- Если хочешь, можем и повторить, - сказал Турецкий.
- Когда?
- Когда захочешь. Хоть завтра, хоть послезавтра.
- Но ведь ты… женат, - тихо сказала Марина, не поворачивая головы.
- Ты видела это на моей ладони? - слегка напрягся Александр Борисович.
Марина засмеялась и покачала головой:
- Какие же вы, мужики, глупые! Я видела это на твоем пальце! Обручальное кольцо - ты ведь так и не снял его.
Турецкий глянул на палец. Золотое кольцо тускло мерцало в полумраке комнаты. "Вот черт", - только и подумал он.
- Значит, ты с самого начала это знала, - сказал Александр Борисович с досадой. - А я все думал, почему ты не спрашиваешь - женат или нет.
- А мне без разницы, - просто и даже как-то небрежно проговорила Марина. - Я ведь спала не с твоим кольцом, а с тобой.
- Так мы встретимся завтра? - спросил Александр Борисович.
Она покачала головой:
- Нет. Если только опять не столкнемся где-нибудь случайно.
- Слишком мало шансов, - усмехнулся Турецкий.
- Мы должны быть уверены, что наша встреча не простая случайность. Если нас свела судьба, то она не позволит нам долго быть врозь. Она обязательно что-нибудь придумает, чтобы снова свести нас.
- Я бы на твоем месте не доверялся так сильно судьбе, - заметил Александр Борисович, поглядывая на распростертую на покрывале нагую нимфу. При мысли о том, что они могут больше никогда не увидеться, в душе Турецкого вдруг зашевелилась тоска - черная, беспросветная, застарелая. Александр Борисович вдруг со всей очевидностью осознал, что влюбился в Марину. Осознал, что не хочет с ней расставаться. Что если она исчезнет из его жизни, он снова почувствует себя одиноким, ненужным, старым. Бессмысленность жизни снова навалится ему на грудь каменной плитой и вдавит его в землю - туда, на самое дно, где его давно заждались "скелеты", о которых говорила Марина.
Турецкому стало страшно.
- Что с тобой? - спросила девушка. - Ты дрожишь или мне показалось?
- Тебе показалось, - угрюмо ответил Александр Борисович.
- С тобой, правда, все в порядке? - встревоженно проговорила Марина.
- Да говорю же - все нормально, - раздраженно сказал Турецкий.
Собственная слабость неприятно удивила его. Он-то думал, что его не так просто превратить в "кашу", что он еще ого-го, а на самом деле…
- На самом деле тебе плохо, - сказала Марина. - Ты злишься на самого себя.
Марина перевернулась на живот и поцеловала его в предплечье.
- Ты не должен ругать себя. И меня тоже. Просто ты соскучился по женской ласке, это бывает. Тем более…
- Тем более в моем возрасте? - усмехнулся Турецкий.
- Тем более в твоем возрасте, - спокойно подтвердила Марина.
Турецкого удивило, насколько безобидно прозвучала эта фраза в ее устах. Вообще, все, что говорила или делала Марина, удивляло и поражало бывшего "важняка". Она была словно инопланетянка. Она удивительно точно угадывала все нюансы его настроения. И всегда действовала "на опережения", не давая ему впасть в столь привычную за последние месяцы депрессию.
"Как на приеме у психотерапевта", - подумал Турецкий. Хотя те несколько раз, что он бывал у настоящего психотерапевта, не принесли ему ничего, кроме разочарования и злости. Дипломированные "человековеды" выковыривали из души дерьмо, а потом препарировали саму душу; препарировали, как труп, разлагая ее на составные части и пытаясь снова составить из этих частей живое, чувствующее, страдающее. Пустой номер!
- Ты о чем? - снова окликнула Турецкого Марина. - Какой номер?
- Просто мысли вслух, - сказал Александр Борисович, испытывая досаду из-за того, что вновь распустил язык.
"А может, и не распускал? - подумал он. - Может, она просто читает мои мысли?"
- Я скоро уйду, - заявила вдруг Марина.
- Скоро? - удивленно переспросил Александр Борисович. - Но на часах пять часов утра.
