- Вы все узнаете на месте, - сухо ответил милиционер.
- На месте, - иронично повторил Поляков. - Что это за место такое? Случайно, не эшафот?
- Всему свое время, - усмехнувшись, ответил милиционер. - Может, и эшафот будет. Потерпите до суда.
- Постараюсь - сказал Поляков и надел потертый вельветовый пиджак. - Ну вот. Я готов. Прикажете идти?
- Давайте.
Милиционер отошел в сторону, пропуская его вперед.
2. Снова Гафуров
Черные и выпуклые, как у мыши, глаза-бусинки неподвижно смотрели на Полякова. Затем тонкие темные губы разомкнулись, и слегка гнусавый голос произнес:
- Меня зовут Эдуард Маратович Гафуров. Я веду ваше дело.
- Мое дело… - с усмешкой повторил Поляков. - Звучит забавно. До сих пор все свои дела я вел сам.
"Важняк" улыбнулся, и Поляков увидел у него во рту золотой зуб.
- Времена меняются, гражданин Поляков. Кстати, вы, должно быть, имели в виду дела, которыми занимались, будучи сотрудником КГБ?
- И их тоже, - кивнул Поляков.
- Так-так. - Гафуров побарабанил пальцами по столу. - А теперь вы, стало быть, начальник четвертого отдела внутренней экономической безопасности "Юпитера". Так?
- Именно. А что, это имеет какое-то отношение к делу?
Гафуров едко улыбнулся и пожал плечами:
- Пока не знаю. Иногда самые незначительные детали оказываются решающими. Кстати, почему вы отказались от присутствия адвоката на допросе?
- Мне он пока ни к чему.
Гафуров прищурился:
- Вы так в этом уверены? Что ж, вашей уверенности можно позавидовать.
- Прежде всего, я хотел бы знать, в чем меня обвиняют, - веско сказал Андрей Андреевич.
- Пожалуйста. Вас обвиняют в убийстве Михаила Голикова.
- Что?
- Да-да, именно так. У следствия есть все основания полагать, что в ноябре две тысячи второго года вы похитили тамбовского предпринимателя Михаила Голикова и его жену, а затем убили их.
Какое-то время Поляков молчал, переваривая услышанное. Затем покачал головой и горячо произнес:
- Это какой-то абсурд! Мы дружили с Михаилом. Он был крестным отцом моего ребенка! За что мне его убивать?
- Я ожидал услышать это от вас, - спокойно сказал Гафуров.
Андрей Андреевич взъерошил ладонью волосы:
- Бред какой-то. Миша и его жена погибли два года назад. Насколько я знаю, убийц не нашли, и дело было закрыто. Кому понадобилось возвращать это дело к жизни? И почему вы подозреваете меня?
Гафуров откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и самодовольно ухмыльнулся:
- Гражданин Поляков, а вам не кажется странным, что вопросы в этом кабинете задаете вы, а не я? Ведь обвиняемый-то - вы! Или вам на минуту показалось, что вы вернулись в свое славное прошлое? Вероятно, у вас на счету много "подвигов"? Показательные процессы, суды над фарцовщиками и "изменниками Родины", слежка за неблагонадежными писателями и поэтами… Н-да, много дел вы натворили. Но, слава богу, на дворе двадцать первый век и торжество демократии. И даже такие люди, как вы, имеют право на защиту и справедливый суд.
Гафуров перевел дух, глотнул кофе из стоявшей на столе чашки и продолжил:
- Кстати, гражданин Поляков, это не полный перечень обвинений. Вам также инкриминируется организация покушения на советника мэра Москвы Наталью Ивановну Коржикову. В марте девяносто восьмого. Мы предполагаем, что убийство Голикова и покушение на Коржикову связаны между собой. То есть что и первое, и второе организованы вами. Что вы об этом скажете?
Поляков слушал следователя молча, не перебивая, лишь изредка бросая на него гневные взгляды. А когда наконец тот закончил свою обличительную тираду, ответил:
- Вы правы насчет торжества демократии. И именно потому, что вы правы, я больше не скажу ни слова. До тех пор, пока на допросе не будет присутствовать адвокат.
