Тут Широши спохватился и прервал свой общеобразовательный монолог, из которого Бешеный так и не уловил, что должен был им поведать погибший партизан.
Что же теперь нам предстоит? - спросил Савелий.
Выхода нет. Придется самим добираться в сельву, - без особого энтузиазма сообщил Широши. - Изобразим богатых туристов, любителей рискованных путешествий по экзотическим местам. Сегодня я все организую. Завтра, 11 сентября, мы и отправимся. А вы идите к себе в номер и ужин туда закажите. Никуда не выходите и дверь никому не открывайте. Вы мне нужны живым! - В его голосе Савелий расслышал приказные нотки.
Подобная дурацкая опека буквально взбесила Савелия.
Послушайте, Феликс Андреевич, я все‑таки не мальчик, чтобы… - вызывающе начал он.
Но Широши сразу почувствовал, что перегнул палку и тут же перебил его:
- Вы далеко не мальчик, Савелий Кузьмич, и, может быть, лучший в мире боец. Я просто призываю вас к разумной осторожности. Мне кажется, вы пока не очень понимаете, что нам противостоят в высшей степени могучие силы, часть которых нам неизвестна и их действие нам пока не дано предугадать… поэтому умоляю, будьте осторожны. - На этот раз в его голосе действительно ощущалась неприкрытая тревога.
Бешеный безнадежно махнул рукой в знак согласия и без приключений добрался до своего номера. Ему пришло в голову, что Широши призывает его к осторожности, подобно тому как это когда‑то делал генерал Богомолов. Надо будет как‑нибудь на его мольбы об осторожности ответить: "Мухтар постарается!" - и посмотреть, как он на это отреагирует. Савелий представил себе растерянную физиономию ничего не понявшего Широши и рассмеялся.
День завершился спокойно, без каких бы то ни было неожиданностей…
Глава 2
Загадочная смерть скинхеда Вадика
Константин Рокотов, директор частного детективного агентства "Барс", пребывал в том приятном состоянии души и тела, которое посещает только людей с чистой совестью, да еще после хорошего обеда. Поэтому, когда в его однокомнатном кабинете зазвонил телефон, Константин не бросился снимать трубку, желая еще на несколько мгновений продлить приятное ощущение
К тому же это мог оказаться очередной факс с коммерческим предложением, которые в изобилии приходили на его номер. Константин замучился обзванивать торговые конторы и объяснять, что ему не нужны ни партия джемперов "Лакоста", ни поставки солярки по трубе через Ригу. Вышло так, что его телефонный номер ошибочно попал в базу данных о коммерческих фирмах, которую активно предлагали на каждом московском углу.
Телефон не умолкал. Некто невидимый проявлял завидную настойчивость. Вероятно, этот невидимый считал свое дело безотлагательным. Тяжело вздохнув, Константин потянулся, встряхнулся и нехотя вернул себя в рабочее состояние. Затем снял трубку.
Константин Михайлович? - деловито поинтересовался молодой женский голос.
Получив подтверждение, голос сменил серьезную интонацию на более мягкую:
Некоторое время назад вы помогли мне отыскать пропавшего мужа, моего Пашеньку…
Что, неужели снова пропал? - попытался пошутить Константин и прикусил язык. А вдруг действительно несчастье случилось?
Что вы, что вы! - Женщина, похоже, даже обиделась. - Он стал совсем другой, его не узнать, так изменился… Ни капли в рот не берет с тех самых пор… Кстати, вы его фотографию видели во вчерашней газете?
Так вот почему Константину показалось знакомым лицо на фото, занявшем едва ли не полполосы вчерашнего выпуска "Известий"! Константин предпочитал именно это издание всем остальным за взвешенную, осторожную позицию по всем острым вопросам. Вчерашний номер был посвящен торжественному вручению звания "Человек года" за достижения в области развития отечественного бизнеса.