- Ничего. Я люблю уходить от мужчин рано утром. Мне нравятся утренние сумерки, нравятся пустынные улицы и легкий озноб. Меня все это бодрит. Я чувствую себя такой живой.
Турецкий припомнил, как часто ему приходилось подыматься ни свет ни заря и ехать по делам, и передернул плечами.
- Ты очень странная девушка, - заметил он.
Марина улыбнулась и сказала:
- Я знаю. Пойду, сполоснусь в душе. А ты не засыпай, обязательно меня дождись!
Она легко, как гимнастка, вскочила с кровати, набросила на плечи рубашку Турецкого и направилась в душ. Александр Борисович дождался, пока в душе польется вода, взял телефон и набрал номер Плетнева. После пятого звонка Плетнев взял трубку.
- Слушаю, - сонно проговорил он.
- Алло, Антон, есть срочное дело.
- Александр Борисыч? Что случилось?
- Нужно кое за кем проследить.
- Прямо сейчас?
- Да. Записывай адрес… - Александр Борисович продиктовал адрес. - Записал?
- Угу. А за кем следить-то?
Турецкий сообщил за кем. Плетнев несколько секунд молчал, потом сказал:
- Похоже на бред. Но раз вы просите…
- Выезжай сейчас же. Мне не звони. Если что - позвоню сам. Все, пока. - Турецкий отключил связь.
Шум воды прекратился. Вскоре Марина вернулась.
- Соскучился? - весело спросила она.
- Очень, - ответил Турецкий. И не соврал. К собственному удивлению, он и впрямь успел по ней соскучиться.
Марина сняла полотенце и бросила его на кресло. Подняла руки и откинула с лица влажные волосы. Александр Борисович смотрел на нее, не отрываясь.
- Что, хороша? - весело спросила Марина.
- Очень, - выдохнул Турецкий.
- В принципе я собиралась идти, - задумчиво проговорила девушка. - Но если ты хочешь…
- Очень, - повторил Турецкий и улыбнулся.
- Что ж… - Голос Марины стал глубоким и волнующим. - Тогда я еще немного задержусь…
20
Антон Плетнев подъехал к гостинице двадцать минут спустя. Он был хмур и недоволен. Поспать удалось не больше получаса. Время от времени Плетнев зевал и тер пальцами красные, воспаленные веки.
По телефону Турецкий сказал, что из гостиницы должна выйти девушка, похожая на Марину Соловьеву. На ней будет красный костюм. Волосы - мелированные. В руке красная лаковая сумочка. Антон пытался выяснить у Турецкого, откуда тот знает такие подробности, однако ответа не получил. Турецкий темнил, и Плетневу это не нравилось.
Заглушив машину неподалеку от входа в гостиницу, Антон собрался ждать.
- Сдается мне, что зря я сюда притащился, - тихо проворчал он, откручивая крышку термоса с холодным кофе.
Кофе взбодрил, но не сильно. Спать хотелось просто дьявольски. Если бы Плетнев хоть немного верил во все эти бредни с "девушкой, похожей на Марину Соловьеву", он бы не был так хмур и зол. И уж, конечно, не чувствовал бы себя таким идиотом.
В течение следующего часа Плетнев успел помянуть недобрым словом и Турецкого, и всех его предков до пятнадцатого колена включительно. Лежит, небось, сейчас дома в постели и потешается над своим молодым, доверчивым коллегой. Хотя какой там лежит - спит, как сурок! В теплой, мягкой постели, накатив грамм сто коньячку… Уют и покой. А тут торчи до утра, жди у моря погоды.
Антон зевнул, да так, что скрипнули скулы.
- Так, жду еще полчаса, и если ничего не произойдет, еду домой, - решил он, хмуря брови.
Однако ждать полчаса ему не пришлось. Минут через десять двери гостиницы открылись, и на тихую, сонную улицу вышла женщина. Плетнев ахнул, увидев ее. Это была вылитая Марина Соловьева.
- А старик не ошибся, - пробормотал, усмехнувшись, Плетнев. - Как он ее нашел - не знаю. Но уж я ее теперь не упущу.
