- Похоже, у сотрудников прокуратуры даже здесь имеется блат. Ну ладно, Александр Борисович, как говорят у вас в учреждении, колитесь. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала?
- Ваш отец был знаком с Михаилом Голиковым, не так ли?
Катя кивнула:
- Был.
- А вы?
- И я была. Они с Голиковым дружили и иногда встречались, чтобы выпить кружку-другую пива. Крепких напитков отец себе не позволяет.
- Почему?
- Здоровый образ жизни, - объяснила девушка.
- Ясно. А теперь ответьте мне, как на духу, между ними не было ссор? Ну там, может, в прошлом они что-то не поделили?
Катя пристально посмотрела на Турецкого и медленно проговорила:
- Странные вы люди, следователи. Вот сидите вы сейчас передо мной и думаете, что вы не только умнее, но и проницательнее меня. Думаете, улыбнулись мне пару раз этак по-отечески, и я тут же растаяла и прониклась к вам симпатией? Думаете, наверно, что тут же начну выдавать вам сведения, порочащие моего отца? Вам как - все сразу выдать или порциями отмерить?
Александр Борисович отхлебнул кофе, немного помолчал, потом мягко ответил:
- Напрасно вы так. Ведь ни вы, ни я не знаем, виноват он на самом деле или нет. Вы считаете, что не виноват. Я?.. - Турецкий пожал плечами. - У меня тоже есть основания не верить в его виновность. Именно поэтому я беседую с вами.
Катя усмехнулась:
- Ага, думаете, я такая дурочка, что поверю вам?
Турецкий заговорил спокойно и рассудительно:
- Понимаете, Катя, мне кажется, что вы знаете об этом деле больше, чем говорите. Я тут навел о вас кое-какие справки. Вы ведь сотрудничаете с журналом "Свое дело". И несколько месяцев назад у вас были публикации о российских олигархах.
- Ну были публикации. Ну и что? Я учусь на факультете журналистики и пишу кое-какие материалы. В качестве практики. А насчет олигархов… Сейчас о них не пишет только ленивый. Да и тексты у всех почти одинаковые. - Катя пренебрежительно дернула плечом. - Не знаю, зачем только их печатают.
- Да, но в ваших статьях были некоторые детали, показывающие, что вы знакомы с этой темой не понаслышке. Я уверен, что за консультацией вы обращались не к чужому дяде, а к собственному отцу.
Катя ничего на это не ответила, и Турецкий продолжил:
- Например, в одном из текстов вы упоминали о Наталье Коржиковой и о взрыве, прогремевшем в ее квартире. Вы писали, что Коржикова раньше работала в "Юпитере", а потом - в мэрии. И ей есть о чем рассказать мэру и его людям. Вы так же предположили, что кое-кому из руководства "Юпитера" это может не понравиться. Вы даже предположили, что взрыв в ее квартире учинили недоброжелатели из "Юпитера", которые хотели заткнуть ей рот.
- Ну и что?
- А то, что Генпрокуратура придерживается того же мнения. Вполне может быть, что той вашей статьей вы подтолкнули недоброжелателей вашего отца на решительные действия. Вы подали им идею.
- Чушь! Вы хотите сказать, что я сама подставила своего отца?
- В жизни всякое бывает. Возможно, он поделился с вами какими-то соображениями, а вы использовали их в своей статье.
Губы Кати побелели от сдерживаемого гнева.
- Послушайте, - выговорила она, крепко сжимая в ладонях чашку с кофе и глядя Турецкому в глаза, - мой отец не убивал Голикова и его жену. Они дружили с юности. Голиков был на венчании моего отца и моей матери. В конце концов, он - мой крестный отец.
Турецкий кивнул:
- Да, я об этом слышал. Но это ничего не значит. Ваша версия насчет излишней болтливости Коржиковой работает вовсю. Она стала основной в расследовании.
Брови девушки дрогнули, в глазах появилось жалобное выражение.
- Я так и знала, - хрипло произнесла она. - Я знала, что они возьмут отца.
- Что значит - знали?
- Отец лишь пешка в этой игре. На самом деле копают под Боровского, да? Вот увидите, через день-другой мой отец признается, что заказал Коржикову, а затем избавился от Голикова, который был в этом деле посредником. И что все эти гадости он сделал по приказу Боровского. Ведь для этого вы его накачиваете наркотиками, да? Ведь для этого?
Турецкий нахмурился.
- Перестаньте, - сухо сказал он. - Мы можем помочь вашему отцу. Но для этого вы должны рассказать мне все, что знаете о фирме "Юпитер" и о сделке, которая намечалась между Боровским и Риневичем. Все, что ваш отец говорил об этом.