Гафуров развел руками:
- Дело хозяйское! Только ведь вам это не поможет. Уж слишком серьезные у нас улики.
- Будущее покажет, - мрачно ответил Поляков.
Гафуров кивнул:
- Вот это точно.
Он снял трубку телефона и произнес:
- Уведите задержанного. - Затем положил трубку на рычаг и сказал уже Полякову: - Только не думайте, что вам все сойдет с рук. Я взялся за вас серьезно и не успокоюсь, пока не отправлю вас на кичу. До встречи!
После того как Полякова увели, Гафуров залпом допил кофе, затем пододвинул к себе телефон, пощелкал пальцами по кнопкам и, выждав, пока на том конце снимут трубку, сказал:
- Как мы и ожидали, свою вину он не признал… Что?.. Думаю, нет… Нет, нам не стоит беспокоиться. В конце концов он выложит нам все. И даже больше… Нет, у меня нет на этот счет никаких сомнений. Я умею работать с подобными типами… Да… Хорошо. Я возьму это на заметку.
Гафуров положил трубку на рычаг. Затем задумчиво проговорил:
- Ту-урецкий, значит… Ну что ж, если кто-то хочет получить приключения на свою задницу, он их обычно получает. Таков неумолимый закон жизни.
Гафуров улыбнулся, потом откинулся на спинку стула и сладко потянулся, щелкнув суставами.
3. В кабинете Меркулова
Погода испортилась с вечера. Внезапно подул холодный ветер. Небо стало совсем черным, и сквозь тяжелые тучи не проглядывала ни одна звезда. Воздух начал сгущаться и влажнеть. Однако вечером Константин Дмитриевич Меркулов чувствовал себя все еще довольно сносно. Мучения начались, когда он лег спать, и достигли своего апогея часам к четырем утра.
Беда была в том, что у Константина Дмитриевича Меркулова ныли суставы. Ныли всю ночь, то и дело вырывая его из сна и заставляя беспокойно ворочаться в постели.
Стоит ли удивляться, что на работу Меркулов пришел измученный, невыспавшийся и злой. К тому же побаливала голова, и усмирить эту тянущую боль не могли привычные ни цитрамон с аспирином, ни анальгин.
Турецкий сидел перед ним на стуле, закинув ногу на ногу. Уж у него-то со здоровьем все было в порядке. Физиономия хотя и озабоченная, но в целом довольная. Вид цветущий. Глаза блестящие. На губах - ироничная усмешка. "Посмейся, посмейся, - сердито подумал Меркулов. - Доживешь до моих лет, вот тогда и посмотрим, как ты будешь смеяться".
Меркулов отошел от окна, сел на стул и спросил, окинув Турецкого недовольным взглядом:
- Я не понимаю, Саня, что тебе не нравится? Что ты пытаешься доказать?
- Пытаюсь доказать? - Турецкий едва заметно усмехнулся и покачал головой. - Нет, Константин Дмитриевич, погоди, я еще не начал ничего доказывать. А начну я лишь в том случае, если ты мне скажешь, что у тебя есть время, чтобы внимательно меня выслушать.
Меркулов устало откинулся на спинку стула.
- Ну хорошо, - пробасил он. - Время у меня есть. Только говори по существу. И поменьше эмоций. Слишком уж ты эмоциональный стал в последнее время. Не знаю, к чему бы это?
Турецкий пожал плечами:
- Старею, наверно.
- Наверно, - кивнул Меркулов. Лицо его разгладилось. Он посмотрел на "важняка" и мягко спросил: - Кофе хочешь?
Турецкого обрадовала перемена в лице начальника, и он улыбнулся:
- Не откажусь.
Меркулов нажал на кнопку коммутатора:
- Марина, принеси нам, пожалуйста, чашку черного кофе и чашку крепкого чаю с лимоном.
- Хорошо, Константин Дмитриевич, - проворковала из динамика секретарша.
Меркулов отпустил кнопку, снова откинулся на спинку стула и сказал:
- Ну, давай, Саня, излагай. С чего начнешь?