Он завел машину. Девушка оглянулась и, завидев приближающуюся машину Плетнева, подняла руку.
- Повезло, - тихо проговорил Плетнев.
Он притормозил возле девушки.
- Улица Удальцова, - сказала она в окошко.
- Это недалеко от проспекта Вернадского? - деловито уточнил Плетнев.
Женщина улыбнулась.
- Да. Совсем рядом с метро. Довезете?
- Садитесь.
- А сколько?
- Триста рублей.
- Идет, - кивнула девушка, открыла дверцу и забралась в салон.
Плетнев тронул машину.
- Откуда в такой ранний час? - поинтересовался он.
- Из гостей, - ответила девушка.
Плетнев покосился на нее. "Вылитая Марина Соловьева, - решил он. - Только эта попроще на вид".
- Вы всегда так поздно возвращаетесь из гостей?
Женщина прищурила глаза.
- Так рано, вы хотели сказать?
Плетнев улыбнулся.
- Ну, пусть так.
- Да, всегда. Я люблю возвращаться домой под утро.
- Веселая, должно быть, у вас была ночь, - заметил Плетнев.
Женщина поморщилась:
- Давайте без пошлых намеков.
- Я и не думал пошлить. Я сам часто возвращаюсь домой под утро.
Женщина вставила в губы сигарету и прикурила от позолоченной зажигалки. Выдохнула дым в открытое окно и спросила без всякого интереса:
- Тоже любите ходить по гостям?
Плетнев покачал головой:
- Нет. Просто по субботам мы с друзьями играем в преферанс. Начинаем вечером, а заканчиваем уже под утро.
- Вот как? - Девушка затянулась сигаретой. - Значит, любите расписывать "пульку". Часто выигрываете?
- Да нет. Слишком рисково играю.
- Мизер, распасы?
- Случается, - кивнул Плетнев, слегка удивленно поглядывая на свою пассажирку. - Мизерую почем зря и ухожу с пустыми карманами.
Женщина усмехнулась.
- Сразу видно холостяка. Женитесь - охота рисковать пропадет. Будете над каждой копейкой дрожать. А перед тем, как объявить мизер, три раза задумаетесь.
- Вы слишком мрачно смотрите на брак, - заметил Плетнев.
- Правда? - Она пожала плечами. - Значит, у нас с вами разный опыт.
Обручального кольца на пальцы у женщины не было, и Плетнев осторожно поинтересовался:
- А вы, значит, не спешите выйти замуж?
- Я там уже была, - усмехнулась в ответ пассажирка. - Правда, всего полгода. Но мне хватило и этого.
- И как?
Женщина брезгливо дернула уголком губ:
- Да ничего хорошего.
- Обычно девушки так не рассуждают, - сказал Плетнев. - Может быть, вам просто не повезло? Мужчины-то ведь разные. Не понравилось с одним, понравится с другим.
- Вот это вряд ли, - тихо сказала женщина, и в голосе ее было столько презрения и ненависти, что Плетнев удивился.
"Такая молодая, и такая злая, - подумал он. - Видать, ей и впрямь, пришлось хлебнуть горя с ее бывшим".
- Ладно, дело ваше, - небрежно сказал он. - У меня-то на этот счет другое мнение.
Женщина промолчала. Она курила, рассеянно глядя на дорогу. Плетнев невольно залюбовался ее точеным профилем.
"Кто же ты такая, красавица? - подумал он. - И почему одета, как проститутка? Или нынче у богатых так модно?" Плетнев вспомнил, что где-то читал о странном развлечении богатых. Плюнув на наскучившие Багамы, Канары и Куршавели, мужики-олигархи переодевались бомжами и спускались в метро - просить милостыню. Кто больше насобирал - тот и победитель в игре. Что касается жен толстосумов, так те наряжались в проституток и выходили на трассу - под ненавязчивым присмотром телохранителей, конечно. За какую клиент назначит большую цену - та и победила.
"Может, и здесь то же самое? - подумал Плетнев, незаметно разглядывая женщину. - Да нет, не похоже. Во-первых, жены толстосумов не едут с клиентом в гостиницу. Игра заканчивается на этапе торговли. Во-вторых…"
- Вы на мне дырку протрете, уважаемый, - сказала вдруг женщина.