- Но я не…
- Бросьте. В вашей статье вы упоминали о новых проектах "Юпитера" и "Дальнефти". Вы писали, что после объединения, которое задумали Боровский и Риневич, "Юпитер" и "Дальнефть" собираются протянуть нефтепровод в Китай. Но что есть какие-то силы, которые в этом кровно не заинтересованы.
- Да, писала. Но я ничего об этом не знаю. Я не специализируюсь на политике. Я пишу на экономические темы. И у меня… плохо получается. Я ни черта - слышите, ни черта в этом не понимаю!
- Значит, вы писали об этом со слов вашего отца? - спокойно спросил Турецкий.
Щеки девушки вспыхнули:
- О господи! Ну да, да! Он видел, как я мучаюсь, и решил помочь мне. Но он и сам толком не понимал, о чем говорит. Он просто умеет слушать. И он слышал, как Боровский говорил об этом с кем-то. Он упоминал трубопровод в Китай и еще говорил о каком-то японском проекте. Больше я ничего не знаю.
Катя была взволнована и тяжело дышала. Она сделала над собой усилие и немного успокоилась.
- Поймите, Александр Борисович, мой отец ни в чем не виноват. Его хотят подставить. Но он не убивал Голикова и его жену. Они были с Голиковым как братья. И Коржикову вашу он не взрывал. Папа хотел только одного - спокойно работать и получать нормальную зарплату. Он никогда бы не пошел на риск, потому что он слишком сильно любил меня. Он считал меня беспомощным ребенком, который без его поддержки погибнет. И он бы не позволил себе сесть в тюрьму.
Казалось, что девушка выдохлась после этого взволнованного монолога. Она как-то сразу сникла и погрустнела. Блеск в ее глазах потух, и они стали просто усталыми.
- Я люблю своего отца, - негромко сказала она. - И сделаю все, чтобы спасти его от тюрьмы.
Турецкий в ответ согласно кивнул:
- Похвальное решение. Буду рад, если вам это удастся. - Он на мгновение задумался, потом, прищурившись, посмотрел на девушку и сказал: - Катенька, я вижу, что вы устали. Но я не могу не задать вам еще один вопрос. Вы как, не возражаете?
Девушка лишь вяло махнула рукой в ответ:
- Валяйте.
- Итак, пойдем по порядку, - вновь заговорил Турецкий. - Боровский и Риневич решили сотрудничать. Они согласились объединить свои компании и протянуть трубопровод в Китай. Но затем Боровский ни с того ни с сего убивает Риневича. Причем делает это публично, чем показывает, что его абсолютно не волнуют последствия. Значит, на каком-то этапе отношения двух бизнесменов испортились. Скажите, Катя, ваш отец никогда не упоминал об этих отношениях? Что могло нарушить крепкий многолетний союз Риневича и Боровского? Что могло помешать им осуществить задуманную сделку?
Катя задумалась. На ее детском лбу проступили морщинки.
- Погодите… - Девушка тихонько щелкнула пальцами, словно помогала своей памяти воскресить образы прошлого. - Да, что-то припоминаю… - Она посмотрела на Турецкого сосредоточенным, неподвижным взглядом. - Однажды папа сказал мне, что у Боровского и Риневича ничего не выйдет. Вроде бы это сам Боровский так сказал. Помню, я еще спросила папу, почему он так думает, и папа ответил, что с некоторых пор Боровский не доверяет Риневичу. Он так и сказал: "С некоторых пор". И еще… Боровский приказал папе быть начеку и проверять всех новых сотрудников центрального офиса. Наверное, считал, что кто-то из них может оказаться шпионом.
Морщинки на лбу девушки разгладились. Она виновато улыбнулась и вздохнула:
- Вот, это все, что я могу вспомнить.
- Что ж, это уже немало.
Александр Борисович достал из кармана бумажник.
- Я вам помогла? - тихо спросила девушка, рассеянно наблюдая за действиями Турецкого.
- Скажем так, вы подтвердили некоторые мои предположения, - ответил Александр Борисович. - Ладно, Катенька, мне пора идти.
Он достал из бумажника мятую сотню и положил ее на стол. Девушка посмотрела на купюру и нахмурилась:
- Я не люблю, когда за меня платят.
- Считайте, что это чаевые официантке. А за свой кофе заплатите сами.
Турецкий всучил Кате визитку, пожелал ей успеха, попрощался и вышел из кафе.