Рокотов–младший моментально вспомнил человека с фотографии. Только тогда, при их первой и последней встрече, когда Константин вытаскивал его, пьяного в стельку, из грязного арбатского подвала, он не выглядел столь вальяжно. Вырвав "Пашеньку" из объятий шумно протестовавшей компании завшивленных бомжей, Константин вернул страдающего запоями бизнесмена в объятия жены, которая и обратилась к Рокотову с просьбой отыскать пропавшего супруга.
Константин в деталях вспомнил этот жуткий подвал и утратил нить разговора, а звонившая ему женщина продолжала что‑то говорить, не умолкая:
…сразу сказала ей, что вы - самый лучший сыщик на всю Москву!
Так уж и на всю Москву? - Рокотов–младший иногда проявлял странную стеснительность.
Я сказала "лучший на всю Москву"? Оговорилась, извините! На всю страну, на всю Россию вы - самый лучший детектив! - со всей искренностью воскликнула женщина.
Ну, вы явно переоцениваете мои скромные возможности, - смутился Константин.
Нисколько!
Рокотову–младшему начал надоедать этот странный разговор. Собеседница, словно почувствовав его раздражение, тут же сообщила, что у ее давней подруги есть дочь, которая в следующем году заканчивает школу ("Красавица, просто прелесть, да еще и умница, каких поискать!"). У нее трагедия - погиб знакомый мальчик ("Очень вежливый, знаете, видела их пару раз вместе, он ее из школы домой всегда провожал"). Погиб при очень странных обстоятельствах.
Что уж там случилось - девочка сама вам расскажет. Если у вас есть время, я вас очень прошу заняться этим делом. Горько смотреть, как страдает Оленька! Все глаза выплакала, успокоиться не может…
Константин задумался. Жалко, конечно, ребенка, но девичьи слезы - для него не главный аргумент. Сейчас у него есть несколько более важных дел, не терпящих отлагательства.
Собеседница неправильно истолковала молчание сыщика.
А насчет оплаты вы не беспокойтесь. После того как вы вернули мне мужа, он все деньги отдает мне лично и позволяет, чтобы я сама ими распоряжалась. Говорит, что его теперь занимает только процесс делания денег, а не сам факт их наличия.
Счастливая супруга! Многие женщины хотели бы оказаться на ее месте… Константин улыбнулся.
Я проверила, что номер вашего счета в банке не изменился, и уже перевела некоторую сумму… У моей подруги с деньгами, знаете ли, не очень, но я ей всегда помогаю, чем могу…
Константин бросил взгляд на распечатку, полученную сегодня утром по факсу от его банковской операционистки. Скромно названная "некоторая сумма" в долларах на деле выглядела цифрой с тремя нолями на конце. Давнее знакомство собеседница оценивала по самому высокому тарифу. Константин понял, что отступать некуда.
Хорошо, только пусть приходит сама девушка, и без мамы.
Константин имел опыт общения с родителями. В присутствии своих пап и мам отпрыски молчали, как герои- партизаны. Стоило удалить родителей из кабинета, как они торопливо выкладывали детективу все, что знали. Константин умел внушать доверие подросткам…
Через час он уже полностью был в курсе дела, доставившего столько горьких Минут Оленьке Парфеновой, выпускнице одной из лучших московских школ (Рокотов–младший догадался, что и здесь не обошлось без поддержки маминой подружки).
Оленька Парфенова устроилась на краешке стула в кабинете Константина. Эта милая девушка являла собой тот особый тип московских школьниц, про которых говорят "Девушка с характером". Она нервно комкала в руке крохотный платочек, но так ни разу им и не воспользовалась. Не хотела выдавать своих чувств.
Дело оказалось действительно странным.