- Что?
- Я говорю - хватит меня разглядывать. Я не витрина охотничьего магазина и не шедевр Врубеля.
- Да я и не думал, - пожал плечами Плетнев.
- Значит, мне показалось.
- Наверно.
С минуту они ехали молча. Потом девушка спросила:
- А вы сами почему так рано на улице? Едите на работу? Или "бомбите"?
- Ни то и ни другое, - ответил Плетнев. - Просто возвращаюсь с работы. Я охранник.
Женщина окинула его любопытным взглядом.
- Похож, - улыбнулась она. - Сильные плечи, мускулистая шея, набитые кулаки. Занимаетесь боксом?
- Что-то вроде этого, - кивнул Плетнев, поражаясь наблюдательности пассажирки. "Этак она меня всего раскусит", - подумал он.
- Но вы ведь не простой охранник? - снова заговорила она. - Для простого охранника у вас слишком умное лицо. А этот шрамик у вас на шее - он от пули?
Плетнев чуть не вписался в фонарный столб. Шрам был действительно от пули. Прошла по касательной, чуть оцарапав шею. Заметить оставшийся след было трудно. Да никто никогда и не замечал. А эта заметила.
"Да что ж это такое? - в изумлении подумал Плетнев. - Она что, гадалка?"
- Ладно, не хотите - не говорите, - пожала плечами женщина, вынула из губ окурок и вышвырнула его в окно.
Плетнев снова покосился на девушку и решил, что нужно попытаться выпытать у нее как можно больше.
- Вы ведь не москвичка? - сказал он.
- Почему вы так решили?
- У вас говор не московский.
- Правда? Забавно. Я родилась в Москве и провела здесь всю жизнь. Почти безвылазно.
"Врет", - понял Плетнев.
- Ну, может быть, - пожал он плечами.
- А какой, по-вашему, у меня говор? - неожиданно заинтересовалась незнакомка.
- Ну… Даже не знаю. Похоже говорят в Сибири… Где-нибудь в Новосибирске или Барнауле.
- А вы там были?
- Приходилось.
- И как они говорят? Растягивают гласные? Картавят, пришепетывают?
Плетнев понял, что попал впросак и замялся.
- А почему вам так интересно? - спросил он, пытаясь уйти от неприятной темы.
- Диалекты - моя профессия, - ответила женщина.
- В каком смысле? - не понял Плетнев.
- В прямом. Я лингвист.
"Вот так, приехали", - изумился Плетнев.
- Значит, лингвист? А я думал, вы специализируетесь на преферансе. И что, интересно быть лингвистом?
- Очень. Моя специализация - флексии. Хотя диплом я писала по феноменологической редукции. Это, конечно, философская тема, но я сумела обыграть ее по-своему.
Плетнев долго молчал. Он уже понял, что женщина морочит ему голову, но его удивляло, насколько ловко и непринужденно она это делает. Как будто ее специально этому учили.
- Скоро приедем, - сказала женщина. - Через пару минут увидим мой дом.
- Да, подъезжаем, - подтвердил Плетнев. - Знаете, мы проболтали обо всем на свете, но так и не познакомились.
- А это необходимо? - спросила девушка.
- Почему бы и нет? - пожал плечами Плетнев. - Лично меня зовут Антон. А вас?
- Матильда, - абсолютно серьезно ответила женщина. - Сокращенно - Мотя.
- Красивое имя, - хмыкнув, произнес Плетнев.
- Вам ведь так не кажется. Тем не менее, меня правда зовут Матильда. Как любовницу императора Николая - Матильду Кшесинскую. Хочется вам этого или нет. Вон мой дом! Видите, пятиэтажка?
- Вижу.
Плетнев притормозил и свернул во двор.
- Третий подъезд, - распорядилась женщина.
Плетнев послушно остановил машину возле третьего подъезда.
- Ну вот мы и приехали, - улыбнулась женщина. Она вынула из сумочки деньги и протянула Плетневу. - Вот, держите.