- С Полякова, - ответил Турецкий. - Его недавно взяли тепленьким прямо из собственной квартиры, не дав даже позавтракать.
- Невелика беда. Я тоже не каждый день завтракаю.
- Поляков - начальник четвертого отдела внутренней экономической безопасности "Юпитера", - продолжил Турецкий, не обращая внимания на злорадную иронию начальника. - А волнует меня то, что это уже третье дело, связанное с "Юпитером" и Боровским. Первое - убийство Риневича. Тут вина Боровского неопровержима, но мотивы все еще не ясны.
- Плохо, - заметил Меркулов. - Плохо, что не ясны. Теряешь хватку, Саня. Раньше ты так долго не возился.
Турецкий сделал останавливающий жест рукой:
- Погоди. Я продолжу. Второе дело - это дело главного финансиста акционеров "Юпитера" Антона Павловича Ласточкина. Ему инкриминируются экономические преступления.
Меркулов кивнул:
- Так точно, инкриминируются. И, если хочешь знать мое мнение, я на сто процентов уверен, что он виноват. Впрочем, моя уверенность, насколько я понимаю, не имеет отношения к делу?
Турецкий покачал головой:
- Нет, Константин Дмитриевич, не имеет. Когда следователь уверен в чем-то на сто процентов, нужно либо закрывать дело, либо отстранять этого следователя от дела, иначе - труба. Дальше идти просто некуда.
- Ты меня еще поучи, - проворчал Меркулов. - Мальчишка.
- И вот теперь дело…
Дверь с тихим скрипом отворилась. Новая секретарша Меркулова вошла в кабинет и поставила на стол поднос с двумя парящими чашками и вазочкой с сахаром и пакетиками сливок.
- Приятного аппетита, - с улыбкой сказала она, покосившись на Турецкого.
Проводив секретаршу глазами и дождавшись, пока она закроет за собой дверь, Меркулов хмыкнул и покачал головой:
- Видал? Чуть дыру в тебе глазами не проела. А ведь девчонке всего двадцать с небольшим.
- Ну хоть кто-то обращает на меня внимание, - засмеялся Турецкий. И полюбопытствовал: - На практику или насовсем?
- Не знаю еще. Клавдия в отпуске. Она здесь всего третий день. Если понравится, может, оставлю у нас, в прокуратуре…
Турецкий лукаво прищурился:
- Если понравится, говоришь?
Меркулов слегка покраснел.
- Да я не в этом смысле… - начал было оправдываться он, но, натолкнувшись на глумливый взгляд Александра Борисовича, лишь махнул рукой: - Ну тебя к черту с твоими намеками. Продолжай, о чем ты там рассказывал?
Улыбка с лица Турецкого испарилась. Он снова перешел на деловой тон.
- Итак, дело Полякова. Он обвиняется в покушении на жизнь сотрудницы мэрии Натальи Коржиковой. И, самое главное, в убийстве тамбовского бизнесмена Михаила Голикова, с которым Поляков якобы поддерживал тесный контакт.
- Тесный, значит?
- Если верить Гафурову, то да.
Меркулов пожал плечами:
- Ну и что тебе не нравится?
Турецкий посмотрел на начальника с сочувствием:
- Нет, Костя, ты сегодня явно не в форме. Я ведь тебе уже сказал - мне не нравятся все эти пляски святого Витта вокруг "Юпитера" и Боровского. Три дела за такой короткий срок. С чего бы это вдруг, а?
Меркулов потер пальцем ноющий лоб:
- Ну а если это всего лишь случайность?
- Когда человеку на голову падает кирпич - это случайность. А когда за первым кирпичом летит второй, а за ним и третий и падают они ему на голову в разных местах, то…
- Ладно, не продолжай, - поморщился от боли Меркулов.
- Значит, кирпичи падают на этого человека неспроста, - закончил свою мысль Турецкий.
- Если, конечно, этот человек не вздумал гулять по стройке, - заметил Меркулов.
Он перестал тереть лоб, протянул руку и, продолжая морщиться, взял с подноса чашку с чаем. Попробовал, осторожно почмокав губами, сморщился еще сильнее и поставил чашку обратно на поднос.
