня. Может быть, он вспомнит.
- Ни фига себе! - Гордеев едва не присвистнул, с некоторой растерянностью глядя на покрасневшую почему-то под его пристальным взглядом женщину. - Ах дядя Слава, ах рыжая котяра!..
Она звонко рассмеялась.
- Не берите в голову, Юра. Я лет пятнадцать назад была у них на практике, так они всей Петровкой отчаянно за мной ухаживали, проходу не давали. Правда, до дуэлей не доходило… А он тогда майором еще был. И друг у него был симпатичный…
- Александр Борисович Турецкий, мой непосредственный учитель.
- Так это вы о нем? Тесен мир… Теперь я уверена, слава богу, что не ошиблась в выборе.
- Но получается, что вы сама - юрист? Не понимаю ваших проблем, - недоуменно пожал плечами Гордеев.
- Увы, давно нет. Была женой, потом любовницей, потом… скучно, Юра.
- А если расправить плечи?