- Я познакомилась с Вадиком в клубе "Бункер". К нам в школу принесли недорогие "флайеры", пропуска такие, со скидкой для учащихся и студентов. В клубе было интересно: ди–джей Фонарь, еще группа "Руки вверх!". Весело было… Здорово зажигали! Мы с Вадиком как‑то сразу друг друга увидели. Он мне понравился тем, что не наглый, а спокойный такой. Подружка моя назвала его старомодным. Подошел, прикиньте, представился по всей форме… А когда провожал домой, руками меня не хватал. Пришлось его самого целовать, сам бы не решился…
Константин терпеливо слушал. Он понимал, что требовать сразу выложить, в чем суть дела, значит, показать себя грубым, и это может спугнуть ее. Девочка может просто встать и уйти. Пусть выскажется. Но Оленька, умненькая девочка, сама сообразила, что затягивать не стоит. У этого строгого дяди много других забот.
По ее словам, Вадим здорово изменился в последнее время. Побрил голову наголо, стал носить камуфляжные штаны, обулся в тяжеленные ботинки "Гриндерс". Достал где‑то особую курточку, коротенькую и без воротника. В довершение ансамбля сделал себе на руке татуировку - свастика и какая‑то надпись готическим шрифтом.
Словом, скинхед в полной боевой форме, - вмешался в рассказ Костик.
Но он ведь не такой! - едва не всхлипнула Оленька, но сдержалась. - Вы бы видели, как его бритая голова на тонкой шее нелепо торчала из воротника этой дурацкой куртки–бомбера! Из него скинхед, как из меня…
Оленька задумалась, подыскивая сравнение. Ничего подходящего в голову не приходило, она махнула рукой и продолжила рассказ.
Вадим стал грубее, но это была грубость особого рода. Он трогательно ухаживал за Оленькой, а та защищала его перед подругами. Она одна догадывалась, что у парня в душе поселилась какая‑то страшная обида на весь белый свет. Но сам он ей об этом не рассказывал, а Оленька тактично не спрашивала.
Что странно, она никогда не видела его в компании ему подобных, бритых наголо юнцов, наглых и беспринципных обитателей спальных районов. Компании скинхедов быстро появлялись и росли, как грибы после дождя, на благодатной почве московских окраин. Бедность, отсутствие перспектив в жизни, зависть к более богатым и удачливым дали жизнь новым страшным опухолям на теле огромного города. Скинхедов становилось все больше. Власти были в откровенной растерянности.
Как‑то дождливым вечером Вадим позвонил Оленьке из телефона–автомата. Поговорили о том о сем, но прощаясь, Вадим произнес загадочную фразу:
Включи телек через пару часов, посмотри, меня будут показывать в новостях!
Оленька не приняла его слова всерьез. Ее больше интересовали поцелуи и объятия. Но ближе к концу дня ее внезапно пронзило предчувствие чего‑то ужасною. Как бы в подтверждение этого, из соседней комнаты раздался испуганный мамин возглас:
- Боже мой, да это же…
Еле передвигая ставшие ватными ноги, Ольга заглянула в соседнюю комнату. Экран большого телевизора (подарок маминой подруги на день рождения дочери) зловеще мерцал. Вспыхивали огни милицейских мигалок, освещая полуразбитую вывеску "Черемушкинский продовольственный рынок". Голос за кадром что‑то невнятно и отчаянно верещал. На черном от дождя асфальте лежал человек в нелепой позе. Камера приблизилась. Ноги человека в камуфляжных штанах вытянулись поперек тротуара, а головой он пробил витрину торгового павильончика. Шея была буквально перерезана острыми зубьями стеклянной витрины, и голова едва удерживалась на лоскутках кожи…
Раздался сдавленный стон. Оленькина мама обернулась. Ее дочь лежала без чувств на полу.
Нечего объяснять, что погибшим оказался Вадим.
Ну и что? Одним скинхедом меньше…
Рокотов–младший вспомнил, как недавно один кудрявый и молодой думский деятель предлагал создать спецотряды, на манер тех, что отлавливают я уничтожают бешеных собак. Раздать оружие добровольцам и разом, в течение дня, решить проблему скинхедов, терроризирующих "черножо…", то есть, поправился он, "чернокожее население Москвы". У депутата была каша в голове, и он явно заговаривался.