Плетнев посмотрел на деньги, нахмурился и покачал головой:
- Нет, не надо.
- Но ведь мы договаривались.
- За время нашей поездки мы с вами успели подружиться, а с друзей я деньги не беру, - отрезал Плетнев.
Женщина взглянула на него с любопытством.
- Вы что, серьезно?
- Конечно.
- Как же мне вас отблагодарить?
Плетнев усмехнулся.
- Не знаю, но от чашки кофе я бы не отказался.
Женщина нахмурилась.
- Даже не знаю… Сейчас шесть утра…
- Почти полседьмого, - поправил Плетнев.
Она улыбнулась:
- Ну, тогда это все меняет! Хорошо, вытряхивайтесь из машины и айда со мной. Так и быть, напою вас кофе. Но только одна чашка и - по домам. Я страшно хочу спать. Идет?
Она протянула Плетневу ладонь.
- Заметано! - насмешливо сказал Плетнев и хлопнул по протянутой ладони.
Они засмеялись.
21
"Матильда, - думал Плетнев, наблюдая, как она готовит кофе. - Имя-то какое дурацкое придумала. По принципу - чем нелепее, тем правдоподобнее. Ну хорошо, Матильда так Матильда, так и будем тебя называть, красавица".
- Матильда, а у вас здесь уютно, - сказал он, обводя взглядом стены, увешанные пожелтевшими гравюрами.
- Вы так думаете? - держа в руке кофеварку, Матильда (ну или как там ее зовут) проследила за взглядом Плетнева. - Мне кажется, не очень. А если да, то это не моя заслуга. Эту квартиру я снимаю. Я ничего здесь не меняла.
- И давно снимаете?
- Давно.
Кухня наполнилась ароматом свежесваренного кофе.
- Ну все, готово, - сказала Матильда. Она разлила кофе по чашкам. Убрала кофеварку и всучила Плетневу серебряную чайную ложечку. - Держите, Антон. Эта ложка у меня специально для гостей.
- О! - сказал Плетнев. - Может, у вас и конфеты найдутся? Не держите для гостей?
- А вы наглец, - усмехнулась Матильда. - Увы, с конфетами у меня туго. Сама я их не ем.
- Бережете фигуру?
- Просто не люблю. Если мне предоставят на выбор - конфеты или хороший говяжий бифштекс, я выберу второе.
- А я возьму и то и другое, - засмеялся Плетнев.
- А если не дадут?
- Тогда - отниму!
Матильда посмотрела на мускулистые руки Плетнева и улыбнулась.
- Охотно верю.
Плетнев отхлебнул кофе. Напиток был изумительный. Плетнев сделал еще глоток и восторженно проговорил:
- Это самый вкусный кофе, какой мне приходилось пить в жизни. Как вы его готовите?
- Просто. Главное, не скупиться, побольше сыпать в турку.
- У него какой-то интересный привкус, - сказал Плетнев. - Отдает какими-то восточными травами.
- Правда? - Матильда пожала плечами. - Не знаю, я не чувствую.
- Потому что не пьете. Кстати, почему вы сами не пьете?
- Боюсь, что после кофе не усну. А мне сегодня нужно выспаться.
- Ах, да, - кивнул Плетнев и смущенно добавил: - Что-то я засиделся. Вам ведь нужно спать. Мало того что вломился к вам в квартиру и потребовал себе кофе, так еще и…
- Не оправдывайтесь, Антон, - с улыбкой сказала Матильда. - Я люблю новые знакомства. Но знакомиться предпочитаю по вечерам.
- Прекрасно вас понимаю. - Плетнев чуть прищурил глаза. - Как насчет того, чтобы продолжить знакомство сегодня вечером?
- Сегодня? - Матильда задумалась. Покачала головой: - Нет, сегодня не получится. Сегодня у меня много работы.
- А разве лингвисты работают по вечерам? - насмешливо осведомился Плетнев.
- А как же, - ничуть не смутившись, ответила Матильда. - Лингвистам нынче нелегко. Чтобы выжить, им приходится работать круглые сутки. Лекции, конференции, коллоквиумы… Крутимся как белки в колесе.