- Черт, горячий! Придется ждать, пока остынет. Ладно, расскажи мне об этом Полякове поподробнее.
И Турецкий рассказал:
- В свое время Андрей Поляков закончил военное училище, курсы контрразведки и потом служил в "компетентных" органах. После распада СССР уволился и стал работать в службе безопасности "Юпитера".
- Славный боевой путь, - заметил Меркулов.
- Не то слово, - согласился Турецкий. - Хотя и не оригинальный. Девяносто процентов его бывших коллег работают в службах безопасности разных фирм, корпораций и концернов.
- Давай дальше.
- Как ты знаешь, ему инкриминируется убийство в ноябре две тысячи второго года в Тамбове супругов Голиковых. По версии следствия, за четыре года до убийства Поляков обратился к Михаилу Голикову, чтобы тот подыскал ему надежных людей для проведения акции устрашения. Запугать Поляков собирался начальника управления общественных связей мэрии Москвы Наталью Коржикову.
Турецкий сделал паузу, чтобы отхлебнуть кофе, и продолжил:
- Тогда у дверей ее квартиры действительно прогремел взрыв, но, к счастью, никто серьезно не пострадал. Позже Поляков так и не выплатил полагавшееся Голикову вознаграждение, что и стало причиной конфликта.
- А что конкретно сделал для Полякова Голиков? За что он требовал деньги?
- У Голикова в Тамбове есть друзья, связанные с криминалом. Бандиты, короче. Благодаря своим связям он помог Полякову найти людей для акции устрашения.
Меркулов прищурился:
- Что за люди, известно?
- Да. Трое молодых мерзавцев и их командир - некий Ричард Кареткин.
- Что за дурацкое имя, - поморщился Меркулов. - Да еще и в сочетании с дурацкой фамилией…
- Не повезло парню с родителями.
- Это уж точно.
- Голиков, не добившись денег, якобы стал требовать от Полякова пристроить его жену на престижную работу, - продолжил Турецкий.
- Погоди, погоди… А зачем Полякову понадобилось запугивать Коржикову?
- Это тебе лучше спросить у Гафурова. Насколько я знаю, у него уже есть своя версия. И он, так же как и ты, абсолютно уверен в правильности этой версии. Итак, непонятно почему, но спустя четыре года после "запугивания Коржиковой" Поляков с неизвестными лицами организовал убийство Михаила Голикова.
- Так, так, - поторопил Меркулов.
- В квартиру супругов Голиковых ворвались люди в масках и увезли их в неизвестном направлении. Потом обоих супругов нашли в гараже на окраине Тамбова. Их зарезали. Рядом валялся окровавленный нож со стертыми отпечатками пальцев.
- И Гафуров убежден, что это дело рук Полякова?
- Именно так. Он мне сам вчера утром заявил: костьми, дескать, лягу, но подлеца этого на нары посажу.
- Понятно. Но зачем, по-твоему, понадобилось брать в оборот Полякова?
Александр Борисович пожал плечами:
- Скорее всего, от него хотят получить какие-то данные по его работе в "Юпитере". Ну и как следствие, изобличающие Боровского показания.
Меркулов взъерошил пятерней волосы и, прищурясь, посмотрел на Александра Борисовича.
- Но ведь Поляков и в самом деле был близко знаком с Голиковым. Вполне может быть, что Гафуров прав.
- Может быть, и прав. Я ведь не спорю. Я просто хочу уберечь и его и… - Турецкий на мгновение замялся, - …и тебя от скоропалительных решений. По-моему, это дело требует самого тщательного расследования.
Меркулов поморщился, поднял руки и помассировал пальцами виски.
- Ладно, Сань, убедил, - нехотя признал он. - Если у тебя все, то я, с твоего разрешения, немного отдохну и выпью пару таблеток.
- Да, лечись, конечно. - Турецкий поднялся со стула.
- Ты, главное, со своим делом не затягивай, - напутствовал его Меркулов. - На меня уже давят сверху. Дескать, чем мы тут вообще занимаемся, и все такое.