3. Портрет олигарха
Разговор с Катей Поляковой и впрямь подтвердил многие догадки Александра Борисовича. За последние два дня он встретился со множеством людей, как с простыми сотрудниками фирм "Юпитер" и "Дальнефть", так и с бизнес-элитой. Бизнесмены неохотно говорили о деле Боровского. Правду из них приходилось вытягивать клещами.
И было тут кое-что, о чем стоило задуматься всерьез. Дело в том, что после всех этих встреч и бесед у Александра Борисовича сложилось странное, и даже мистическое, ощущение, что за убийством Риневича, за развалом объединения "Юпитера" и "Дальнефти" да и вообще за всей этой шумихой с раздуванием уголовных дел вокруг Боровского стоит какая-то вездесущая и всемогущая демоническая личность. Вот только что это за личность, где она обитает и почему так невзлюбила Боровского (да и Риневича, ведь именно его Боровский отправил на тот свет) - это оставалось тайной.
Впрочем, мало ли что кому может казаться. "Возможно, я сам накрутил себя, - думал Турецкий. - А в реальности все просто как дважды два".
Правду мог открыть непосредственный участник всей этой "дьявольской вакханалии" - так Турецкий мысленно прозвал события, происходящие вокруг имени Боровского, но Генрих Игоревич продолжал хранить гробовое молчание. Причины его дикого поступка по-прежнему оставались тайной.
За три часа до беседы с Катей Поляковой Александр Борисович сидел в кабинете у одного из приятелей Боровского и Риневича. Это был бизнесмен отнюдь не средней руки, который занимался "железом" (так он сам это называл), а свободное время проводил в элитном клубе новой российской аристократии в компании себе подобных. Там он и подружился с Риневичем и Боровским. Звали бизнесмена Дмитрий Ильич Коваленин. Он был дороден, бородат и смугл, а когда улыбался, был похож на Эрнеста Хемингуэя с известного портрета.
- Насчет Риневича твердо могу сказать одно, - рассказывал Коваленин, - этот человек умеет получать удовольствие от жизни. То есть умел, - немного сконфузившись, поправился Коваленин. - А вот Генрих Боровский, тот был сделан совсем из другого теста.
- Почему "был"? - поинтересовался Турецкий.
- Потому что прежнего Боровского больше нет, а каким он выйдет из тюрьмы, я не знаю. Прежде это был очень добрый, интеллигентный и… не побоюсь этого слова, совестливый человек. Да, да, не улыбайтесь. Среди олигархов тоже попадаются вполне интеллигентные люди. Биография Генриха говорит сама за себя. Ее, кстати, можно пересказать в нескольких фразах.
- Попробуйте, - попросил Турецкий.
- Да ради бога, - улыбнулся Коваленин. - Ну вот, допустим, живет себе на свете олигарх. Живет, живет, наживается на государстве и наших бедных гражданах. И вдруг - бац! На него нисходит озарение. Ну, может, и не бац, конечно. Может, это у него подспудно зрело. Где-нибудь в глубине души. Есть же и у олигархов душа, или вы это отрицаете?
- Напротив, допускаю.
- Ну вот. Итак, в один прекрасный момент наш олигарх со всей отчетливостью понимает, что в нашей стране создалась ненормальная, мягко говоря, ситуация. Власть, бизнес, народ - все это лишь на поверхности. На самом деле страной руководят люди, которым наплевать на все, кроме своего благополучия. Этим людям наплевать на бедность населения, на проблемы регионов, на нужды армии и прочее. И наш олигарх не исключение. В сложившейся ситуации он, как и другие, постоянно выдает на "лапу" как власти, так и бюрократии. Чтоб, значит, никто никого не трогал, и все было тип-топ. Счет идет на миллионы, и даже на десятки миллионов долларов. Уф-ф, жарковато что-то сегодня…
Коваленин поднял руку и ослабил узел на галстуке. После чего продолжил:
- Само собой, эти миллионные вливания никак не отражаются на уровне жизни населения. У нашего олигарха, кстати, в компании трудятся сто пятьдесят тысяч трудящихся. Простых работяг, живущих от зарплаты до зарплаты… Вы не возражаете, если я включу кондиционер?
- Отнюдь.
Коваленин нажал на кнопку, потом с наслаждением откинулся на спинку кресла и продолжил:
- Итак, на нашего замечательного олигарха снизошло озарение. Божественная длань спустилась с небес и открыла ему глаза на истинное положение вещей. Помучившись над своими видениями с неделю-другую, он решает действовать. Примером ему конечно же служат наши дореволюционные русские богачи типа Саввы Морозова и других. К ним сейчас модно апеллировать. Итак, наш доблестный олигарх решает больше не давать на лапу власть имущим. А все эти средства бросить на социальные нужды и улучшение инфраструктуры жизни этих ста пятидесяти тысяч своих рабочих и служащих. Вы следите за ходом моих мыслей?