Тут же показали кадры интервью с неким "лидером чернокожего студенчества". Здоровенный малый, комплекции боксера Майкла Тайсона, на правильном русском языке сообщил, что им созданы летучие отряды для защиты "братьев по цвету". "Защитники", по его словам, будут отлавливать скинхедов, затаскивать в специально подготовленные подвалы и запытывать их до смерти…
- Что‑то здесь не так… - Умненькая девочка Оленька наморщила лобик и нахмурилась. - Вадик - никакой не скинхед. Так, видимость одна… Он не дурак, чтобы просто так вот побежать громить какой‑то базар. Да и чурки эти тупые, что за прилавками, его мало интересуют. Он учиться хочет…
С грустью Константин отметил, что девочка продолжает говорить о парне как о живом.
Я так поняла, что у него в семье были нелады.
У вас есть его адрес, телефон?
Да, я все принесла…
Оленька раскрыла маленькую сумочку, извлекла записную книжку с очкастой физиономией Гарри Поттера на обложке, аккуратно оторвала несколько листочков, исписанных каллиграфическим почерком. Протянув листочки детективу, она попросила напоследок:
Если можно, только никого не убивайте. А то все вокруг убивают. Очень вас прошу, просто узнайте, зачем погиб такой замечательный…
Долго крепившаяся Оленька внезапно разревелась и выскочила из кабинета, оставив опешившего Рокотова–младшего в глубокой задумчивости…
Вадим Арсеньев, загадочно погибший рядовой армии скинхедов, до своей гибели проживал в районе Гольяново, на Алтайской улице, куда его вместе с матерью Евдокией Семеновной и старшим братом Сергеем выселили из центра.
Когда‑то дружная рабочая семья Арсеньевых занимала обширные апартаменты на Сивцевом Вражке. С окончанием перестройки и началом капитализма Арсеньевы одними из первых ощутили его звериный оскал. Пришли какие‑то люди в дорогих костюмах, которые поначалу вежливо предложили отцу семейства, Модесту Петровичу, несколько квартир на выбор в отдаленных районах города. В обмен на его жилплощадь в центре города. Модест Петрович строго и неторопливо отчитал визитеров и выставил непрошеных гостей за дверь.
Что за наглость! Кто эти странные люди, чья одежда демонстрирует отвратительный вкус? Да и манеры у них самые что ни на есть подлые. Откуда, из каких уголков великой страны повылезали эти скоробогатеи? Едва ощутив запах денег, они мгновенно заполонили Москву, выживая с насиженных мест ее исконных обитателей.
Деду Модеста Петровича, революционному матросу Прокопию Арсеньеву, выделили бывшую барскую квартиру в награду за тяжелые ранения, полученные при штурме Перекопа. Ретушированный портрет героического предка украшал одну из стен "залы", как называл Модест Петрович самую большую комнату.
Люди в дорогих костюмах больше не приходили. Такие люди вообще больше одного раза лично не появляются. Вместо них однажды в квартиру ввалились несколько одинаковых здоровенных парней в кожаных куртках и за минуту сломали Модесту Петровичу все пальцы на руках. Отец семейства кричал так, что тряслись капитальные стены дома дореволюционной постройки. Евдокия Семеновна кинулась было за подмогой к соседям. Но ее остановили у самых дверей и ударили по голове бронзовым рожком для обуви.
Один из лучших в городе столяров–краснодеревщиков остался на всю жизнь инвалидом, а его жена как- то странно притихла и ходила, оглядываясь по сторонам и нервно вздрагивая. Слегка подлечившись, но испытывая постоянно адскую боль, Модест Петрович принес заявление в милицию. Заявление не приняли, сославшись на отсутствие свидетелей. Дежуривший у входа веселый молодой мент в бронежилете и с автоматом наперевес дружески посоветовал:
- Брось ты, старый, эту канитель! Жизнь дороже… Бери жилье, что дают. На окраине воздух чище и ваще - все дела! А здесь тебе - один выход: в ящик сыграть!