- Я стараюсь, - ответил Турецкий, махнул на прощание рукой и вышел из кабинета.
Глава седьмая
Начало пути
1. Выяснение отношений
Олег Риневич невзлюбил Леню Розена с первого взгляда. И не столько за его девичью манерность, сколько за то, что этот "чертов педик" избрал объектом своих домогательств лучшего его друга. Еще больше раздражало Олега то, что сам Боровский не обращал на педрильские уловки Лени никакого внимания. Окончательно Риневич вышел из себя, когда стал замечать, что парни провожают Боровского такими же косыми взглядами, как и Леню. Ведь все вокруг знали, что Олег дружит с Боровским с детства, поэтому он боялся, что неприятные подозрения однополчан перекинутся и на него.
Олег давно уже решил поставить педика на место, но все не было подходящего момента. И однажды случай представился. Риневич и Леня получили по внеочередному наряду и, зажав в руках ножи, расположились возле ведра с картошкой. Риневичу показалось, что Леня поглядывает на него с вызовом, и он решил дать волю своей ярости.
- Розен, - медленно и мрачно проговорил он, - мой тебе совет: держись подальше от Гени.
Олег готов был поклясться, что по пухлым губам Лени скользнула усмешка. Но в следующее мгновение Розен вновь был серьезен.
- Это еще почему? - спросил он, глядя Олегу прямо в глаза.
Ответ Риневича был жестким и злым:
- Ты ему не компания, понял?
- Это кто же так решил? - прищурился Розен.
- Я.
- Правда? - И вновь эта мимолетная усмешка. - А ты у нас кто? Господь Бог?
"Этот чертов педик просто глумится надо мной!" - яростно подумал Риневич. И ответил змеиным, угрожающим шепотом:
- Я тот, кто свернет тебе шею, если ты будешь продолжать доставать моего кореша. Я понятно выражаюсь или тебе объяснить по-другому?
Риневич думал, что Леня вспылит, полезет в бутылку и тем самым спровоцирует его на решительные действия. (С каким наслаждением всадил бы он этому уроду нож в глаз!) Однако Розен неожиданно смягчился. Он опустил взгляд в ведро с картошкой и проговорил спокойным, ровным голосом и на этот раз уже точно без всякого вызова:
- Пойми, Олег, Генриху со мной нравится. Пока ты лежал в больнице, мы с ним здорово подружились.
Риневич поморщился:
- Чепуха. Он слишком мягкий человек. Он бы уже давно послал тебя к чертям собачьим, если б не был таким жалостливым.
Леня пожал худыми плечами:
- Честно говоря, я не понимаю, почему ты так сильно настроен против меня. - Тут он внимательно посмотрел на Олега и вдруг спросил: - Может, это ревность?
Риневич так сильно сжал рукоять ножа, что у него побелели костяшки пальцев.
- Что ты сказал? - сипло переспросил он.
- Но ведь ревность бывает не только в любви, но и в дружбе! - поспешно разъяснил Леня. - Тебе не нравится, что Генрих уделяет дружбе со мной так много внимания и времени. Но поверь, это тебе только кажется. На самом деле, он общается со мной столько же, сколько и с тобой. И он… он не твоя собственность, - немного смутившись, договорил Леня.
И тогда Риневич ответил предельно холодно, четко проговаривая каждое слово:
- Геня - мой друг. Мы дружим с детства. И я не намерен спокойно наблюдать, как мой лучший друг превращается в извращенца.
- Ах вот в чем дело, - понял наконец Леня.
На этот раз он усмехнулся совершенно открыто, чем окончательно взбесил Риневича:
- Ты думаешь, что я извращенец? Поверь мне, это не так. Если уж на то пошло, я не педик. Говорю тебе это с полной уверенностью.
- Класть я хотел на твою уверенность. И на тебя тоже. Если ты еще хоть раз пристанешь к Гене, ты покойник.
Леня криво ухмыльнулся и сказал очень тихо, почти не слышно:
- Ох, какие мы страшные. Да только никто не боится.
- Что ты сказал?