Турецкий кивнул:
- Пытаюсь. Продолжайте.
И Коваленин продолжил:
- Наш олигарх стал строить целые городки для рабочих. Современные клиники, санатории, детские сады, клубы и так далее и тому подобное. Казалось бы он победитель! Он победил судьбу, он победил жизненные обстоятельства, правда?
- Безусловно, - подтвердил Александр Борисович.
Смуглые губы Коваленина раздвинулись в грустную усмешку:
- Но это только казалось. Правильно говорят, что благими намерениями выстроена дорога в ад. Тут же на нашего героя и его людей был направлен… э-э… даже не наезд, а целый накат. Накатили, как говорится, со всех сторон. Взяли в оборот. Пришпилили к нему целую кучу уголовных дел, как к телеграфному столбу. И в конце концов довели до сумасшествия.
- Для того чтобы возбудить уголовные дела, нужны веские причины, - заметил Турецкий.
Усмешка Коваленина стала саркастической:
- Бросьте, Александр Борисович. Вы лучше меня знаете, что был бы повод, зацепка, а дальше… - Он махнул рукой. - …Все пойдет как по маслу. Но теперь уже это не имеет большого значения, учитывая состояние душевного здоровья Генриха.
- Вы что же, и в самом деле считаете, что Боровский сошел с ума? - спросил Турецкий.
- А вы бы на его месте не сошли? Его, как волка, обложили со всех сторон. Проект объединения "Юпитера" и "Дальнефти" полетел ко всем чертям со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Какими именно последствиями?
- Ну не просто же так они решили объединиться. Вероятно, у них были совместные планы. Я не знаю… - Коваленин пожал плечами. - Ну протянуть куда-нибудь нефтепровод.
- Куда? - тут же поинтересовался Турецкий.
Коваленин неодобрительно прищурился:
- Ну вот. Дай вам палец, вы всю руку зацапаете. Я ведь не знаю всех тонкостей этой сделки. Знаю, что вроде бы они собирались протягивать нефтепровод в Китай.
- Это было выгодно?
В кабинете стало прохладно, и Коваленин машинальным движением затянул узел на галстуке.
- Было бы не выгодно, не стали бы над этим работать, - спокойно ответил он. - По крайней мере, я так полагаю. Вы напрасно думаете, что я расскажу вам что-то интересное. Я ведь говорю вам, я не в курсе. У меня есть свой бизнес. А с Генрихом и Олегом мы были просто товарищами по клубу. Встречались, играли в преферанс, пили коньяк, курили сигары. Иногда катались на лошадях, иногда выезжали на псовую охоту.
- Ого! Такая есть до сих пор?
Коваленин снисходительно улыбнулся:
- Александр Борисович, честное слово, для тех, у кого есть деньги на развлечения, в наше время не проблема их потратить. Развлечения есть на любой выбор - только платите. А насчет Боровского и Риневича?.. Поверьте, я рассказал вам все, что знаю. Если я и дальше буду говорить, это будет трепотней человека с разыгравшейся фантазией, только и всего. Я, допустим, могу предположить, что Боровский застрелил Риневича случайно. Допустим, хотел разыграть друга, но в обойме оказались настоящие патроны вместо холостых. Но ведь это полный бред.
- Как знать… - пожал плечами Турецкий.
- Но на самом деле для меня ясно одно, - продолжил бизнесмен, не обратив внимания на тихие слова Турецкого. - Геня сошел с ума. Не такой он был человек, чтобы совершить столь дикий и необъяснимый поступок. Я даже не удивлюсь, если к нему во сне пришел дьявол и сказал: "Генрих, дружище, ты видишь, как мир обходится с тобой? Почему бы тебе не обращаться так же с миром? Вокруг тебя одни враги. И самые коварные из них те, которые корчат из себя твоих лучших друзей. Возьми пистолет и разберись с ними. Сначала с ними, а потом и со всеми прочими".
Коваленин вновь пожал плечами, как бы давая понять, что пути сумасшедшего для нормального человека неисповедимы.
- Значит, во сне… - задумчиво произнес Турецкий.
- Угу. Во сне.
На столе зазвонил телефон. Коваленин снял трубку.
- Да, Ларис… Да, соединяй! - Он прикрыл трубку ладонью и сказал Турецкому умоляющим голосом: - Александр Борисович, это мой партнер из Австрии. Честное слово, очень важный разговор, никак невозможно отложить.
Турецкий кивнул и поднялся с кресла. Аудиенция была окончена.