Тогда Модест Петрович отправился оформлять инвалидность. И не вернулся. Пропал где‑то между поликлиникой, собесом и районной управой. Словно затянул его новый московский Бермудский треугольник. Кто знает, в каком подмосковном лесу белеют кости бывшего ударника труда, новатора производства, активного общественника и примерного семьянина? Вся вина его состояла в том, что он по наследству являлся обладателем "элитной" жилплощади.
Вскоре к безутешной вдове пришли те же парни в кожаных куртках. Они сопровождали двух тучных одышливых дам, плохо говоривших по–русски. На них висело золота столько, что хватило бы районному центру покрыть многолетние долги за электроэнергию или покрыть купола местной церкви.
Парни были подчеркнуто вежливы с дамами, с почтением обращаясь к каждой "Госпожа нотариус". Дамы и парни заперлись с Евдокией Семеновной в одной из комнат. Неизвестно, о чем шла речь, но известен результат. Весь следующий день Вадим и его брат злыми глазами наблюдали, как кем‑то нанятые грузчики шустро вытаскивают домашний скарб семьи Арсеньевых и кидают в утробу огромного фургона. Мать стояла рядом. Она плакала, сжимая в руках договор об обмене жилья. Братья бессильно сопели.
Так они оказались на московской окраине, в районе, битком набитом такими же горемыками, волею случая ставшими поперек пути "новых русских". Маленькая двухкомнатная квартирка казалась узким пеналом после необъятных барских хором в центре.
На следующий день после переезда Сергей обнаружил, что забыли забрать портрет прадеда. С тяжелым сердцем он отправился обратно. По гулким, непривычно пустым комнатам расхаживали важные люди и тыкали пальцами в стены, окна, потолки. Сергей пробрался в "залу" и обнаружил портрет героического предка в руках сопливой девчонки–малолетки, наряженной в дорогущие шмотки. Она зажала в ладошке несколько фломастеров и старательно разрисовывала портрет только ей понятными узорами - цветочками, волнами, рожицами…
Не помня себя от ярости, Сергей подскочил с малолетке и вырвал портрет. Девчонка заревела так, что звякнули стекла в прочных деревянных рамах, сработанных еще ловкими руками покойного Модеста Петровича. На трубный рев избалованного ребенка примчались ее родители, новые хозяева квартиры, и что‑то залопотали на странном гортанном языке, сопровождая каждое слово угрожающим жестом. Тут же объявился отряд все тех же парней в кожаных куртках…
…Сергей приполз домой поздно ночью. Он долго смывал кровь с лица, прикладывал мокрое холодное полотенце к бокам. На вопросы матери и младшего брата не отвечал. На следующий день отправился в военкомат и завербовался по контракту в Чечню.
Известно, что чеченские бандиты иногда проявляли широту души и отпускали пленных русских солдат. За исключением контрактников, которых ненавидели. Контрактник в их понимании - натуральный идейный враг, так как пришел убивать в Чечню по своей воле. В отличие от тех, кто был призван и вроде как служит подневольно, контрактник не мог рассчитывать на снисхождение, и чеченцы изощренно и зверски мучили их и только потом отрезали головы…
Сергея приписали к минометному расчету. Отличаясь недюжинной физической силой, он без видимых усилий таскал на себе тяжеленный ствол миномета, да еще и несколько мин в придачу. Служил он спокойно, никогда не бурчал, что, дескать, платят мало и не вовремя. Казалось, деньги его вообще не интересуют. В перерывах между боями он не пил, не курил "дурь", не писал домой письма, полные вранья о "героической" службе. Просто сидел и тупо смотрел перед собой. Зато в бою не было ему равных по меткости попадания. Врага он накрывал миной точно и сразу: не прошли даром два года армейской выучки.